Спецслужбы

На этом основании аналитик, который в свое время был советником вице-президента США Ричарда Чейни, пришел к выводу, что в перспективе добыча разведывательной информации будет "перемещаться в цифру", поскольку "работать по старинке просто нерентабельно". Хотя при этом сам же констатировал, что для понимания целей и мотивов никакие массивы данных не помогут.
За мировой шахматной доской
Я обсудил услышанное с российскими специалистами, включая генерала СВР в отставке Юрия Кобаладзе. Все они убеждены, что агентурная разведка была, есть и будет — хотя бы потому, что "человеческую голову ничто не заменит". Вместе с тем, на их взгляд, ветераны разведки США высказали ряд здравых суждений — прежде всего о наличии у России собственных национальных интересов и готовности их отстаивать.
Кобаладзе вспоминал, как во времена Евгения Примакова профессиональные разведчики в России, США и Великобритании пытались даже в своей крайне щекотливой и закрытой сфере действовать по уму, сочетая неизбежное противоборство со взаимодействием там, где это было в общих интересах, — скажем, в борьбе с террором или распространением оружия массового уничтожения. Сетовал, что теперь такое взаимодействие "сведено к нулю" и вновь сменилось жестким противостоянием, высказывался за возобновление "джентльменского соперничества и партнерства".
Любопытно, кстати, что американцы в своей дискуссии проводили различие между понятиями "враг" и "противник". Биби, например, считает, что США и Россия борются друг с другом "за мировой шахматной доской", но при этом не являются врагами, поскольку последнее предполагает принципиальную и неизменную несовместимость политических систем. Сейчас же, по его убеждению, такой непримиримости нет, напротив, у двух стран "есть основа для диалога, для переговоров — пусть и подкрепленных силой".
Кобаладзе также подчеркивал, что успешная работа разведки в целом выгодна для всех, поскольку позволяет лучше представлять интересы и намерения другой стороны. Приводил пример того, как объективно полезным оказался клок шерсти даже с такой паршивой овцы, как предатель Олег Гордиевский: предостережения этого перебежчика об опасности безудержного нагнетания военной риторики в свое время встревожили Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана и тем невольно помогли разрядке напряженности между Востоком и Западом.
Утечки на пользу
О том, что информационный "предохранительный клапан" бывает нелишним, мне доводилось слышать и прежде, мысль эта мне кажется верной. Более того, ее можно экстраполировать и на другие сферы, включая работу СМИ. Утечки в прессе США о том, что варится на вашингтонской политической кухне, с интересом читаются не только в американской, но и в других столицах, включая Москву. Они вызывают возмущение властей, на моей памяти с ними боролись все президенты от Билла Клинтона до Дональда Трампа, но, по сути, они скорее полезны.
В России, правда, таких утечек не в пример меньше. Видимо, еще и поэтому с повестки дня всевозможных политологических посиделок на Западе не сходит вопрос о том, "что на уме у Путина". Собственно говоря, по сути об этом же толковали теперь и в ЦНИ.
Меня такая постановка вопроса, честно говоря, удивляет. Однажды в похожей дискуссии в Вашингтоне я спросил отставного руководителя одной из британских спецслужб, почему бы не посмотреть, что публично и регулярно говорит об этом в своих выступлениях сам российский лидер. Британец только рукой махнул: дескать, мы все время напоминаем об этом своему начальству, но оно читает только бумаги с грифом секретности.
И теперь Биби тоже говорил, что программные выступления Путина — "очень неплохой ориентир" для того, "чтобы понять российские намерения", поскольку в Москве, как правило, что объявляется с высоких трибун, то и делается.
Когда нет доверия
То есть по сути проблема — в нехватке не информации, а доверия. И откуда взяться взаимопониманию, если говорящееся прямо и открыто, чуть ли не с гордостью пропускается партнером мимо ушей? У американцев есть даже поговорка для описания такого подхода: "contempt prior to investigation", т.е. "пренебрежение без проверки".
Чтобы преодолеть такую предвзятость, России приходится идти на различные ухищрения. Путин регулярно дает интервью западным журналистам, лично и подробно объясняет им, что у него на уме, невзирая на то, что те просто соревнуются в стремлении задавать ему неудобные, каверзные вопросы. Американцев и англичан приглашают в Россию вести публичные дискуссии на крупнейших международных форумах.
Ну и уж просто "мегаутечкой" было мартовское послание Путина Федеральному собранию с рассказом о новейших российских вооружениях. По-моему, агенты ЦРУ, которые до этого наверняка по крупицам собирали любые слухи и домыслы об этих системах, должны были после этой речи с горя просто рыдать в подушку.
А наш президент тогда напомнил, что еще в 2004 году публично предупреждал о тех же российских разработках. "Нас никто не слушал, — сказал он. — Послушайте сейчас..."
Ладить лучше, чем враждовать
Справедливости ради следует признать, что и Трамп умеет и любит удивлять, регулярно делая сногсшибательные "утечки" — в основном через Twitter. И его-то записи как раз все читают — у него около 53 млн подписчиков, а его импровизации регулярно вызывают глобальный переполох. Может, кстати, и Путину завести микроблог? А то он, как с огорчением констатировали отставные разведчики в США, по слухам, вообще не пользуется компьютерами и смартфонами…
С Трампом же главная проблема пока в том, что у него порой бывает семь пятниц на неделе и его слова, особенно по теме отношений с Россией, заметно расходятся с делами его администрации. Но, может быть, нам надо просто набраться терпения? Тем более что он все увереннее держит в руках бразды правления в своей стране, а растущая экономика неуклонно повышает шансы на успех его самого и его партии на предстоящих очередных выборах в США.
Как бы то ни было, ЦРУ и другим спецслужбам США в этой ситуации можно рекомендовать повнимательнее читать публичные высказывания обоих верховных главнокомандующих — и российского, и американского. И не забывать об их общей уверенности в том, что нашим странам лучше ладить друг с другом, чем враждовать.
Позиция Черчилля
Отчет самого ЦНИ о дискуссии с участием разведчиков открывался знаменитой цитатой бывшего премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля о том, что Россия — это тайна за семью печатями (дословно — что это "головоломка, помещенная внутрь загадки, а та — внутрь тайны").
Обсуждая публикацию, мы с Кобаладзе оба обратили внимание на примечание внимательного читателя, указавшего, что если уж ссылаться на великого британца, то следует приводить его мнение целиком. Включая и слова о том, что к описанному набору тайн, "наверное, все же есть ключ. И этот ключ — национальный интерес России".
Я встречал эту цитату ранее, но все же полез проверять и был вознагражден. Оказывается, и с добавлением фраз о ключе она неполная. А вот ее окончание, взятое с сайта Международного черчиллевского общества:
"Не может отвечать интересам и безопасности России, чтобы Германия утвердилась на берегах Черного моря или чтобы она захватила балканские государства и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Это противоречило бы историческим жизненным интересам России".
Произнес это Черчилль 1 октября 1939 года в Лондоне, в радиопередаче. Если вместо Германии представить Запад в целом, то словно сегодня сказано.

