Огромное количество кокаина найдено на заводе Coca-Cola во Франции...

• +0.77 / 18

• +0.83 / 17

• +2.05 / 39

• -0.49 / 13

• +1.24 / 20

Цитата: ЦитатаЕвропейцы ближе познакомились со свойствами коки, в 1781 году во время осады

восставшими индейцами боливийского города Ла Пас. Когда кончились запасы провианта,
гарнизон выжил благодаря коке и тем самым доказал питательную и стимулирующую силу
растения. В 1787 году иезуит Антонио Хулиан (род. 1722) предложил использовать листья

коки для поддержки беднейших слоев Европы, чтобы защитить их от голода и жажды, а

также для придания сил рабочим. В своем трактате 1793 года Педро Николаско предложил
снабжать кокой европейских матросов, чтобы придать им силы и заменить алкоголь.
Психоактивный алкалоид кокаин был открыт лишь в 60-х годах XIX столетия.

---------------

Корсиканец Анджело Мариани (1838-1914), дипломированный фармацевт, разработал

тоник на основе бордоского вина с добавлением экстракта листьев коки. Он начал продавать
свое «Вино Мариани» в 1863 году, рекламируя его как «средство для детей, взрослых и всех
остальных». Бесплатные образцы он разослал французским врачам, которые назначали его в
качестве стимулирующего средства. В результате «Вино Мариани» с успехом продавалось
вплоть до конца столетия. Экстракт коки также содержался в «Паштете Мариани»,
«Пастилках Мариани» и безалкогольном напитке «Мариани». Возможно, что его широкая

рекламная кампания в 70-х годах вызвала интерес к воздействию листьев коки на

спортсменов. В 1876 году американский чемпион по спортивной ходьбе Эдвард Уэстон

(1839-1929) выиграл английские соревнования, пройдя за двадцать четыре часа 109,5 мили.

Его обвинили, что на всем протяжении всей трассы он жевал листья коки, но спортсмен это

отрицал. Во время тренировок, признался Уэстон, он по совету американского специалиста

жевал коку, однако она, по его словам, действовала как опиат и клонила в сон. Во время

соревнований он избегал принимать коку. Это был первый случай допинга в спорте. В то
время это не считалось противозаконным или постыдным. Несмотря на заявление Уэстона,

что кока клонила его ко сну, широкая огласка этого случая в прессе подтолкнула к

применению наркотика других спортсменов Европы и США.

Токсиколог с огромным стажем,
сэр Роберт Кристисон, два раза экспериментировал с кокой. В 1875 году, в возрасте
семидесяти семи лет он прошагал за день пятнадцать миль, жуя листья коки и не чувствуя
голода, жажды или усталости. В 1876 году, в возрасте семидесяти девяти лет он покорил
вершину невысокой горы в Шотландии и остался без сил. Однако пожевав листья коки в
течение получаса он спустился, не чувствуя усталости. В 1876 году врач из Девоншира
сообщил, что ходил на охоту с фляжкой, которую наполнил микстурой с кокой, а не бренди,
как обычно. «Птицы падали слева и справа. «Эврика», сказал я себе – кока сделала меня
снайпером»

. Армейский хирург Теодор Ашенбрандт в 1883 году опубликовал медицинский
отчет об успешном использовании коки для поднятия сил измученных баварских солдат
------
Как и Пембертон, детройтская фармацевтическая компания «Парк-Дэвис» (Parke, Davis)

в 80-х годах XIX века заявляла, что их микстуру на основе коки можно использовать при

лечении зависимости от морфина. Она выпускала препараты коки, коры боливийского дерева
«кото», применявшейся при лечении диареи, и кустарника кавы с Сандвичевых островов –
лекарства от гонореи, подагры и ревматизма. Один из владельцев компании контролировал

медицинский журнал под названием «Терапевтический вестник» и с его помощью

обеспечивал поддержку компании. В 1880 году это издание опубликовало статью Уильяма Х.

