Спецслужбы

Одной из главных задач Дюкса был сбор разнообразной информации, что не исключало, конечно, и прямого содействия силам белых. Осенью 1919 года во время наступления Юденича на Петроград заговорщики обсуждали планы вооружённого выступления в момент, когда подразделения белых выйдут к Обводному каналу, а также образование будущего Временного правительства. Не позднее конца октября Кюрц писал генералу Юденичу:
«Ваше Высокопревосходительство, последнее собрание было у нас 29 окт. ...Было принято предложение адм. Бахирева захватить все морские силы, находящиеся на Неве, для чего у нас хватает сил. Принято также моё предложение о плане наших действий за несколько часов до Вашего вступления в город. Несколько групп хулиганов начнут беспорядок под видом еврейского погрома; их задача — убить двадцать три еврея, которые играли очень вредную для нас роль в сов. правительстве; предполагаю, что правительство командирует значительные силы для их защиты; одновременно с погромом будет произведён захват некоторых учреждений, что вызовет присылку войск из города.
В это время Ваши войска должны войти в город. Настоящие силы наши здесь, не считая моих хулиганов, достигают до шестисот человек, но я глубоко убеждён, что при малом даже успехе число это, в течение нескольких часов,увеличится в 6-7 раз».
Но ещё 21 октября началось успешное контрнаступление частей 7-й армии с рубежа Пулковских высот. В последующие несколько дней белые оставили Красное Село, Царское Село, Павловск и другие населённые пункты.


Жители Петрограда грузят мешки с продуктами на трамвайные платформы для раздачи населению города в дни наступления армии Юденича. 1919 год.

Аресты начались в ноябре 1919 года. Всего,по нашим подсчётам, было задержано более 400 человек. Из них 269 были освобождены. 102 человека, судьбу которых решали 9 января, были разбиты на несколько групп: Петровская, Кюрц и их помощники; дело Временного правительства; дело о продовольственном совещании белогвардейской организации; дело Английского комитета; дело французской шпионской организации в Петрограде; дело английской шпионской организации; дело кооперативного товарищества «Заготовитель»; дело о дровяных поставках и даче взяток.
Принимавшие участие в заседании знали, что в ближайшие дни (17 января) должно было появиться совместное постановление ВЦИК и СНК, отменявшее применение высшей меры наказания в связи с разгромом основных сил контрреволюции, и Дзержинский даже успел подписать 1 января приказ No2, согласно которому ЧК лишались права расстрелов.
Но «цель оправдывает средства», поэтому чекисты торопились с приведением приговоров в исполнение до постановления ВЦИК.
В протоколе против каждой фамилии имеется краткое резюме с данными об этом человеке: возраст, происхождение, суть обвинения и принятое решение. Например, относительно Петровской говорилось: «Псевдоним: Мария Ивановна, МИСС, Мария Ивановна Смирнова; 44 лет,женщина-врач; жена профессора Морской Академии; член партии с-р.с 18-летнего возраста, вступила в члены РКП в январе 1919 года, бьша деятельной помощницей тайного агента английского правительства "социалиста" ПОЛЬ ДЬЮКСА /Павла Павловича/, главного руководителя английского шпионажа в Петрограде; по отъезде в Англию Поль Дьюкса она заняла его место и стала главной руководительницей английского шпионажа в Петрограде, а также сносилась с Москвой. Именовала себя представительницей Колчака, Деникина и Юденича... Ей было поручено формирование временного правительства. Созналась». И постановление: «Расстрелять».
Под номером два шёл Кюрц Илья Романович, 51 года, почётный гражданин, коллежский советник; руководитель английского шпионажа и юденической разведки в Петрограде, был в подчинении у Петровской; принимал деятельное участие в образовании Временного правительства,руководил выработкой плана вооружённого восстания и захвата телефона, телеграфа и правительственных учреждений; организовал шпионаж среди красноармейских частей и во флоте. Сознался. И то же решение: «Расстрелять».
Мы не знаем, как долго длилось заседание,были ли прения, но знаем окончательное решение. К расстрелу были приговорены 68 человек, к принудительным работам без срока — девять человек, к принудительным работам до конца Гражданской войны — один человек, к 10 годам заключения — один человек, к пяти годам заключения — три человека, к заключению в концлагерь до конца Гражданской войны — два человека (15-летняя дочь Кюрца Маргарита и 16-летний сын Эмиля Бажо, агента французской разведки), оставить заложниками — два человека, продолжить следствие —15 человек и освободить с зачётом предварительного заключения одного человека.
Но это не означало, что расстрельный приговор в отношении всех приговорённых был приведён в исполнение. Напротив шести фамилий подданных Великобритании имелась следующая формулировка: «Расстрелять, но приговор не приводить в исполнение до распоряжения ЦК РКП».
В это время уже шли переговоры в Лондоне, и британские граждане становились разменной монетой в дипломатической игре.


Феликс Эдмундович Дзержинский.

По особому постановлению Президиума ВЧК должна была решиться судьба адмиралов Бахирева и Развозова (Бахирев был расстрелян 16 января, а Развозов умер в тюремной больнице в июне 1920 года). Генерал-лейтенанта Сапожникова, два сына которого были расстреляны, постановили «приговорить к расстрелу, но оставить приговор без приведения в исполнение до особого постановления ВЧК, зачислив Сапожникова заложником». Таким образом, надлежало немедленно расстрелять 55 человек. В их числе, конечно, были Петровская и Кюрц, шедшие в списке под номерами один и два. На деле Петровская, проведя несколько лет во внутренней тюрьме ВЧК и в Бутырках,28 февраля 1922 года была помилована решением ВЦП К и скончалась в 1935 году в городе Горьком. Кюрцу расстрел был заменён пятилетним заключением.
С 1924 года Илья Романович, секретный сотрудник ОГПУ, жил в Москве.
Он по-прежнему выступал в роли журналиста и активно поддерживал связи с различными иностранными посольствами в Москве. Возможно, что после удачной операции по захвату Бориса Савинкова чекисты рассматривали возможность с помощью Кюрца заманить в свои сети Поля Дюкса. Но поскольку выманить Дюкса не удалось,то в ОО ОГПУ сочли Илью Романовича «отработанным материалом» со всеми вытекающими последствиями. Его арестовали 26 августа 1930 года и расстреляли по постановлению коллегии ОГПУ от 25 апреля 1931 года.
Поль Дюкс в 1920 году был посвящён в рыцари и издал книгу воспоминаний «Красные сумерки и рассвет». Генерал-лейтенант Сапожников, выдающийся специалист в области химии взрывчатых веществ, оставшийся в живых и освобождённый благодаря заступничеству Горького, до 1930 года заведовал кафедрой химии Ленинградского института путей сообщения, основал кафедру взрывных работ в Горном институте. В1930 году переехал в Москву, где руководил отделом физической химии в НИИ. В октябре 1930 года арестован по делу «к-p. военной организации».
В январе 1931 года приговорён к высшей мере наказания с заменой на 10 лет. Умер в лагере в 1935 году.
Таким образом, организация английского разведчика Поля Дюкса действительно существовала в Петрограде с ноября 1918-го до декабря 1919 года, поддерживала регулярную связь с зарубежными центрами Великобритании и Франции, а также с руководством Белого движения на северо-западе, имела контакты с подпольными антисоветскими организациями в Москве. В то же время обвинения в соучастии в ряде случаев были предъявлены необоснованно, а степень наказания далеко не всегда соответствовала тяжести содеянного. В результате военная прокуратура ЛЮ 31 марта 1993 года и военная прокуратура Балтийского флота 29 августа 2002 года вынесли постановления о реабилитации 18 человек, расстрелянных по этому делу в 1919-1920 годах.

ЗАГОТОВКА ДРОВ ДЛЯ АНГЛИЙСКОЙ РАЗВЕДКИ
В первые годы советской власти англичане вели бурную агентурную деятельность на территории России. Находиться в стране фактически на легальном положении шпионам позволяла масса концессионных предприятий и контор, созданных еще до революции. В 1919 году в поле зрения петроградских чекистов попало кооперативное товарищество «Заготовитель», занимающееся заготовкой и поставкой дров, а также производством сахарина. Некоторые члены правления кооператива не брезговали крупными спекуляциями.
Из материалов уголовного дела: «Так, например, Бениславский «заработал» свыше шести миллионов рублей от спекулятивных операций при заготовке дров. Следствием было установлено, что имело место, когда добытые от спекулятивных махинаций в «Заготовителе» денежные средства передавались английской разведке». Тонкие ниточки тянулись к «Заготовителю» от тех, кто состоял в белогвардейской организации «Великая единая Россия», связь которой с иностранной разведкой уже была доказана, или в кооперативе «Мирный труд», члены которого были арестованы за связь с Владимиром Дитерихсом, правой рукой английского шпиона Сиднея Рейли. В частности, один из руководителей «Заготовителя» Михаил Савотенко, служивший до революции в армейской контрразведке, был принят на работу в кооператив именно по просьбе Дитерихса.
Одно из самых веских оснований для подозрений дал арестованный английский резидент Виктор Буклей. Он сообщил, что «Заготовитель» выдал под расписку нуждающемуся в финансах английскому комитету в Петрограде полмиллиона рублей. Последние сомнения у следователей отпали после допроса бывшего агента царской контрразведки Кюрца: тот рассказал, что 80 тысяч рублей на организацию кооператива передал англичанин Пол Дюкс, поручив принимать на работу только преданных царскому режиму дворян и белогвардейцев либо тех, кого будет рекомендовать он сам или его подручные.
Имя Дюкса чекистам уже было известно. Незадолго до описываемых событий за шпионаж был арестован морской летчик Балтфлота Борис Берг. «Я занимался военной морской контрразведкой и собирал мелкие общеполитические сведения, которые передавал раз в неделю», — рассказал на допросе Берг.
Сведения он передавал некоему Полу Дюксу.

«Я ОТ САРМАТСКОГО КОРОЛЯ»
В послереволюционные годы Дюксу удалось завербовать десятки агентов. Все они в прошлом занимали высокие посты в царской России. Информацию, согласно материалам дела № 9964, Дюкс собирал по нескольким направлениям. Одним из них была внутриполитическая обстановка в Петрограде и стране в целом, вторым — формирование частей Красной армии, их задачи, обеспечение продовольствием и боеприпасами.
«С шефом Полем Дюксом я познакомился в ноябре 1918 года через Экспарре в кафе-кооперативе на Невском, 25, — признался 20 ноября 1919 года на допросе Андрей Елизаров, бывший офицер царской армии, служивший после революции начальником штаба бригады Красной армии. — Экспарре мне говорил, что работает с англичанами и что Пол Дюкс — его шеф. Приблизительно через неделю после знакомства в том же кафе я опять встретил Поля Дюкса. Он сказал, что Экспарре и все с ним работавшие арестованы, и пригласил меня принять участие в работе, указав, что она будет носить осведомительно-информационный характер, вплоть до городских слухов и даже разговоров в трамваях, что я и начал выполнять».
Именно Елизаров, согласно материалам дела, свел Пола Дюкса с Владимиром Дитерихсом, работавшим ранее на германскую разведку. «Работа с Полом Дюксом продолжалась до середины февраля, когда провалился Дитерихс, — продолжал на следующем допросе Елизаров. — Он прибежал ко мне ночью и сообщил, что ему надо бежать в Финляндию, так как о нем донесли на Гороховую. На другой день мы с ним поехали в Финляндию. В то же время Пол Дюкс тоже был там. Директив мы перед отъездом никаких не давали. Дитерихс просто всем велел приостановить работу. Выехали мы через Васкелово, где наняли лошадей до Лемболово. Из Лемболово через границу нас провела жена мужика, у которого мы провели день. Не встретив ни одного караула, мы прямо прошли к дому финского офицера, которому сказали, что нам надо видеть английского консула. Нас отправили на станцию Раута, откуда была дана телеграмма в английское консульство, в который мы просили задержать Пола Дюкса до нашего приезда. Но узнали, что Пол Дюкс уже успел перебраться в Россию».
Из Финляндии и обратно Дюкс и его агенты практически без всяких препятствий ходили множество раз: в первые годы советской власти государственная граница охранялась слабо. В Хельсинки, например, Елизаров несколько раз встречался с Юденичем. Дитерихс так и вовсе остался в столице Финляндии работать при английском консульстве, когда его агентурную сеть раскрыли петроградские чекисты. А вот сожительница Дитерихса Софья Костюшко оказалась на Гороховой, 2, где старательно давала показания против любовника, раскрывая его связи с Полом Дюксом. Очень скоро сотрудникам Петроградской ЧК стали известны адреса явочных квартир на Моховой, Кирочной и в Ковенском переулке, а также секретные пароли: «Я от сарматского короля», «Я работал с сербским принцем». Для связи же с членами английских миссий агенты использовали пароль «Пол Дюкс».