Те, кто мог заранее себя обезопасить, просто несколько лет назад обращались в суд, который рассматривал их личные дела и выносил оправдательные приговоры. Мол, данный человек с КГБ не сотрудничал и в числе сексотов не состоял. Например, бывший скандальный бургомистр (мэр) Даугавпилса Рихардс Эйгимс еще в 2005 году получил на руки решение суда о том, что он не был агентом КГБ. Он был в советское время курсантом Рижской школы милиции, а затем учился в Минске на спецкурсах командного состава милиции (в Минске существовали две такие школы, вторая была курсами КГБ для «национальных кадров», куда на год свозили со всего СССР, включая Кавказ и Среднюю Азию). А там карточки заводили на всех курсантов подряд. В 2005 году кто-то из конкурентов Эйгимса на выборах бургомистра Даугавпилса выкупил его карточку и обнародовал. Тогда он подал в суд и добился оправдательного вердикта, поскольку на картонке нигде нет его подписи. Но сейчас, 18 декабря этого года, Эйгимс все-таки был арестован за вымогательство взятки у какого-то даугавпилсского бизнесмена в размере 10 тысяч евро. Через 48 часов его выпустили из изолятора, но осадок остался.
Такого рода справки из суда некоторое время назад были очень популярны. Сейчас заново всплыла карточка на дважды премьер-министра Латвии, одного из отцов-основателей Народного фронта 80-х годов Иварса Годманиса, который также имеет на руках решение суда о том, что агентом не был. Тем не менее, утверждается, что карточка Годманиса якобы была изначально «скрыта» от публикации.
Заранее справками из суда обзавелись и многие предприниматели, например банкир Евгений Гомберг. В советское время он работал гидом-переводчиком в «Спутнике» – Бюро молодежного туризма при ВЛКСМ, и сопровождал в Риге группы иностранных туристов. А гиды-переводчики были едва ли не первыми, к кому обращался КГБ за информацией об иностранцах и настроениях среди сотрудников. Гомберг, как и другие, выиграл дело в суде на основании того, что на карточке нет его личной подписи и, следовательно, она была заведена КГБ «для статистики». Когда этот процесс пошел массово, гражданские суды Латвии начали просто штамповать решения именно по этому «статистическому» признаку. К слову, в регистрационных карточках личных подписей и быть не может, это документ внутреннего учета, потому и оправдать, по сути дела, можно вообще всех. Суммарно где-то примерно 300 человек задолго до публикации картотеки при разных обстоятельствах обзавелись оправдательными решениями суда.
В списке тех, у кого «справки нет» и кто за себя постоять уже не сможет, – кардинал Юлиан Вайводс. Единственный за всю историю католической церкви кардинал-латыш, апостольский администратор Рижской епархии, участник Второго Ватиканского собора, два года отсидевший в мордовских лагерях (1958–1960). Он умер в 1990 году и, соответственно, подать в суд просто не мог. Кардинал Вайводс изображен даже на почтовых марках Латвии, и неясно, что общественность теперь намерена делать с этим новым знанием о нем.
Священники вообще – отдельная тема для нынешних рождественских развлечений латвийской публики.
Наибольший резонанс вызвала карточка православного митрополита Рижского и всея Латвии Александра (в миру Александра Ивановича Кудряшова (псевдоним Читатель). Под раздачу попал и отец Иоанн (Миролюбов), предстоятель местной старообрядческой (единоверческой) общины, хотя и у него как раз оказалась пресловутая справка из суда, что он не агент. Также в деле защитники русских школ и другие деятели русской общины Латвии – бывший член правления Русского союза Латвии (РСЛ) Илья Козырев (псевдоним Басов) и депутат Сейма Игорь Пименов (псевдоним Кривичев), что больше свидетельствует о качестве человеческого материала, чем о реальных современных событиях.
В числе наиболее цитируемых карточка Яниса Стрейчса – заслуженного деятеля искусств Латвии, кинематографиста, режиссера и сценариста культовых фильмов. При этом в опубликованной части картотеки нет другого культового латвийского кинорежиссера – Алоиза Бренчса, автора эпохальной «Долгой дороги в дюнах». Бренч активно экранизировал приключенческие и детективные произведения и был автором знаменитого жанра «прибалтийских детективов», в которых заразительно и иногда даже похоже передавалась «западная» жизнь (например, «Мираж» и «Двойной капкан»).
При этом «Долгую дорогу в дюнах» сейчас не критикует только ленивый. С одной стороны, она, с точки зрения националистов-экстремистов, недостаточно критикует «советскую оккупацию» и демонстрирует сотрудничество части латышей с гитлеровцами. А с другой, это был единственный, уникальный в СССР сериал, в котором открыто говорилось обо всех событиях в Латвии 30–60-х годов, включая и сотрудничество с нацистами, и вооруженное подполье, и депортации и жизнь депортированных в Сибири.