Бентли (ум. 1907), врача из Вэлли-Оук, штат Кентукки, в которой говорилось, как он
использовал кокаиновую микстуру «Парк и Дэвис» для лечения алкоголизма и зависимости

от опиума. Доктор Эдвард Хьюз (род. 1900) из Рокфорда, штат Иллинойс, в том же году и в
том же сомнительном источнике сообщил, что одному из пациентов, ставшего наркоманом

после лечения ревматизма, он заменил опиум кокаиновой микстурой. «Терапевтический
вестник» также приводил цитату из «Луизвилльских медицинских новостей»: «Нужно
пробовать коку даже без привычки к опиуму. Это великолепное, безвредное средство против
меланхолии».
Подобные заказные статьи ввели в заблуждение неудержимо честолюбивого молодого

венца Зигмунда Фрейда (1856-1939), который бросил научную карьеру ради неблагодарной

работы в Венской городской больнице. Он досадовал, что не стал тем, кем обещал быть, но
еще более его угнетала необходимость получить определенный профессиональный статус и
финансовую независимость, без которых он не мог жениться. Ранее он подружился с
патологоанатомом Эрнстом фон Флейшль-Марксовым (1847-1891), который стал
морфинистом после того, как перенес хирургическую операцию.

В 1882 году Фрейд писал:
«Он прекрасный человек – состоятельный, спортивный, с печатью гения на мужественном
лице, красивый, утонченный, разносторонне талантливый и о многом имеет собственное
мнение. Он всегда был для меня образцом». Фрейд непреднамеренно уничтожил свой идеал.
Он заинтересовался проблемой Флейшль-Марксова и начал ее обдумывать.

Мечтая о скорой
известности в медицинском мире, он решил, что с помощью коки он достигнет своей цели. В
апреле 1884 года он писал невесте, что один немец испытывал ее на своих солдатах и
убедился, что она действительно придала им силы и выносливость. Фрейд заказал кокаин в
фирме «Мерк» с тем, чтобы испробовать его действие при лечении сердечных заболеваний и

нервного истощения. Особые надежды он возлагал на то, что кокаин окажется полезным при
отказе от морфина. Он писал, что для завершения исследований нужен лишь один
счастливый случай, но нужно быть совершенно уверенным в его успешном исходе.
В начале мая он дал кокаин Флейшль-Марксову, чтобы тот принимал его вместо

морфина. Фрейд писал невесте, что регулярно принимает этот препарат против депрессии и

несварения желудка, и тот прекрасно помогает ему. Фрейд надеялся, что кокаин вместе с

морфином займет достойное место в лечении заболеваний. Благодаря своему восторженному

настроению, он поспешил опубликовать свою монографию «О коке». В ней рассматривалась

возможность использования кокаина как общетонизирующего средства, в качестве лекарства

против несварения, истощения и недостаточности питания – которое связывали с такими

болезнями, как анемия и туберкулез – для лечения тифа и диабета, психозов и депрессии, а

также для увеличения переносимости препаратов ртути при заболеваниях сифилисом. Эта

монография представляла собой набор случаев из медицинской практики и краткие итоги

исследований, проводимых в Европе и США. Фрейд в своей работе почти не давал оценки

этих исследований.

До этого времени он занимался зоологией, недостаток знаний в новой для
него области очевиден. Утверждение, что кокаин обладает обезболивающим эффектом,
ошибочно. При прямом контакте наркотик слегка анестезировал кожу, но не мог
воздействовать на мозг, проникая сквозь кожу в кровеносную или в нервную систему. Однако
специалисты, на которых Фрейд ссылался в монографии, понимали, что для получения
анестезирующего эффекта кокаин следовало вводить подкожно

. Эта ошибка явно показывает,
что Фрейд не изучал научные работы, о которых писал. Если бы он добросовестно изучил все
семь случаев из продажного «Терапевтического вестника», вряд ли стал бы приводить их в
своей монографии. Скорее всего, он ссылался на научные работы, не читая источников.
Фрейд явно не продумал монографию. Он закончил ее черновой набросок 18 июня 1884 года
(сам приняв наркотик 30 апреля) и опубликовал свои выводы в июле. «Я силен, как лев,

счастлив и весел», писал он 19 июня под воздействием кокаинового возбуждения. «Я очень

упрям и безрассуден, мне нужны великие цели.