ИЗВЕСТНОСТЬ — УЧАСТЬ ПРОВАЛИВШИХСЯ ШПИОНОВ
Сегодня о Поле Дюксе известно немало. Известность — участь всех шпионов, проваливших миссию. Сэр Пол Дюкс родился в семье, принадлежащей прославленному английскому роду. Закончил в Англии конгрегациональную школу — школу для детей священников, поскольку его отец был протестантским священником. В Россию приехал учиться на дирижера. Здесь, кстати, познакомился с философом-эзотериком Георгием Гурджиевым. Вскоре Дюкса призвали в британскую армию. Видимо, тогда он и попал в поле зрения секретной разведывательной службы («Сикрет интеллидженс сервис»). Уже в новом качестве агента британской разведки под кодовым именем ST25 Дюкс прибыл в ноябре 1918 года в Петроград. Часто катался ив Москву, где встречался с членами партии большевиков, выдавая себя за английского социалиста. Не гнушался появляться и в крестьянском треухе, при этом не вызывая особого подозрения благодаря великолепному знанию русского языка и способности к перевоплощению.
«Он высокого роста, худощав, по внешнему виду типичный англичанин, — описывал Пола Дюкса англичанин Буклей на допросе в ЧК. — Взгляд у него пристально прямой, привычка смотреть собеседнику прямо в глаза. При этом он может сколько угодно молчать. В работе конспиративен, в необходимых случаях скрытен даже с близкими. Одевался в штатскую одежду, иногда носил красноармейскую форму».
Когда агентов, завербованных Дюксом, стали по очереди арестовывать, резидент решил не рисковать и сбежал за границу. Осенью 1919 года по льду Дюкс перебрался через Финский залив на лыжах в компании своего верного помощника Петра Соколова. Последний, сын статского советника, в 1909 году закончил гимназию имени Александра I и продолжил учебу на юридическом факультете Петербургского университета. Именно на студенческие годы приходится его активное увлечение футболом и спортом вообще. В столичных спортивных кругах Петр Соколов был известен тогда не только как хороший футболист, но и как талантливый борец и боксер. В 1912 году играл крайнего защитника в составе сборной России по футболу на Олимпийских играх в Швеции, в Питере выступал за команды «Удельная» (1909–1911 годы) и «Унитас» (1911–1917 годы). В разгар Первой мировой войны он поступает в 3-ю Петергофскую школу прапорщиков, которую заканчивает в 1917 году. Был ярым монархистом. С большевиками мириться не хотел, предпочтя играть на любом «чужом поле», лишь бы только насолить новой власти.
По данным финской сыскной полиции (ВАЛПО), в 1917 году Соколов служил в военной контрразведке в районе Торнио (север Ботнического залива). С августа 1918 года присоединился к белогвардейской организации, связанной с английской разведкой. В период с 1918 по 1922 год работал на английскую разведку, став помощником Пола Дюкса.
Во время Советско-финской войны Соколов уже работал на стороне финнов в качестве одного из руководителей отдела пропаганды Главного штаба армии. В годы Великой Отечественной войны его привлек к работе абвер для создания разведшкол на территории Карелии. В 1944 году, понимая, что СССР будет добиваться от Финляндии его выдачи, Соколов успел уйти в Швецию, где и скончался в 1971 году в возрасте 80 лет.
Его шеф Пол Дюкс вернулся в Англию. Дома его встретили как героя. В 1920 году король Георг V посветил его в рыцари. При этом король назвал Дюкса «величайшим из воинов». До сих пор Дюкс является единственным человеком, посвящение в рыцари которого полностью основано на его достижениях в шпионаже. В 1939 году на короткое время он вернулся в строй, помогая найти одного ведущего чешского бизнесмена, исчезнувшего после нацистской оккупации Чехословакии. Дюкс выпустил книгу своих воспоминаний «Красные сумерки завтрашнего дня. Приключение разведчика в красной России» и даже баллотировался в английский парламент. Путешествовал по миру с лекциями.
Пол Дюкс занимательно рассказывал о своей жизни в армии, о скудном рационе питания, о том, как выманивали провизию у крестьян. По его сведениям, лишь некоторые солдаты могли читать и писать, газеты были большой редкостью, и единственным развлечением было слушание анархических речей красных агитаторов.
Самым ужасным при большевиках стало отсутствие свободы мысли, слова и действия, рассказывал Пол Дюкс. Не было не только других газет, кроме большевистских, но было опасно высказывать какое-либо суждение, отличное от большевистского, это могло стоить жизни. Во многих случаях «русский террор» намного превосходил террор Французской революции. Русские же подчинялись потому, что никогда не имели ничего лучшего, вековая тирания не дала развиться в них индивидуалистическим чертам.
Однажды Дюкса направили в артиллерийский полк в прифронтовой полосе, оттуда он и решил бежать. К нему присоединились еще трое товарищей, решивших уйти к белогвардейцам. Им удалось спрятаться в поезде, который прибыл на латвийскую границу, откуда они пробирались по болотистой местности, увязая по пояс, на их пути было озеро. Когда надежда на спасение была почти потеряна, они натолкнулись на выброшенную на берег озера рыбацкую лодку. Она была ветхой и сильно текла; сделав весла из веток дерева, они добрались до Латвии.
Скончался Дюкс в Южной Африке в Кейптауне 1967 году в возрасте 78 лет.

НЕПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ
Расследование дела резидентуры Пола Дюкса преподнесло петроградским чекистам неприятной сюрприз. Выяснилось, что некоторые агенты английского шпиона связаны с сотрудниками Петроградской ЧК. «Гороховая, 2» — так именовал в записях это третье направление своей работы Пол Дюкс.
О том, что английский шпион имеет агентуру в Петроградской ЧК, впервые обмолвился Борис Берг. 8 ноября 1919 года чекисты арестовали Александра Гаврюшенко, помощника заведующего активной частью Особого отдела. Имевший дворянское происхождение, Гаврюшенко до революции служил в морской контрразведке, а в Петроградскую ЧК пришел в феврале 1919 года из Военно-морского контроля. Его допрашивали высшие чины Чрезвычайной комиссии: заместитель начальника Особого отдела ВЧК Павлуновский, заместитель начальника Особого отдела городской ЧК Комаров и начальник Особого отдела Балтфлота Егоров. От всех обвинений Гаврюшенко отказывался. Заговорил, лишь когда ему пригрозили расстрелом, — мол, улик против него достаточно.
Из материалов уголовного дела: «Гаврюшенко показал, что завербован Дитерихсом в начале ноября 1918 года. Его первым заданием было собирать информацию о высказываемых населением взглядах на положение в Петрограде и наблюдать за грузами, направляемыми к Московскому вокзалу. Дитерихс также давал ему поручение узнать, не установлено ли ЧК наблюдение за неким Перионом и кто такой Калакуцкий. Гаврюшенко на допросах отметил, что Дитерихс хорошо был осведомлен о Петроградской ЧК, охарактеризовал некоторых ее работников».
«Дитерихс хорошо знал про дело великих князей, говорил еще тогда, когда они были расстреляны, что Президиум решил их расстрелять, и передавал подробности этого решения», — рассказывал чекист Гаврюшенко на допросе. Именно Гаврюшенко предупредил Дитерихса о грядущем аресте, дав ему возможность сбежать за границу. Против недавнего чекиста сыграли и показания Бориса Берга. «Как только Дитерихс завербовал Гаврюшенко, сбор информации совершенно наладился», — говорил морской летчик. — Через него мы получали все нужные нам сведения».
В связи с расследованием дела о резидентуре Пола Дюкса были уличены еще трое сотрудников Петроградской ЧК: Шатов, Геллер и Гольдингер. Разоблачение шпиона Сиднея Рейли, а позже и раскрытие резидентуры Пола Дюкса привели к тому, что английская разведка в начале 20-х годов прошлого века умерила свой пыл в России. А петроградские чекисты приобрели ценный опыт, который с успехом использовали в последующие годы.

Залог успеха - наглость и везенье
Буквально с первых своих шагов в качестве резидента Дюкс продемонстрировал поистине феноменальные способности. Он действовал с изумительной наглостью, но всегда соблюдал максимальные меры безопасности, постоянно меняя внешность, места ночевки, пароли. С одинаковой естественностью СТ-25 носил фрак и рабочую спецовку, крестьянский армяк и комиссарскую кожанку. Редкий человек (и особенно женщины) мог устоять перед его обаянием, отказать ему в помощи. Как рачительный хозяин, он подбирал каждому завербованному наиболее подходящее для него задание.
К февралю 1919 года Дюкс получал информацию из десятков источников, хотя напрямую с ним общались немногие. Главной его опорой стали три нелегальных антибольшевистских группы - «Великая единая Россия», «Национальный центр» и группа бывшего коллежского асессора Ильи Кюрца. О деятельности каждой из них можно снимать сериалы, писать многотомные исследования и захватывающие романы.


Мандат Дюкса

Разумеется, СТ-25 не руководил этими организациями, но в качестве представителя Англии, располагавшего значительными средствами, имел возможность влиять на их деятельность. Получаемые им сведения охватывали буквально все сферы жизни тогдашнего Петрограда. С помощью агентов, и в первую очередь старшего сына Петровской, Дюкс постоянно менял документы, не раз проникал в Смольный, на заседания Петросовета и Коминтерна.
Чекисты, надо отдать им должное, гоже не бездействовали. Весной 1919 года были ликвидированы два из трех филиалов «Великой единой России», действовавшие под видом кооперативов «Мирный труд» и «Заготовитель». Помимо шпионажа и подготовки восстания сотрудники этих организаций занимались хозяйственными аферами. Кооператоры ухитрялись продать одну и ту же партию дров сразу нескольким государственным учреждениям и еще получить под них ссуды в банке. Но продолжалась такая счастливая жизнь недолго: патриотов «Великой единой России» сгубила жадность.
С «Национальным центром» оказалось сложнее, но именно во время этой операции, вылавливая «мелкую рыбешку», чекисты впервые вышли на след Дюкса. Дело в том, что в показаниях многих арестованных упоминался некий худощавый человек, говоривший с английским акцентом. Правда, выступал он под разными именами, но речь явно шла об одном персонаже. Попавшийся на шпионаже чиновник Бровцын признал, что общался с англичанином у Петровской.
Арестованная 2 июня 1919 года, Надежда Владимировна показала, что неизвестный, «похожий на Христа» и говоривший с английским акцентом, явился к ней по рекомендации мистера Роберта Уальдо, руководителя американской гуманитарной организации. Представился корреспондентом одной из британских социалистических газет Сергеем Ивановичем Савантовым, русским, но родившимся и выросшим на берегах Альбиона. Пройдя курс лечения, он попросил познакомить его с кем-нибудь из советских чиновников «для получения объективной информации». Сознавшись, что кое с кем его познакомила, Петровская утверждала, что про шпионаж не помышляла, разумеется, ни сном ни духом...
Улик против Надежды Владимировны не было, но главное, она обратилась за помощью к самому Ленину.

«Избавьте меня от унизительного положения обвиняемой...»
Составители Полного собрания сочинений вождя включили послание Петровской в раздел «Комментарии». Надежда Владимировна писала: «Многоуважаемый Владимир Ильич, прошу телеграммой мне подтвердить тот факт, что я 22 года тому назад Вас навещала в тюрьме как ваша "невеста". На меня сделан ложный донос, и Вы вашим подтверждением нашего знакомства избавите меня от унизительного положения обвиняемой. Преданная Вам Вольфсон, по мужу Петровская». Впрочем, как видно из ответа Ленина, было и еще одно письмо, до нас не дошедшее. Итак, цитируем Ильича: «Вы пишете, что Вас могут и даже "будут вправе" упрекать в неправде, если я не дам подтверждения, что Вы посещали меня в тюрьме 22 года тому назад. Я прошу извинения за то, что забыл многое из той поры, но сестра подтверждает определенно, что посещения были, - прошу извинить, что забыл фамилию. Поэтому ни в каком случае на основании моей плохой памяти Вас-то упрекать никто не вправе. Я надеюсь, Вы извините меня, что я не в состоянии принять Вас в силу особенно спешных дел». Одновременно Ленин отправил записку следователю ВЧК Николаю Юдину: «Прошу рассмотреть приложенное и сообщить мне, какие у Вас данные против Петровской и нет ли подозрений против нее».
Составители полного собрания сочинений Ленина публиковали эти документы как образцы внимания вождя к людям. Но в данном случае очевидно, что Ильичу изменила его пресловутая «проницательность»... Не будем утверждать, что именно вмешательство главы Совнаркома стало главной причиной освобождения Петровской. Улик против нее действительно оказалось недостаточно. К тому же как раз в день ее освобождения, 12 июня 1919 года, начался мятеж на форте Красная Горка. Затем покатились волной аресты в штабе Балтфлота. От обилия врагов голова у чекистов шла кругом. Позже ситуация несколько разрядилась, но 12 июля погиб занимавшийся делом Петровской следователь Юдин. На одной из конспиративных квартир и его коллеги обнаружили несколько баллонов с ядовитым газом. У одного попытались отвинтить колпачок. Результат: чекист Васильев погиб сразу, Юдин спустя несколько часов скончала в больнице от отравления. Выжил только начальник Петроградской ЧК Николай Комаров, который успел выбить оконное стекло... Судьба явно благоволила к Полю Дюксу и Петровской.