Бренчс никогда сам не скрывал, что только для того, чтобы получить разрешение на съемки сериала, ему приходилось много и долго контактировать с КГБ. Оба этих режиссера – Стрейчс и Бренчс – открыли советскому зрителю целю плеяду латышских и литовских актрис, начиная с Вии Артмане и Лилиты Озолиня, составивших «золотой фонд» советского кинематографа и породивших целое явление – несоветски красивая «прибалтийская актриса», который живет самостоятельной жизнью до сих пор. Тем не менее, карточки на Бренчса нет, что как минимум странно.
В числе деятелей культуры, оказавшихся в картотеке, бывший руководитель Латвийского телевидения Роландс Тярве (псевдоним Рихард), музыкант и композитор Аймарс Херманис (завербован в 1984 году, псевдоним Петерис), актер Роландс Загорский (псевдоним Айвар), популярный латвийский музыкант Айварс Бризе (муж, ныне покойный, известной латышской публицистки, нацпатриотки и русофобки Элиты Вейдемане) и даже известная художница Майя-Нора Табака (псевдоним Виктория), народная художница СССР, иллюстратор детских книг, произведения которой находятся в том числе и в Третьяковской галерее. Также в этот список попал и действующий ректор Латвийского университета Индрикис Муйжниекс.
Некоторые деятели культуры при этом выглядят обескураженными. Кинорежиссер, журналистка и эссеистка Вия Бейнерте заявила, что шокирована публикацией своей карточки, пишет газета Latvijas Avize. Она пояснила, что в 80-х годах с ней один раз пытались говорить люди из КГБ. «Это было в 1987 году, во время Атмоды. После пленума Союза кинематографистов, где я выступила с довольно острой речью, в фойе Дома конгрессов ко мне подошли двое мужчин в пиджаках. Оказалось, их интересовала информация о Юрисе Подниексе, который по приглашению британского продюсера начал работать над фильмом об СССР», – рассказала Бейнерте. Речь, видимо, идет о единственном цельном фильме Подниекса «Сложно быть молодым», который считался первым документальным фильмом в СССР, описывавшим жизнь так называемых неформальных объединений молодежи на латвийском примере. Попросту говоря, хиппи, панков и прочих. Фильм прогремел по всему Союзу, но в целом за рамки политики «гласности» не выходил. Бейнерте в качестве оправдания утверждает, что она отказалась сотрудничать, и после этого к ней больше никто не подходил и даже не звонил ("pateica cekistiem kategoriski – ne!" – «ответила чекистам категорически «нет»).
Помимо деятелей культуры общественность особо интересуется деятелями «времени Атмоды». Так, в конце 80-х годов на латвийском телевидении работала телепрограмма Labvakar («Добрый вечер»), главный «неподконтрольный» рупор телевизионной пропаганды национализма и независимости. И все ее руководители неожиданно оказались в картотеке: Оярс Рубенис (псевдоним «Валтс»), Янис Шипкевич («Петерис»), Эвинс Инкенс («Угис»).
Началась и волна признаний и откровений, причем иногда эксцентричных.
К примеру, русский писатель-фантаст, поэт и член Союза писателей Латвии Николай Гуданец сам выложил в Facebоok свою карточку «агента КГБ» и свое чистосердечное раскаяние. По словам Гуданца, осенью 1981 года его стали приглашать на беседы с офицером КГБ, который расспрашивал о сослуживцах и собратьях по перу. Гуданец отвечал на вопросы, но старался никого не выдать. Он дал подписку и раз в полгода приходил на эти беседы. «Был дураком, не понимал, что с дьяволом нельзя играть в его игры», – объясняет писатель. Таким образом он якобы надеялся собрать материалы для своей будущей книги, но совесть все равно мучила. А весной 1991 года он получил конкретное задание – внедриться в Русскую общину Латвии (РОЛ) – и с тех пор долгие годы обходил РОЛ за версту.
«Я не жалею об этом опыте. Мне не перед кем каяться, никто из-за меня не пострадал. Но если бы можно было прожить жизнь заново, я бы поступил иначе, отказался бы от любых встреч и бесед. А если кто-либо назовет меня стукачом и не подаст руки, я это приму, ибо заслужил», – резюмирует Николай Гуданец.
Подобного рода самобичевания выглядят как минимум странно, а порой и просто смешно, как и предложение «внедриться в русскую общину». Но Гуданец принадлежит к тем, кто не мог заранее выкупить свою карточку или заручиться решением суда. И теперь ему приходится публично посыпать голову пеплом, что выглядит по-человечески довольно жалко.
В целом публикация «досье КГБ» превратилась, как и предполагали, в увлекательное чтиво для мужчин старшего возраста. Другой аудитории у этих материалов нет и не будет. Теперь все с нетерпением ждут следующей порции публикаций: «доносов», они же агентурные донесения. Как показывает опыт Литвы, это самая читаемая, «рейтинговая» составляющая публикации архивов КГБ.
Эта часть может не только занять умы граждан Латвии, но и дать неожиданный эффект: сейчас в республике заново поощряется написание доносов на коллег, соседей и сослуживцев, только уже с этническо-ксенофобского ракурса. Мол, мой сосед по ночам смотрит российское телевидение и слушает «Радио Спутник», а коллега в курилке выражает недовольство законами Латвийской Республики. Остряки полагают, что публикация старых агентурных донесений станет чем-то вроде образца для подражания: вот так надо правильно и грамотно писать.