Я совершил несколько поступков, которые
любой разумный человек посчитал бы необдуманными. Например, занялся наукой из-за
нищеты, затем из-за нищеты увлек бедную девушку, но это должно продолжаться, поскольку

это мой стиль жизни – много рисковать, много надеяться и много работать».
Примером безрассудности Фрейда в этот период может служить утверждение о том, что
повторные дозы кокаина не вызывают непреодолимой тяги к препарату. Наоборот, пациент
якобы испытывает к нему некоторое немотивированное отвращение. Фрейд писал, что
лечение Флейшль-Марксова не подменяло зависимость от морфина зависимостью от
кокаина. «Этот препарат не превращает морфиниста в кокаиниста. Использование коки носит
временный характер». Когда Фрейд высказал свою уверенность, Флейшль-Марксов
принимал кокаин около месяца. Скоро он стал закоренелым кокаинистом и оставался им в
течение нескольких лет, которые ему суждено было прожить. Это, вероятно, наиболее
скандальный аспект монографии. Ни один врач в 80-х годах не мог со всей ответственностью
сделать подобное заявление всего лишь после месяца исследований. Неудачи, последовавшие
за подкожными инъекциями морфина, злоупотреблениями эфиром и хлороформом, должны
были предостеречь Фрейда от публичного одобрения кокаина. Недавний пример хлорала
должен был показать, что морфину нельзя найти заменителя, который не вызывает
привыкания. Пятнадцатью годами ранее Левинштайн из Берлина отказался от попыток
заменить морфин хлоралом после того, как обнаружил, что у пациентов развивается
зависимость от хлорала и одновременно остается тяга к морфину. Это был недавний
прецедент, и Фрейду следовало учесть его. Врач из Бруклина, Дженсен Метисон (ок. 1845-
1911), заметил в 1887 году, что после открытия хлорала единственный довод в его пользу
заключался в том, что он не вызывал привыкания. Этот утверждение давно было
опровергнуто. Именно оно служит обвинением Фрейду в эгоизме и чрезмерном самомнении.


-----Фрейд особенно одобрял инъекции кокаина как средства лечения наркотической зависимости

от морфина, поскольку «нет опасений, что придется увеличивать дозировку». Тем не менее, к

весне 1885 года Флейшль-Марксов принимал огромные дозы этого наркотика: за три месяца

он потратил на него восемь тысяч марок. Фрейд знал об этом, потому что в июне 1885 года

написал невесте, что кокаин нанес его другу большой вред, и советовал не использовать его.

Несмотря на это, 7 августа в одном из ведущих медицинских изданий он утверждал, что

кокаин излечивает зависимость от морфина.
Поведение Фрейда вызвало презрительные отзывы психиатра Альбрехта Эрленмейера
(1849-1926).

Его первый отчет о том, что применение кокаина при отказе от морфина
бесполезно, был опубликован в Германии в июле 1885 года, а в октябре напечатан в Англии.
В 1887 году Эрленмейер писал в своем учебнике по наркозависимости от морфина:
«Этот метод лечения последнее время громко прославляют и превозносят как истинное
спасение. Но чем больше была шумиха, поднимаемая вокруг этого «бесценного» и
«абсолютно необходимого» пути к выздоровлению, тем менее эффективным он оказывался...
Как легко показал объективный анализ, это был просто пропагандистский трюк, к которому
прибегли некоторые личности, не обладающие настоящим медицинским опытом. Однако,
несмотря на предупреждения, они продолжали настаивать на своем и в результате пришли к
жалкому и пугающему результату – употребление обернулось злоупотреблением».


Фрейд отомстил Эрленмейеру в своей работе «Жажда и страх кокаина» (июль 1887).
Понимая, что его репутация подорвана, он соответствующим образом меняет литературный
стиль: в 1884 году он был смелым и решительным, а к 1887 году лукавит и выжидает. Ранее
он сам принимал большие дозы наркотика, но не пристрастился к нему, он искренне считал,
что случай Флейшль-Марксова был исключением. Однако в своей новой работе Фрейд

намеренно искажал факты.