Герой "Английской папки"
В начале августа 1919 года другой следователь ЧК, Эдуард Морицевич Отто, завел так называемую «Английскую папку» и принялся складывать в нее все показания, в которых упоминался кто-либо похожий на британского социалиста-журналиста Савантова. СТ-25 между тем гораздо чаще появлялся в образе некоего мастерового Пантюшки, и компанию ему обычно составляла некая Мария Ивановна (Петровская).
В нашпигованном нелегальными организациями Петрограде крупные и мелкие заговоры раскрывались чуть ли не еженедельно. И едва ли не в каждом деле мелькала тень худощавого англичанина. Поль Дюкс отличался удивительной резвостью. А главным достоинством Отто была методичность, отнюдь не означавшая неторопливости. Следователь ЧК быстро понял, что речь идет о британском резиденте, шел по следу СТ-25 и, несомненно, достал бы его, если б не сверхъестественная интуиция шпиона. Словно шестым чувством Дюкс уловил, что пора смываться, и передал все дела по резидентуре Петровской. Высидев пару суток в склепе какого-то купца на одном из кладбищ, он 30 августа 1919 года ушел в Финляндию.
Представленный им руководству рапорт о состоянии дел в Петрограде убедил британское правительство, что большевики прочно удерживают контроль над городом. А ведь, кто знает, не будь этого рапорта, возможно, англичане помогли бы Юденичу, и тогда белые взяли бы «колыбель революции»...
В общем, если чекистам требовалось подбросить в SIS дезинформацию стратегического характера, то ничего лучшего и придумать было невозможно. Но не будем утверждать, что Дюксу дали уйти намеренно. Его действительно так и не смогли, а точнее не успели, взять...

Влюблённая девица - враг шпиона
Разоблачение «невесты Ленина» стало результатом случайности. 9 ноября 1919 года, разбирая очередную партию лиц, доставленных в ЧК на Гороховую, 2, второй помощник Отто Семен Иванов обратил внимание на шестнадцатилетнюю гимназистку Жоржетту (Маргариту) Кюрц. Старшую дочь руководителя одной из контролируемых Дюксом организаций задержали во время облавы на Мальцевском рынке в момент, когда та пыталась забросить револьвер под скамейку. Оружие, по ее словам, она нашла в Таврическом саду и держала при себе «на всякий случай».
Не утруждая себя разработкой хитроумных комбинаций, Иванов сначала накричал на задержанную, а затем, чисто наудачу, выпалил: «Пантюшку когда в последний раз видела?» К его удивлению, девица вместо того, чтобы сделать круглые глаза, стала слишком уж горячо заверять, что никакого Пантюшки не знает. Действуя по наитию, Иванов помянул Марию Ивановну, завив, что они с Пантюшкой любовники и «только дурочки это не знают».
Как ни странно, именно построенные на авось методы зачастую оказываются эффективнее любых хитроумных комбинаций... Девица закатила истерику, кричала, что Пантюшка только ее любит, называла Марию Ивановну «интриганкой» - в общем, несла ахинею, из порой было нетрудно понять, что британского резидента она знает и, более того, влюблена в него по уши... Вызвали товарища Отто, и он без особого труда вытянул из Жоржетты, что познакомилась она с англичанином у папы.
Папа, Илья Кюрц, запирался недолго. Чекисты принялись «лупить площадям»: арестовав одного подозреваемого, брали всех его знакомых в надежде, что кто-нибудь да расскажет что-нибудь интересное. Так вышли на Петровскую, которую перед своим отъездом на родину Дюкс назначил исполняющей обязанности британского резидента. Она тоже отпиралась, но, когда пригрозили расстрелять сыновей, поведала все, что знала.
Времена тогда были суровые, но изображать чекистов людоедами тоже в стоит. Полная откровенность и сдача подельников спасли жизнь самой Надежде Владимировне, ее отпрыскам и Кюрцу с дочерью. Во всяком случае, лет через шесть все они уже оказались на свободе. Но и казненных было много: в первую очередь спецы из числа профессиональных военных.



Самый высокопоставленный из них - бывший полковник Владимир Ялмарович Люндеквист до лета 1919 года занимал должность начальника штаба защищавшей Петроград 7-й армии красных. Он разработал и переправил в штаб белогвардейской Северо-Западной армии Юденича массу самых разнообразных сведений, касающихся не только сухопутной, но и морской и даже воздушной обороны «колыбели революции». Более того, Люндеквист разработал план вооруженного выступления участников петроградского подполья, в соответствии с которым город разбивался на 12 участков, специальные отряды выделялись для захвата Смольного, телеграфа и телефонной станции, стоявшего на рейде близ города военного корабля «Севастополь» (заговорщики намеревались использовать его для обстрела важных объектов города). Чекисты подозревали его в связях с белыми, но максимум, что смогли сделать, - это добились перевода в Астрахань, начальником штаба 11-й армии. Владимир Ялмарович уезжать не собирался и, оформив больничный, лег в клинику, из которой частенько уходил по своим заговорщицким делам. Когда чекисты пришли его арестовывать, он попытался бежать, выпрыгнув из окна второго этажа, но был скручен парнями в кожанках.
Его самого, равно как и его заместителя, героя Моонзундского сражения вице-адмирала Михаила Коронатовича Бахирева, расстреляли в январе 1920 года. Тогда же «пустили в расход» и самого ценного среди информаторов СТ-25 - первого предателя в рядах петроградских чекистов Гаврюшенко... Дальнейшая судьба Петровской, Кюрца и их детей неизвестна, но можно предположить, что они пострадали во время сталинского Большого террора, когда арестовывали всех, кто хоть раз попадал в поле зрения чекистов.
Поля Дюкса встретили в Англии как героя. В том же 1920 году, который стал последним годом жизни для большинства его подопечных, король Георг V посвятил супершпиона в звание рыцаря и назвал Дюкса «величайшим из воинов». Никто из других английских разведчиков такой чести не удостоился, за исключением случаев, когда кто-нибудь из них прославился на иной, не шпионской, ниве.
Первой супругой сэра Дюкса стала Маргарет Резерфорд, падчерица миллионера Уильяма Вандербильта, второй - некая Диана Фицджеральд. В 1939 году супершпион на короткое время вернулся в строй, помогая найти одного крупного чешского бизнесмена, исчезнувшего после нацистской оккупации Чехословакии. Но во Второй мировой войне не участвовал, а после ее окончания занимался, главным образом, пропагандой йоги в Европе. На собранном в России материале он написал книгу «Красные сумерки и рассвет», частенько выступал с лекциями о большевизме. Но в разведку больше не возвращался: полученных в Петрограде ярких впечатлений ему хватило до конца жизни. Скончался Поль Дюкс в 1967 году в Кейптауне (Южная Африка). Руководство SIS традиционно характеризует его деятельность как вполне успешную, словно забывая о том, что вся созданная CT-25 агентурная сеть оказалась разгромленной.

 

 

 
ВОЙСКОВАЯ ЧАСТЬ
= 61379 =«22» февраля 1973 г.
№ 313/24/139.
г. Москва, К-160.            Экз. № 1 — для служебного пользования.
ВОЕННОМУ КОМИССАРУ
гор. КАЛИНИНГРАДА
Гор. Калининград областной.
Направляю письмо Калининградского областного отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры и сообщаю, что разведгруппа «Джек» численностью в одиннадцать человек во второй половине 1944 года выполняла задание штаба 3-го Белорусского фронта в тылу немецко-фашистских войск на территории Восточной Пруссии.
После выброски в ночь с 26 на 27 июля 1944 года группа приземлилась в район 26 км юго-западнее г. Тильзит, через несколько дней, из-за преследования противником, перешла на участок Лабиау-Меляукен. В сентябре группа находилась в районе западнее Вострбурга, в октябре — в районе Велау, в ноябре — в районе Ангербург, а затем в районе Зенсбург. В начале декабря группа находилась в 18 км северо-восточнее Мышинец.
Действуя в сложных условиях, группа несла тяжёлые потери, вследствие чего оказалась не в состоянии полностью выполнить поставленные ей задачи. Связь штаба фронта с группой прекратилась в декабре 1944 года. После освобождения района действия группы наступавшими частями Советской Армии в штаб фронта возвратились только три разведчика, отбившиеся от группы во время боёв с карателями и укрывшиеся от преследования.

Разведгруппа «Джек» действовала в следующем составе:
— командир группы капитан КРЫЛАТЫХ Павел Андреевич, 1918 года рождения, уроженец д. Выгузы Домнинского сельсовета Советского района Кировской области, член ВЛКСМ с 1937 года. В 1941 году окончил пехотное училище. До зачисления в разведгруппу трижды направлялся с разведзаданиями в тыл противника, за успешное выполнение которых награждён орденами Отечественной войны I степени и красной Звезды;
— помощник командира группы ШПАКОВ Николай Андреевич, 1921 года рождения, уроженец д. Запрудье Старосельского сельсовета Витебского района Витебской области БССР. Кандидат в члены ВКП(б). Образование — незаконченное высшее. В 1941 году добровольно вступил в Красную Армию и убыл на фронт. В том же году попал в плен, но вскоре отпущен на поруки отца, который в то время был старостой Старого села Витебского района. С апреля 1942 года оказывал помощь действовавшей в районе г. Витебска разведывательной группе, а позднее был включён в её состав. За успешную работу награждён орденом Отечественной войны II степени. Из тыла противника вышел в 1943 году и в июле 1944 года зачислен в состав группы «ДЖЕК»;
— помощник командира группы МЕЛЬНИКОВ Иван Иванович, 1923 года рождения, уроженец д. Николаевка Ручаевского сельсовета Лоевского раона Гомельской области БССР, член ВЛКСМ. Окончил 7 классов средней школы. В 1941 году призван в Красную Армию. Один раз забрасывался в тыл противника с разведывательным заданием, за успешное выполнение которого награждён орденом Отечественной войны II степени;
— радистка БАРДЫШЕВА Зинаида Михайловна, 1923 года рождения, уроженка гор. Москва, член ВЛКСМ. Окончила 10 классов средней школы. В Красной Армии с 1942 года. Направлялась в тыл противника в качестве радистки разведгруппы. За успешное выполнение этого задания награждена орденом Красной Звезды;
— радистка МОРОЗОВА Анна Афанасьевна, 1921 года рождения, уроженка д. Поляны Стрелевского сельсовета Мосальского района Смоленской области. Окончила 8 классов средней школы, член ВЛКСМ. В Красной Армии с февраля 1944 года.
В первые годы Великой Отечественной войны была одним из руководителей интернациональной советско-польско-чехословацкой патриотической подпольной группы в посёлке Сеща Орловской области. В 1943 году награждена медалью «За отвагу».
В 1965 г. за мужество и героизм, проявленные во время работы в Сеще, ей посмертно присвоено звание Героя Советского Союза;
— переводчик РИДЕВСКИЙ Наполеон Фелицианович, 1920 года рождения, уроженец д. Мякоты Озерского сельсовета Минской области. Образование — незаконченное высшее, член ВЛКСМ. В Красной Армии с 1941 года. В сентябре 1941 г. попал в плен, а в марте 1942 г. бежал в партизанский отряд. В апреле 1943 года, во время пребывания в партизанском отряде, привлечён к разведывательной работе, за успешное ведение которой награждён орденом Отечественной войны II степени;
— разведчик ЮШКЕВИЧ Геннадий Владимирович, 1928 года рождения, уроженец г. Минска. Окончил 6 классов средней школы. С декабря 1943 г. оказывал помощь одной из разведгрупп, действовавших в Белоруссии;
— разведчик ЗВАРИКА Иосиф Иванович, 1915 года рождения, уроженец д. Дзягильно Дзержинского района Минской области. Окончил 4 класса средней школы. С декабря 1942 года находился в партизанском отряде. В мае 1944 г. привлечён к разведывательной работе;
— разведчик ОВЧАРОВ Иван Семёнович, 1917 года рождения, уроженец д. Каменка Мамойловского района Саратовской области. Окончил 8 классов средней школы и педагогические курсы. В Красной Армии с 1939 года, участник войны с белофиннами. В 1941 году был пленён. Находясь в плену, установил связь с партизанами, а в августе 1943 г. с разведгруппой, действовавшей в тылу противника. Награждён орденом Красного Знамени. Из тыла противника вышел в июле 1944 г. и зачислен в разведгруппу «ДЖЕК»;
— разведчик ЦЕЛИКОВ Иван Андреевич, 1922 года рождения, уроженец д. Глубоцкая Тереховского района Гомельской области БССР, член ВЛКСМ. Окончил 7 классов средней школы. В Красной Армии с июля 1941 года. В 1942 году направлялся в тыл противника с разведзаданием, за успешное выполнение которого награждён орденом Отечественной войны II степени.
Группа выполняла задания в сложной боевой обстановке. Через два дня погиб командир капитан КРЫТАТЫХ П. А. Группу возглавил ШПАКОВ Н. А., который спустя два месяца также погиб (в бою с карателями был тяжело ранен. Избегая плена, застрелился).
Позднее был убит разведчик ЗВАРИКА. Переводчик РИДЕВСКИЙ, бойцы ЮШКЕВИЧ, а затем и ЦЕЛИКОВ отбились от группы.
В ноябре 1944 года штабом фронта в группу направлен новый командир-лейтенант МОРЖИН Анатолий Алексеевич, 1922 года рождения, уроженец д. Скородня тульской области, член ВЛКСМ. Окончил 7 классов средней школы. В Красной Армии с 1941 года. Имел опыт работы в тылу противника. Награждён орденами Отечественной войны I степени и Красной Звезды.
В конце 1944 года во время боя пропали без вести МЕЛЬНИКОВ и ОВЧАРОВ. Радистка БАРДЫШЕВА была ранена и, чтобы не попасть в плен, застрелилась. МОРЖИН был пленён. Через некоторое время погибла и радистка МОРОЗОВА.
За время работы в тылу противника группа передала в штаб фронта ряд представлявших определённый интерес сведений о войсках противника.
Вопрос о целесообразности передачи вышеизложенных сведений Калининградскому областному отделению всероссийского общества охраны памятников истории и культуры прошу вас согласовать с местными компетентными органами.
С течением времени не только открываются новые сведения о группе, но и рождаются легенды, факты в которых подчас не соответствуют действительности. Мифотворчество — неотъемлемая часть истории, однако хочется разобраться в хитросплетениях правды и вымысла.

