Скрытый текст
Тольятти не мог быть при-
знателен русским руководителям, поддерживающим сегодня то,
что ранее отвергали. Между тем Тольятти был лишен злобы,
капризов, вспыльчивости — этим он сильно отличался от фран-
цузских руководителей. Из всего этого он сумел, по крайней
мере, извлечь урок для марксизма. В конечном итоге, говорит
он, речь идет не о том, чтобы узнать, был ли Сталин злым или
добрым: «По существу, мы ограничились разоблачением лич-
ных ошибок Сталина, как если бы они лежали в основе всех
недостатков. Мы остались в рамках культа личности. Во-пер-
вых, всеми достижениями мы были обязаны положительным —
сверхчеловеческим — качествам одного человека. Сегодня все-
ми недостатками мы обязаны исключительным и даже чудо-
вищным ошибкам этого же человека. И в том и в другом случае
мы оказались вне критериев, свойственных марксистскому суж-
дению. Подлинные проблемы ускользают... — это те пробле-
337
МОРИС МЕРЛО-ПОНТИ. ЗНАКИ
мы, что касаются средств и доводов, заставивших советское
общество в некоторых вопросах свернуть с законного демокра-
тического пути, который оно само проложило, и более того —
обрекших его на определенное перерождение».
Здесь возрождается диалектика: антисталинская полемика
оказывается шире самой себя, критика «культа личности» не
может ограничиваться тем, что поменяет свои оценки этой лич-
ности на противоположные, сделав из великого человека козла
отпущения. Такая манера критиковать Сталина, по сути, ти-
пично сталинская. Единственная критика, которая действи-
тельно преодолевает Сталина и, следовательно, является под-
линной критикой, — это критика, направленная на саму сис-
тему.
Скрытый текст
XX Съезд — это разоблачение фиктивной жизни, жизни на сло-
вах, критика формализма и фетишизма, обращение к конкре-
тике. Аппарат, правящие политические круги ищут контакта с
реальным обществом, с трудящимися, с действительностью.
Либерализация не является некой уступкой или тактическим
ходом: авторитарность, волюнтаризм, диктатура, создавая фаль-
сификации и мифологию, порождая поддерживающих друг
друга обманщиков, насаждая пассивность, не достигают своей
цели и разрушают связь мешгнр-=ооооооожду экономикой и человеческим
мышлением, называемую планированием, между реальным
обществом и властью, называемой диктатурой пролетариата.
Мы имеем дело с режимом, стремящимся отыскать свой смысл,
который ускользает от него.
Антисталинской полемике в этом контексте принадлежит
строго определенное место: это — критика надстройки или след-
ствий. Диктатура создала психологические механизмы, обычаи,
поведение, стиль. Режим, стремящийся созидать и не желаю-
щий ничего знать, видит в любой неудаче саботаж, в любой дис-
куссии — предательство. Он не желает узнавать себя в том, ка-
ков он есть на самом деле: подобное было бы соскальзыванием
в релятивизм. Он, следовательно, создает вокруг себя тайну, и в
*tä Congrès,?. 239.
** Les Cahiers du Communisme, p. 346.
***Ibid.,p. 253.
335
МОРИС МЕРЛО-ПОНТИ. ЗНАКИ
этом своем рвении может дойти до отрицания собственной ис-
кренности. Он не может мыслить себя иначе, чем в образе Доб-
родетели, критикующей противника с его пороками, и все, что
вне его, воспринимает либо как преграду, либо как вспомога-
тельное средство. Его важнейшее правило — судить, будучи
неподсудным, не вдаваясь в существо дела, уклоняться от по-
знания, чтобы быть неподсудным. Именно все это, связанное с
именем Сталина, и отверг XX Съезд. Он рискнул обратить свой
взор вовне: он вынужден был признать, что капитализм вовсе
не призрак, что он продолжает свой ход и может существовать
еще долгое время и это не является его негативным свойством,
что при капитализме осуществляется технический прогресс и,
вероятно, прогресс социальный, что переход к социализму мо-
жет происходить в нем без вооруженного восстания и диктату-
ры. Короче говоря, мир капитализма отличен от СССР, но он
более не являет собой Зло, абсолютно Иное. У него — свои не-
достатки и относительные достижения. И сам СССР готов жить
не только воображаемой жизнью, готов отказаться от своего
сновидческого существования и приступить к познанию само-
го себя...