Хотя в 1884 году он настойчиво добивался того, чтобы его труды
по кокаину приобрели широкую известность, в 1887 году он обвинил в распространении
этого наркотика статью в «Немецкой медицинской газете» и рекламные листовки компании
«Мерк». (Левинштайн тоже выступал против общедоступности морфина, который начал
распространяться в Германии после 1866 года). Фрейд убеждал – без должных на то
оснований – что все отчеты по кокаиновой зависимости и последующего ухудшения
состояния относились к морфинистам. А они, «находясь во власти одного демона, были так
слабовольны, так подвержены наркомании, что злоупотребили бы (и злоупотребляли на
самом деле) любой предложенный им стимулятор». В 1885 году он подчеркивал, что
подкожные инъекции кокаина достаточно безвредны, и забыл об этом, когда в 1887 году
обвинил в возрастании кокаиновой зависимости практикующих врачей. Позже, в
«Толковании сновидений» (1900), он самым оскорбительным образом обвинил Флейшль-
Марксова, своего «несчастного друга, отравившего себя кокаином», в наркомании и
собственной смерти. Фрейд утверждал, что Флейшль-Марксов вводил кокаин подкожно, в то
время как он советовал ему принимать наркотик перорально и только в период отказа от
морфина. «Я никогда не считал, что этот препарат нужно применять в инъекциях», бесчестно
протестовал он

. В целом, в эпизоде с кокаином Фрейд вел себя, как шарлатан. Приемы,

примененные им для саморекламы, послужили образцом для последующих заявлений о

психоанализе – методе, который был основан на сомнительных выводах,

фальсифицированных данных, бесцеремонном вторжении в личную жизнь пациентов и лжи

о прогнозах лечения. Фрейд жестко контролировал общественное мнение в том, что касалось
его собственной репутации, презрительно относился к критике, считая ее завистью,
постоянно возлагал на других вину за результаты собственных ошибок.
Интерес, разбуженный исследованиями Фрейда и Коллера, заставил компанию «Мерк»

увеличить производство кокаина с 0,4 кг в 1883 году до 1673 кг в 1884 году и до 83 343 кг в

1885 году. Цены на препарат резко возросли.

В декабре 1884 года одна британская
армацевтическая фирма продала европейским покупателям 0,2 кг этого наркотика за 250

фунтов стерлингов. Производителям лекарств необходимо было совершенствовать поставки
листьев коки. В 1884 году Немецкая фирма «Берингер и Зен» (Boeringer & Soen) из
Маннергейма отправила в Лиму своего сотрудника, чтобы организовать работу перуанской
лаборатории, которая в 1885 году начала производство кокаиновой пасты. В том же году
фирма «Парк-Дэвис» послала в Боливию своего ботаника. В Перу, а затем в Колумбии стали
расширяться плантации коки. До конца 80-х годов британские производители импортировали
коку с Цейлона, ее плантации систематически возникали в голландских колониях Юго-
Восточной Азии

. В Европе и США кокаин быстро становился одним из самых важных
фармацевтических продуктов.


Вначале многие медики были в восторге от возможностей кокаина. После того, как об
открытии Коллера 4 октября 1884 года сообщил «Ланцет», британские врачи начали
применять кокаин в качестве анестезирующего средства. В ноябре сэр Генри Батлин (1845-
1912) подчеркнул эффективность препарата после того, как двадцатипроцентный раствор
кокаина использовался при прижигании носовых пазух. В том же месяце один из пациентов
Западной офтальмологической больницы заявил после операции, что кокаин действовал
намного лучше, чем «ужасный эфир». Сельский доктор из Вестморленда пришел к выводу,
что внутримышечные инъекции этого наркотика прекрасно помогают при лечении головной
и лицевой невралгии, когда морфин оказывался бессильным

. Лондонский фармаколог
Уильям Мартиндейл быстро выпустил на рынок таблетки коки (которые нужно было сосать
каждые два-три часа) для утоления «голода, жажды, усталости, истощения, отсутствия
аппетита, депрессии и расстройстве пищеварения».