Были ли джековцы чекистами?
В 1969 году в Калининградском книжном издательстве вышла книга Овидия Горчакова «Лебединая песня» (Повесть о «Лебеде»). На сером переплёте ярко выделялась алая надпись «Чекисты», это было лишь название серии. Однако именно этот факт дал повод многим считать всех членов разведгруппы «Джек» чекистами.
В действительности официальный статус «Джека» — специальная диверсионно-разведывательная группа (ДРГ) в/ч «Полевая почта 83462» 3-го (диверсионного) отдела Разведывательного управления штаба 3-го Белорусского фронта. Следовательно, джековцы — представители спецчастей оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии, а не Отдельного отряда специального назначения НКГБ СССР, чьи разведгруппы также действовали в Восточной Пруссии.
Известно, что двое бойцов ДРГ «Джек» были в разное время связаны с органами правопорядка и безопасности. Это радистка сержант Анна Морозова («Лебедь») и красноармеец-разведчик Геннадий Юшкевич («Орел»). Анна Афанасьевна руководила Сещинским интернациональным подпольем, она выполняла задания оперативно-чекистской группы Дятьковского партизанского куста УНКВД по Орловской области, возглавляемой старшим лейтенантом госбезопасности (в тот период спецзвание, равное армейскому майору) Георгием Михайловичем Брянцевым. Осенью-зимой 1943 года являлась вольнонаемной служащей одного из территориальных подразделений Главного управления НКВД СССР аэродромного строительства.
Геннадию Владимировичу Юшкевичу, члену разведгруппы «Джек», было всего 15 лет (в анкете своего личного дела подросток прибавил себе два года). После войны (1946—1967 гг.) он состоял на службе в органах внутренних дел Белоруссии. Вышел в отставку по выслуге лет. Является подполковником милиции в отставке по специальному званию. Живёт в Минске.

Имя разведгруппы «Джек» оставлено в память о первом командире?
Оперативный псевдоним командира, под руководством которого разведгруппа впервые забрасывалась в тыл противника, становился кодовым названием ДРГ. В случае гибели командира Центр не менял кодовое название группы. Новый командир группы отправляемые радиошифрограммы подписывал уже своим оперативным псевдонимом. Капитан Павел Андреевич Крылатых, первый командир ДРГ «Джек», соответственно и имел оперативный псевдоним «Джек». В ночь с 29 на 30 июля 1944 года он погиб при неудачной попытке группы форсировать реку Парве (ныне — Луговая) по мосту, расположенному юго-восточнее деревни Вильгельмхайде (ныне не существует) на шоссе Ляукнен (ныне — Громово Славского района) — Гросс Скайсгиррен (ныне — поселок Большаково Славского района).
Группу возглавил лейтенант (но по документам штаба 3-го Белорусского фронта — красноармеец) Николай Андреевич Шпаков («Ёж»). Он руководил ДРГ «Джек» по 28 сентября 1944 года.
Сержант Иван Иванович Мельников («Крот») временно исполнял обязанности командира группы до прибытия нового командира (в ночь с 11 на 12 ноября) — лейтенанта Анатолия Алексеевича Моржина («Гладиатор»).

Джековцы всё время действовали как самостоятельная группа?
Приблизительно 17—23 сентября 1944 года джековцы повторно встретились с группой майора Максимова и с новой группой разведчиков Первого прибалтийского фронта (командир капитан Денисов, разведгруппа «Орион»). Н. Ф. Ридевский в своих мемуарах писал: «Их маршрут совпадал с нашим. Решили идти все вместе. И хотя наша огневая мощь возросла, всё же двигаться такой большой группой по насыщенной войсками территории было сложнее». В середине октября 1944 года на основании приказа из Центра разведгруппа «Джек» на правах автономно действующего подразделения влилась в ряды специальной диверсионно-разведывательной группы Разведывательного управления 3-го Белорусского фронта — «Максим» майора В. И. Максимова (в/ч «Полевая почта 83462»). В связи с прибытием в ночь с 11 на 12 ноября 1944 года нового командира лейтенанта Анатолия Моржина («Гладиатор»), ДРГ «Джек» была вновь вычленена из состава «Максима».

Когда и где погиб лейтенант Н. А. Шпаков — второй по счёту командир ДРГ?
Примерно в 1975 году на 101-м км шоссе Калининград — Советск у посёлка Десантное Славского района был возведён обелиск из нержавеющей стали лейтенанту Н. А. Шпакову (проект калининградского архитектора Е. В. Долганя). Инициатором увековечения памяти героя считается тогдашнее руководство УКГБ по Калининградской области.
Есть сведения, что сначала на этом месте была кем-то установлена самодельная памятная табличка (данные местного краеведа Вячеслава Кентя). Летом 1974 года стройотрядовцы Калининградского политехнического техникума установили по собственной инициативе памятник-«пирамидку» с каменной дорожкой к нему, обсаженной елями и украшенной поминальными скамейками.

Почему обелиск был установлен именно в этом месте? Когда точно погиб Николай Шпаков?
В разное время ответы на эти вопросы давались тоже разные.
Ночью 28 сентября 1944 года у шоссе Тильзит (ныне — Советск) — Велау (ныне — посёлок Знаменск Гвардейского района), в урочище Папушинен (20 км южнее Тильзита) разведгруппа «Джек» попала под залп притаившихся в засаде эсэсовцев. Николай Шпаков пропал без вести той ночью и длительное время считался погибшим.
Можно предположить, что именно это и послужило основной причиной для установки памятника на территории Славского района Калининградской области. Возможно, немаловажную роль сыграл официальный запрос 1973 года (смотри документ, опубликованный выше). Там, в частности, говорится: «Группа выполняла задания в сложной боевой обстановке. Через два дня погиб командир капитан КРЫТАТЫХ П. А. Группу возглавил ШПАКОВ Н. А., который спустя два месяца также погиб (в бою с карателями был тяжело ранен. Избегая плена, застрелился)». Два месяца после начала действия группы — как раз конец сентября 1944 года.
Однако Овидий Александрович Горчаков, автор повести о разведгруппе «Джек» «Лебединая песня», отыскал в конце 1960-х — начале 1970-х гг. с помощью сотрудников спецархивов «уникальный документ, позволяющий уточнить ряд фактов». Согласно открывшимся сведениям, Николай Шпаков не погиб в ночь 28 сентября 1944 года, а был только отрезан огнем гитлеровцев, устроивших ночную засаду, от своей группы. Пытаясь разыскать джековцев, лейтенант встретил 30 сентября в лесу группу советских разведчиков от штаба соседнего 2-го Белорусского фронта. Эта разведгруппа «Атаман», как и «Джек», несла тяжёлые потери, голодала. Шпаков присоединился к группе и был позже убит во время налета на фольварк гроссбауэра.
На сегодняшний день место захоронения Н. А. Шпакова неизвестно. Предположительно его могила находится где-то на территории современного Варминьско-Мазурского воеводства Республики Польша.

«Джек» — самая результативная разведгруппа?
Наверное, «Джек» — самая легендарная группа из всех других. В немалой степени этому способствовали книги и фильмы, посвящённые подвигу разведчиков.
Книги
Горчаков О. А. (в соавторстве с Я. Пшимановским) Вызываем огонь на себя. 1966. (Первая публикация — в 1959 году, в газете «Комсомольская правда»);
Горчаков О. А. Лебединая песня. 1969;
Горчаков О. А. Лебеди не изменяют. 1973;
Колосов С. Есть под Варшавой могила. 1966;
Героини. Вып. 1. 1969;
Ридевский Н. Ф. Парашюты на деревьях. 1969;
Иванов Ю. Н. На краю пропасти. 1983;
Юферев Д. По специальному заданию. 1984;
Юшкевич Г. В. Увидеть Пруссию и… умереть: легендарная разведгруппа «Джек». Свидетельство оставшегося в живых. 2005.
Художественные фильмы
«Вызываем огонь на себя», телевизионный фильм, 4 серии, 1964 год. По повести О. А. Горчакова и Я. Пшимановского «Вызываем огонь на себя». Режиссёр — Сергей Колосов.
«Парашюты на деревьях» в двух сериях: 1-я — «Волчье логово»; 2-я — «На плацдарме». 1974 год. По одноимённой документальной книге Н. Ф. Ридевского. Режиссёр — Иосиф Шульман.
Памятники
В Калининградской области в честь специальной диверсионно-разведывательной группы «Джек» установлены:
— обелиск на месте гибели в ночь с 10 на 11 сентября 1944 года в бою с эсэсовцами разведчика Иосифа Ивановича Зварика — у посёлка Сосновка Полесского района. Представляет из себя щит из белого металла, установленный на импровизированный могильный холмик. Установлен членами современного КРИПОО «Поиск»;
— памятник первому командиру группы капитану Павлу Андреевичу Крылатых — у посёлка Громово Славского района, на изгибе лесной дороги. Открыт 9 мая 1988 года по проекту калининградского скульптора Е. В. Долганя. Это высокий обелиск из нержавеющей стали, украшенный в центральной части двумя композициями — с изображением щита и меча и барельефом героя;
— памятник лейтенанту Николаю Андреевичу Шпакову (второму по счёту командиру группы) — у посёлка Десантное Славского района. Проект архитектора Е. В. Долганя (1975 год). Высокий обелиск, выполненный из нержавеющей стали.

Другие ДРГ
Конечно, в тылу Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск успешно действовали и другие советские диверсионно-разведывательные формирования. Некоторые — довольно продолжительное время. Например,
«Кит» (командир — офицер Н. П. Соловьев), август 1944 — февраль 1945;
«Кросс» (командир — капитан М. И. Медников), сентябрь 1944 — январь 1945;
«Максим» (командир — майор В. И. Максимов), август 1944 — февраль 1945;
«Прогресс» (командир — офицер М. И. Нестеров), август 1944 — январь 1945.
Следует отметить, что в отдельных случаях потери разведгрупп были минимальными, а некоторые вообще не имели безвозвратных потерь.
Кроме того, к началу 1944 г. в Германии и союзных ей странах действовало 97 разведчиков-нелегалов, в том числе 10 немцев (всего на этот период в 27 странах действовало 190 разведчиков-нелегалов). В частности, в 1943 г. в район Кёнигсберга был заброшен немец, резидент внешней разведки НКВД-НКГБ СССР Хайнц Глоджай («Шустрый»). Он смог успешно легализоваться и до августа 1944 г. передавал важную информацию в Центр. Погиб во время бомбежки.
Следует отметить ДРГ «Невский» гвардии капитана Ивана Ермолаевича Черникова (группа Разведывательного управления штаба 2-го Белорусского фронта (2-го формирования). За время действия в тылу врага (25 августа 1944 года — 19 января 1945 года) бойцы группы передавали ценные сведения, влияющие на принятие высшим военным командованием окончательных решений. Например, радиограмма о планируемом скором применении гитлеровским командованием в Польше новейших ракет «ФАУ». Результатом этого сообщения стал превентивный удар советской авиации, уничтоживший площадки для пусковых установок. Кроме того, разведгруппа в кратчайшие сроки вышла на местное польское подполье и с его помощью создала в округе широкую и активно работающую агентурную сеть. В январе 1945 года от ДРГ «Невский» пришла радиограмма, позволившая Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому определить новое направление для нанесения главного удара: начиналась Млавско-Эльбингская наступательная операция 2-го Белорусского фронта, являющаяся частью Восточно-Прусской операции Красной Армии. Млавская группировка войск противника была разгромлена.

Специфика на языке разведки
- Мы все эти 30 дней вели в Ливане работу по их освобождению с использованием наших специфических методов, - рассказывал мне полковник Перфильев. - Специфика - это использование агентуры как ливанских спецслужб, так и тех организаций, которые могли иметь прямое отношение к захвату. Так друзья вывели на шейха Мухаммада Фадлаллу - лидера ливанской части "Хезболлы", заказчика похищения. Поехали к нему в южный пригород Бейрута с оружием. Затем сдали его, и бородатые охранники угрожающе ухмылялись. В какой-то момент даже показалось, что нам отсюда уже не выбраться. Шейх, разумеется, сделал вид, что ничего не знает. И Фадлалла, вот циник и лжец, обещал упомянуть их в своих молитвах.
Мы же продолжали идти по следу похитителей. Агентура работала умело. Еще до первой встречи с шейхом мы были готовы вместе с арабскими друзьями штурмовать здание, где содержались ребята. Отказались от операции не из страха, а только потому, что не сумели бы пробиться к своим через несколько колец вооруженной охраны - экстремисты успели бы их уничтожить.
И во время второй моей встречи с шейхом я применил недозволенный прием. Из Центра пришло указание "принять все возможные меры для освобождения советских сотрудников". И я, вроде бы получив карт-бланш, заявил моему бородатому собеседнику: великая держава проявила максимум терпения, но всему может прийти конец. А что если при каких-то учебных стрельбах ракета одной из прекрасно вооруженных стран вдруг отклонится от заданной траектории и упадет в непредвиденное место? Например, на город Кум, считающийся даже в Иране центром поклонения. Именно оттуда руководил Ираном, и не только им, духовный лидер аятолла Хомейни. Напоминание о возможном, пусть и непреднамеренном и чисто случайном попадании ракеты в его резиденцию произвело впечатление. Фадлалла крепко задумался. Я чувствовал, что мы дожимаем похитителей. Шейху же сказал, было это где-то 28 октября: чтобы не случилось ничего непредсказуемого, будем вместе надеяться, что к нашему празднику 7 ноября заложники окажутся на свободе. Больше ждать мы не намерены. Тот напрягся, а затем ответил, что тоже надеется на помощь Аллаха в наших трудах. Когда мы вышли, помощник моего собеседника шепнул: "С шейхом так никто и никогда не разговаривал..." Значит, пришел черед поговорить именно так. Через два дня заложники были освобождены. Их привезли из долины Бекаа. В Бейруте выбросили из машины, развязали глаза и уехали. Наши сориентировались, побрели по направлению к посольству. Туда и пришли в своих разодранных рубахах. Обращались похитители с ними скверно. Были истощены. Пограничники, охранявшие здание, ребят не узнали, не хотели пускать.