«Второй» батальон дмп заходил, ориентировочно, через три–четыре недели и формировался на базе 390-го полка морской пехоты (390 пмп), дислоцировавшегося в Славянке. В состав этого подразделения была введена разведывательная группа специального назначения (РГСпН) из состава войсковой части с острова Русский. Если дивизия входила в состав Береговых войск, то войсковая часть специального назначения – в состав разведки флота. Разные задачи, иная подготовка водолазов-разведчиков, приемлемая укомплектованность личным составом, вооружением, техникой, спецсредствами.
С Русского маршрут простой: Подножье – 36-й причал Владивостока (паром «Уссурийский залив») – Славянка (паром «Бригадир Ришко»).
Прибыли, представились командиру полка, разместились в Ленинской комнате роты, пошли смотреть батальон, знакомиться. Поговорили с матросами. Все они, собранные с флота, только что стали морскими пехотинцами. Об уровне подготовки говорить не приходилось. Невозможно обсуждать то, чего не было. Офицеры тоже прибыли из различных частей, лишь немногие служили в 390-м пмп.
Вернулись в свою Ленкомнату, поужинали, оценили обстановку: приняли решение помогать братьям-морпехам, для чего произвели распределение личного состава РГСпН по подразделениям батальона. Жить в такой ситуации автономно сочли невозможным, бесчестным. В отличие от «первого» батальона, учитывая временные недоработки наших сил в Чеченской Республике, мы получили «манну небесную» – неделю или две на боевое слаживание, огневую подготовку.
Взялись за работу. Когда стали обучать людей необходимому на войне, нам поверили, пошли за нами, за другими офицерами батальона. Матросов берегли, но не жалели. Объясняли морпехам смысл каждого маневра, направленного на выполнение поставленной задачи, сохранение жизни товарища, своей. В силу крайне незначительного отведенного на подготовку времени применяли и простейшее натаскивание. Понимали: надо хоть что-то успеть. Удалось немного дать рукопашный бой.
Проводили короткие собрания, рассказывали про боестолкновения: как ощутили их, поняли когда-то. Говорили с юмором, ненавязчиво. С офицерами – отдельно. Учили их не выделяться элементами формы одежды, не махать руками, не проявлять волевой командирский голос, выдвигаться в середине взвода, роты, маскировать радиостанции, управлять подразделением незаметно для супостата, но эффективно. Потом очень помогло.
Было холодно. Не было отопления. Разведка и офицеры охрипли, но батальон проснулся, зашевелился, забыл страх, «развернул плечи» и состоялся в рекордно короткие сроки. Это была очередная маленькая победа нашего духа, победа над преступной никчемностью начальников, руководителей. Это был явственный луч, направленный в лучшие для страны времена из «болота» так называемых «девяностых». Это была наша общая песня.
До сих пор с чувством искренней благодарности вспоминаю личный состав 390-го пмп: от командира, офицеров штаба и управления до командиров и матросов штатных батальонов.
Братья мои! Вижу Ваши лица. Однако моя дальнейшая служба сложилась так, что запамятовать фамилии – простительно, да и лет сколько прошло... Записей, к сожалению, не вел, было чем заняться кроме. Низкий поклон вам, дорогие, за войсковое стрельбище, достаточный боезапас, совет, поддержку. Разве все перечтешь? Отдельный поклон тылу полка, дивизии. Всегда были одеты, сыты.
Бывали и грустные ситуации. Родители военных моряков, проживавшие тогда в Приморье и рядом, приезжали на Славянку, входили в полк и увозили своих сыновей от предстоящей войны. Остающиеся пацаны все понимали, но смотреть на них в эти минуты было страшно. Создавалось впечатление, что вся наша работа ломается в одночасье.
Помню, один матрос заартачился, мол: «Не поеду домой! Я со всеми, в Чечню! Потом вернусь». Серьезно так. Все остальные загордились. В их глазах все прочитывалось сразу. И пошли дети на войну. Про нее много написано умными людьми, талантливыми писателями и поэтами, репортерами. Для нас всегда было важно прочитать об этом у тех, кто прошел боевыми тропами сам, кто выжил и нашел в себе возможность рассказать другим.
На Востоке нашей страны достойные люди сделали «Книгу памяти». Низкий поклон тем, кто помнит и хранит нашу победную, но страшную порой историю.
Всегда удивлялся чести, совести, терпению, ратному труду военнослужащих срочной службы, особенно в тот период, когда убивали нашу страну. Даже тогда парни приходили на службу по призыву и достойно защищали нас. Эта тяжелая работа не была их профессией, но они видели нечто, кроме своих родных, близких, кроме своих домов, достойное их защиты, их жизней. Низкий им поклон.
Начиная с 1997 года ряд офицеров морской пехоты и специальной разведки Краснознаменного Тихоокеанского флота служат в Региональном отделе специального назначения УФСБ России по Приморскому краю. За их плечами много непростой и славной работы, как на Дальнем Востоке, так и в других регионах страны и мира – с еще более сложной оперативной обстановкой. К сожалению, по-прежнему есть потери. Враги наши меняют форму агрессии, но не меняют своей сущности.
Поэтому мы не имеем права забыть. Через год – двадцать пять лет Указу № 2169 и вводу войск в Чечню. Давайте не забудем!
*Подполковник Клиз погиб в 2008 году на Северном Кавказе, проходя службу уже в Региональном отделе специального назначения УФСБ России по Приморскому краю.