Более важным
было то, что зимой 1884 года нью-йоркский хирург Уильям Стюарт Халстед (1852-1922)
вместе с двумя ассистентами, Ричардом Холлом (ум. 1897) и Фрэнком Хартли (ум. 1913),
начал экспериментировать с кокаином на себе, своих коллегах и студентах-медиках. Они
обнаружили, что инъекция наркотика в нерв или около него дает эффект местной анестезии
на всей области действия этого нерва. В течение года группа Халстеда использовала
кокаиновые блокады в более чем тысяче хирургических процедур, что до этого времени было
невозможным. В 1885 году Халстед посетил Венскую городскую больницу, где учил
европейских врачей обезболиванию с помощью кокаина. Тем временем, в том же году один
из его ассистентов, невропатолог Леонард Корнинг (1855-1923), успешно применил этот
препарат для спинномозговой анестезии. Эти успехи достались дорогой ценой. У Холла
выработалась зависимость от кокаина, он бросил нью-йоркскую практику и уехал в Санта-
Барбару. Кажется, он так и не избавился от своей зависимости. Халстед и несколько его
помощников также стали наркоманами. К 1886 году карьера Халстеда была разрушена. Он
смог отказаться от наркотика только после морского путешествия на яхте своего друга. По
возвращении Халстед потерял присущую ему энергию и обаяние, но вновь обрел рабочие
качества, став первым профессором хирургии на медицинском факультете университета
Джона Хопкинса (1892). Его старшие коллеги, знали, что он смог отказаться от кокаина, лишь
сменив его на морфин. Халстед принимал морфин до самой смерти.


В 1887 году нью-йоркский невропатолог Уильям А. Хаммонд (1828-1900) начал лечить
инъекциями кокаина депрессию и невралгию.

Он провел испытания наркотика, в том числе
на себе, и рекомендовал его врачам. Как и Фрейд, он полагал, что дурной репутацией кокаин
был обязан морфинистам, которые пытались лечиться им, но в то же время не отказались от
морфина. Хаммонд называл одновременное употребление двух наркотиков «чрезвычайно
плохим сочетанием».
--------------
В то время как тяга к опиатам сильнее всего

ощущается в период отказа от наркотика, тяга к кокаину, как правило, наиболее интенсивна
сразу после приема наркотика, когда кокаинист чувствует эйфорию. Такое стремление к все
более частому приему кокаина у некоторых наркоманов проявляется в эмоциональной
зависимости. Это показано в отчете, опубликованном в 1887 году доктором Хью М.
Тейлором из Ричмонда, штат Виргиния. Его пациентом был молодой врач, которому
назначили кокаин для лечения почек. Примерно через два года подкожного введения
пришлось увеличить самую дозу и сократить интервал приема наркотика, поскольку эффект
препарата постепенно ослабевал или вырождавшаяся нервная система пациента стала
требовать увеличения дозы. В конце концов, врач потерял над собой контроль, его поместили
под присмотр и отобрали наркотики. Когда Тейлор увидел его, первыми словами пациента
была мольба вернуть шприц и позволить ввести кокаин. Он не мог жить без наркотика и без
колебаний начал угрожать покончить с собой или кого-то убить, если его просьбу не
выполнят. Его руки ноги были покрыты следами от уколов, пятна крови на белье говорили о
частом применении шприца. После того, как он сбежал из клиники, куда положил его Тейлор,
братья врача заперли его на шесть недель в загородном доме под охраной, пока тяга к
наркотику не прошла.


------------------
Иногда кокаин и морфин официально сочетались в медицинских назначениях.

(Когда

бывший президент США смертельно заболел, его лечили инъекциями бренди и морфина, а
вместе с этим давали кокаин). Неофициально эти два препарата употребляли люди,
отрицавшие общественную мораль. Одним из первых таких наркоманов был Амбруаз
Аристид («Жак») Дамала (1855-1889), сын богатого грека, учившийся во Франции. Это был
красивый, темноглазый юноша с густыми усами. В начале 80-х годов, поселившись в Париже
предположительно для обучения дипломатической карьере, он устраивал вечеринки, на
которых обнаженные гости купались в шампанском. Сам он стал известен буйной
бисексуальностью. Скоро Дамала пристрастился к морфину, а затем подруга – наркоманка
познакомила его со своей сестрой, знаменитой актрисой Сарой Бернар (1845-1923). Они
поженились в 1882 году, но на следующий год расстались после того, как Бернар выкинула
его морфин и шприц. Она, тем не менее, продолжала покровительствовать ему, даже когда
его единственным другом стал наркотик, и он начал вводить себе кокаин. Почти до самой
смерти он жил в грязной парижской мансарде в окружении предметов своего пристрас