Скрытый текст
XX Съезд — это разоблачение фиктивной жизни, жизни на сло-
вах, критика формализма и фетишизма, обращение к конкре-
тике. Аппарат, правящие политические круги ищут контакта с
реальным обществом, с трудящимися, с действительностью.
Либерализация не является некой уступкой или тактическим
ходом: авторитарность, волюнтаризм, диктатура, создавая фаль-
сификации и мифологию, порождая поддерживающих друг
друга обманщиков, насаждая пассивность, не достигают своей
цели и разрушают связь между экономикой и человеческим
мышлением, называемую планированием, между реальным
обществом и властью, называемой диктатурой пролетариата.
Мы имеем дело с режимом, стремящимся отыскать свой смысл,
который ускользает от него.
Антисталинской полемике в этом контексте принадлежит
строго определенное место: это — критика надстройки или след-
ствий. Диктатура создала психологические механизмы, обычаи,
поведение, стиль. Режим, стремящийся созидать и не желаю-
щий ничего знать, видит в любой неудаче саботаж, в любой дис-
куссии — предательство. Он не желает узнавать себя в том, ка-
ков он есть на самом деле: подобное было бы соскальзыванием
в релятивизм. Он, следовательно, создает вокруг себя тайну, и в
*tä Congrès,?. 239.
** Les Cahiers du Communisme, p. 346.
***Ibid.,p. 253.
335
МОРИС МЕРЛО-ПОНТИ. ЗНАКИ
этом своем рвении может дойти до отрицания собственной ис-
кренности. Он не может мыслить себя иначе, чем в образе Доб-
родетели, критикующей противника с его пороками, и все, что
вне его, воспринимает либо как преграду, либо как вспомога-
тельное средство. Его важнейшее правило — судить, будучи
неподсудным, не вдаваясь в существо дела, уклоняться от по-
знания, чтобы быть неподсудным. Именно все это, связанное с
именем Сталина, и отверг XX Съезд. Он рискнул обратить свой
взор вовне: он вынужден был признать, что капитализм вовсе
не призрак, что он продолжает свой ход и может существовать
еще долгое время и это не является его негативным свойством,
что при капитализме осуществляется технический прогресс и,
вероятно, прогресс социальный, что переход к социализму мо-
жет происходить в нем без вооруженного восстания и диктату-
ры. Короче говоря, мир капитализма отличен от СССР, но он
более не являет собой Зло, абсолютно Иное. У него — свои не-
достатки и относительные достижения. И сам СССР готов жить
не только воображаемой жизнью, готов отказаться от своего
сновидческого существования и приступить к познанию само-
го себя...
================
Хрущев распространяет эти замечания на все политические
кадры: «На первый взгляд они очень деятельны, и они действи-
тельно много трудятся, но их деятельность идет вхолостую. Они
проводят заседания «до третьих петухов», а потом скачут по
колхозам, бранят отстающих, собирают совещания и произно-
сят общие и, как правило, заранее написанные речи, призывая
«держать экзамен», «преодолеть все трудности», «создать пере-
лом», «оправдать доверие» и т. п. Но как ни суетится такой ру-
ководитель, в конце года оказывается, что дело к лучшему не
изменилось. Человек, как говорится, «из кожи рвался, да впе-
ред никак не подался»**.
Словом, руководители — это «занятые бездельники». И речь
не идет об уклонении людей от исполнения своих непосред-
ственных обязанностей. Неэффективность пытаются оправдать
идеологически: «...наша идеологическая работа, — говорит Сус-
лов, — ...идет в значительной мере вхолостую, превращаясь в
зубрежку одних и тех же известных формул и положений и вос-
питывая нередко начетчиков, догматиков, оторванных от жиз-
ongrès, p. 237-238.
Les Cahiers du Communisme, p. 346.
334
XII. ЗАМЕТКИ
ни»*. Вырождение идеологии наблюдается по всем направле-
ниям. Экономисты, говорит Хрущев, «не принимают участия в
обсуждении важнейших вопросов развития промышленности
и сельского хозяйства на совещаниях, проводимых ЦК КПСС.