А что делал Арафат?
Ясир Арафат, испортив отношения с некоторыми из наиболее экстремистки настроенных направлений Организации освобождения Палестины, уже года два как отсиживался в Тунисе. С ним моментально связались, и Ясир Арафат обещал принять все меры, чтобы в кратчайший срок вытянуть наших ребят. Но на экстремистов из своего далека влиять не мог.


Ясир Арафат, как оказалось, вел двойную игру: нам говорил одно, а делал совсем другое. Фото: Валентин Кузьмин / ТАСС

Палестинский лидер в два-три часа ночи постоянно звонил Перфильеву из Туниса в Бейрут: "Как там ситуация?". Обращался не иначе как к другу, клялся, что он советских товарищей в беде не бросает. А вскоре в резидентуру благодаря друзьям попал перехват телефонного разговора Арафата с начальником лагеря, где мучились наши. Тот спрашивал: как поступать с русскими дальше - освобождать или не освобождать? И получил указание Арафата: никого не освобождать до получения моих гарантий.
Вот и вся его роль в освобождении.

Заложник стал предателем
У каждого из похищенной четверки своя судьба. Катков погиб, остальные трое были отправлены в Москву. Доктор Свирский и Мыриков после этого вновь выезжали в загранкомандировки. А вот с Олегом Спириным, он, как и Мыриков, был сотрудником разведки, случилась история неприятная.
Вернувшись из Ливана, Спирин, вроде бы приятный парень немного за тридцать, пять лет проработал в Центре. Его отправили в командировку в Кувейт. Каких-то сложностей ничто не предвещало. И когда майор Спирин исчез, это стало для сотрудников шоком. Из Кувейта семью предателя сразу отправили самолетом в Англию, оттуда - в США. Такой вот поворот: разведка - плен - освобождение - разведка - предательство. По мнению Перфильева, жена Спирина не захотела возвращаться в СССР, ушла первой. И Спирин осознал: в Москве ему этого не простят, карьера завершена. Слабый человек, он, своей страной однажды спасенный, решился на предательство...

Другая версия
Прошло два десятилетия после встречи с полковником Перфильевым. Тогда он многого не договорил. Нельзя было. А несколько лет назад, словно отлежавшись в строгой тишине, появились новые версии случившегося в октябре 1985-го.
Еще один очевидец, можно сказать, даже участник тех событий, взявший с меня слово никогда не называть его имени, поведал мне эту историю в своей интерпретации. Человека этого, смелого, решительного, жесткого, уже нет. Версия, которую ни подтвердить - ни опровергнуть, осталась. Никак не претендуя на стопроцентную достоверность, приведу и ее.
После покушения ливанскими друзьями, читай - дружественной нам спецслужбой, были, как подчеркивалось, совершенно случайно убиты один из нападавших и брат другого. Все это звучало неопределенно, туманно. Действительно ли случайность? Те двое входили в экстремистскую группировку, за которой охотились сирийцы. Были окружены, отстреливались...
И почти сразу же вышли на родственников похитителей. Их с пристрастием, не вдаваясь в рассказанные мне подробности, допросили. Люди из ливанской группировки, нас поддерживавшие, были с ними не жестки, а жестоки. Труп одного из бандитов нашли родственники у входа в его жилище. По словам моего собеседника, тело, особенно голова и некоторые нижние части тела, были обезображены. Детали не привожу. Они не только не для печати, не для женщин, но и не для слабонервных мужчин. Советские, российские чекисты такими методами никогда не пользовались. Спецслужба ливанской группировки жалости не признавала. Тем более убитый - брат или какой-то близкий родственник их заклятого врага и возглавлявшего захват заложников.
К одежде уничтоженного бандита приколота записка. Если русских не освободят, то вскоре точно так же покончат и с другим пойманным налетчиком, тоже родственником главаря. В записке назвали еще нескольких участвовавших или причастных к покушению, упомянув, что их ждет такое же наказание.
И террористы задумались: они обещали расстреливать оставшихся троих заложников одного за другим. Но испугались, взяли паузу.
А советская сторона обходила вопрос расправы с экстремистом молчанием. И хотя в этом никак не участвовала, как объяснял мне компетентный собеседник, совершенный дружественной нам группировкой акт возмездия не подтверждала. Однако и не отрицала.
Все это вместе с усилиями советской разведки, дипломатии, двумя визитами полковника Перфильева к шейху доказало бандитам: ситуация накалилась невероятно. Похитители поняли: церемониться с ними не будут. Не привыкли террористы, что их не просят, не уговаривают, а действуют с позиции силы. Надо идти на уступки.
И пошли...

Похож на лисицу
Дважды приходилось встречаться с Ясиром Арафатом. Однажды был приглашен отобедать в московском особняке для приемов. Относился я к нему с неким предубеждением. Хотя цели возглавлявшейся им ООП в принципе вызывали определенное уважение: борьба за независимость, национальное освобождение, предоставление прав несчастному народу. Но способы борьбы, к которым прибегали его сторонники, часто не имели ничего общего с легитимностью. За годы правления Ясир Арафат сумел внушить многим, что и эти методы, им применяемые, являются законными атрибутами политической битвы. Нападения на мирных жителей, захват заложников, терроризм в глазах многих стали справедливым ответом на лишения гонимых. С 1957 года, когда Арафат занялся большой политикой, до самой кончины в 2004-м он внушил части мирового сообщества, что борется за свободу и справедливость, пусть и перевернув все привычные понятия.
Никакая куфия (мужской арабский платок), неизменно покрывавшая голову, не могла скрыть его светскости. Даже для виду не пытался пригубить алкоголь. Внимательно, с доброй улыбкой слушал других. Вступая в беседу, удивлял искренней вежливостью, которую и против него предубежденные никак не могли принять за напускную. За столом его английский, казавшийся в другой обстановке несколько примитивным, звучал весьма изысканно. Когда в конце затянувшегося обеда пришла неизбежная пора анекдотов, трезвехонький Ясир Арафат порадовал парой-тройкой изящных, очень смешных историй, никакого отношения к антисемитизму не имеющим.
Кстати, сам он был очень похож на пожилого еврея. Интересно, что в одной из своих книг об этом упоминал и прекрасно с лидером ООП знакомый академик Евгений Максимович Примаков. И еще Арафат походил на лисицу.
В общении Арафат оказался приятнейшим собеседником. В жизни... Абсолютно не согласен с теми, кто считает, что в борьбе за справедливость хороши все средства.


Вот что представляли собой некоторые районы Бейрута в середине восьмидесятых годов. Война - это всегда разруха... Фото: Зеленин Д. / ТАСС

Гиена был рядом
Остается прояснить еще один важный вопрос: кто же непосредственно руководил операцией по захвату заложников? Его оперативный псевдоним Гиена, он же - Имад Мугния. Сколько преступлений совершил этот самозваный палач. Именно он командовал группой бандитов из "Хезболлы", захвативших наших заложников. Гиена ранил, а потом убил дипломата Аркадия Каткова. Это родственников Имада Мугнии "случайно" захватили помогавшие нам сотрудники одной из ливанских спецслужб. Его имя засекли сотрудники сирийской контрразведки, расшифровавшие переговоры террористов.
Факт, меня поразивший: в сентябре 1985-го Гиене не исполнилось и 23 лет. Никакой не боец за права шиитов, а фанатик, изверг, садист. В 13 лет сын ливанского торговца овощами из города Тира вступил в ООП. Был замечен Ясиром Арафатом, одно время находился в группе его телохранителей.
Расстрелял немало христиан, живших рядом с его родными местами в Южном Ливане. Политика Арафата лишь раздражала Гиену. Примкнув к "Хезболле", он в апреле 1983-го взорвал консульство США в Бейруте: тогда погибли 63 человека.
В 1985-м похитил резидента ЦРУ в Ливане полковника Уильяма Бакли и назначил выкуп за его освобождение. Американцы передали Гиене 200 тысяч долларов, а через некоторое время Имад Мугния поместил в одном из изданий экстремистов фотографию Бакли - вернее его трупа. А еще он уничтожал мирных жителей Израиля. Взрывал казармы французских и американских миротворцев в Ливане - число жертв исчислялось сотнями. Вот с кем схватились и кого одолели наши разведчики вместе с друзьями в сентябре 1985-го в Бейруте.
Американцы объявили огромную денежную награду за поимку Гиены-террориста - 2 миллиона долларов. Все напрасно. Они заплатили бы еще больше, если бы знали, что будет дальше. Теперь, проведя скрупулезные расследования, спецслужбы США считают именно Имада Файеэа Мугния одним из главных организаторов террористических актов 11 сентября 2001 года.
Возможно, повторяю, возможно, убийца ходил и по российской земле. Гиена одним из первых в Аль-Каиде взялся за подготовку шахидов-смертников. Несколько таких объявилось в тревожные годы в Чечне.
Уверен, лет через десять, не раньше, выплывет истинная, а не вымышленная (каких сегодня немало) история уничтожения Гиены. Пока лишь точные факты. В 11 часов 12 февраля 2008 года автомобиль Гиены был взорван в пригороде Дамаска.
Кто совершил не убийство, а акт справедливейшего возмездия? Ни одна организация, группа, спецслужба не заявила о своем участии или хотя бы сопричастности. Главное - с фанатичным убийцей было покончено.