До середины 80-х годов кокаинисты были равноправными членами общества. Первыми

их начали презирать шотландцы. Эдинбургский психиатр Томас Клоустон в 1890 году
отмечал, что новейшим видом наркозависимости стало пристрастие к кокаину. Для ее
возникновения потребовалось два последних научных открытия – иглы для подкожных
инъекций и получения кокаина из листьев коки.

-------------------
К началу 1890-х годов, в связи с отрицательными отзывами специалистов, в том числе

Меттисона и Клоустона, медики стали меньше назначать кокаин. В результате в аптеках
стали продаваться патентованные средства с содержанием этого препарата.

В середине 90-х
годов британская фармацевтическая компания Берроуз и Велкам (Burroughs, Wellcome)
рекомендовала таблетки с кокаином певцам и ораторам, желающим улучшить свой голос. В
США людям, страдавшим от сенной лихорадки и болями в носовых пазухах, советовали
использовать назальный аэрозоль с раствором кокаина (обычно около 5 процентов).

В то
время как врачи перестали использовать этот наркотик в медицинских целях, населению
навязывали нюхательный кокаиновый порошок, который стоил дешевле аэрозолей.
Фармацевтическая промышленность в конце XIX столетия могла производить и продвигать
на рынок беспрецедентное количество лекарственных и псевдолекарственных средств. В
случае с кокаином фармацевты, несмотря на предупреждения медиков об опасности его
применения, пытались увеличить потребление наркотика и поощряли его использование. Это
противоречило практике традиционной медицины. Самым печально известным средством

было «Лекарство Райно от сенной лихорадки и кашля», которое в 90-х годах в США

рекомендовалось принимать, когда нос «забит, покраснел и распух». Содержание кокаина в

нем приближалось к 99,9 процента.

Родители жаловались в Бюро по химическим веществам,
что оно губит детей. «Мой сын пользуется «Лекарством Райно». В течение года я пытался его
отучить, но бесполезно – как только сын может его достать, он вновь прибегает к нему.
Остальные пристрастились к этому средству еще хуже, чем мой сын». К концу 90-х годов
многие влиятельные американцы считали, что употребление кокаина угрожает общественной
безопасности и здоровью народа. Были приняты соответствующие меры по контролю за
кокаином и продвижением на рынок фармацевтических товаров.
В Англии в это время кокаин использовался скорее для повышения работоспособности,
чем для удовольствия. В конце 90-х годов был зарегистрирован только один тесный круг
кокаинистов. Алан Беннетт (род. 1871), очень взвинченный астматик, который получил
образование химика-аналитика, а позже стал буддийским монахом на Цейлоне,
интересовался веществами, изменяющими сознание. Он пил опиум, вводил себе морфин и
вдыхал хлороформ, ежемесячно меняя препараты. Своим открытием кокаина он поделился с
молодым альпинистом Алистером Кроули (1875-1947). Родители Кроули принадлежали к
пуританской секте «Плимутское братство», всю свою жизнь он потратил, чтобы доказать им
свою правоту. Как и Беннет, Кроули также искал себя в различных религиях. Как бы то ни
было, до начала Первой мировой войны у них было мало единомышленников в Англии.
Оллбатт в 1897 году сообщил, что еще не встречал случая, когда кокаин с самого начала
принимали ради наркотической эйфории. Он писал, что этот наркотик распространен – в
основном, в форме подкожных инъекций – в Париже и Соединенных Штатах.
В США зависимость от кокаина и отношение к ней со временем менялись. Начиная с
1886 года, кокаиновых наркоманов не считали виновными в своей зависимости или
порочными людьми. Их болезнь относили на счет ошибки врача или фармацевта, либо на
результат необдуманного самолечения. Однако после 1893 года как в медицинских, так и в
общих изданиях появляется враждебный тон по отношению к потребителям кокаина и его
поставщикам. Тяга к наркотику стала рассматриваться как результат добровольного выбора, а
не слепое веление судьбы. Зависимость от кокаина начали считать пороком.

