За Китай

Связи, которые обязывают
Россия и Китай давно испытывают общее недовольство: после окончания холодной войны обе державы испытывали беспокойство в отношении Соединенных Штатов и международного порядка, в котором Вашингтон доминирует, что, по их мнению, ставит их в невыгодное положение. Но хотя Россия и Китай, возможно, изначально объединились на основе недовольства, их продолжающееся взаимодействие способствует более глубокому и прочному партнерству. Как заявил министр иностранных дел Китая Ван И (Wang Yi) на пресс-конференции в марте, отношения Пекина с Москвой становятся все более «стабильными и зрелыми». Поскольку Москва и Пекин взаимодействуют в областях, представляющих взаимный интерес (от Северной Кореи до ядерной сделки с Ираном), они закладывают основу для глубокого и прочного партнерства.
Как подчеркивает Арон, развитию сотрудничества во многом способствовали товарищеские отношения между президентом России Владимиром Путиным и председателем КНР Си Цзиньпином. Оба лидера встречаются на удивление часто. Недавно Путин принял участие во втором саммите, посвященном инициативе Китая «Один пояс, один путь». Си приедет в Москву с ответным визитом в конце этого года. Но, пожалуй, важнее то, что два государства взаимодействуют на всех уровнях своих правительств, тесно сотрудничая в таких областях, как инвестиции, транспорт, космическая навигация и разработка стратегически важных технологий, которые могут использоваться в военной сфере. Такая широкая и растущая основа сотрудничества позволяет говорить о том, что связи между Москвой и Пекином будут существовать и после ухода Путина и Си.
Более того, российский и китайский режимы становятся все более похожими друг на друга. Бюрократии обеих стран говорят на одном и том же авторитарном языке. Путин возглавляет в высокой степени персонифицированную авторитарную систему, в которой власть сосредоточена в его руках. Си также консолидировал власть и демонтировал принцип согласованного принятия решений, который доминировал в политической системе Китая после Мао. Хотя между двумя государствами по-прежнему имеются существенные различия, Си персонифицировал свою власть таким образом, что политическая система Китая теперь приближается к авторитаризму властного Путина. Исследования показывают, что одинаковый режим способствует укреплению сотрудничества между государствами.
Общего авторитарного мировоззрения, возможно, и не существует, но оба режима стремятся узаконить свое недемократическое правление и отстаивать общую концепцию изменения мирового порядка, возглавляемого Соединенными Штатами.
Арон отмечает отсутствие равенства между Россией и Китая в вопросах экономической и военной мощи. Но сближение авторитарных систем двух стран может помочь нейтрализовать это препятствие. Будучи авторитарными правителями, Путин и Си придают первостепенное значение сохранению свой власти, отодвигая на второй план все остальное. Для Путина далекая и неопределенная угроза со стороны более мощного Китая (контролю России над своим Дальним Востоком, ее доминированию в Центральной Азии или, в конечном итоге, влиянию Кремля на мировой арене) «предпочтительнее» непосредственной и определенной угрозы, которую он чувствует со стороны Вашингтона или его собственной стагнирующей экономики. Китай помогает Путину в том и другом отношении. В феврале в своем послании к Федеральному собранию Путин подчеркнул, что связи с Китаем будут способствовать безопасности и процветанию России, в частности, по мере согласования его плана Евразийского экономического союза с китайской масштабной инициативой «Один пояс, один путь». И хотя такое сотрудничество особых плодов пока не принесло, готовность Путина привести в соответствие свой экономический союз с проектом «Один пояс, один путь» свидетельствует о том, что он не считает свои отношения с Китаем антагонистическими, и эта позиция резко отличается от его отношения к Соединенным Штатам. В отношениях с Китаем Путин все больше признает свою роль младшего партнера.
Китай, со своей стороны, в дальнейшем вполне может попытаться отделаться от России. Но пока китайское руководство высоко ценит поддержку Путина в противодействии Вашингтону, реформировании системы глобального управления и оспаривании ценностей, лежащих в основе либерального порядка. Хотя в вопросе противодействия США Китай, возможно, и более осторожен, чем Россия, Пекин пользуется способностью Путина выявлять бреши в альянсах Вашингтона и отвлекать США от подъема и растущего влияния Китая.
Даже культурные различия не всегда создают барьер для более тесных отношений между двумя странами с авторитарными лидерами, решившими изобразить свои правительства партнерами в отражении подрывной деятельности Запада. Если уж на то пошло, контроль Путина и Си над своими политическими системами позволит им изменить общественное мнение, если они решат это сделать. Уже сейчас данные опроса, проведенного в 2018 году исследовательским центром «Пью» (Pew Research Center), показывают, что 65% россиян положительно относятся к Китаю, что почти равно проценту россиян, которые отрицательно относятся к США (66%).

