Большой передел мира

«Министр обороны США Эштон Картер попросил своих помощников проанализировать варианты, включая полеты над островами самолетов США, наблюдение и отправку военных кораблей США в 12-мильную «зону рифов», которые были созданы и заявлены Китаем в качестве своей территории в районе, известном как острова Спратли», – говорится в статье в The Wall Street Journal. Предполагается, что эти действия должны стать «сигналом» Пекину о том, что Вашингтон готов пойти на реальное обострение обстановки в Южно-Китайском море и тем самым остановить китайскую экспансию.

И все бы ничего, привыкли. Только вот сделано это заявление («сигнал») буквально за несколько дней до визита Джона Керри в Пекин. В Китае такие совпадения не любят, и если министр обороны США действительно хотел навредить государственному секретарю – то это лучшее, что можно было придумать. Подложенная на кресло канцелярская кнопка все-таки слишком прямолинейный метод.

США никак не реагировали на бурные события в Южно-Китайском море с 1974 года, когда китайцы явочным порядком выбили с нескольких коралловых рифов небольшой гарнизон агонизировавшего Южного Вьетнама. Но теперь Пентагону приспичило защитить «интересы союзников» и «международное судоходство» в регионе. Если исходить из идеального логического ряда, который подразумевает управляющую роль президента Барака Хусейна Обамы над его подчиненными, то США только сейчас смогли отреагировать уже не на планы Китая, а на его весьма активную военную и строительную деятельность на спорных островах. В частности, Пекин стал успешно наращивать коралловые рифы (кораллы плохо растут вверх) для того, чтобы построить на островах современные взлетно-посадочные полосы, которые смогут принимать серьезные самолеты, в том числе дальнего действия.

Острова Спратли, как и расположенные чуть севернее Парасельские острова, имеют весьма скромные размеры. Всего это около ста островков, атоллов и рифов кораллового происхождения, некоторые из которых даже не поднимаются над уровнем океана. Суммарная их площадь – всего 5 кв. километров, у Парасельских островов – 8. Однако общая протяженность береговой линии – почти 1000 км с внушительным разбросом географических координат. Таким образом, острова очень выгодно расположены стратегически: с них можно (особенно с помощью авиации) контролировать практически все Южно-Китайское море, за исключением Сиамского и Тонкинского заливов.

Ни европейцы, ни американцы никогда в своей истории острова Спратли не контролировали, не заселяли и не использовали. Формально до 1945 года они находились под суверенитетом объединенного Индокитая, который, в свою очередь, был частью французской империи. Однако французы только дважды обошли на кораблях острова по кругу, частично нанесли на карту и на том успокоились. Японцы во время Второй мировой войны построили на одном из рифов базу снабжения подводных лодок, но это единичный эпизод использования данной территории «в быту». Сейчас на островах нет никакого оседлого населения, как и не было никогда. Зато там очень много солдат. Причем сразу четырех государств, активно оспаривающих принадлежность Спратли – Китая, Вьетнама, Малайзии и Филиппин. Еще одна страна – Бруней – войск не посылала, дипломатических демаршей не устраивала, но исподтишка публикует карты, на которых отмечает весь архипелаг своей территорией. Формально лишь Луизиана-риф входит в зону исключительного рыболовства Брунея.

Малайзия оккупирует четыре острова, в том числе довольно крупный по местным меркам Лаянг-Лаянг, на котором построила военно-морскую базу и курорт при ней. Какая связь между этими объектами, не ясно. Филиппины захватили три острова и в какой-то момент серьезно приготовились к войне. Президентский указ официально зафиксировал претензии Филиппин на Спратли, а во время самого крупного и опасного обострения обстановки в 1988 году из Манилы звучали заявления, что Филиппины будут сражаться за острова «до последнего моряка и морского пехотинца». В итоге Филиппины построили ВПП и захватили еще пару атоллов.