---


К началу ХХ века многие аптекари добровольно отказывались продавать большие

количества кокаина или отпускать его определенному типу покупателей. Такое
самоограничение было характерно для специализированной и географически определенной
сети поставок наркотика. Полицейское расследование 1909 года выявило шестьдесят три
подобных аптеки в злачном районе между Пятой и Девятой авеню. От Мэдисон-сквер до
Сорок девятой улицы район переполняли театры, бары, игорные дома и бордели. Такое же
тесное сосредоточение продавцов наркотика наблюдалось и в других городах. Таннел-стрит в
Питтсбурге называли, например, «кокаиновой улицей»

. Аптеки в злачном районе Чикаго
продавали значительно больше кокаина, чем все другие аптеки города.

Если не брать в расчет
подобные места и городские трущобы, розничные продавцы кокаина находились под
контролем соседи. В результате, для чужаков доступ к кокаину был закрыт прежде, чем
законодательство приступило к регулированию поставок наркотиков. Мелкие продавцы
наладили долгосрочные отношения с покупателями, которым они могли доверять, а те, в
свою очередь, искали таких поставщиков, у которых можно было купить чистый кокаин без
риска попасть в полицию. Специфические, непонятные для непосвященных названия
кокаина – например, «кока», «снежок», «ясноглазка» – помогали скрывать торговлю от
постороннего вмешательства

----

Повышенный спрос на кокаин в США, по сравнению с другими странами, необходимо

отнести на счет культурных особенностей.

Начиная с 60-х годов XIX столетия, все самые
важные проблемы в истории наркотиков можно решить, если четко ответить на вопрос: что
отличает Соединенные Штаты от других стран. Почему в этой великой стране всегда
существовала проблема наркотиков, которая доминирует – иногда неуместно – в мировой
политике по отношению к наркотикам? Подсказкой на ответ может служить то, что в конце
70-х и в течение 80-х годов курение опиума американцами рассматривалось как молодежный
бунт против родительской власти, и следовательно, попадало под контроль местных властей.
Такое развитие событий не способствовало формированию трезвой и обдуманной точки
зрения на незаконное употребление наркотиков – как молодежью, так и взрослыми людьми.
Еще одним ключом к культурным особенностям США является самый известный
юридический акт в истории страны – Декларация независимости 1776 года. В нем
говорилось: «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и
наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся
жизнь, свобода и стремление к счастью». Только в США личное счастье – другими словами,
реализация личности – формально закреплено в юридическом документе. Только в этой
стране национальные убеждения, ценности и нормы сошлись в идее неотчуждаемых
моральных прав.
В Европе подобные нормы были сформулированы по-разному. Очень немногие
представляли, что где-то может существовать право человека на счастье, хотя многие
признавали христианский долг ценить жизнь, а политики настаивали на том, что гражданам
требуется осознание своих обязанностей перед страной. В Европе значение придавалось не
моральным правам отдельной личности, а праву собственности. Афоризм, который
приписывают Константину Филиппу, маркизу Нормандскому (1797-1863), гласит: «У
собственности есть как права, так и обязанности». Высокие надежды, которые в США
возлагались на право реализации личности, были неосуществимыми. Некоторые американцы
нашли утешение в наркотиках – когда поиски счастья в жизни не удались, они стали искать
его в наркотическом забвении. Другие, как многие в Европе, начали искать
противоестественную самореализацию в наркотиках, когда не получили «неотчуждаемых
прав», которыми, по словам Декларации, наделил их Творец. «Самоочевидные» истины 1776
года являются ключевыми в американской культуре, в некоторых случаях они могут служить
побудительным мотивом к эгоцентризму. Кроме того, стремление к нему усугубили
интроспективные традиции пуританства с особым отношением к душе и совести.


----------------

• +0.27 / 32

• +1.43 / 26

• +0.30 / 5