ПОДВОДНИКИ НЕ ПОВЕРИЛИ
Тамм вспоминал, что приданные ему сотрудники военно-морской разведки и специалисты ЦРУ, которым советская «чудо-субмарина» тоже не давала покоя, в течение трех лет собирали и анализировали тысячи сообщений, докладов и отчетов о титане и работе с ним. Также собиралась вся информация, имевшая отношение к объекту охоты.
Сведения приходили зачастую просто фантастические. Так, в отдельных сообщениях указывалось, что экипаж ПЛ состоит из 18–45 человек, а то и вовсе из 15. «Соратники адмирала Риковера просто не верили, что атомной подлодкой может управлять такая небольшая команда, и считали безответственным автоматизацию ряда жизненно важных функций управления субмариной, – вспоминает Г. Тамм. – В итоге эти сообщения пришлось временно положить на полку».
В действительности степень автоматизации всех процессов управления АПЛ проекта 705 (705К) и боевого применения ее комплекса вооружения была настолько высокой, что, по словам Героя Советского Союза адмирала флота Георгия Егорова, исполнявшего обязанности председателя Правительственной комиссии по проведению госиспытаний опытной АПЛ проекта 705 (К-64), во всех режимах плавания требовался экипаж всего из 25 человек. А в приемном акте, который по результатам испытаний подготовила комиссия, говорилось: «Опытная подводная лодка К-64 проекта 705 является первой отечественной комплексно-автоматизированной скоростной ПЛ малого водоизмещения с атомной энергетической установкой, с сокращенной (по сравнению с ПЛ других проектов) численностью экипажа. В основу комплектации личного состава ПЛ проекта 705 положено следующее: по боевой готовности № 1 ПЛ должна управляться девятью операторами с пультов, расположенных в ГКП; по боевой готовности № 2 ПЛ должна управляться пятью операторами при трехсменной вахте».
Столь высокая автоматизация процессов управления и боевого применения была обеспечена, как указывает ведущий конструктор СПМБМ «Малахит» В.А. Собакин в статье «Автоматизация общекорабельных систем и комплексная автоматизация АПЛ проекта 705», опубликованной в альманахе «Тайфун» № 4 за 2001 год, за счет перехода от разрозненных систем управления и радиоэлектронного вооружения (РЭВ) к созданию многофункциональных комплексов; оптимизации состава РЭВ; проведения широкой унификации элементной базы, узлов и приборов; повышения надежности и живучести систем управления, РЭВ и корабельных технических средств.
«Характерным для этого проекта являлось сосредоточение управления всеми боевыми и техническими средствами в едином главном командном посту (ГКП), архитектурно оформленном в форме подковы, – указывает В.А. Собакин. – Традиционные посты и рубки (радиосвязи, радиолокации, гидроакустики, навигации) на этой АПЛ отсутствовали. Аналогов такого ГКП в мировом подводном кораблестроении не было».
Данные решения, конечно, потребовали от разработчика применения нетрадиционных технических решений, а от заказчика – решения на разработку нового табеля комплектования личного состава экипажа, что было поручено одному из отделов Союзного проектно-монтажного бюро машиностроения (СПМБМ; так с 1 апреля 1966 года приказом главы Минсудпрома (МСП) СССР стало называться Специальное конструкторское бюро № 143, позже, после объединения с ЦПБ «Волна», переименованное приказом главы МСП от 23 февраля 1974 года в СПМБМ «Малахит»).
«До проектирования АПЛ проекта 705 создание табеля комплектования личного состава велось в строгом соответствии с уставными положениями ВМФ и выполнялось конструкторами проектного отдела бюро. Проектирование комплексно-автоматизированной ПЛ с малочисленным личным составом потребовало нетрадиционных подходов к комплектованию экипажа. Необходимо было найти такую организационную структуру управления боевыми и техническими средствами корабля и кораблем в целом, которая бы способствовала сокращению численности экипажа и одновременно как можно больше соответствовала принятой на флоте организации службы. В связи с принципиально новым подходом разработку табеля комплектации личного состава поручили отделу автоматики. Такая задача перед электриками возникла впервые», – указывает В.А. Собакин.
Все это обеспечило «Лире» возможность безопасного маневрирования на больших скоростях, способствовало сокращению численности экипажа и водоизмещения корабля, а также качественно улучшило управление его боевой и повседневной деятельностью.
«Маневренные испытания ошеломили многих участников – ничего похожего до этого просто не было. Впечатление сопоставимо с ощущениями автомобилиста, пересевшего с «Запорожца» на «Жигули», – указывает Борис Григорьев, с 1960 года участвовавший в создании АПЛ проекта 705/705К, а в 1971–1974 годы занимавший в СПМБМ «Малахит» должность заместителя главного конструктора АПЛ проекта 705Д, в своем труде «Корабль, опередивший свое время: история создания и эксплуатации атомных подводных лодок проекта 705», выпущенном в 2003 году редакцией альманаха «Тайфун». – Лодка слушалась руки оператора пульта движения, как высокопрофессиональная танцовщица, подвластная воле ведущего ее партнера».

