Тред №977822

Ходаковский написал интересную статью о том как было. Интересно было бы услышать комментарии и мнения как просто живущих там так и активных участников.
Оригинал статьи тут Немного о том, как было



Хотелось бы вернуться назад и еще раз пройтись по ряду моментов. Сейчас мы почти закончили формирование исторической конструкции произошедших за год с небольшим событий, выработав две версии: нашу, и украинскую. Какая из них войдет в учебники - зависит от того, чьей будет окончательная  победа, но пока, похоже, у обеих есть шанс остаться запечатленными. Каждая сторона будет довольствоваться своей. Но, как это происходит почти постоянно, описание и оценка событий будут неполными, искаженными в угоду коньюктуре, отредактированными и отшлифованными во имя великой цели - правильного воспитания молодежи. И пока мы все же еще не зацементировали образ, в том числе и врага, окончательно - есть смысл подвергнуть более детальному разбору некоторые причинно-следственные связи и обстоятельства, развитие которых во многом предопределило ход дальнейших событий.


После 18 февраля 2014 года началось повальное отступление большинства силовых подразделений из Киева к местам постоянной дислокации. Несмотря на решение Рады, регламентировавшее этот процесс, отход в большинстве случаев проходил едва ли не с боем. Колонны со спецназом, внутренними войсками, милицией иногда буквально прорывались через заслоны сторонников майдана, в изобилии натыканными на всех дорогах. Забегая наперед, скажу: мой отдел преодолевал расстояние от Киева до Борисполя больше восьми часов. Севастопольское подразделение "Альфы" подверглось на пути следования обстрелу, само стреляло в ответ, и даже захватило в заложники несколько особо ретивых молодцев, погнавшихся вдогонку за обстрелянным транспортом, что позволило ему проследовать дальше без боя, поскольку состоялся размен под контролем отдельных депутатов от оппозиции, выехавших на место происшествия. Я со своими бойцами оставался в Киеве до последнего, несмотря на очевидные риски. И если с начала событий главный офис СБУ охраняло больше двухсот человек, то последние дни нас оставалось всего полтора десятка. Помогло то, что находящиеся в эйфории сторонники майдана считали себя полностью победившими, и не торопились устранять недоделки.

Мы бродили по двору, понимая, что ни о какой обороне комплекса нашими силами и речи быть не может, наблюдали, как в мусорных баках сотрудники главка сжигали какие-то бумаги, и ждали от председателя СБУ Александра Якименко отмашки на убытие, которой все не поступало. За день до отъезда в разговоре со мной он сказал, что, может, и не придется покидать Киев: депутаты от оппозиции, наблюдая за разгулом "народного" вече, испугались за свою безопасность и обратились к главе СБУ с просьбой оставить силовые подразделения в Киеве для ее обеспечения. Довольно странно было воспринимать новый поворот сюжета, но, к счастью, что-то там не срослось, и мы, наконец, убыли. Из Киева нас выводил мой друг, сторонник майдана и ярый противник России, а дальше нас повел народный депутат от Свободы. Он тянул нас за Днепропетровскую область, нередко прибегая к доводам в виде депутатского удостоверения на блокпостах. Впрочем, помогало не сколько оно, сколько его растиражированное лицо ярого оппозиционера. Я безмерно благодарен ему за неожиданную помощь, иначе без насилия бы не обошлось: все-таки тяжелый спецназ. В мои планы не входило крошить всех во время прорыва. В тот период никто и не подозревал, что скоро крошить придется совсем иными способами, и в иных количествах, причем преимущественно тех, кто к майдану не имел ни малейшего отношения.

