За Китай

Во-вторых, хотя Китай и Россия имеют общую границу, она находится на внушительном расстоянии от политических центров обеих стран — в отличие от американских войск, которые базируются и в Прибалтике, и в Японии, и в Южной Корее, и могут легко нанести удар по главным экономическим районам Китая или наиболее населённой европейской части России.
Но даже здесь общие черты Москвы и Пекина не заканчиваются. Журналист подчёркивает, что обе страны — бывшие империи, которые считают себя жертвами в игре западных держав. Поэтому даже неудивительно, что Россия и Китай готовы сегодня совмещать свои усилия.
Но только ради чего? Какая у них цель? Неужто, как любят пугать всякие паникёры, завоевать США? Джефф Хоун уверен, что это не так. Обе страны — наследницы «самой жёсткой школы прагматизма», поэтому их цель — с помощью сотрудничества положить конец мировому господству Америки и заполучить себе сферы влияния, выгодные для собственного экономического роста и безопасности. Ни России, ни Китаю не нужно убирать США с мировой арены, но ослабление Вашингтона сулит многое обоим государствам.
Да, в российско-китайском сотрудничестве всё ещё есть немало «камней преткновения», особенно это касается Центральной Азии, которую Москва традиционно считает своим «задним двором» и на которую теперь положил глаз Китай со своим новым проектом «Один пояс — один путь». Но в этом же регионе можно наблюдать наиболее ощутимые плоды совместной работы Москвы и Пекина. Обеим странам выгодны развитие и стабильность региона.
Высокий уровень сотрудничества можно также наблюдать в военной сфере, потихоньку набирают обороты совместные экономические проекты. И хотя в отношениях между двумя странами напряжённость вряд ли полностью испарится в ближайшее время, их умение довериться, пусть и не соседу, но своим ощущениям, что общие интересы сегодня важнее, помогли набрать обороты новой «антанте». И пока США продолжают оказывать давление на Россию и Китай, они будут лишь толкать их ближе друг к другу. Возможно, пора уже задаваться вопросом не о том, смогут ли Москва и Пекин создать союз, а скорее о том, существует ли он уже и насколько сильным он может стать, уверен автор статьи. 

Безусловно, в рамках операции КПК «Единый фронт», сосредоточенной на нейтрализации политической оппозиции внутри КНР и за ее пределами, китайское правительство часто опирается на частных лиц для достижения своих целей. Частные субъекты нередко стремятся заслужить благосклонность КПК. В результате этого даже якобы независимая частная деятельность того или иного субъекта может иметь определенные политические и репутационные риски для западных организаций, которые могут обвинить в том, что они выступают в роли «агентов влияния» КНР.
Однако это не означает, что западные структуры должны полностью отказаться от любой возможности сотрудничества с китайскими организациями и частными лицами. Такой подход означает, что западные организации могут упустить ценные возможности, к тому же это усилило бы способность КПК контролировать поток информации и манипулировать общественным мнением.
Поэтому, не теряя бдительности, Запад должен избегать чрезмерной реакции. Например, культурные или академические учреждения должны с чрезвычайной осторожностью относиться к пожертвованиям со стороны государственных китайских предприятий, поскольку это может подорвать репутацию получателя или ограничить его свободу. Однако следует приветствовать пожертвования от состоятельного китайского предпринимателя, если его бизнес является прозрачным, а само пожертвование не содержит условий, посягающих на деятельность получателя.
На самом деле, прозрачность является одним из самых мощных механизмов защиты западных демократических процессов от китайских операций по расширению влияния. Например, требование о публичном раскрытии информации об источниках и условиях пожертвований политикам, политическим партиям, гражданским и академическим институтам значительно усложнило бы деятельность китайского правительства. Общий кодекс поведения в отношениях с Китаем также помог бы обеспечить защиту демократических ценностей при заключении соглашений с китайской стороной.
Отстаивание демократических ценностей также означает, что западные правительства должны избежать другого рода чрезмерной реакции в отношении собственных граждан китайского происхождения. Учитывая то, что Китай давно использует свои диаспоры для достижения экономических и политических выгод, некоторые западные демократии склонны относиться с подозрением ко всем этническим китайцам, подвергая их дискриминации. Нельзя допустить, чтобы этнические китайцы подвергались преследованиям, запугиванию или каким-либо наказаниям при осуществлении своих гражданских или политических прав, например, в случае внесения политических пожертвований или высказываний по важным для них вопросам, в том числе связанным с Китаем. Это не только было бы несправедливо, но и привело бы к стратегическому саморазрушению, поскольку именно мягкая сила демократических ценностей представляет собой наиболее эффективную защиту от китайских операций по расширению своего влияния.
Западные институты обладают беспрецедентной устойчивостью благодаря либерально-демократическим ценностям, которые их поддерживают. Авторитарный режим не сможет их так просто подорвать, независимо от интенсивности культурных обменных программ и численности языковых институтов. На самом деле, отличительной чертой усилий КНР по распространению своего влияния за границей является отнюдь не успех, а легкость, с которой их раскрывают.