А значит, как это уже неоднократно случалось в истории, обостряется и соперничество за глобальное доминирование. Причем на сей раз борьба идет не только за лидерство, но и за третье, пятое, десятое места… Говоря спортивным языком, за право остаться в высшей лиге, перейдя на новый технологический уклад. Другим, как не раз предупреждал Владимир Путин, уготована судьба безнадежно — если не навсегда — отставших.
В этом свете торговый конфликт США и Китая выглядит совершенно иначе. Американская делегация на переговорах с Пекином прежде всего стремилась сдержать развитие трех основных проектов КНР — развертывание на планете сетей 5G силами корпорации Huawei и ее подрядчиков, построение логистических коридоров в Евразии и Африке в рамках концепции «Один пояс — один путь» и программу «Сделано в Китае», рассчитанную на период до 2025 года.
Беспокоят Вашингтон и прочие успехи Поднебесной — в области разработки новых материалов, в генной инженерии, в космосе. Пекину же, как воздух, нужно время — примерно 15–20 лет — на развитие собственного и соседних рынков. Все эти годы китайская экономика будет вынуждена оставаться экспортоориентированной. В будущем же логистические и инфраструктурные проекты, по сути, увеличат внутренний рынок КНР до размеров всей Евразии. В перспективе — масштабируют его на полмира.
Соединенные Штаты, которые из геополитических соображений после Второй мировой полностью открыли свой рынок для союзников, сегодня стремятся перейти от экономики дефицита к национальной реиндустриализации, чтобы стать экспортером продукции как минимум для Западного полушария, Ближнего Востока и Британского содружества наций. Кое-что в данном направлении уже сделано. Так, энергетический баланс США стал положительным впервые с начала ХХ века.
У Старого Света (неважно, останется ли он «единой Европой», или будет представлен отдельными государствами) в этой ситуации есть только два выхода — ограничивать импорт и начинать собственную реиндустриализацию или стать младшим партнером одной из ведущих экономик мира. Тот же выбор стоит и перед Россией.
В краткосрочной перспективе у ЕС и РФ будет возможность играть на противоречиях между двумя центрами силы. Таким образом можно заполучить телекоммуникационные сети нового поколения почти даром, а также привлечь инвестиции транснациональных корпораций, спасающихся от американского протекционизма и китайского экспансионизма.
Но в долгосрочном ракурсе пассивный нейтралитет оставит страны, еще тешащие себя глобальными иллюзиями, на обочине развития цивилизации. Ведь происходящее сегодня не сводится к тарифам на сою и алюминий, волатильности валют и биржевых индексов. Речь идет о крупнейшей трансформации мировой экономики с момента перехода человечества на электричество. В игре задействовано все — от «цифры» до Арктики, от коррекции генома до освоения Солнечной системы.
И эта игра ведется в долгую. Поэтому для России важно не столько спрогнозировать возможные последствия дебюта нового международного индустриально-технологического соревнования (вроде неустойчивости рынков сбыта или колебаний национальной валюты), сколько остаться в числе его участников через 20–30 лет. Не «догонять и обгонять» и не становиться младшим партнером США или Китая, а сохранить свое суверенное место в «высшей лиге». В том будущем, куда попадут далеко не все.

Это пугало, но некоторое время позволяло оправдывать тенденцию огромностью внутреннего рынка КНР. Ну, кто в мире знает китайскую марку Coolpad? Никто. За пределами страны она потребителям незнакома практически совсем. Хотя на внутреннем рынке по объему продаж (что в штуках, что в деньгах) она превосходит показатели Apple и Samsung. Но это внутри, а вовне её нет. Тем самым у американских маркетологов и преимущественно западноориентированных ведущих отраслевых СМИ сохранялась возможность по-прежнему представлять публике мир высоких технологий как область, полностью принадлежавшую Западу, прежде всего, США.
Современный мир держится на цифре. Цифровое проектирование. Виртуальная реальность. Big Data Base. 5G. Абсолютная мобильность. Интернет вещей. Не говоря уже про каналы связи, беспилотные автомобили, бортовые компьютеры, промышленных роботов, дроны и космические спутники. Всё это держится на процессорах, а их в мире производит кто? Правильно, американские корпорации Intel, AMD, Qualcomm, Xilinx и Broadcom.
Таким образом, кто бы там ни лидировал в продажах конечных устройств, львиную долю их себестоимости составляют американские микросхемы! Ну, и Apple, конечно, самозабвенно рубившийся за пальму лидерства с корпорацией Samsung, трогать которую политически не позволял статус Южной Кореи как ключевого (вместе с Японией, а значит и ее маркой Sony) стратегического партнера США в Юго-Восточной Азии.
В 2014 году это американское благополучие рухнуло. На мировой рынок, резко ускорившись, ворвалась «Уа-Вей». Так на самом деле по-русски читаются иероглифы её самоназвания 華為, означающие «Уа» — «Китай», «Вей» — «достижение». Впрочем, существует и другой вариант аутентичного перевода — «отличное действие».



Причём сделала это по-азиатски коварно. Если смотреть только на общие цифры отраслевого рейтинга Brand Finans, в 2015 Huawei занимала лишь 47 место самых дорогих брендов мира, тогда как первая тройка состояла из Apple, Google и Samsung. Но при этом за пять лет она вышла на годовой доход в 61 млрд долларов (на 37% больше, чем в 2014), а темпы роста чистой прибыли (5,7 млрд в 2015) превысили 32% в год. В 2016 году «Достижение Китая» имело офисы, заводы, филиалы и исследовательские лаборатории в 170 странах мира (из 187 официально признанных в ООН). Это больше, чем у любого из лидеров первой пятерки.
Особенно угрожающим рост темпов китайской экспансии на мировом рынке мобильных устройств обозначился в 2018 году. Уже по итогам II квартала Huawei продала своих смартфонов больше, чем Аpple (в штуках это 15% и 12% совокупного рынка соответственно). Впереди остался только Samsung с его 21%.
Причем китайцы обгоняют американцев в росте буквально везде, тогда как ключевым рынком для «надкусанного яблока» все явнее становится только Китай, формирующий до половины его операционной прибыли. И там у ребят из Купертино серьёзные сложности. На рынке, потребляющем примерно 476,5 млн смартфонов в год, «Китайское достижение» занимает долю в 29%. За ним следуют местный бренды Oppo (19,6%) и Vivo (18,8%), а «яблочники», потеряв 20% своего рынка всего за один год, оказались только пятыми. Да ещё в роли главного мальчика для ответного битья за американские торговые санкции против КНР.