Инженер-кораблестроитель Ульрих Габлер стал фактически «отцом» послевоенного немецкого подводного кораблестроения. Фото из архива Университета Базеля

И ВНОВЬ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО СЛУЧАЙ
Однако все о высоком уровне автоматизации «Лиры» и ее малочисленном экипаже мы знаем только сегодня, а тогда американская разведка, конечно, не имела полной информации по данному вопросу. Получить на него ответ ей вновь помогла… случайность. По крайней мере именно так указывает Герхард Тамм:
«По чистой случайности в 1981 году некто, прогуливаясь вдоль Невы, увидел как в то место, где проходила достройку «Альфа», опускают сферу. На основе полученного описания аналитики установили, что сфера устанавливается в рубку «Альфы». Источник смог оценить диаметр сферы (каков этот «некто», случайно прогуливавшийся вдоль Невы! – «НВО»). На основе этой информации, а также принимая во внимание мои знания об устройстве западногерманских субмарин, я пришел к выводу, что Советы скопировали спасательную сферу (всплывающую спасательную камеру. – «НВО»), разработанную известным западногерманским конструктором подлодок доктором Ульрихом Габлером.
Путем экстраполяции наш инженер – специалист по конструкциям подводных лодок – рассчитал, что в данную спасательную сферу могли поместиться 37–39 крепких русских мужиков. А тщательное изучение (изображений. – «НВО») рубки позволило обнаружить шов в ее резиновом потивогидролокационном покрытии. Вывод: сфера может быть отстыкована для всплытия на поверхность в качестве спасательного средства. Данный доклад позволил разрешить спорные вопросы о численности экипажа, степени автоматизации и обеспечения живучести экипажа».
Следует отметить, что упомянутый немецкий инженер-кораблестроитель профессор Ульрих Габлер, которого можно считать отцом послевоенного немецкого подводного кораблестроения, действительно имел непосредственное отношение к изобретению всплывающей спасательной камеры (ВСК) для ПЛ. Идейно схожая схема такой камеры приведена им в фундаментальном труде «Unterseebootsbau», который выдержал несколько изданий на немецком и английском языках (англоязычное издание – «Submarine Design»). В частности, во втором англоязычном издании, вышедшем из печати в 2000 году, приведены схемы и фотографии такой камеры. Однако в первом издании данной книги, вышедшем на немецком языке в 1964 году, такой конструкции нет. Второе ее издание на немецком языке увидело свет в 1978 году, но его автору изучить пока не довелось. Равно как не удалось найти информацию о том, когда же по времени профессор Габлер предложил такую схему ВСК.
Заметим также, что в статье год, когда кто-то «по чистой случайности» увидел, как ВСК грузят на подлодку, указан как 1981-й. Но на тот момент на Ленинградском адмиралтейском объединении (ЛАО) достраивалась последняя из семи «Лир», К-463, которая была спущена на воду 31 марта 1981 года и 30 декабря того же года вошла в боевой состав ВМФ СССР. Запомним этот момент – мы вернемся к нему в заключительной части нашего материала.
ЦРУ тоже внесло свой вклад в то, чтобы сорвать покрывало таинственности с новой АПЛ. По воспоминаниям Г. Тамма, рыцари плаща и кинжала предоставили значительный объем информации, которая подтверждала следующие предположения:
– советские специалисты отошли от традиционного консервативно-прагматичного подхода и внедрили в очередной проект серийной АПЛ сразу три новых, передовых технологических решения;
– на «Судомехе» и «Севмаше» действительно идет работа с крупными и тяжелыми листами из титанового сплава, которые там обрабатываются и варятся («во всех докладах при этом указывалось на многочисленные проблемы, возникающие при сварочных работах по титану», – подчеркивал в своей статье Г. Тамм);
– в главной энергоустановке применен ЖМТ, что позволило увеличить отношение мощности ГЭУ к массе (объему) подлодки (то есть удельную мощность) и тем самым повысить скорость ее хода.
Одновременно ЦРУ сообщило, что головная АПЛ во время испытаний в Баренцевом море потерпела серьезную аварию, связанную с утечкой ЖМТ. В свою очередь, Тамм, ссылаясь на еженедельник Janes Defence Weekly от 18 апреля 1987 года, указывает: «В 1970 году на первой «Альфе» произошла авария ядерного реактора с расплавлением активной зоны». «Подлодку отвели в изолированный уголок северодвинской верфи, а вскоре носовая и средняя части корпуса вновь появились на «Судомехе». В течение последующих нескольких лет они хранились на открытой площадке на набережной», – пишет Г. Тамм.
Однако все изложенное об аварии четко вписалось в поговорку «Слышал звон, да не знает, откуда он». Все допустили ошибки – и цэрэушники, и журналисты. Они просто перепутали данные по нескольким авариям на К-64. Во-первых, произошли данные события не в 1970 году, а в 1972-м (хотя в 1970 и в 1971 годах АПЛ тоже сопровождали аварии), то есть уже после передачи К-64 в опытную эксплуатацию. Последняя была осуществлена по приказу Главнокомандующего ВМФ СССР Адмирала Флота Советского Союза Сергея Горшкова от 3 января 1972 года: атомоход зачислили в состав 3-й дивизии ПЛ 1-й флотилии ПЛ Краснознаменного Северного флота с базированием в Западной Лице. Ну а во-вторых, в действительности возникшая ситуация, после которой подлодку и «распилили» на две части, выглядела следующим образом.
После первого выхода в море, осуществленного в начале 1972 года в рамках программы опытной эксплуатации, произошло произвольное понижение уровня теплоносителя в буферных емкостях, что, как вскоре выяснилось, было вызвано течью в первом контуре. Для установления места течи требовалось вскрыть биологическую защиту, что возможно было сделать только в заводских условиях. После обсуждения возникшей ситуации, о чем было доложено аж в ЦК КПСС, решили слить ЖМТ и затем перевести К-64 на сдаточную базу завода-строителя в Северодвинске.
В конце июня 1972 года АПЛ вместе с плавказармой «Котлас» и энергоблоком перевели в Северодвинск, где были выполнены все необходимые работы, по результатам которых в 1973 году МСП и ВМФ был сделан вывод о невозможности восстановления повреждений путем ремонта отдельных участков, так как состояние оборудования и трубопроводов требовало выполнения полного демонтажа паропроизводящей установки и замены ее новой. «Производить такой ремонт корабля было сочтено нецелесообразным, – пишет Б.В. Григорьев в упомянутом труде. – Причины: высокая стоимость, отсутствие у завода площадей и мощностей, отвлечение большого количества рабочих от строительства серийных ПЛ».
В итоге опытную субмарину разрезали на две части и поздней осенью 1973 года, перед самым закрытием навигации, носовую часть в транспортном доке переправили на ЛАО, где поставили у стенки завода, а кормовая часть осталась в Северодвинске. Так что, как видим, в головах у зарубежных журналистов и разведчиков все перепуталось: аварии, которые имели место на К-64 в конце 1970 и летом 1971 года; серьезная течь в первом контуре, которая была обнаружена в 1972 году; и «распилка» атомохода на две части с последующей отправкой одной из них в Ленинград.
Вторая же часть субмарины, оставшаяся в Северодвинске, была подготовлена к затоплению, но ввиду прекращения использования такого способа захоронения отработавших ЯР перемещена в Сайда-Губу (Мурманская область) на хранение. Там она и находилась все последующее время вплоть до ее «разборки» уже в новом веке: 13 июля 2011 года в Гремихе ЯР был выгружен из блока и подготовлен к разборке и выгрузке кассет с отработавшим ядерным топливом для последующей утилизации. При этом, как рассказал в июле 2012 года РИА Новости руководитель проектного офиса комплексной утилизации АПЛ дирекции ядерной и радиационной безопасности Росатома Анатолий Захарчев, данная работа оказалась очень затратной: Росатом вложил 136 млн рублей, а еще 7 млн евро добавил Комиссариат по атомной энергии Франции...