Почему Китай пошёл на такой шаг – легко понять, взглянув на внешнюю политику Поднебесной в то время. Ещё в 1950-х годах отношения между Москвой и Пекином обострились. Сначала противостояние, вызванное десталинизацией в СССР и  курсом, взятым Никитой Хрущёвым на «мирное сосуществование» с капиталистическими странами, носило идеологический характер. Однако на пике ситуация дошла и до военного столкновения на острове Даманский в 1969 году.
К 1980-м годам страсти между странами немного поутихли, но не настолько, чтобы Китай упустил повод для конфронтации. К тому же Пекину представилась прекрасная возможность чужими руками, но с китайским оружием, укрепить свои позиции на южных границах Советского Союза.
Были у китайцев и другие факторы, толкнувшие их на участие в афганском конфликте. К началу войны КНР уже перестал быть поборником идеи «ленинского меча». Незадолго до ввода советских войск, Пекин пошёл на сближение с Вашингтоном — в конце 1978 года между Китаем и США было подписано коммюнике об установлении дипломатических отношений, после чего Белый дом официально признал республику.
Сегодня именно Штаты считаются главным спонсором моджахедов. Однако на первом этапе войны в Афганистане Вашингтон отнюдь не горел желанием афишировать свою помощь, стремясь обставить происходящее как внутрирегиональный конфликт. В то же время США удалось взвалить бремя поддержки на своих союзников: давнего – Саудовскую Аравию, и новоиспечённого – Китай. Саудиты в начале выделяли на войну по 200-300 миллионов долларов в год, и почти все эти деньги шли на оплату оружия, покупаемого у китайцев.
Так что, ко всему прочему, на войне в Афганистане Пекину удалось ещё и подзаработать. И к счастью для него, никаких последствий это не имело. Более того, именно завершение конфликта положило начало восстановлению отношений между СССР и Китаем. Уже тогда роль поднебесной в Афганской войне начала замалчиваться, а сегодня, когда КНР считается чуть ли не самым важным стратегическим партнёром России, об этом вообще практически никто не вспоминает

Что тормозит Запад и придает импульс развития Востоку?
Хотя доминирует в технологичном мире пока США, именно там отношение к автоматизации, роботизации и другим подобным явлениям скорее двойственное: общественность мучают опасения. Их разделяют даже руководители самих технологических компаний. Например, создатель Tesla Илон Маск назвал искусственный интеллект «самой большой угрозой цивилизации» и призвал власти разных стран как можно скорее начать разработку правил, регулирующих эту сферу.
Остро обсуждается тема защиты конфиденциальности информации и частной жизни от проникновения в нее технологических компаний, собирающих данные обо всех аспектах жизни пользователей. Ответить на запросы общественности стремятся и разработчики технологий — по данным CB Insights, стартапы в сфере кибербезопасности доминируют по численности в США.
Активно обсуждается потенциальное влияние автоматизации на рынок труда — исследования о том, сколько тысяч и сотен тысяч рабочих мест сократит роботизация, выходят десятками.
В США прямо сейчас мы видим большую обеспокоенность тем, что автоматизация может вызвать безработицу. Но эта проблема намного меньше беспокоит Китай.
Грегори Аллен, эксперт аналитического института «Центр новой американской безопасности»
Пока Запад концентрируется на решении проблем безопасности, Восток обходит конкурента с флангов, фокусируясь на внедрении технологий в промышленную сферу и в образование, а также борется за влияние в медиапространстве, осознавая важность контроля над информационным пространством.
На Востоке технологии воспринимаются как однозначное благо. И в основе этой разницы подходов глубокие факторы. Прежде всего культурный: индивидуалистическая культура Запада во главу угла ставит ценность частной жизни, в то время как коллективистская культура Востока не концентрируется на таких «мелочах». Кроме того, внедрение технологий помогает восточным странам выходить из бедности и развиваться.
Азиатские рынки по своей природе более новые и поэтому они более открыты новым технологиям и подходам в сравнении с более зрелым западным рынком.