Но и это не самое главное. Фатальным для американской модели технологического доминирования оказался переход Huawei на собственную линейку процессоров Kirin. В конце августа 2018 года на выставке IFA в Берлине компания анонсировала модель Kirin 980 на 7-нанометровом техпроцессе, которая станет основой флагманской линейки её аппаратов. Сегодня это один из самых быстрых и энергоэффективных мобильных процессоров в мире.
Именно отсюда начинается самое главное. На данный момент уже 34% продуктов игрока, контролирующего треть мирового рынка смартфонов, от американских процессорных корпораций не зависит совсем. На изделиях Qualcomm остаётся только младшая линейка моделей. Учитывая нынешние темпы обновления модельного ряда, она уйдет со сцены примерно года за три. И в те же ориентировочные сроки «Отличное действие» имеет все шансы серьёзно потеснить Samsung, сравнявшись с ним по объёмам мировых продаж.
Но бог с ним, с деньгами! Huawei явно выходит из-под американского технологического контроля по ключевым технологиям. Если не завалить её сейчас, пока это ещё возможно, то через три-четыре года ей уже придётся сдаваться самим. По двум простым причинам.
Во-первых, существует почти стопроцентная вероятность, что процессоры собственной разработки появятся у Oppo и Vivo. Чужой успешный пример заразителен, а масштабы имеющихся у них денег, плюс господдержка такую шутку провернуть вполне позволяют. Во-вторых, если они захватят рынок, задвинув под плинтус Samsung и Apple, то кто станет покупать процессоры Qualcomm, Xilinx и Broadcom?
Напрашивается логичный вопрос — а Intel тут каким боком? Все очень просто. Бизнес этой корпорации возник и развивался в другом сегменте — персональных компьютеров. Он пока идёт неплохо и конкуренция с AMD особых проблем не доставляет. Доходы Intel за второй квартал 2018 год увеличились на 15% (17 млрд долларов), а чистая прибыль подскочила аж на 82% (до 5 млрд долларов). Всего за год ожидалось получить 69,5 млрд.



Но беда в том, что общая тенденция развития предрекает перспективу схлопывания рынка настольных компьютеров и быстрой миграции ноутбуков в сторону планшетов. Идея стратегического сотрудничества с Microsoft с целью захвата мобильного рынка за счет платформы Windows себя не оправдала. И это очень мягко говоря. По сути, она вообще провалилась. Современный рынок ушёл в сторону Android от Google, а значит, и других типов аппаратного обеспечения, которые Intel не производит.
В качестве нового пути стратегического развития, как сообщает The Wall Street Journal, руководство Intel рассматривает ставший стандартным американский корпоративный прием — купить за деньги лидера нынешнего рынка и тем самым получить лидерство самому. Предполагается двухходовка. Помочь Broadcom купить Qualcomm, чтобы потом купить саму Broadcom. И вуаля, Intel мгновенно становится обладателем патентов, технологий и заводов, производящих процессоры для всех мобильников планеты.
Сказанное вовсе не является предположением. Сделка между Broadcom и Qualcomm готовится с весны 2016 года. В конце 2017 даже состоялись первые итоговые торговые переговоры, но стороны малость не сошлись во взглядах на цену вопроса. Словом, всё шло прекрасно, пока на такой уютный рынок не навалилась орда завоевателей из «Китайского достижения».
Мало того, они попытались даже влезть в Америку со своим проектом мобильных сетей 5G, тем самым наглядно показав, что в ряде передовых технологических направлений США не просто уже не лидеры, они начали прямо откатываться на второе, если не на третье место.
Таких конкурентов, согласно канону, следует валить немедленно и без капли жалости. Они не какие-то там мелкие ларьки с хотдогами отжимают, они покусились на большие деньги серьёзных людей.
Именно отсюда растут ноги столь быстрой и решительной реакции всего лидерского пула современной электронной Америки. Это не свободная конкуренция какой-то Huawei с какой-то Qualcomm, это прямая угроза списать в утиль Broadcom, Qualcomm, Intel, AMD, Apple, Microsoft и Google вместе взятых с совокупной рыночной капитализацией больше трех триллионов долларов!



Это не государство убедило руководство Google присоединиться к санкциям, рискнув существенной долей своего сбыта, связанной с конкретным китайским производителем. Это корпоративные монстры подвигли Трампа расширить торговую войну на принципиальный для них вопрос технологического доминирования. Ибо дело слишком сильно запахло керосином.
Остается понять, сколь серьёзным оказался для китайцев этот мощный хук левой в печень. А он действительно мощный, тут соглашаются даже они сами. Впрочем, если очистить факты от истеричной журналистской шелухи, картина предстает неоднозначной.
Проблемы с процессорами у Huawei нет. Точнее, она отсутствует со всеми в настоящий момент продающимися моделями. Там контракты с поставщиками комплектующих подписаны на длительные сроки, минимум от года, и содержат серьёзные штрафные санкции за односторонний отказ от обязательств по ним. Судя по тому, что американцы в своем ультиматуме также говорят лишь про будущее время, идти на финансовые потери они не намерены сами. Если на то пошло, другие покупатели продукции у них отсутствуют тоже, а снижение собственных показателей сильно не оценят уже свои, американские, акционеры.
Так что год-полтора «Китайский успех» продержаться сумеет. Хотя и ценой резкого ускорения развития собственной линейки процессоров, в том числе формирования в ней младшего класса чипов для бюджетного ряда смартфонов. Это дорого, так как потребует больших внеплановых инвестиций. Но дальше естественный процесс обновления моделей зависимость от американских производителей смоет окончательно.
Заблокировать продажи марок Huawei и Honor (тоже «хуавеевская» марка) на территории США Вашингтон попытаться может, но заплатить за это наверняка придется аналогичным блокированием продаж «яблока» властями Китая (треть от продаж «яблока»). Согласится ли Трамп на подобный размен, а тем более, согласятся ли ребята из Купертино — вопрос, конечно, интересный. Особенно учитывая тот факт, что компенсировать потери на американском рынке за счет наращивания продаж в Европе, России, Азии, Африке и Латинской Америке китайская корпорация может, а американская — уже нет.