По прибытии мы едва смыли с себя грязь, как начали готовиться к обороне. Опыт других областей показывал, что объекты, где хранилось оружие, были вожделенной целью для желающих вооружиться, а обстановка в Донецке была невыясненной, и не было гарантии, что радикалы, захватившие власть, не воспользуются неразберихой, чтобы взять под контроль и Донецк. Но, как быстро выяснилось, до Донецка руки у них еще не дошли - видимо, не хватило сил. Выяснилось и еще одно обстоятельство - до самого Донецка еще не дошло то, что сотворилось в Киеве. И если для тех, особенно силовиков, кто побывал на майдане и видел все случившееся своими глазами, секретом не являлось, что будет происходить дальше, то основная масса не осознавала всей степени угрозы. Сейчас принято считать, что Донбасс с первых дней выступил против хунты и радикалов. На деле происходило все иначе, и даже те, кто участвовал в антимайдане в Киеве, после возвращения домой почему-то не обнаруживали своей активности. Я объясняю для себя это тем, что анимайдан был собран "сверху" с опорой на актив партии регионов, и вызвал и организацией, и идеологическим наполнением больше разочарований, чем энтузиазма, поскольку носил открыто проправительственный характер. А это правительство, в поддержку которого он выступал, слилось в неизвестном направлении и слило всю страну.

С первых дней, отслеживая  публикации во всех сми, посещая центральную площадь и общаясь с народом, я пытался понять, чем дышит Донецк. И делал вывод, что направление его активности - отнюдь не в сторону Киева и исходящей от него опасности. Политическая культура Донбасса со времен последних шахтерских забастовок исключила из себя элемент самоорганизации народных масс - все в последние годы организовывалось исключительно по нисходящей: от власти к народу. И происходила любая активность чаще всего в канун выборов, проведением которых занимались штабы, отвечавшие за организацию массовых мероприятий и медийное наполнение эфира. И то, что подавалось как концептуальное или принципиальное - вдруг исчезало, когда становилось не актуальным. Вспомните 2004 год и первый майдан: уже тогда понятие "нашизм" прочно вошло в наш лексикон, как явление, которому нужно объявить войну, и быстро выветрилось, как только выборы были проиграны. А те, кто приложил больше всего усилий к раскрутке подобных терминов, потянулись с виноватыми лицами к новому "папе" за прощением - чтобы отшлепал, но не прибил. И забыли про покушение на русский язык и другие ценности. Приученный к таким оборотам народ в 2014 столкнулся с необходимостью теперь уже сам, без суфлера, озвучивать свою позицию. И он ее озвучил, но в ключе, более близком его настроению.

Площадь призывала к смене региональной власти. Ее мало в тот момент волновало, что может произойти, когда радикалы из Киева направятся в крестовый поход на Восток: оставшись без власти центральной, почему бы и не добить вопрос, переформатировав расклады в регионе. И зазвучал призыв: даешь народного губернатора Пашу Губарева. Какой Паша, о чем вы? Завтра придут парни с дубинками и на одном из западноукраинских диалектов предметно вам расскажут, кто здесь будет губернатором. Началась работа. Был организован штаб, где мы пытались  растолковывать, что является приоритетной угрозой, и постепенно площадь зазвучала иначе. Сейчас уже и забылось, как превозносили "Беркут", но тогда каждый митинг уже начал включать в себя, как ритуал, воздание ему заслуг, как героям борьбы с хунтой. И, тем не менее, основной порыв пока оставался один - довершить развал старой системы власти. Ничего удивительного в этом нет, поскольку основной движущей силой зарождавшегося протеста становились люди радикально левых взглядов. Все-таки Киев пока еще далеко, а возможность выбить ногой дверь в кабинет губернатора - рядом. И очень быстро замелькали признаки русского бунта. Конечно, процессам придавался вид обретения долгожданного народовластия, но не было никаких оснований полагать, что оно получит путевку в жизнь. Но это не важно. Важно то, что серый и незаметный в прежних обстоятельствах человек получил вдруг возможность указать властьпредержащим их временное место. Указали, освоили высокие кабинеты, крепко обосновались, да так, что некоторых пришлось выкуривать во время первой зачистки обладминистрации, - тех, кто превратно истолковал смысл и назначение протеста, перепутав его с "грабь награбленное".