По ссылке на полную статью

При этом сама военная разведка и ее непосредственное начальство – Генштаб и Минобороны – драматично молчали и даже не пытались сопротивляться в публичном информационном поле. В этих кругах главенствует профессиональный снобизм: мы ничего не комментируем, потому что лучше всех знаем, как дела обстоят на самом деле, и мы выше того, чтобы это все обсуждать с профанами.
Раньше подобный подход действительно работал на имидж разведки, которая «все знает, героически работает, но молчит». Но сейчас такая позиция стала вызывать недоуменные вопросы. Молча пребывать целый год в положении даже не мальчика для битья, а натурально боксерской груши, было несколько странно. Косвенно такая позиция даже напоминала частичное признание вины. Появление в кабинете у Симоньян Петрова и Боширова только раззадорило критиков и добавило недоумения у сочувствующих.
Профессиональный снобизм – это иногда хорошо, но все-таки есть критерии разумного поведения. Даже среди многих здравомыслящих и патриотически настроенных людей начали циркулировать мнения, суть которых сводилась к тому, что ГРУ следует если уж не разрушить до основания, то разобрать на запчасти и потом сложить заново. Уж слишком оно громоздкое, косное и неповоротливое.
И действительно, рутинные функции военной разведки просто по своей природе порождают огромный механизм, крайне консервативный в методах. Например, разведуправления округов, армий и далее вниз – дивизий, бригад и так далее – заняты ежедневным сбором информации о потенциальных противниках и вообще о военном мире вокруг. Фиксируется банальное перемещение воинских частей армий других государств, создаются тысячи досье на отдельных офицеров или на целые воинские части, исследуются фотоданные, компьютерная информация перепроверяется. Этим заняты сотни людей, работающих в разведотделах частей и округов на низовом уровне. Впоследствии все это стекается для анализа на улицу Гризодубовой.
Это рутинная и очень важная работа, не связанная с агентурной разведкой, диверсиями и работой спецназа, но именно она составляет большую часть всего массива работы ГРУ. Она сама по себе продуцирует административную вертикальную машину с ее косностью и жесткими правилами. Но в общественном сознании деятельность ГРУ стала в основном ассоциироваться с диверсиями, компьютерными операциями и агентурной разведкой. И с целым рядом досадных провалов.
В результате советы «разогнать» и «переформатировать» стали чем-то вроде общепринятой мантры.
Напряжение вокруг ГРУ частично снял президент Путин. Он не только поддержал сотрудников военной разведки во время своего посещения их штаб-квартиры, но и инициировал возвращение Управлению исторического названия ГРУ. В профессиональном мире такие знаковые детали очень важны – как корпоративный знак солидарности и преемственности.
Альтернативная позиции «разогнать» точка зрения состоит в том, что в самой военной разведке все функционирует чуть ли не идеально. В частности, там и аналитика выше всяких похвал. Только вот донести эти аналитические выкладки до политического руководства страны ГРУ не может, результатом чего якобы и становятся провалы в политике. А если бы, мол, нас послушали, то все было бы прекрасно.
В качестве примера принято приводить события 2014 года, когда ГРУ вроде как подготовило доклад, из которого следовало, что реакция Европы на присоединение Крыма и на события в Донбассе, в том числе и санкционная политика, будет предельно жесткой. А вот всякие «гражданские» убедили других гражданских в политике, что европейцы отнесутся к действиям России в Крыму и Донбассе более лояльно и, следовательно, санкции не приведут к структурным переменам экономики. Это мнение победило, поскольку было подогнано под идеалистические представления руководства страны о росте влияния как бы «пророссийских» европейских партий. А доклады, которые льстят уже сложившемуся мнению руководства, – древняя беда всех разведывательных систем мира.
Но точно такая же по значимости проблема – попытки «прилизать» информацию. По-человечески очень понятное желание во всем найти положительные моменты – одна из главных бед любого сотрудника разведки. Порою люди инстинктивно выбирают из потока данных что-то «рождественское», «новогоднее». Да, силы противника превосходят наши в четыре раза, но вот был же слух, что у них патронов не хватает. И этот «положительный» слух зачастую перевешивает изначально негативную информацию. Просто потому, что человек так устроен. Он на чудо надеется. Это и называется «положительной трактовкой» – страшная беда любой аналитики. Кроме того, за апокалиптические прогнозы можно и по шапке получить. Многие карьеры лишались за это.
При этом работа ГРУ «на земле», в военных условиях, а не в сфере аналитики, нареканий не вызывает. Конкретный пример – Сирия, где совершенно неожиданно действия военной разведки зарекомендовали себя с наилучшей стороны. Вдруг обнаружилось, что имеется достаточно квалифицированных офицеров, в том числе и с очень узкими знаниями арабской (а также курдской и турецкой) специфики, со знанием языков и умениями выстроить отношения с удивительными бармалеями, живущими по средневековым принципам и представлениям.
Но этот несомненный успех привел, опять же, к политическому перекосу. Роль ГРУ и Минобороны вообще резко возросла, в том числе там, где их традиционно не ждали. Например, в политических переговорах о будущем Сирии. Дошло до того, что представители МО принялись самостоятельно разрабатывать планы переустройства сирийской государственности и даже навязывать традиционной дипломатии кадровые решения.
Никто не говорит, что людям в погонах надо отказать в праве заниматься аналитикой политических, а не только сугубо военных процессов. Это скорее системная проблема, решение которой, возможно, требует создания какого-то «надразведывательного» органа аналитики, что-то вроде Центральной разведки, но против такого решения солидарно выступают и ГРУ, и СВР, и все остальные, кто участвует в этой работе. В конце концов, это вопрос влияния на центр принятия решений.
Желание ГРУ участвовать в принятии решений напрямую, минуя промежуточные инстанции, понятно, но с государственной точки зрения неприемлемо.
Все остальное – частности. Очевидно, что некоторые стороны работы военной разведки требуют более точной настройки. Например, кадровая политика. Это сложный вопрос, поскольку кадровый потенциал ГРУ, как это ни парадоксально, сильно ограничен. Это в СВР можно прийти если уж не с улицы, то из практически любого вуза или даже со школьной скамьи. Военная же разведка имеет дело только с действующими военнослужащими, что автоматически сужает ее кадровый потенциал.
Но это не значит, что саму систему не следует периодически обновлять. А вот как и в какую сторону ее перенастраивать – вопрос отдельный. К сожалению, часто эта проблема решалась под влиянием моды. Зациклились все лет двадцать назад на спутниках – начали наращивать спутниковую разведку. Затем наступил черед Интернета и компьютерных технологий – и вся система стала поворачиваться в эту сторону. А когда повернулась, вдруг выяснилось, что компьютерные технологии не отменяют живого общения. А агентурная разведка в ГРУ тем временем оказалась в роли парии. На представительские позиции еще лет 15 назад иногда назначали людей без должного общеобразовательного уровня и с наспех придуманным легендированием.
Однозначно высказанная Главнокомандующим поддержка военной разведки на фоне всех событий 2018 года не должна раствориться в воздухе. Да, вас поддержали и сохранили в прежнем виде, но все-таки некоторая перестройка ключевых параметров необходима. Оптимизация потребуется и рутинной деятельности, и кадровой подготовке, и специфике агентурной разведки.
Скорее всего, эта работа будет незаметна для публичной активности, что не совсем правильно. Никто не призывает к огульной открытости, но казусы 2018 года с публичным молчаливым избиванием ГРУ повториться не должны. Политическое влияние складывается в том числе и из общественного веса. И если ГРУ считает, что должно занять более существенную роль в механизме выработки политических и стратегических решений, то начинать надо с себя.

По мнению историка Томаса Богардта, многие детали косвенно указывают на фальшивку, но подтвердить или опровергнуть этот тезис на 100% невозможно. Убеждённым сторонником подлинности был британский разведчик Рональд Сет, посвятивший загадке Зильбера отдельную книгу.
Кто же такой Зильбер? Он довольно туманно сообщает об обстоятельствах своего рождения и ранних годах жизни. Возможно, Силезия, как он указал, действительно была его родиной. Немецкий оригинал вышел в Бреслау (ныне Вроцлав), столице Силезии, так что автор под конец жизни мог вернуться в родные края.
Этническая принадлежность автора также остаётся под вопросом. Как он сам пишет, «…моя национальность не возбуждала никаких подозрений» в Южной Африке, где Зильбер, судя по всему, вырос, получил образование и в годы англо-бурской войны оказался переводчиком в британской армии. Немцы были известны своими пробурскими настроениями, так что, возможно, автора принимали за еврея. Сам он нигде об этом не пишет, но это вполне вероятно, учитывая массовую еврейскую эмиграцию из Европы в колонии великих держав по всему свету.
Дальнейшая карьера Зильбера складывалась удачно. Он стал не просто переводчиком, но офицером цензурного ведомства и был послан в Индию, где завёл много нужных для себя знакомств. Затем вернулся в Африку, откуда эмигрировал в США. По объявлении в 1914 году войны он внезапно после «…некоторого размышления решил отправиться в Англию и работать по шпионажу в пользу Германии». Этот патриотический мотив остаётся в книге непрояснённым. При этом Зильбер пишет: «После этого решения я немедленно установил связь с германским посольством в Вашингтоне и принялся за выполнение намеченного проекта». Та лёгкость, с которой у него всё получилось, поражает и заставляет задуматься о том, чем же автор занимался в Южной Африке и была ли его работа в британской армии добровольной.
Все дальнейшие главы посвящены, во-первых, приключениям самого Зильбера, во-вторых – дотошному описанию устройства британской почтовой цензорской службы. Приключения выглядят, как и положено настоящим приключениям шпиона, смесью расчёта, везения и наглости. Их сочетание, например, чрезвычайно помогло Зильберу при устройстве на работу в британскую цензорскую службу.