В общем, с аппаратной частью всё достаточно прозрачно, тогда как с программной дело обстоит существенно сложнее. Операционная система Android принадлежит Google. Если на внутреннем рынке Китая это не сильно важно, там традиционные гугловские сервисы напрочь заблокированы, их роль играют местные не хуже. Значит, компания теоретически может перейти даже на собственную ОС, то за пределами КНР дело выглядит не так радужно.
Уже проданные смартфоны, а также существующий модельный ряд поддерживаться сервисами Google будут. Значит Gmail, YouTube, карты и магазин PlayMarket потребителям останутся доступны. Но все новинки от рынка отрезаются. Потребитель привык к высокому уровню знакомых удобств и ради непонятно чего отказывать от них не станет. Что создает существенное конкурентное преимущество для Samsung, LG, Sony и даже прочих мелких производителей. Кстати говоря, даже китайских, вроде Vivo, которым сейчас направлен четкий информационный посыл: не рыпайтесь, даже не пытайтесь спрыгнуть с технологической иглы, и всё у вас будет нормально.
Однако согласятся ли китайские компании на столь заманчивое предложение — вопрос остаётся сильно открытым. Взгляды их руководства на правила и границы рыночной свободы сильно отличаются от американских. Да и пользующийся государственной поддержкой Huawei вряд ли согласится выбросить белый флаг. Не те условия и тем более не те ставки.
Следовательно, стоит ожидать мощного ответа. И вот каким именно он будет — сегодня становится главным политическим, экономическим и даже технологическим вопросом современности. Своими действиями США серьёзно вынуждают Китай активно выходить за рамки его национальных границ и формировать собственные всемирные «гуглы» и «ютубы». Ибо времена тихой конкуренции закончились. Гегемон перешёл к кулакам.

Такими результатами США, в основном, обязаны росту крупной IT-компании GAFA. Прибыль «Эпл» (Apple) в сравнении с 2017 годом выросла на 27% и составила 59,5 миллиарда долларов. Это рекордный показатель в мире на протяжении последних четырех лет. Холдинг Alphabet избавился от лишнего налогового бремени благодаря реформе налоговой системы США, проведенной в 2017 году, в результате чего ее прибыль выросла в 2,4 раза.
Финансовые организации также демонстрируют положительную динамику роста. Список мировых компаний, увеличивших чистую прибыль, возглавляет американский конгломерат «Ситигруп» (Citigroup). До 2018 года Федеральное резервное управление продолжило увеличивать процентную ставку, благодаря чему возросла маржа прибыли, серьезно влияющая на доходы банков.
Также положительное воздействие оказали рост инвестиционных желаний производящих компаний и экономическое восстановление в США, вызванное снижением налогов на юридических лиц.
Между тем китайские компании, следующие за Америкой по сумме чистой прибыли, серьезно воспрепятствовали увеличению мировых доходов. Рост прибыли резко сократился до с 22% в 2017 году до 3%. Из-за того, что правительство Китая сократило кредитование, частным компаниям стало сложно получать финансирование. Это привело к стагнации экономической деятельности.
Более того, ввиду торговой войны США и Китая перспективы на будущее стали еще более туманными. В результате ухудшения психологии потребителей в 2018 году в Китае спустя 28 лет сократились продажи новых автомобилей, что стало причиной снижения доходов и дефицита бюджета автопроизводителей.
Компания «Зет-ти-и» (ZTE), которую американские санкции отрезали от поставок полупроводников и других деталей, ушла в минус. Под влиянием застоя в мировой торговле вдвое сократилась чистая прибыль холдинга China COSCO.
Что касается мировой чистой прибыли, то ее 30% зарабатывает 1% компаний, которые занимают верхние строчки списка. Среди десяти лидирующих компаний четыре американских предприятия, включая «Эпл», продемонстрировали двухзначный рост прибыли, в то время как китайские показатели выражаются однозначным числом.
Если говорить о рентабельности по чистой прибыли, то доля США составила 8,5%, увеличившись на 0,3%, в то время как показатель Китая снизился на 1% и составил 7,7%.
Прибыль Японии сократилась на 4% (в 2017 году было зафиксировано увеличение на 31%). Компания «Тойота» (Toyota) — лидер среди японских предприятий — оказалась на 18 месте. «Самсунг» (Samsung) продемонстрировал рост прибыли в 9%. Это серьезное снижение с 90% уровня, характерного для 2017 года, однако корейская компания занимает второе место после «Эпл». В целом, доходность южнокорейских компаний сократилась на 1%.
Что касается промышленных сфер, то благодаря росту увеличения цен на природные ресурсы, серьезный прирост прибыли показали энергетические компании. Британско-нидерландская нефтегазовая компания «Ройял Датч Шелл» (Royal Dutch Shell) продемонстрировала рост прибыли на 80%, поскольку увеличилась доходность в области разработки природных ресурсов.
Похоже, в 2019 году американо-китайская торговая война окажет влияние на мировую экономику. «Скорее всего экономическая обстановка в мире серьезно не ухудшится, однако из-за торговой войны темпы развития экономики могут замедлиться», — отмечает старший специалист по макроэкономической стратегии Масаюки Китикава (Masayuki Kichikawa).
По мнению МВФ, в 2019 году мировой экономический рост сократится с 3,6% в 2018 году до 3,3% из-за хаоса в системе поставок, а так же по другим причинам. По информации исследовательской компании Refinitiv, чистая прибыль основных американских компаний в период с января по март 2019 года впервые сократилась спустя 11 кварталов.
Ожидается, что прибыль будет уменьшаться три квартала подряд, до июля — сентября. Под влиянием падения продаж в Китае автопроизводитель «Форд» (Ford) был вынужден сократить семь тысяч сотрудников. Соединенным Штатам, которые не испытывали проблем до 2018 года, также не удастся избежать влияния торговой войны.
В Америке и других развитых странах инфляция находится на низком уровне. Поэтому велика вероятность, что центробанки расширят либеральную кредитно-денежную политику. Даже Китай придерживается позиции поддержки экономики за счет госфинансирования и снижения налогов, и это может позитивно сказаться на показателях предприятий.