EduTech — основа технологической мощи
Для того чтобы реализовать все разработанные программы технологического роста правительству Китая недостаточно профинансировать развитие, необходима армия квалифицированных разработчиков, а они пока сконцентрированы в США и ЕС. Поэтому одновременно правительство Поднебесной серьезно инвестирует в развитие образования, в 2016 году оно приняло пятилетний план по модернизации китайской образовательной системы.
К 2020 году китайские власти собираются инвестировать только в EduTech-проекты около 30 миллиардов долларов. И сегодня сфера EduTech динамично растет именно благодаря восточным рынкам. Это подтверждают исследования — так, по данным iResearch, рынок онлайн-образования в Китае достиг в 2017 году 31,6 миллиарда долларов, а к 2022 году вырастет до 85,8 миллиарда.
По прогнозам консалтинговой компании IBIS Capital, к 2020 году мировой рынок образовательных технологий вырастет до 252 миллиардов долларов, причем доля Азиатско-Тихоокеанского региона достигнет 54%. Но дело не только в поддержке развития сферы EduTech на уровне государств. Население региона высокомотивировано и стремится к саморазвитию.
По мнению Айеши Ханны, основательницы сингапурской консалтинговой компании ADDO AI, консультирующей по вопросам, связанным с искусственным интеллектом, азиатские студенты больше интересуются высшим образованием онлайн, так как понимают, что оно дает им возможность «взобраться по лестнице социальной мобильности».
Я езжу в Швецию, Америку, Великобританию, Италию, и там я вижу, что они боятся автоматизации; а мы в Азии не боимся, мы считаем это возможностью для рывка, для того, чтобы взобраться по лестнице социальной мобильности, чего мы были незаслуженно лишены.
Ханна Айеши, основательница сингапурской консалтинговой компании ADDO AI
Отсутствие страха технологий и жажда знаний — важные факторы технологического бума на Востоке. Еще один триггер — бедность многих стран региона. EduTech особенно актуален для Индии и стран Юго-Восточной Азии, где онлайн-курсы становятся для многих людей единственной возможностью получить высшее образование.
Речь идет и о том, что такое образование намного дешевле, его можно получать одновременно с работой, а некоторых специальностей поблизости может просто не быть. Как отметила Айеши Ханна, если вам нужен курс по дизайну беспилотных автомобилей, то на платформе вроде Udacity «есть хороший шанс, что вы найдете какой-нибудь университет в мире, который будет настолько продвинутым, что будет давать такой курс».
Однако чтобы получить доступ к знаниям и образованию в западных университетах, жителям Азии необходим английский. И поэтому в регионе востребованы онлайн-приложения для изучения английского языка.
Планируя выход на зарубежные рынки, мы протестировали страны Латинской Америки, некоторые страны ЕС и Африки, а также арабские страны и страны Восточной Азии. Мы обнаружили высокий спрос в арабских странах и в Восточной Азии и уже начали локализовывать наш сервис в этих регионах.
Еще один фактор — традиционное для азиатского (в данном случае речь прежде всего о Восточной Азии) почтение к образованию, помноженное сейчас на невероятную по западным меркам конкуренцию миллионов учащихся за места в наиболее престижных местных университетах.
По данным компании EdSurge, азиатские домохозяйства в среднем тратят на образование детей 15% своего бюджета против 2% в США. Китайские, южнокорейские, японские старшеклассники учатся с раннего утра и до поздней ночи — и многие семьи нанимают для них репетиторов.
Так, по данным гонконгской федерации Youth Research Centre, 72% гонконгских старшеклассников занимались с частным репетитором (данные на 2012 год), для Тайваня этот показатель составлял 75% (2010 год), а для Южной Кореи — 71% (2011 год). Так что местные EduTech-компании активно идут именно в сферу дополнительного образования для школьников.
Эти факторы в сочетании с огромным рынком и бюджетными смартфонами, которые скоро будут в той же Индии у любого бедняка, убивают сомнения в том, что юго-восток скоро будет самым образованным регионом планеты. Это дополнительно подстегнет там технологический бум.

Скрытый потенциал Востока
Помимо отношения к технологиям и образованию, преимуществом для азиатских стран может стать и сам факт позднего вступления в цифровую эпоху.
Например, многие юго-восточные страны в финансовой сфере миновали несколько ступеней развития банковских услуг, сразу по мнению экспертов, заняв лидирующие позиции в цифровом банкинге. Регион, не теряя времени, внедряет сразу передовые технологии.
Точно так же, как некоторые развивающиеся страны «перепрыгнули» эру стационарных телефонов и перешли сразу к мобильным, у азиатских EduTech-компаний и учебных заведений есть возможность пропустить традиционную лекционную модель Learning 1.0 и нынешнюю цифровую лекционную модель Learning 2.0 и перейти прямо к Learning 3.0, где задача решается через совместное взаимодействие и в игровой форме. 
И наконец, огромная численность населения региона — важный аргумент в технологической войне: большой спрос создает условия для мощного развития не только EduTech, но и других технологичных сфер – это новый масштабный рынок. И не только! Это огромная, по сравнению с США и ЕС, база данных для обучения искусственного интеллекта. Разработанные на Востоке AI-решения будут обучаться в разы быстрее. И это станет мощным преимуществом Востока в развитии технологий.