У меня нет сомнений, что шпионаж продолжается, и рано или поздно мы все об этом узнаем. С другой стороны, если мы предпримем какие-то действия, и это выяснится, вонь поднимется неимоверная.
Стараясь не поднимать неимоверную вонь, британские разведслужбы обходили мораторий на сбор разведывательной информации о Советах, усилив слежку за Коммунистической партией Великобритании в попытке выявить советских шпионов. После заключения англо-советского альянса МИ5 установила подслушивающие устройства в лондонской штаб-квартире коммунистической партии, и записи перехвата сегодня можно найти в рассекреченных архивных материалах МИ5. Они показывают, что руководство Коммунистической партии Великобритании действовало заодно с Москвой. Слежка за компартией принесла определенные успехи в борьбе со шпионажем. В частности, удалось выявить и отдать под суд советских агентов, которые в военное время передавали Москве британские секреты. В безнадежной попытке выстроить линию защиты эти агенты утверждали, что они просто передавали информацию союзнице Британии, не обращая внимания на то, что украденная ими информация имела гриф секретности и раскрывалась без разрешения. Но слежки за коммунистами с целью расследования советского шпионажа было явно недостаточно. Советские разведслужбы КГБ и ГРУ целенаправленно дистанцировались от Коммунистической партии Великобритании, совершенно верно предполагая, что британские власти внимательно следят за ней.
Служба внешней разведки Великобритании МИ6 в годы войны тоже была настороже, следя за сохраняющейся российской угрозой. В мае 1943 года она создала новое подразделение — 9-й отдел, который занимался коммунизмом и советским шпионажем, справедливо считая, что после войны эти темы приобретут большое значение. К несчастью для западной безопасности и к счастью для советской разведки, в 1944 году МИ6 назначила новым руководителем 9-го отдела Кима Филби, который был первоклассным советским агентом, работавшим во внешней разведке. Таким образом, советский агент возглавил во внешней разведке Британии отдел, отвечавший за поиск и поимку советских шпионов. Как вспоминал позже один из коллег Филби по МИ6, его назначение руководителем 9-го отдела было губительно для западной безопасности: «Филби мгновенно сделал так, что все послевоенные усилия по противодействию коммунистическому шпионажу стали известны Кремлю. В истории разведки мало, а то и вообще нет сопоставимых с этим гениальных ходов».
Филби и его друзья-шпионы из Кембриджа были не одиноки. Если Лондон демонстрировал своей новой военной союзнице сдержанность в ведении разведки, то Советская Россия никакой сдержанности в отношении своих западных союзников не проявляла. Пока они отворачивались, ослабив оборону, Москва проводила против них тайное и враждебное наступление. Самых больших разведывательных успехов в военное время она добилась не в странах нацистского блока, которые были для нее врагами, а в западных странах-союзницах. Когда советское правительство открыло в США дипломатические представительства по условиям соглашения о лендлизе, там начали работать профессиональные советские разведчики, которые занимались не вопросами лендлиза, а сбором разведывательной информации о США. Стратегия советского вождя Иосифа Сталина заключалась в том, чтобы во время войны украсть как можно больше англо-американской интеллектуальной собственности, так как он боялся, что его империалистические союзники на Западе заключат мирный договор с нацистской Германией. Кроме того, согласно марксистскому учению, конфликт с ними был неизбежен. Советским агентам в Лондоне и Вашингтоне удалось добыть самые охраняемые секреты военного времени: успешно расшифрованные в Блетчли-парке немецкие коды под названием «Ультра», а также планы создания первой в мире атомной бомбы. Советская разведка, работавшая по Манхэттенскому проекту, серьезно повлияла на послевоенные международные отношения.
Британские и американские шпионы Сталина обеспечивали его валом секретной разведывательной информации о военной и послевоенной стратегии Запада. Советские агенты в годы войны внедрились во все подразделения администрации президента Франклина Рузвельта. Советским источником стал даже проверенный личный помощник президента, экономист из Гарварда Локлин Карри (Lauchlin Currie), получивший псевдоним «Паж», а также Гарри Декстер Уайт (Harry Dexter White) из Министерства юстиции («Юрист») и Элджер Хисс (Alger Hiss) («Алес»), работавший в Госдепартаменте. Управление стратегических служб, как во время войны называли американскую разведку, было, пожалуй, самым ненадежным разведывательным ведомством в истории. Руководитель научных исследований этого управления Морис Гальперин (Maurice Halperin) («Заяц») был советским агентом, как и личный помощник директора Данкан Чаплин Ли (Duncan Chaplin Lee) (псевдоним «Кох»). Благодаря своим агентам Сталин порой был лучше информирован о западных секретах и стратегии, чем сами руководители стран Запада. Сталин знал секрет «Ультра», который Рузвельт и Черчилль скрывали от большинства членов своих кабинетов. О нем было известно только шести британским министрам. Советский лидер узнал об американском проекте создания атомной бомбы раньше вице-президента Гарри Трумэна, которого проинформировали о нем только в апреле 1945 года, когда он стал президентом. Тогда же ему впервые рассказали об «Ультра».
Лишь после окончания Второй мировой войны правительства Британии и США осознали, какую угрозу представляет Советская Россия. Но к тому времени ущерб уже был нанесен.
Сегодня британское правительство повторяет ошибки того времени. Пока британские службы безопасности сосредотачивают свои усилия на других вопросах и занимаются борьбой с терроризмом, Россия осуществляет тайные атаки. После 11 сентября, когда начала усиливаться террористическая угроза, внимание британских спецслужб МИ5, МИ6 и Штаба правительственной связи (ШПС) к вражеским иностранным государствам существенно ослабло. В докладе о России говорится, что если на пике холодной войны 70% сил и средств ШПС выделялось на работу против стран советского блока, то к 2006 году на работу против России было выделено всего 4%. В 2006 году, когда Россия убила в Лондоне своего бывшего шпиона Александра Литвиненко, 92% усилий МИ5 было сосредоточено на контртеррористической деятельности. В последнее время объем средств и усилий британских разведслужб, предназначенных для работы против России, был увеличен, но это не более чем попытка наверстать упущенное, говорится в докладе.
Есть вполне понятные и основательные причины, по которым после 11 сентября ограниченные ресурсы британских секретных служб выделялись в основном на противодействие безотлагательной террористической угрозе. Но как отмечается в докладе, здесь налицо не только причины оперативного характера, но и более опасное «сознательное пренебрежение» в отношении России со стороны британского руководства. Когда встал вопрос о российском вмешательстве в выборы, мало кто из правительства хотел им заниматься. Нежелание демонстрировали и политические руководители, и британские разведслужбы.
МИ6 и ШПС получают задачи от политического руководства, и на этой основе строят свою работу по сбору разведывательной информации. Именно руководство определяет, где они будут вербовать иностранных агентов, и какие каналы связи будут перехватывать. А когда задачи не ставятся, сбор разведывательной информации не осуществляется.
Вопрос о российском вмешательстве в британские выборы, и особенно в референдум по Брекситу, оказался настолько политизированным и щекотливым, что никто в правительстве даже близко не хотел к нему подходить. Британские политики не испытывают никакого желания видеть русские скелеты в шкафах выборов, на которых они победили. В этом они не одиноки. Американский президент Дональд Трамп настойчиво отрицает российское вмешательство в выборы, называя эти заявления «фальшивкой», потому что, по всей видимости, у него есть опасения, что легитимность его победы на выборах может оказаться под угрозой. Те западные политики, которые приветствовали российское вмешательство и стремились получить от этого выгоду, сейчас наверняка сожалеют об этом и делают вид, что это так называемые фейковые новости. Но это вполне реальная и серьезная угроза национальной безопасности западных демократий. В докладе сообщается, что Россия вмешивалась в 2014 году в референдум о независимости Шотландии с намерением расколоть Соединенное Королевство. Но когда завершился референдум по Брекситу, британское правительство не предприняло никаких усилий, чтобы расследовать вмешательство России. Авторы доклада из комитета по разведке и безопасности правы, призывая провести независимое расследование с целью урегулирования этого вызывающего острые споры вопроса. Но правительство Бориса Джонсона отвергло эту идею.
Когда комитет по разведке и безопасности попросил МИ5 представить письменные доказательства российского вмешательства в референдум по Брекситу, первый ответ службы был потрясающе короток (всего шесть строк), и ссылки там были только на открытые (несекретные) научные работы. В отличие от МИ6 и ШПС, МИ5 сама ставит себе задачи. Это значит, что она проводит собственные оценки и сама расставляет приоритеты в вопросах угроз национальной безопасности Британии. Если бы МИ5 посчитала, что российское вмешательство в выборы относится к зоне ее ответственности, она вполне могла бы провести расследование. Ее отписка в шесть строк о российском вмешательстве свидетельствует о вполне понятном нежелании службы применять свои назойливые полномочия в отношении демократического избирательного процесса Британии. Конечно, это правильные действия службы безопасности, работающей в демократическом государстве.
Но абсолютно неправильно то, что британская разведслужба уклоняется от активных действий, когда враждебное иностранное государство Россия вмешивается в демократические выборы. Подрыв демократии по определению создает угрозу национальной безопасности. Британские спецслужбы должны играть важную роль в защите избирательного процесса от воздействия враждебных государств. Они обладают уникальными возможностями для сбора и анализа разведывательной информации, которые позволяют им выявить иностранное внедрение и определить, кто его осуществляет. Другие государственные ведомства таких возможностей не имеют. Это важно, ибо как отмечается в докладе, российские операции влияния в Британии превратились в новую норму.
В 2016 году, когда было разоблачено российское вмешательство в американские выборы, руководитель МИ6 Алекс Янгер (Alex Younger) выступил с редким для него публичным предостережением о российском вмешательстве в Британии, сказав: «Риски огромны, и они создают фундаментальную угрозу нашему суверенитету. Это должно обеспокоить всех тех, кто разделяет демократические ценности». Его предупреждение имело целью призвать британских министров серьезнее отнестись к российской угрозе и получить от них задачу по сбору разведывательной информации по данному вопросу. Но на Даунинг-стрит его пропустили мимо ушей.
История Второй мировой войны показывает, что Британия и США оказались в состоянии холодной войны с Советской Россией еще до того, как узнали об этом. То же самое можно сказать и сегодня. Нравится это политическому руководству в Лондоне и Вашингтоне или нет, но мы уже вступили в холодную войну с Россией. А для Путина эта холодная война никогда не заканчивалась.

Фальшивка на фальшивке
Американскую разведку, которая сочла информацию о том, что «ГРУ платит талибам за убийство американских солдат», недостоверной, можно понять. Весь этот набор слов настолько бессмыслен, что его и перепроверять было наверняка неприятно, хотя пришлось. Между тем налицо классическая схема информационно-политической операции, которая, видимо, заняла несколько лет. И это уже не первый похожий случай.
Первоисточник скандала – публикация в Нью-Йорк Таймс (NYT), что была приурочена к заседанию Конгресса по ситуации в Афганистане. Эта информационная бомба уже взорвалась, обезвреживать ее поздно, свою роль она уже сыграла. Но детали там очень важны.
Американские спецслужбы в принципе не отрицают, что сама по себе такая информация якобы была. Но путем оперативных мероприятий выяснилось, что она недостоверна. Теперь основной вопрос для американцев – кто слил в прессу. Попутно с перепроверкой фальшивки американцы накрыли на севере Афганистана, в городе Кундуз и в Кабуле сеть так называемой хавалы, то есть исторически сложившейся системы «перевода» денег внутри некоторых мусульманских общин из одной страны в другую.
Хавала построена по «схеме тамплиеров»: человек вносит агенту хавалы нужную сумму наличными, скажем, в Лондоне, путешествует без денег, а в точке назначения, скажем, в Кабуле, у другого агента хавалы получает свои деньги обратно. Физически границы стран пачки наличных не пересекают. Исчезают риски при перевозе денег, кроме того, отсутствует какая-либо электронная цепочка и вообще взаимоотношения с банками. Также иногда совершаются и обычные платежи. Хавалой в Афганистане, Пакистане, Бангладеш и Иране пользуются не только в криминальных целях, это распространенная форма перевода денег даже для беднейших слоев, у которых нет допуска к банковской системе.
В материале NYT нет никаких доказательств и ни одного источника информации с именем и фамилией. Тем не менее ключевой фигурой в этой истории называют некоего Рахматуллу Азизи, жителя города Кундуз – предположительно, узбека по национальности, бывшего мелкого наркоторговца, а затем счастливым образом получившего от американцев строительный подряд на постройку двух дорог в Кундузе. NYT продолжает навязчиво настаивать (публикации продолжаются), что именно Рахмат Азизи был «главным посредником» между ГРУ и талибами. Называется все тот же номер воинской части – 29155, который ранее привязывали ко всем событиям на планете: от Скрипалей до хакерских атак. Других номеров российских воинских частей у NYT для нас нет. Хотя и не надо. Публикация сама по себе была рассчитана исключительно для внутриамериканского потребления в рамках непримиримой войны «лучшей и самой свободной журналистики на свете» против президента Трампа.
Рахмат Азизи таинственно исчез, растворился в ночи, «забыв» в одном из своих домов в Кабуле полмиллиона долларов наличными. Как в том анекдоте: так торопился, что мелочь оставил. Теперь с него не спросить. В других случаях NYT ссылается на допросы пленных талибов, которые все что угодно могут рассказать, чтобы их в бочку с водой не засовывали. Также голословно утверждается, что Азизи сбежал в Россию. Почему не в Узбекистан?
С таким же успехом и с таким же точно набором «доказательств» можно предположить, что он находится на даче одного из трех авторов сенсационной статьи в NYT. Например, у Майкла Швиртца. Нам он наиболее симпатичен, в первую очередь из-за его работы в московском бюро газеты с 2006 по 2010 год, где Швиртц отвечал за страны постсоветского пространства и очень изобретательно описывал войну в Южной Осетии. Еще он лауреат Пулитцеровской премии 2020 года, и у него какие-то сложные отношения с КГБ Белоруссии. Была какая-то темная история с героическим подпольным пребыванием на «конспиративной квартире» в Минске у часового завода, с последующим его арестом с зуботычинами. Но тогда он был молод и еще не замужем, а его нынешний супруг Виктор (my husband, так сказал Швиртц в речи на получении премии), видимо, очень переживал.
В какой-то момент NYT стала утверждать, что, помимо наличных, был и некий электронный след, идущий от «одного из счетов, контролируемых ГРУ», но опять же ничего не предъявила в виде доказательств. А АНБ, которое за все такие транзакции и отвечает, просто сказало, что это бред собачий. Ничего не было.
Примечательна и называемая «цена» – 100 тысяч долларов за американского солдата. Ну, во-первых, оно столько не стоит. На Ближнем Востоке для заказного убийства это слишком много, а для большой подставы – слишком мало. К тому же талибы 17 лет убивают американцев совершенно бесплатно. Это высокомотивированные люди. Но у читателей NYT должно запечатлеться, что именно сто тысяч стоит жизнь американского солдата.

Самое главное – синхронизация
Теперь разберем, как это работает. У схемы операции есть три стадии. Организационно-вербовочная, оперативная и информационная.
Берется года два назад некий мелкий торговец опием-сырцом. Некто нищий узбек. Он неожиданно получает два дорогих и легальных американских строительных подряда, после чего строит себе три дома, обвешивается, как любой восточный человек, золотом и начинает передвигаться только в обществе телохранителей. Он периодически куда-то пропадает и говорит, что ездит в Россию. Для кундузских узбеков все, что севернее «речки» – это Россия. Может, он в Ташкент ездил? Два года длится этот цирк, затем кто-то сливает в NYT, что за всем этим стоит ГРУ, информационная бомба разрывается, Азизи исчезает, «забыв» полмиллиона долларов наличными, и аккурат к слушаниям в Конгрессе появляется статья в NYT. И теперь все выясняют, кто куда что слил.
Это вообще общая схема проведения таких информационно-политических операций. Самое главное здесь – синхронизация во времени. Информационная бомба должна взорваться в строго определенный момент, обрастя к этому моменту определенным бэкграундом. При этом бездоказательные «детали» можно выбрасывать порциями, подогревая интерес к быстро протухающей новости.
В реальности Рахматулла Азизи существовал, с этим не поспоришь. Он исчез, это тоже факт. У него нашли крупную сумму наличными. Кстати, если готовить такую операцию грамотно и долго, то вывезти из России меченые деньги или купюры с отслеженными номерами тоже большой сложности не представляет. В конце концов, есть хавала. Арестовали-то в итоге агентов хавалы, а не боевиков-талибов.
На что это похоже?
Помните, был такой Родченко. Специалист по допингу. Берется за несколько лет до операции этот самый Родченко – опасный буйный психопат и наркоман, работающий в лаборатории в США и постоянно таскающий с собой через границу какую-то нехорошую дурь, прямо как Рахматтула Азизи, возивший в Иран опий на тачке. Вербуется. Затем сами же американцы (не госорганы, а спортивная медицина) начинают рекомендовать его Москве: возьмите его на работу в Олимпийский комитет, это ведь самый крутой в мире специалист. Его берут. Он там куролесит с допингом, пробами и электронным дневником, затем вполне легально возвращается в США. А в очень нужный момент информационная бомба взрывается. До сих пор все отмываются.
Еще одна странная деталь. Сами же американские эксперты обратили внимание на то, что в бумагах, которые выдаются за «документы разведки из Афганистана», слишком много англицизмов. То есть слов, употребляемых в Великобритании в королевском английском, а не в американском диалекте. Пресловутое commando, например. Так называют группы специального назначения только в Великобритании и Южной Африке. Возникло подозрение, что часть этой операции проводилась, как обычно, с использованием ресурсов Лондона. Чтоб было на кого свалить потом. Возникает еще один вопрос: а как там со Скрипалями дела? Может следует и на эту историю посмотреть с другого ракурса?