Химическая лаборатория для проверки писем. Великобритания (Imperial War Museum)

Расчётливость сослужила хорошую службу Зильберу в карьере и продвинула его по служебной лестнице довольно далеко вверх. Начав простым клерком в Лондоне, он закончил войну в Ливерпуле начальником в отделе коммерческой цензуры. Везение также несколько раз сильно выручало его. И по приезде в Англию (Зильбер выдал себя за канадца), и при нескольких попытках бегства из неё всегда оказывалось, что исход событий был благоприятен для Зильбера. Наглость же отлично зарекомендовала себя при общении с британцами. На протяжении 1914–1918 гг. каждый день Зильбер контактировал с большим количеством людей по службе, был вынужден поддерживать светские связи, посещал клубы и делал вид, что радуется известиям о британских успехах. Будучи цензором, он старательно прочитывал всю корреспонденцию, делая выписки или даже фотокопии, которые отправлял, с переменным успехом, в Германию через почту нейтральных стран. Он оборудовал себе несколько фотолабораторий, но сумел не попасться, а вот некоторые его агенты были разоблачены, но не сумели указать прямо на Зильбера.
То, с каким почтением Зильбер пишет об английской цензуре, и то, что, в конечном счёте, ему так и не удалось совершить настоящий подвиг (абсолютно все его попытки наладить бесперебойную связь с Германией провалились), выглядит довольно подозрительно и скорее похоже на агитку британской разведки. Так что можно согласиться с Томасом Богардтом, что это признак фальшивки. Но тогда встает вопрос, кто и зачем вбросил её в 1932 году, когда уже всякие сведения о британской цензуре утратили новизну и пропагандистскую важность? Возможно, что за книгой стоит уже другая, межвоенная игра разведок, о которой мы вряд ли узнаем.
Сама книга заканчивается словами:
«В следующую субботу, в день подписания Версальского договора, работники цензуры собрались лишь на час, чтобы проститься и получить удостоверение о проведённой работе. В одиннадцать часов явился чиновник из государственного казначейства, чтобы принять на учёт мебель и ключи от сейфов. Война кончилась».
О том, как приняли Зильбера на родине, сам он не обмолвился ни словом.

Случай капитана Лаказа
В 1934 году в Париже вышла другая книга о шпионах, написанная очевидцем и непосредственным участником событий Первой мировой войны, неким Люсьеном Лаказом (Lucien Lacaze), капитаном-резервистом из Эльзаса и кавалером ордена Почётного легиона. Личность автора также не ясна совершенно, поскольку сведений о таком кавалере в списках награждённых найти не удалось. Справочник по французской разведке повторяет лишь ту информацию, которая содержится в книге, но указывает, что многие имена в ней изменены. В силу того, что сведения, содержащиеся в книге, не так необычны, как откровения Зильбера, сочинение Лаказа привлекло к себе меньше внимания.
Шпионская карьера Лаказа складывалась довольно необычно. Он и его семья жили в Эльзасе, на территории, принадлежавшей тогда Германской империи. Сам автор и многие его земляки подлежали призыву в немецкую армию, чего многим удалось избежать. В этом им помогал доктор из комиссии по освидетельствованию новобранцев, давая отсрочку, которую они использовали, чтобы перебежать к французским войскам.

Цензорский отдел. Великобритания (Imperial War Museum)

Далее, как и в случае Зильбера, невероятная удача сопутствовала Лаказу при встрече со своим родственником из Франции. Тот служил в вышеупомянутом Deuxième Bureau и был прикомандирован к французской Эльзасской армии. Перейдя на сторону французов и став благодаря протекции служащим разведывательного отделения, Лаказ исколесил эльзасский фронт и оставил примечательные подробности работы разведки (например, восстановление перемещений войск благодаря обрывкам писем, использованных в качестве туалетной бумаги).
Однако в целом он характеризует работу разведки как скромную:
«Публика представляет себе бесконечные коридоры, лестницы, устроенные прямо в толще стен, двери, скрытые за настенными гобеленами и множество кабинетов, где зловещие персонажи занимаются совершенно секретными делами, ну, и, в конце концов, каземат в самом центре, берлога шефа, гигантского паука, в лапах которого сходятся нити всех интриг и козней…»
Реальность гораздо прозаичней:
«…маленькая вилла, такая же, как и все виллы на французском Востоке, улица, такая же, как все прочие улицы, ворота, такие же, как у всех на этой улице; продолговатый прямоугольный двор с гаражами в глубине, возможно, автомобиль на мойке…».
А дальше кабинеты сотрудников, множество машинисток в плохо пошитой военной форме, горы бумаг. Работа отдела заключалась в сборе информации о всех немецких частях на фронте, от Северного моря до Швейцарии. И, как утверждает Лаказ, со своими обязанностями отдел справлялся отлично:
«Это была работа в духе монахов-бенедиктинцев, игра терпения и настоящая китайская головоломка – из показаний военнопленных, из найденных писем немецких солдат, из сведений, собранных почтовой цензурой, из вырезок из тысяч иностранных газет и, наконец, с самой слабой стороны – из донесений наших очень немногочисленных агентов постепенно прояснялась вся внушительная система немецкой армии, и она представала перед нами во всей своей полноте – могущественная, храбрая, упорная, и в то же время втайне уже претерпевшая внутренний шок после жестокого поражения на Марне».
Наиболее интенсивно Лаказ работал в Швейцарии, где развернул сеть информантов, которые могли беспрепятственно ездить в Германию и добывать ценные сведения. В ход шло абсолютно всё: уговоры, лесть, подкуп, использование любовных интрижек. Французская военная разведка вытряхивала каждую крупинку информации, до которой могла дотянуться.
Описание деятельности Лаказа в Швейцарии показывает, насколько важной была эта страна для разведок всех стран. Если бы швейцарского нейтралитета не было, то его, без сомнения, стоило бы придумать. Лаказ мотался между Женевой, Берном и Цюрихом, постоянно проверяя своих агентов и порой играя в сложные игры с немецкими разведчиками.
Если Зильбер существовал в полном отрыве от своего начальства и даже не мог сказать, доходят ли до адресата те сведения, которые он отчаянно пытался при любой возможности переправить в Германию, то Лаказ мог наслаждаться знанием, что его работа приносит реальную пользу. Но, как и Зильбер, по окончании войны Лаказ исчез.

---

Литература:

1. Boghardt T. Spies of the Kaiser: German Covert Operations in Great Britain During the First World War Era – Springer, 2004
   


2. Debruyne E. Espionage // International Encyclopedia of the First World War (WW1) (http://encyclopedia.1914–1918-online.net)
   


3. The French Secret Services – Transaction Publishers, 1993
   


4. Зильбер И. Тайные средства борьбы / Сокращенный перевод с французского – М.: Воениздат, 1948
   


5. Лаказ Л. Приключения французского разведчика в годы Первой мировой войны / Перевод с фр.: В. Крюков @ Военная литература (militera.lib.ru), 2007