Однако, по оценке старшего научного сотрудника Института Дальнего Востока РАН, эксперта центра АСТ Василия Кашина, меры в рамках борьбы с нарушениями китайского миграционного законодательства носят довольно массовый характер.
«Большое количество жителей бывшего СССР работают в Китае нелегально. В первую очередь преподавателями английского, – пояснил эксперт газете ВЗГЛЯД. – Есть люди и вовсе занятые в совсем нелегальных бизнесах типа проституции. В целом нелегальное трудоустройство довольно распространено в Китае. Как я понимаю, китайские пограничники будут проверять в первую очередь тех, кто в рамках полицейского профайлинга уже находится на заметке, тех, кто пытается въехать по туристической визе для того, чтобы в реальности устроиться на работу».
По мнению директора Центра стратегических исследований Китая РУДН Алексея Маслова, Китай сейчас активно начал бороться с нелегальной трудовой миграцией. «Россияне едут в Китай без рабочей визы и пытаются устроиться на работу. У них это не получается, они бродят по Китаю, иногда устраиваются преподавать язык или становятся посредниками в каких-то делах. Китаю это очень не нравится, потому что в стране жестко контролируют трудовой рынок», – сказал Маслов газете ВЗГЛЯД.
Эксперт подчеркнул, что поведение китайцев вполне законно. «Такая статья присутствует в китайских кодексах – о праве проверять мессенджеры у въезжающих в КНР. Просто раньше это активно не применялось. Возможно, Китай принимает меры, чтобы не дать раскачать ситуацию внутри страны – критика страны идет сейчас серьезная. Подозрительными материалами могут быть сообщения, где негативно отзываются о Китае, обсуждают тибетскую проблему или права человека в КНР», – объяснил Маслов.
За ситуацией на китайских границах следит Ассоциация туроператоров России (АТОР). Исполнительный директор АТОР Майя Ломидзе заявила «Интерфаксу», что такие досмотры не отразятся на возможностях россиян посетить страну с туристическими целями, так как такие меры «были всегда», а «сейчас об этом напомнили и вновь анонсировали».
В то же время Маслов отметил, что пока никаких серьезных правонарушений, связанных с криминалом, со стороны россиян не было – обвинений не предъявлялось, судебных процессов тоже не происходило. «Что считать криминалом в Китае? Кто-то считает, что в Китае можно не платить налоги, кто-то из российских фирм не открывает представительства, занимается торговлей, не создавая предприятий. Есть целый ряд нарушений, за которые грозят большие штрафы», – рассказал эксперт.
Маслов также дал совет россиянам, которых задержали в КНР: «Допуск представителя консульства обязателен, нужно жестко требовать. Изолировать человека без адвокатской помощи запрещено. При задержании не стоит спорить, однако нужно отказываться вести любые переговоры без консульской поддержки. В противном случае, это будет похищение человека. В целом Китай сейчас активно соблюдает нормы, таких ситуаций не происходит», – заключил эксперт.
При этом Кашин отметил низкую вероятность того, что Китай начнет отслеживать поголовно всех въезжающих россиян – это просто технически невозможно, так как турпоток довольно большой.
Что касается информации о том, что китайские пограничники изучают содержимое мессенджеров, эксперт констатировал, что российские граждане зачастую договариваются о работе в Китае именно при помощи средств интернет-общения.
«При помощи мессенджеров ведется переписка с работодателями, именно поэтому и сделан акцент на их проверку.
Мессенджеры будут проверяться с целью найти веские основания для того, чтобы уже находящегося под подозрением человека не пустить в страну на законных основаниях, – подчеркнул собеседник.  – Это общая тенденция в Китае на очень сильное ужесточение миграционного контроля и правил пребывания в стране иностранцев. Несколько лет назад, а особенно в 1990–2000-е годы, в этой сфере царил хаос».
По словам эксперта, ранее любой человек мог приехать в Китай по туристической визе, устроиться на полулегальную работу и даже зарабатывать неплохие деньги. Продолжаться это могло неопределенный срок. Один из самых распространенных вариантов – молодой выпускник российского языкового вуза едет в Китай, выдает себя за носителя английского языка и поступает на работу в частный детский сад или школу.
«Причем это делали не только россияне. Был такой широко распространенный тип люмпенизированной личности из стран Запада, которые плыли по течению, иногда просто исполняя роль в массовках, где был спрос на европейские лица. Когда-то за этим в Китае почти не следили, – рассказал Василий Кашин. – Сейчас, особенно с приходом к власти Си Цзиньпина в 2014 году, произошло мощное закручивание гаек. За этим следят, за это депортируют и штрафуют. Происходит это в рамках общего ужесточения полицейского контроля в стране относительно вообще всех сфер жизни. И касается одинаково как иностранцев, так и китайских граждан».