Зачем все это было
Другой вопрос, кто это все организовывал. То, что у Трампа не сложились отношения с разведкой – широко известный факт. Также понятно, что и в ЦРУ, и в РУМО достаточно людей специфических политических взглядов, которым может не нравиться консервативная повестка дня Трампа с регулярными предложениями уйти отовсюду и больше в дела других стран не вмешиваться. Есть даже обоснованные предположения, что американское разведывательное сообщество частично расколото по политической линии, чего с ним не было уже очень давно, если вообще никогда.
Кроме того, дело может быть даже не в политических взглядах, а в опасении потерять интересную работу и, как следствие, положение в обществе, да и вообще смысл жизни. Опыт 1990-х годов, когда англичане и американцы потеряли «главного противника» – СССР, который на войну не явился, больно памятен до сих пор. Уважаемые люди, воины плаща и кинжала в одночасье потеряли свой статус героев невидимого фронта и ушли на пенсию выращивать курей (это реальная история, один из руководителей МИ6, не будем называть фамилию, реально куриц выращивал после 1991 года на своей ферме). Для англосаксонских разведывательных систем это была очень серьезная психологическая травма. И многие не хотели бы повторения этих событий из-за отказа Трампа и консервативного большинства от проведения активных операций за тридевять земель. А угроза потери смысла всей жизни и «куриная перспектива» – очень серьезная мотивация для того, чтобы замыслить недоброе.
В такой обстановке можно представить, что люди вполне сознательно заготовили несколько таких провокаций по одной и той же проверенной схеме с активизацией информационной бомбы «под дату».
Китай не аргумент. А вот Россия в контексте политики Трампа вполне может быть интересной мишенью при проведении таких информационно-политических операций для внутреннего использования.
Почти наверняка можно предположить, что фальшивка про «сговор с талибами» не последняя. Просто конкретно эта информационно-политическая операция была сделана как-то уж совсем на коленке, хотя и с использованием серьезных финансовых и человеческих ресурсов. И что там у них еще в рукаве – никто не знает.

Антисоветская конфигурация
В целом к весне 1939 года политическая конфигурация в Восточной и Юго-Восточной Европе (Центральной уже не существовало – это был один большой Третий рейх) складывалась следующим образом.
6 апреля министр иностранных дел Польши Юзеф Бек прибывает с визитом в Лондон с целью добиться от Великобритании гарантий независимости Польши и нерушимости ее границ. Лорд Галифакс отвечает устным согласием, а письменно англо-польский договор о военном сотрудничестве предполагается оформить позднее.
Одновременно Варшава заключает отдельный договор о взаимопомощи с Румынией, который содержит стандартные формулировки о том, что обе стороны должны прийти друг другу на помощь в случае агрессии со стороны третьего государства. В Москве воспринимают это соглашение как в первую очередь антисоветское: Польша и Румыния имеют общую границу в Карпатах и Галиции, и таким образом чисто технически образуется единый фронт против СССР от Балтийского до Черного моря.
Кроме того, все еще сохраняется вероятность того, что Польша и Румыния совместно или каждая по отдельности могут быть втянуты Германией в орбиту своих интересов без прямой военной агрессии. Немцы развили в Восточной Европе невероятную дипломатическую активность, стараясь подчинить своему влиянию все страны региона.
В Прибалтийских государствах также вовсю ведется прогерманская пропаганда. Внешняя разведка СССР получает информацию, что при определенных обстоятельствах Латвия и Эстония могут отказаться от своей государственной независимости в пользу германского протектората (в Литве ситуация сложнее). Скорее всего, такую же информацию получает и Великобритания. Лондон и Варшава начинают разрабатывать план совместного десанта в Лиепае с целью захвата этого латвийского порта для недопущения его перехода в руки немцев и обеспечения оперативной базы польского флота на Балтике. Когда эта странная авантюра сорвется, британское правительство предложит маршалу Рыдз-Смиглы эвакуировать с Балтики современные корабли польского флота, но министр обороны Польши ответил отказом.
Авантюрный польский план с попыткой превентивного захвата латвийских портов еще весной 1939 года (Польша мнила себя крупной военной державой) – до сих пор история таинственная и полностью закрытая. Это, кстати, еще одна причина, по которой современная волна публикаций предвоенных документов требует особого изучения. Вот как описывает советский полпред Иван Майский свою беседу с главой Форин-офиса лордом Галифаксом сразу после отъезда Бека (полковник Юзеф Бек, в тот период министр иностранных дел Польши, один из трех «соправителей» после смерти Пилсудского, автор концепции «Третьей Европы» во главе с Польшей и инициатор захвата Тешинской области Чехословакии, после бегства в 1939 году польского правительства из Варшавы интернирован румынами, где и умер в 1944 году – прим. ВЗГЛЯД) из Лондона в телеграмме в Москву от 11 апреля 1939 года – и беседа затрагивает в том числе этот вопрос:

«  4) В ходе разговоров Галифакс несколько раз возвращался к Польше вообще и к Беку в частности, причем было видно, что он полон сомнений в отношении обоих. Он расспрашивал меня о Беке, его прошлом, взглядах и пр., причем я с удивлением должен был констатировать, что он не знает многих общеизвестных фактов из истории польского министра иностранных дел. Я дал по этому вопросу Галифаксу довольно полную информацию.
Дождавшись случая, я поинтересовался, затрагивал ли Бек в лондонских переговорах вопрос о северо-восточном направлении германской агрессии (Прибалтика). Галифакс ответил, что затрагивал, выражал по этому поводу беспокойство, но британских гарантий против такого направления агрессии в прямой форме не просил. Далее в соответствии с вашей просьбой (смотрите Ваш № 3791), глядя прямо в глаза Галифаксу, я спросил Галифакса: говорил ли с ним Бек о захвате латвийского порта. Как вы и ожидали, Галифакс это отрицал, но без особой уверенности и настойчивости. По-видимому, какой-то разговор на данную тему был».



«Северо-восточное направление германской агрессии» – это предполагаемый десант германских войск через порты Латвии при деятельной поддержке Эстонии и, очевидно, при попустительстве латвийского правительства. В современных историко-политических дискуссиях этот сюжет либо почти полностью забыт, либо игнорируется. Но весной 1939 года такую возможность всерьез рассматривали не только в Москве, но и в Лондоне.

Русофобия и антисемитизм
Сейчас принято представлять Латвию и Эстонию бедными овечками, которых растерзали тоталитарные монстры – Германия и СССР. Но на практике режимы в этих странах деятельно сотрудничали в тот период с Берлином, и это могло закончиться чем угодно. А уж конфигурация предполагаемого театра военных действий при нападении Германии на СССР менялась бы и вовсе радикально.
Позиция Польши заключалась в категорическом отказе от каких-либо союзнических отношений с СССР по идейным соображениям. Причем эти «идеи» носили не столько политический характер (борьба против большевизма и т. п.), сколько были сугубо национальными рефлексиями. Неприязнь ко всему русскому дополнялась исконно польским антисемитизмом. В телеграмме от 7 апреля Майский сообщает:
« 6) Бек в разговорах (с Галифаксом – прим. ВЗГЛЯД) подымал вопрос о еврейской иммиграции из Польши в пределы Британской империи, но, по словам Галифакса, беседа по данному пункту была непродолжительной и не имела каких-либо практических последствий».



Поляки даже перед угрозой тотальной войны с Германией продолжали склонять Лондон к осуществлению так называемого плана Уганды, то есть переселения нескольких миллионов польских евреев в британскую часть Тропической Африки. Только представьте себе лодзинских портных, белостокских лавочников и варшавских скрипачей в джунглях Уганды. Даже весной 1939 года это выглядело как минимум странно, а с современной точки зрения и вовсе чудовищно.
Сейчас в Польше вполголоса распространяется мнение, что нежелание вступать в альянс с СССР или допустить на польскую территорию части Красной армии для прохода было рефлексией на события советско-польской войны 1919-1921 годов, когда за войсками Тухачевского вплоть до Варшавы в тылу шли комиссары, советизировавшие этнически польские территории.
Правительство «советской Польши» во главе с Феликсом Дзержинским в этом участия не принимало, а комиссары эти не то что по-польски, но и по-русски то говорили с некоторым усилием. Все это сопровождалось насилием и убийствами, в первую очередь по отношению к католическим священникам. Эти факты были, и это прекрасно описано Исааком Бабелем в его «Конармии». И якобы именно это обстоятельство и «нелояльность» еврейского населения в Варшаве и послужили одной из причин как взрыва антисемитизма в межвоенной Польше, так и нежелания идти на контакт с «большевиками». В современной Польше вообще очень любят такого рода квазипсихологические оправдания своего поведения в предвоенный период. Оправдание это очень слабое.
В телеграмме от 7 апреля Майский пишет:
« 4. Галифакс сделал особенное ударение на пункте 5 коммюнике (выпущенного по итогам переговоров с Беком – прим. ВЗГЛЯД), предоставляющем каждой стороне полную сепаратность в заключении соглашений с другими державами в интересах укрепления мира. По его словам, этот пункт внесен для того, чтобы обеспечить британскому правительству возможность привлечь к участию в системе безопасности СССР, однако Галифакс сам не сказал ничего относительно формы такого привлечения, а я не стал его об этом спрашивать. В данной связи Галифакс сообщил, что Бек в переговорах по-прежнему настаивал на невозможности для Польши участвовать в каком-либо блоке или соглашении с СССР, ибо: (а) это противоречило бы основной линии польской политики занимать «нейтральную» позицию между Германией и СССР; (б) поляки не считают возможным ни при каких условиях допустить присутствие Красной армии на своей территории».



Забегая далеко вперед, скажем, что странная позиция Польши была по достоинству оценена британским правительством под конец войны. 25 июля 1944 года тогдашний министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден писал в частном порядке Альфреду Дафф Куперу, на тот момент британскому посланнику при временном правительстве Франции:
«Теперь я перейду ко второму Вашему предложению, а именно к вопросу создания могучей Польши, которая была бы барьером между Россией и Германией, и к Вашему утверждению, что, помимо ненависти к России, Польша является единственным фактором, отделяющим Россию от Германии, и что поэтому «чем сильнее и влиятельнее будет Польша, тем лучше для международной безопасности и мира». Хотя совершенно справедливо, что нация, первая выступившая с оружием против Гитлера, имеет право на действительно свободную и независимую национальную жизнь, однако я считаю, что такое мнение противоречит историческим фактам в отношении Польши.
В последние 150 лет Польша, самостоятельная или разделенная, была скорее связующим звеном, чем барьером между Пруссией и Россией (политика Бонапарта в 1848-1849 годах). И именно трения между Россией и Польшей явились причиной неудачи в попытке привлечь Россию на нашу сторону в 1939 году. Польша при хороших отношениях с СССР сможет быть сильной, независимой и процветающей страной. Польша при плохих отношениях с СССР может стать угрозой для международного мира и для Англии». (Сообщение добыто заграничной резидентурой НКВД СССР и находится в архиве СВР).

Странные предложения
Сразу же после отъезда Бека в Варшаву Лондон и Париж обратились к Москве с предложением подписать некое коммюнике о взаимопомощи в случае агрессии со стороны Германии, в котором гарантировались бы безопасность Польши и Румынии. Впоследствии это обстоятельство стали трактовать как некую попытку сколотить антигитлеровский альянс.
На деле же предложение выглядело очень странно. Предлагаемые Великобританией тексты соглашения были составлены таким образом, что создавалось впечатление о неприкрытой «канализации» германской агрессии на восток без каких-либо внятных гарантий со стороны Англии и Франции. Не существовало даже предварительно продуманных или оговоренных механизмов взаимодействия. Вот как описывает это Майский во все той же телеграмме от 7 апреля:
«Галифакс пригласил меня сегодня к себе и ознакомил с текстом того заявления о англо-польских переговорах, которое премьер сегодня же огласил в парламенте (полагаю, что текст его, переданный ТАССом, у Вас есть), а затем частью по собственной инициативе, частью в ответ на мои вопросы сделал следующие пояснения:
1. Никакого хотя бы временного договора между Беком и Галифаксом подписано в Лондоне не было. Единственный документ, фиксирующий его переговоры, – это опубликованное коммюнике (оглашенное премьером в палате), согласованное между обеими сторонами. В дальнейшем предполагается заключить окончательный двусторонний пакт взаимопомощи, но Галифакс не мог указать хотя бы приблизительный срок его подписания.