Не стану скрывать, многие тоскуют по тем временам, а некоторые со вздохом говорят: вот бы и сейчас маленько подчистить пару-тройку зданий. Но эти времена надежно в прошлом, хотя.... Впрочем, иллюзии быстро уступили место реальности - надвигающейся войне. Теперь даже самые упрямые начали признавать, что отсиживаться в админзданиях не имеет никакого смысла, особенно перед угрозой авианалетов, и начали выползать на свет божий. Мне, признаться, было в то время не особо до выбора формы правления - меня беспокоила судьба Донецка. Выживем - народ решит, что построить. Да и вопрос бизнеса и старой элиты мне не казался таким уж актуальным, поскольку все усилия были сосредоточены на организации обороны. Все, по моему мнению, следовало делать поэтапно по степени важности. С самых первых дней и я, и те, кто разделял мою позицию, готовились к отражению вторжения, мало заботясь о вытекающих выгодах. Понятно, что у кого сила  - у того и власть, но мы свою силу направляли в более насущное русло. Конечно, для обеспечения своего существования нам пришлось прибегнуть к ряду экспроприаций, особенно транспорта, но от передела собственности и сейчас бежим - как от огня. Показателен случай с клиникой "Добробут" . Ее собственники решили, что правильнее - спастись бегством вместе со всем оборудованием. Каюсь - не выпустили, не хотели лишать дончан качественного обслуживания. Все сохранили, а спустя полгода предложили им возобновить свою деятельность без всяких притязаний с нашей стороны, но хозяева заартачились. Так и охраняем.

Меня не удивляет, что сейчас вскрываются нарывы в виде полубандитских разборок - у всех были разные мотивации, но пока, извините, перло со всех сторон - те, с другими мотивациями, сильно себя не демонстрировали. Это сейчас, в период относительного затишья, можно без особых рисков поработать на личное благо, как они считают. А тогда можно было и огрести. Я не думаю, что мои бойцы скромно бы сидели, глядя, как кто-то в разгар боев занимается не тем делом. Занимались, чего греха таить, но не так явно. Впрочем, как-то быстро стало понятно, кто на что заточен. При правительстве Бородая мой актив занимал ключевые должности: я - министр МГБ, Семенов Саша- вице-премьер по экономике, Савченко Петр - миннистр по налогам и сборам. Но какие, к черту, портфели, когда все трещит по швам. Мы не могли позволить себе такую роскошь, как посиживать в кабинетах, и сосредоточили все внимание на защите города. Как, впрочем, и сейчас. А пока мы занимались, как нам казалось, первостепенной задачей - внутри происходили свои процессы. Показательно, что из ста депутатов в новом парламенте нам предоставили по спискам всего четыре места, а в правительство не вошел никто. Мое назначение - не более, чем дань уважения (наверное). Собственно, это меня мало волнует. Волнует другое - что будет дальше с людьми, которые на своем горбу вытянули ситуацию, разделяя с нами позицию, что на линии фронта решаются, все-таки, более важные дела. Предвидя, что скорее всего с ними обойдутся без лишнего пиетета, мы начали прямо указывать на необходимость учитывать фактор ополчения и его лидеров в построении будущего общества. Нам казалось, что вовлечение их в процессы местного самоуправления - самое правильное решение. Безусловно, не каждый и способен, и достоин, но это - технические вопросы. Мы начали об этом говорить, но понимания не нашли. Напротив, общественную организацию "Союз борцов за независимость Донбасса" регистрировать отказались, я попал во все стоп-листы государственного медиахолдинга. Это, разумеется, мелочи, но есть понятие последствий. Когда мы выступали за жесткую регламентацию в вопросах вооружения различных формирований, к нам тоже не прислушались. Теперь имеем то, что имеем.