Когда правительства позволяют подделывать или копировать американскую продукцию, они крадут будущее у США, поэтому это нельзя назвать свободной торговлей, заявил Рейган после подписания соглашения «Плаза» в сентябре 1985 года. Сегодняшняя ситуация — это ремейк «фильма» 1980-х годов, только вместо голливудской кинозвезды в главной роли выступает президент США, который избрал себе нового злодея вместо Японии.
Результатом политики Трампа стало предсказуемое увеличение дефицита федерального бюджета на фоне циклического всплеска частных сбережений. В результате чистый внутренний уровень сбережений фактически снизился до 2,8% от национального дохода к концу 2018 года, при этом дефицит текущего счёта достиг уровня в 2,6% ВВП, а внешнеторговый дефицит — 4,5% в конце 2018 года.
Теперь Китай взял на себя роль, которую играла Япония в 1980-х годах. На первый взгляд Китай представляет более серьёзную угрозу. В конце концов, на долю Китая приходилось 48% торгового дефицита США в 2018 году, а на долю Японии в первой половине 1980-х годов — 42%. Но нынешняя ситуация оказалась более запутанной, потому что в 1980-х годах практически не было нынешних глобальных цепочек поставок. Согласно данным Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Всемирной торговой организации (ВТО), около 35−40% двустороннего торгового дефицита США и Китая приходится на компоненты, сделанные за пределами Китая, но собранные и отправленные в США из Китая. Это означает, что произведённая в Китае часть сегодняшнего торгового дефицита США на самом деле меньше, чем доля Японии в 1980-х годах.




Никто не замечает того, что испытывающая нехватку сбережений экономика США сталкивается с жёсткими макроэкономическими проблемами по вполне уважительной причине: в Соединённых Штатах просто нет электората, который поддержал бы сокращение торгового дефицита путём сокращения бюджетного дефицита и повышения внутренних сбережений.


 White House
Роберт Лайтхайзер


Нынешний торговый ремейк, мягко говоря, приводит в замешательство. В очередной раз США обнаружили, что гораздо легче нанести удар по кому-нибудь другому — Японии или Китаю, — чем жить по средствам. Однако на этот раз развязка может оказаться совсем иной.

Объявление технологической войны Китаю исходит не только от американского правительства. Почему американские корпорации так быстро согласились отрезать Китай от технологий, и никто не сказал ни слова? Google, Intel и другие корпорации не только обладают гигантским лоббистским ресурсом, но и напрямую связаны с истеблишментом Демократической партии. Если бы это было им не выгодно, я не представляю, как администрация Трампа могла бы не попасть под лоббистский каток. Но что-то не слышно от демократов призывов «не рвать связи с Китаем!». 
Значит, разрыв с Huawei соответствует интересам американских технологических гигантов.
Во-первых, американские корпорации все меньше и меньше зависят от Китая как от производителя. Например, около 40% американских корпораций в Китае собираются переводить бизнес из Китая в другие страны. Китай становится дорогим для производства.
Во-вторых, играет роль политическое давление, политическая неопределенность. Начавшаяся торговая война сводит на нет все выгоды от размещения производства в Китае. Если вы производите что-то очень дешево, а потом ввозите в Соединенные Штаты по высокому тарифу, то ваша конкурентоспособность пропадает.  
Но главная проблема для американцев в том, что китайские корпорации, тот же самый Huawei, даже в производстве передовых чипов начинают постепенно уходить от зависимости от США. Поэтому то, что сейчас делают американцы – это удар на упреждение. Они пытаются уничтожить бизнес Huawei раньше, чем он сможет полностью стать независимым, до того, когда уже будет поздно с ним бороться. «Отрезание» Huawei от глобальных рынков в перспективе работает на пользу Apple и американских чиповых компаний, таких как Intel, Google или Qualcomm.
Для американцев это тоже потери, но они должны делать выбор. Либо они продолжают растить себе конкурента, который завтра от них все равно уйдет, либо они нанесут такой удар, чтобы Huawei перестал быть их конкурентом.
Удар по Huawei – это и урок для других китайских компаний, которые еще не получили глобальную известность. Это предложение, «от которого невозможно отказаться». «Сидите тихо, не занимайтесь собственными разработками, тогда все у вас будет хорошо. А как только вы начинаете выходить из коридорчика, который мы вам определили, из роли производителя, который работает только на наших технологиях, вы увидите, что с вами будет».
Россия давно находится в состоянии технологического противостояния с Соединенными Штатами. Ограничения и санкции для России существуют еще со времен холодной войны. Тогда был комитет, так называемый КОКОМ
, который рассматривал технологические проекты и решал, что можно в Россию вывозить, а чего нельзя. И это притом, что Россия не является серьезным конкурентом Соединенных Штатов в технологической области.
А Китай – является. Китаю повезло, что долгие годы американцы фокусировались на России, но это время закончилось. Китаю придется решать проблему своей технологической независимости. И теперь это придется делать в авральном режиме. Вполне возможно, что это откроет новые возможности для российско-китайских отношений.