2. В пункте 3 коммюнике говорится, что обязательства взаимопомощи вступают в силу «в случае какой-либо угрозы, прямой или косвенной, независимости» одной из сторон. В порядке расшифровки этой несколько туманной формулы я спросил, обязана ли Англия автоматически прийти на помощь Польше, если, например, Германия атаковала бы Литву, и Польша пришла бы Литве на помощь? Или обязана ли Польша сделать то же самое, если, например, Германия напала бы на Голландию, и Англия пришла бы Голландии на помощь? (Нидерланды на тот момент ни в каких союзнических отношениях не состояли и предполагали избежать участия в общеевропейских проблемах примерно так же, как им это удалось в Первую мировую войну – прим. ВЗГЛЯД). На этот прямой вопрос Галифакс не смог мне ответить ничего определенного и заметил только, что этот вопрос подлежит уточнению в дальнейшем. На мой вопрос, кто является судьей, угрожает ли прямо или косвенно теми или иными действиями Германия независимости Польши или Англии – только ли польское правительство или только ли британское правительство – Галифакс тоже не мог дать мне ясного ответа. Очевидно, и этот важный вопрос не был уточнен в переговорах».



Похожие сигналы шли из Парижа – с той лишь разницей, что германофил и «мюнхенец» Боннэ (министр иностранных дел Франции. Германофил и предатель Франции – прим. ВЗГЛЯД) был изначально настроен резко антисоветски, хотя и пытался сгладить это ключевое обстоятельство в разговорах с советским полпредом Яковом Сурицем французским шармом и вежливыми речами. В этом плане общаться с англичанами было несколько проще, поскольку они выглядели откровеннее и искреннее на фоне лицемерия Боннэ.
Вот как описывает свой разговор с главой французского МИДа полпред СССР Яков Суриц в телеграмме от того же 7 апреля (в один день со встречей Галифакса с Майским):
«Боннэ, с которым я вчера повидался по срочным текущим делам, вновь заговорил со мной о «сотрудничестве» и притом в плоскости приближающейся к тому, что мне передавал член кабинета. Он, правда, не делал никаких предложений, не развивал до конца ни одного варианта (меньше всего второго), но в очень туманной форме коснулся этих «возможностей». Ударение он делал на нашей собственной заинтересованности помочь Польше и Румынии в случае нападения на них Германии. Он цитировал даже несколько из речи Сталина на съезде относительно нашей позиции к жертвам агрессии. Так как я, естественно, не поддерживал этого разговора и намеренно воздерживался от вопросов (этой тактики, могу заверить, я держался и до получения Ваших специальных указаний), то многое осталось туманным и недосказанным.



Ясно только одно, что Боннэ хочется, чтобы мы взяли на себя обязательства, и, вероятно, главный удар со стороны Германии (это фраза подчеркнута в Москве карандашом – прим. ВЗГЛЯД). Перед прощанием он, к величайшей моей неохоте, сказал, что через несколько дней вернется к этой теме и рассчитывает, что к тому времени он уже будет в состоянии облечь свои соображения в форму конкретных предложений. Пока он сам находит, что ему «нечего представить в Москву».



Весь вчерашний разговор подтверждает Ваши предположения, что все эти разговоры имеют лишь цель поддержать во вне впечатления о консультации, тесном контакте и т. д. Я бы к нему вообще сейчас не ходил, если бы не текущие дела».

Идеи Литвинова
Проанализировав все эти сигналы, нарком Литвинов уже 9 апреля пишет записку на имя Сталина, в которой предлагает не поддерживать никакие инициативы, предполагающие односторонние обязательства со стороны СССР. А 11 апреля отправляет Сурицу в Париж следующую директиву:
«Дорогой Яков Захарович, нам представляется, что Боннэ так же, как и Галифакс, время от времени разговаривает с Вами о политическом положении главным образом ради того, чтобы отвечать оппозиции, что он находится «в контакте и консультации с СССР». Боннэ так же мало склонен помогать Польше, Румынии или кому бы то ни было на востоке Европы, как в свое время Чехословакии, и разговорами с нами он еще преследует цель получения возможности говорить о нашем нежелании участвовать в помощи. Необходимо поэтому давать ему такие ответы, чтобы он не мог, как в сентябрьские дни, ссылаться на них в оправдание собственной пассивной и капитулянтской позиции. Из этого, однако, не следует, что мы обязаны на неопределенные его намеки отвечать какими-либо конкретными предложениями или раскрытием нашей позиции».



Советский МИД основывался на необходимости выработки практической позиции, в том числе и по военным вопросам, а не публикации деклараций, не наполненных конкретным содержанием. Кроме того, позиция Польши (Румыния вела себя крайне пассивно и только нагнетала обстановку устами посла в Лондоне Виорела Тиля) не давала возможности облечь в конкретику любые договоренности, которые могли достигнуть между собой СССР, Англия и Франция. Даже если бы на это была воля Лондона и Парижа. При этом Москва стремилась вовлечь в коалицию максимум потенциальных союзников, включая даже Турцию, с которой параллельно велись интенсивные консультации. В конце концов именно Советскому Союзу пришлось взять на себя инициативу по выработке такого проекта коалиционного соглашения, который исключал бы односторонние обязательства со стороны Москвы и не оставлял бы СССР в изоляции на общем фронте от Балтики до Черного моря перед лицом пока окончательно не оформленной прогерманской коалиции.
Уже 15 апреля 1939 года нарком Литвинов в общих чертах сформулировал принципы советского ответа на предложения Великобритании и Франции, на которых будет основываться и встречная инициатива СССР. Записку нарком отправляет на рассмотрение Сталину вечером того же дня (расписано также Молотову и почему-то Кагановичу, видимо, как члену Политбюро, ибо Каганович непосредственно в выработке внешней политики СССР не участвовал).
В записке говорится:
«Мы имеем предложение английского правительства об односторонней декларации с нашей стороны и более конкретное французское предложение о расширении советско-французского пакта о взаимопомощи. Возможно, что Англия, не желая взять на себя инициативу пакта с нами, зондирует нас через французское правительство. Во всяком случае, путем таких вопросов и предложений Англия и Франция все же выявляют свои позиции и свои желания. Если мы хотим от них чего-то добиться, мы также должны понемногу раскрывать и свои желания. Не приходится ожидать, чтобы другая сторона предлагала нам как раз то, чего мы хотим. Необходимо, наконец, вести пропаганду за наши собственные желания, разъясняя их общественному мнению. Если мы хотим вообще сотрудничать с Англией и Францией, то минимумом наших желаний я считал бы следующее:



1. Взаимное обязательство о помощи между Англией, Францией и Советским Союзом, в случае агрессии против одного из этих государств, в результате помощи, оказываемой этим государством какому-либо европейскому соседу СССР (от английского предложения этот пункт отличается заменой односторонней декларации двусторонним пактом, а от французского – включением Прибалтики и Финляндии в число возможных жертв агрессии).
2. Англия, Франция и СССР обязуются друг перед другом оказать помощь европейским соседям СССР».
Пункт первый в оригинале записки был исчеркан синим карандашом, которым обычно пользовался Сталин. Редакция и формулировка Литвинова куда сложнее, чем только то отличие от предложений западных стран, которое нарком пояснил в скобках. Сложносочиненная фраза скрывает сразу несколько дипломатических смыслов.
Во-первых, в ней отсутствует ссылка непосредственно на Польшу и Румынию (помним о немецких планах вторжения через Латвию). Но подразумевается, что если Англия и Франция будут связаны с этими странами двусторонними договорами о взаимопомощи (а по факту уже связаны, хотя формально англо-польский договор еще не подписан), и на них нападет Германия, то Советский Союз автоматически вступает в войну, не спрашивая дополнительного разрешения у Варшавы и Бухареста.
То есть последовательность событий подразумевается таковой: немцы нападают на Польшу, после чего Англия и Франция объявляют Германии войну, деятельно в нее вступают (а не выдерживают паузу), и после этого СССР, верный союзническим обязательствам, также вступает в войну против Гитлера. Английские и французские предложения предполагали другую цепочку: немцы на кого-нибудь нападают в Восточной Европе, а СССР должен первый заступиться за жертву агрессии, принять на себя весь удар, а западные страны будут на это смотреть и думать, вступать им войну или лучше подождать.
Далее Литвинов предлагает:
«3. Представители трех государств приступают немедленно к обсуждению и установлению размеров и форм помощи.
4. СССР, Англия и Франция обязуются не принимать решений и не заключать соглашений с другими государствами по вопросам, касающимся востока Европы, без общего согласия трех государств. Равным образом, они обязуются не заключать мира с агрессором отдельно друг от друга».



По поводу отказа от сепаратного мира – это очевидно. А вот первое предложение четвертого пункта должно исключить «новый Мюнхен», то есть предполагаемую попытку снова договориться с Гитлером и разделить лимитрофные страны за спиной СССР (который, как мы помним, был исключен из «мюнхенского процесса»). Литвинов всерьез опасался такого хода событий, опираясь на сообщения послов Майского и Сурица, которые – каждый в разной степени – постоянно указывали на наличие в британском и французском правительствах влиятельных группировок, склонных продолжать политику умиротворения или же просто настроенных пронемецки или профашистски.
«Предстоят, очевидно, срочные и сложные переговоры как с Францией, так и особенно Англией. Я предложил бы поэтому еще раз обсудить – не следует ли задержать пока т. Майского в Лондоне. Я считаю крайне опасным и невыгодным для нас ведение переговоров через дипломатических представителей других стран. Они обыкновенно не записывают на месте разговоров, и у нас нет возможности контролировать точность передачи ими своим правительствам наших предложений и особенности наших мотивировок. Необходимо, наконец, следить за общественным мнением Англии, воздействуя на него. С отъездом т. Майского, наше полпредство, как дипломатическое представительство, фактически перестанет функционировать, ибо там нет ни одного человека, которому можно было бы поручить серьезные дипломатические переговоры или с которым считались бы англичане».
Тут Литвинов, конечно, несколько сгустил краски. Роль Майского и его связи, в том числе личные, в Лондоне были действительно велики. Например, он дружил с Бернардом Шоу и вполне мог повлиять на знаменитого писателя, как бы сейчас сказали, «лидера общественного мнения». На тот момент он реально был незаменим на посту советского посланника в Великобритании.
Но у этой, казалось бы, неожиданной просьбы наркома не отзывать Майского был и скрытый смысл. Планируемый отзыв Майского совпадал с чистками и репрессиями в аппарате НКИД. В Берлине, например, поменялось подряд три советских полпреда, что не способствовало стабильной и грамотной работе. На место репрессированных сотрудников приходили люди порой очень случайные. Литвинов ценил и уважал Майского, он прекрасно понимал, что этнический поляк (настоящая фамилия Ян Ляховецкий), меньшевик и бывший министр в правительстве Колчака, Майский идеальная фигура для репрессии. Оставляя Майского в Лондоне, Литвинов фактически его спас или хотя бы на 15 лет вывел его из-под удара. Арестован Майский будет только в 1953-м, и от гибели его спасет только смерть Сталина. Но до 1943 года он оставался безальтернативным советским полпредом в Лондоне. При этом Литвинов поступил очень грамотно с точки зрения аппаратной интриги: он увязал присутствие Майского в Лондоне с необходимостью вести «срочные и сложные» переговоры с англичанами, а не стал писать отдельную записку по поводу судьбы советского полпреда.

С правкой Сталина
Сталин и Политбюро совещались сутки. В результате предложение Литвинова выросло в два раза и в окончательной редакции от 17 апреля содержало уже не четыре, а восемь пунктов. Утвержденная советским правительством редакция такова:
«Считая предложение Франции принципиально приемлемым и продолжая мысль г-на Боннэ, а также желая подвести солидную базу под отношения между тремя государствами, мы пытаемся объединить английское и французское предложения в следующих тезисах, которые мы предлагаем на рассмотрение британского и французского правительств:



1. Англия, Франция, СССР заключают между собою соглашение сроком на 5-10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.
2. Англия, Франция и СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями, и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств.
3. Англия, Франция и СССР обязуются в кратчайший срок обсудить и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждым из этих государств во исполнение параграфов 1 и 2.
4. Английское правительство разъясняет, что обещанная им Польше помощь имеет в виду агрессию исключительно со стороны Германии (советское правительство не читало текста англо-польского договора, но впоследствии выяснилось, что и в английском, и в польском вариантах договора слова «Германия» нет, а упоминается просто некое европейское государство, что можно было трактовать и как антисоветский альянс – прим. ВЗГЛЯД).
5. Существующий между Польшей и Румынией союзный договор объявляется действующим при всякой агрессии против Польши и Румынии, либо же вовсе отменяется, как направленный против СССР.
6. Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трех держав согласия.



7. Соответствующее соглашение подписывается одновременно с конвенцией, имеющей быть выработанной в силу параграфа 3.
8. Признать необходимым для Англии, Франции и СССР вступить совместно в переговоры с Турцией об особом соглашении о взаимной помощи».
Сперва предполагалось передать эти предложения через послов Великобритании и Франции в Москве, о чем есть соответствующая приписка (перечеркнутая). Но затем в силу важности и значимости события Литвинов распорядился переслать этот документ в Лондон Майскому и в Париж Сурицу, чтобы именно они на местах донесли советские предложения до правительств Англии и Франции...