Это значит, что наши экономические институты и их работни-
ки основательно оторвались от практики коммунистического
строительства»**. (Это не совсем справедливо: разве полити-
ческий аппарат ограничивал деятельность экономистов исклю-
чительно техническими задачами? И разве в том, что он только
сегодня обратил внимание на экономические проблемы, по-
винны экономисты?)
=========================
Вопрос о планировании и диктатуре с новой силой звучит в
докладе Гомулки. Из него мы еще раз узнаем, что планирова-
* L'Humanité, 3.7.1956.
** Ibid.
339
МОРИС МЕРЛО-ПОНТИ ЗНАКИ
ние превратилось в свою противоположность. С 1949-го по 1955
год добыча каменного угля возросла с 74 до 94,5 тонн. Однако в
то же время ежедневная производительность труда у шахтеров
упала —с 1320 до 1163 кг: из 20 млн тонн 14 млн были добыты в
сверхурочное время. Роста производительных сил нет. Плани-
рование не планирует. Чтобы добыча возрастала, режим вынуж-
ден оплачивать сверхурочное время. Он контролирует общий
результат, но не контролирует чистого результата. «Прежде все-
го необходимо знать, — говорит Гомулка, — каковы реальные зат-
раты производства». «Практика выполнения шестилетнего пла-
на состояла в том, что на определенных избранных участках мак-
симально концентрировался максимум инвестиционных средств
без учета нужд других областей экономической жизни. А ведь на-
родное хозяйство составляет одно целое». Вот о чем нужно на-
помнить в десятилетний юбилей польского и в двадцатипяти-
летний юбилей русского планирования. Сам принцип плани-
рования остается пустым звуком, поскольку его концепция не
затрагивает конкретную экономику Польши в целом и посколь-
ку производители в нем не участвуют. План нереален, потому
что он — волюнтаристский прожект, а не попытка понять осо-
бенности производительности труда и стимулировать ее.
Согласно
XX съезду, партия находится в стороне от реальной жизни и
общества, ее попытка познать последние с помощью справок и
статистики оказывается бесполезной, и деятельность партии
теряет свое значение. Хрущев заявляет: «Квалифицированные
работники в партийном аппарате нередко занимаются не
столько организаторской работой, сколько сбором всевозмож-
ных сведений, статистических данных и справок, без которых
сплошь и рядом можно обойтись. Поэтому партийный аппарат
во многом работает вхолостую»**. Вот как Суслов описывает
деятельность одного оргсекретаря колхоза: «У него канцелярс-
* Les Cahiers du Communisme, p. 347.
" I b i d . , p. 345.
333
МОРИС МЕРЛО-ПОНТИ. ЗНАКИ
кие папки кипами громоздятся на столе, на этажерке. Он ведет
журналы учета работы партгрупп, работы среди женщин, ра-
боты с молодыми коммунистами, помощи комсомольской орга-
низации, заявлений и жалоб, поручений коммунистам, партий-
ного просвещения, учета работы кружков художественной са-
модеятельности. Он имеет папки с надписями: «Стенгазеты»,
«Боевые листки», «Соревнование по животноводству», «Сорев-
нование по полеводству», «Друзья лесонасаждений». Работа
агитаторов учитывается в трех тетрадях: «Журнал учета работы
агитаторов», «Учет массово-политической работы», «Ежеднев-
ные задания агитаторам». Вы только представьте себе, какая
уйма времени уходит на всю эту канцелярщину, которая неиз-
бежно отгораживает секретаря от живой организаторской ра-
боты. Между тем в колхозе с доярками и пастухами не прово-
дится никакой воспитательной работы. На фермах нет ника-
кой механизации, нет распорядка дня, рациона кормления ско-
та. Продуктивность животноводства крайне низка: за год в сред-
нем на корову надоено лишь 484 литра молока. Ну, а секретар-
ские папки вовсе не дали молока. Они оказались в этом отно-
шении безнадежно яловыми»*. «Смех, аплодисменты», — от-
мечается в стенограмме съезда. Ни с чем не сравнимое удоволь-
ствие — публично услышать, наконец, то, что скрывалось, но о
чем уже давно всем известно.