В разгар боев возникали ситуации, каждая из которых могла стать фатальной. Понятно, что каждый кулик свое болото  хвалит, но как-то сложилось, что "Восток" в плане освещения его военных достижений обходили стороной. Чтобы выправить ситуацию, мы проводили собственную медиаполитику для поддержания необходимого уровня мотивированности бойцов. Более всего освещена Саур-Могила, но по стратегическому значению та же Ясиноватая, потеря которой обернулась бы окружением Донецка, не в пример более важное обстоятельство войны. В этот период сложилась окончательная идеология нашего противостояния с Украиной. Стало понятно, что ни о каком народовластии не может быть пока и речи, и самая удобная форма правления - военная диктатура. Это оправдано с многих точек зрения и не вызывает оспариваний. Но это, к сожалению, возлагает на лидера государства тройную ответственность. Если на этапе, когда премьером был Бородай, прослеживалось более-менее четкое распределение ролей: "Восток" и Ходаковский - это война, а "Оплот" и Захарченко - комендантские задачи, то потом все смешалось, а возникавшие внутренние противоречия требовали уже всеобщего внимания. Непреодолимые разногласия между Захарченко и Безлером едва не вылились в междоусобицу, но конфликт был предотвращен, а сам Игорь Безлер, вопреки своему желанию, вынужден был покинуть ДНР. В целом, шла усушка и утряска: устаканивалось понимание, кто и за что воюет, выстраивалась внутренняя конфигурация власти, развивались внешнеполитические процессы. Загадкой оставалось, и продолжает оставаться одно: что будет дальше. Понимая, что в этом вопросе возник вакуум, мы предложили концепт, в основу которого легли уже состоявшиеся вещи: утрата независимости невозможна, несмотря на политические нюансы этого вопроса; власть, перешедшая к народу - у него и останется; будет сформирована новая политическая элита, в основе мировоззрения которой будут лежать ценности, которые с оружием в руках народ отстаивает; крупный капитал должен быть взят под контроль государства, и ряд других моментов.

Социальный аспект, в целом, обозрим. Сложнее с вопросами иного плана - морально-психологического, духовного. И речь не о внутренних проблемах - с ними справимся. В конце концов, мы никуда не делись, и на нашу  помощь Захарченко всегда может рассчитывать, как бы тяжело ему ни приходилось - делаем одно дело. Вопрос в том, как относиться к украинцам. Этимология конфликта - предмет изысканий множества пытливых умов, изысканий, которые пока не получили полного ответа. Когда с майдана летели пули и коктейли Молотова по силовикам, по безусым пацанам, чьи окровавленные шлемы валялись у меня под ногами, то разделение шло по линии: майдан и власть, где силовики отождествлялись с властью, и плевать майданным героям было на то, что эти пацаны действуют по приказу, а дома у них мамки, и редко у кого - жены. Где сейчас провести линию водораздела? Понятно: Украина и Россия. Но это не выдерживает никакой критики по вполне понятным причинам. Есть только мы и они. Нам дальше сосуществовать. Может, сработает какой-то защитный механизм и спасет наше сознание от разрушающей ненависти? Будь у меня побольше способностей в литературном плане, то из того, что я попытался изложить, должно было бы следовать, что вопрос о наших с Россией отношениях первоначально и не ставился во главу угла. Он остро возник, когда на Донбасс обрушилась угроза духовного и физического уничтожения. Может, и громкие слова, но у нас все сейчас - громко. В Киеве сразу после переворота праворадикалы обосновались во всех структурах на знаковых должностях, в том числе и в СБУ и МВД. Таковы были условия договоренностей. В Донецке умеренных руководителей силовых и иных ведомств, включая губернатора, начали заменять  лояльными антироссийскими ставленниками. При них неизбежно появились бы и парни со свастикой. Тем более, что вербовочные пункты правого сектора уже открылись, а в области начали действовать организации жестко проукраинской ориентации. Необходимость защищать себя от угрозы извне, подстегнутая активизацией внутренних элементов, заставила предпринимать шаги по полной изоляции Донбасса от Украины. Если сложится мнение, что это утверждение притянуто за уши - вспомните, что я не только участник, но и один из лидеров протестного процесса. А отделение от Украины, ставшее результатом референдума, в свою очередь поступательно привело к нынешнему состоянию дел. Когда-нибудь придется более развернуто описать, как развивались процессы, чтобы снять хотя бы часть надуманностей. Все в совокупности, и перечисленное, и упущенное, привело к обострению конфликта и войне, и дело здесь вовсе не в Стрелкове и его заходе в Славянск, что, по утверждению Украины, вынудило ее на радикальные меры, а в том, что Киев не смог бы оставить Донбасс в покое, а мы не собирались сидеть сложа руки.