Сам факт переговоров о военной разрядке благотворно отразился на всем комплексе двусторонних отношений. Так, в частности, наметившаяся "пробуксовка" пограничных переговоров в октябре 1989 года была преодолена, и в июле 1990 года они были возобновлены, а в 1992 году был дан старт демаркации границы.
Начался новый, более сложный и, как сразу же стало ясно, неопределенно длительный этап предметных переговоров уже на уровне правительственных делегаций, возглавляемых экспертами в ранге посла. После 5-го раунда в ноябре 1991 года в переговорах стали участвовать представители суверенных республик, граничащих с Китаем - Казахстана, Киргизии и Таджикистана. В сентябре 1992 года была создана совместная правительственная делегация. В качестве основы для переговоров принималось Соглашение от 24 апреля 1990 года. Двусторонний формат остался прежним с одной, надо сказать, уникальной особенностью - одну из сторон стали представлять четыре государства. С новым форматом появились и новые сложности. Согласование позиции внутри делегации нередко требовало немалых усилий, ведь представители трех новых азиатских государств только набирались необходимого опыта, а желание продемонстрировать собственную суверенную и независимую от России точку зрения иногда шло в ущерб здравому смыслу.
…Так, чтобы подготовиться к обмену исходной информацией о численности войск и вооружений, которые предполагалось охватить будущим соглашением, наметить предельные уровни по сокращаемым и ограничиваемым категориям вооруженных сил, которые остаются после сокращений, нужно было решить значимый вопрос - каковы географические пределы применения этих договоренностей. И здесь в полном смысле, как говорится, нашла коса на камень. Сначала китайская сторона предлагала определить географические зоны сокращений в 100-200 км по обе стороны границы (в это время у Китая на Дальнем Востоке основная группировка находилась примерно в 300 км от границы). Фактически не учитывался касающийся только нас комплекс факторов исторического, военно-организационного, военно-политического и другого характера.
Было затрачено много усилий и времени, пока китайская сторона шаг за шагом не начала воспринимать нашу аргументацию. А именно: на Дальнем Востоке сосредоточение наших войск связано с особенностями их дислокация в пределах, ненамного превышающих 100-километровую зону вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали, около крупных административно-хозяйственных центров. Вся инфраструктура, находящаяся там же, связана с повседневной деятельностью войск. Такое положение формировалось долгие годы, постепенно и вызывалось многими известными факторами, в том числе и состоянием отношений с Китаем в 60 - 70-е годы.
…Немало было "крови пролито" и при дискуссиях о так называемых районах с особыми условиями, которые вообще выводились бы, как мы настаивали, из-под сокращений. Партнеры поначалу вообще отвергали саму идею. Наши объяснения сводились к тому, что по своему составу, предназначению и характеру возлагаемых на них задач дислоцированные здесь силы призваны решать более масштабные задачи обеспечения региональной и глобальной безопасности. Эти силы должны рассматриваться с учетом общего стратегического баланса в северо-западной части Тихого океана, особенно с учетом сложившейся там непростой ситуации, отнюдь не лишенной военного противостояния. В результате такими "чувствительными районами" в конечном счете договорились считать Хабаровский и Владивостокский. Надо признать, что если ширина полосы в 100 км, зафиксированная в документах, явилась результатом совместного компромисса, то формулировка по этим "чувствительным районам" в основном отражала гибкость и сдвиги в позиции китайской стороны.
С явно запросной позицией китайской стороны мы вначале также столкнулись и по вопросу предельных уровней сокращений. Так, нам было предложено сократить личный состав на 60% от исходных данных, а вооружение и военную технику - на 80%. (Чтобы представить, насколько диаметрально противоположными были позиции сторон, отмечу, что мы в начале предлагали сокращение соответственно на 8% и 10%.) Большое напряжение сил и время потребовались, чтобы стороны внутренне согласились с тем, что параметры сокращений должны отвечать как главному требованию - не подрывать обороноспособность наших стран, так и главному принципу - все сокращения должны быть доведены до уровня разумной оборонной достаточности, не ставящей под сомнение уверенности по обе стороны границы в своей защищенности. В результате таких дискуссий удалось убедить партнеров, что предлагаемые нами параметры - это баланс интересов, скрупулезно выверенный и просчитанный со всех возможных точек зрения.


А.Н. Рожков (второй справа) на пикнике Посольства КНР в РФ. 1996 г. Фото: Медиакорпорация Китая

Это соглашение являлось первым и важнейшим документом военно-политического свойства, имевшим большое перспективное значение для интересов России, Китая и других стран-участниц, для интересов российско-китайских отношений в целом. В 15-страничное соглашение впервые вошли принципиально важные политические декларации о взаимном неприменении силы или угрозы силой, отказ от одностороннего военного превосходства. Была включена и различная практическая конкретика об обмене информацией в 100-километровой зоне по обе стороны от линии границы; об ограничительных мерах, касающихся масштабов войсковых учений - 40 тысяч на Восточной части и 4 тысячи - на Западной; отдельно прописаны основные направления сотрудничества между вооруженными силами и пограничными войсками в районе границы. 
Как стороны и рассчитывали, заключение соглашения от 26 апреля 1996 года дало мощный импульс переговорам по "большому" соглашению и уже к декабрю 1996 года многие взаимоприемлемые параметры, в том числе по предельным уровням, были согласованы. Этому предшествовал используемый делегациями апробированный ход - выносить на "высший суд", подключать лидеров двух стран к обсуждению вопросов, тормозивших процесс переговоров. И мы, как правило, добивались искомого результата. В данном случае свою важнейшую принципиальную роль сыграло заявление президента России на российско-китайской встрече в верхах 25 апреля 1996 года о том, что Россия не представляет и не будет представлять угрозы для Китая и что в Москве убеждены, что Китай придерживается той же позиции.
Главы государств продемонстрировали политическую волю и готовность идти навстречу друг другу в чувствительных вопросах военной разрядки. И дело пошло. Переговорный процесс приобрел динамичный характер, позиции сторон стал отличать прагматичный, рациональный и конструктивный подход, лишенный излишней подозрительности, большая готовность к компромиссам, к развязке сложных узлов, к сближению и выработке решений, устраивающих обе стороны.
Договоренности ярко свидетельствовали о степени доверительности, поскольку на деле и являлись военно-техническими мерами доверия, демонстрировали проявленную с обеих сторон гибкость и компромиссность. Вкратце по сути: под действие соглашения в 100-километровых зонах по обе стороны границы подпадали сухопутные войска, фронтовая авиация, авиация ПВО, не затрагивались стратегические компоненты вооруженных сил. Пограничные войска не сокращались, для них фиксировался оптимальный уровень по личному составу и вооружениям. Предельные уровни по численности личного состава и различным видам вооружений и военной техники устанавливались по двум участкам - Восточному и Западному. Другими словами, стороны сохраняли столько войск, сколько их требовалось для обеспечения национальной безопасности, ни о каком "вакууме силы" или "демилитаризации" района применения Соглашения речь не шла, как не шла речь и о возможности наращивания сил. Дислокация войск, военных объектов, а также пунктов управления и узлов связи не менялась. 
Параллельно с подготовкой соглашения о сокращении вооруженных сил, как уже отмечалось, шло урегулирование советско/российско-китайских пограничных проблем, третьим этапом которого принято считать 1987-2004 годы. Соглашение между СССР и КНР о советско-китайской государственной границе в ее Восточной части от 16 мая 1991 года имело, как известно, два "окна" - в районе островов при слиянии Амура и Уссури близ Хабаровска и по острову Большой в верховьях Амура, которые китайскими руководителями справедливо назывались "костями в горле".
Для решения этих остросюжетных тем в силу их исторической запутанности стороны в те годы еще не созрели. Хотя взаимопонимание по прохождению там линии границы отсутствовало, стороны предпринимали усилия и не упускали случая, чтобы прозондировать позицию партнера через диалоги по различной другой приграничной тематике. Так, вытекающая из "подвешенности" в прохождении границы неясность ситуации с перспективами плавания судов и вообще грузопассажирских потоков в этих районах подтолкнула китайскую сторону выступить инициатором проведения переговоров по плаванию судов мимо Хабаровска. Данная тема, помимо главного пограничного контекста, для нас была важна, поскольку непосредственно затрагивала и жизнедеятельность стратегически важного города.
По понятным обстоятельствам переговоры были очень непростыми и очень деликатными… Текст межправительственного протокола, который был подписан 3 сентября 1994 года, был составлен в сбалансированных, аккуратно выверенных и, на первый взгляд, несколько общих выражениях. Примечательно, что в тексте самого протокола ни разу впрямую не упоминались ни российская, ни китайская сторона. Речь шла о двух в равной степени задействованных в документе сторонах. А вот уже в правилах плавания судов, которые являлись неотъемлемой частью протокола, давалась вся конкретика, обязывающая именно российскую сторону обеспечивать нормальные условия беспрепятственного плавания китайских судов, регламентирующая их плавание в связи с графиком разведения российской стороной наплавного моста, порядок организации, в случае необходимости, российской лоцманской проводки и др.
Такой нетривиальный подход к поиску компромисса, по-видимому, потребовал и нетипичного решения с назначением главы делегации - переговорами с Китаем я занимался, в том числе и во время работы советником-посланником нашего посольства в Пекине. 
Уже совершенно другими по своему характеру были переговоры по режиму границы. Доверие, утвердившееся в отношениях между нашими странами в различных областях, в том числе и в районе границы, позволило подготовить объемный и всеохватывающий документ (без приложений 26 страниц). Это "базовое" соглашение было подписано 27 мая 1994 года. Однако сторонам уже тогда было ясно, что к тексту документа через какое-то время придется вернуться и насытить его теми статьями и пунктами, которые реально отражали бы все огромные позитивные изменения в российско-китайских отношениях в целом и в ситуации на границе в частности. 9 ноября 2006 года, то есть через 12 лет, было подготовлено новое, значительно дополненное соглашение, куда был включен накопленный к тому времени справочный материал - глоссарий терминов, перечисление конкретных документов делимитации и демаркации границы. Были более обстоятельно изложены статьи, свидетельствующие о развитии и углублении взаимодействия и сотрудничества на границе: о пограничных водах, о хозяйственной деятельности в приграничных районах, об экономических связях населения по обе стороны границы и др. Таким образом, более чем на десяток страниц расширился текст документа, а вместо 4 приложений появилось 17.
Большой удачей своей дипломатической службы считаю участие в более чем двухлетней подготовке соглашения относительно линии прохождения границы по двум остававшимся несогласованными районам - один в верховьях реки Аргунь, другой - в районе города Хабаровска.
Общими усилиями с китайскими партнерами удалось выработать компромиссную и совсем непростую схему решения этой крайне болезненной проблемы. 14 октября 2004 года было подписано дополнительное соглашение. Необитаемый остров Тарабаров и неиспользуемая часть острова Большой Уссурийский становились китайской территорией. 
Была закрыта тема, продолжавшая висеть в отношениях между Россией и Китаем практически 40 лет…
Граница протяженностью в 4300 километров проходит между нашими странами, являясь местом схождения двух мощных цивилизационных "тектонических плит". История и сегодняшнее состояние отношений между Россией и Китаем показывают, что эта весьма длинная полоса проведена в высшей степени справедливо и ответственно.
Об авторе
А.Н. Рожков - российский дипломат, работал на различных должностях в МИД СССР и России и посольстве СССР/России в КНР, заместитель главы объединенной правительственной делегации России, Казахстана, Киргизии и Таджикистана на переговорах с Китаем.
12 июня 2005 - 31 октября 2011 гг. - Чрезвычайный и Полномочный посол Российской Федерации в Сингапуре.