Но все-таки самыми яркими претендентами на Спратли остаются Китай и Вьетнам. Вражда эта старинная, причем Пекин, как это у него водится, ссылается на материалы аж династии Хань. Этот метод ведения переговоров способен огорошить европейца, не привыкшего оперировать в практической политике аргументами II века до нашей эры. Но в Юго-Восточной Азии это нормально, и Вьетнам никакой династией Хань не смутишь. В конце января 2014 года премьер-министр Вьетнама Нгуен Тан Зунг созвал специальное совещание ученых-историков, на котором призвал их (читай: потребовал) создать новую всеобъемлющую историю страны, в которой особое внимание будет уделено суверенитету Вьетнама над Спратли и Параселами. Предполагается ввести особые главы на эту тему и в школьные учебники истории. Пока что в Ханое оперируют данными династии Поздних Ле и картами заметно более свежего, чем китайские источники, периода. Зато вьетнамские карты хотя бы можно всерьез обсуждать за столом переговоров.

Начиная с капитуляции Японии в 1945 году и образования независимых государств в регионе, главные претенденты на острова постепенно захватывали по клочку суши, поднимали над ним флаг и принимались возводить аэродром. Рост научно-технического прогресса, особенно в военной сфере, потребовал создания более длинных и современных взлетно-посадочных полос, что повлекло за собой и процесс «наращивания кораллов», в котором больше других преуспел Китай. Все эта заваруха породила в регионе лет тридцать назад нешуточную гонку вооружений, которая не прекращается до сих пор, и конца ей не видно. С 80-х годов в этой гонке активно участвовал СССР, причем иногда даже просто раздавая оружие (был такой знаменитый контракт на поставку истребителей в Малайзию в обмен на пальмовое масло). Сейчас серьезные успехи на этом направлении есть и у российского ВПК. При этом именно главное событие в регионе – война 1988 года между Китаем и Вьетнамом – сильно ослабило позиции СССР и надолго закрыло дорогу туда уже и для новой России.

В марте 1988 года Вьетнам предпринял попытку сбросить китайские гарнизоны в море и установить контроль над всем архипелагом. Операция носила кодовое название CQ-88 (Chu quyen-88, то есть Суверенитет-88). Само это название свидетельствует о том, какое идеологическое и даже историческое значение придают во Вьетнаме спорным островам. Это вопрос не просто контроля над стратегическим пунктом и потенциальными полезными ископаемыми, это вопрос государственного суверенитета Вьетнама. Сейчас в СРВ острова Спратли принято официально именовать «священная и неотделимая часть Вьетнама». А если вспомнить об откровенно расистском отношении во Вьетнаме к китайцам, становится очевидно, что добром вся эта заваруха кончиться не могла – и не кончилась до сих пор.

Но в марте 1988 года две вьетнамские десантные морские группы столкнулись лоб в лоб с китайским флотом у рифа Джонсон (Синь Коу). Силы оказались неравны. Вьетнам потерял три корабля, Китай, по слухам, один. Погибло от 70 до 100 вьетнамских солдат и моряков, причем под раздачу попали еще и курсанты военно-морского училища, находившиеся там на учебном судне. Китайские потери неизвестны, поскольку их сразу засекретили, а в открытый доступ попали только материалы пропагандистского характера – симпатичные, но не информативные. Китай захватил еще семь островов и срочно принялся их укреплять. Под шумок встряли Филиппины и Малайзия, но основным пострадавшим оказался сам Вьетнам, блицкриг которого не задался.

В Ханое были сперва удивлены, потом разочарованы, а затем и вовсе взбешены позицией СССР. Точнее, полным отсутствием позиции. С точки зрения Вьетнама, советские войска на базе в Камрани, включая стратегическую авиацию и флот, должны были «подтянуться за младшего брата». Это примерно напоминало ожидания Южного Вьетнама в 1974-м, когда там точно так же надеялись, что американский флот скинет в море высадившихся на Спратли китайцев. Но Киссинджер обещал Мао Цзэдуну суверенитет над Спратли. Горбачев в 1988 году ничего никому не обещал, но Советский Союз уже не мог ни за кого «впрячься» даже на собственной территории, чего уж тут говорить о крупном военном конфликте за тридевять земель. Тем не менее именно Битва за острова Спратли 1988 года (так эти события официально называются во вьетнамской историографии) надолго испортила отношения между Вьетнамом и наследником СССР – Россией – и привела к закрытию базы в Камрани. Лишь в последние пару лет отношения стали восстанавливаться, включая и военно-техническое сотрудничество.

За весь период с 1988 года Вьетнам проводил политику диверсификации отношений, что в итоге привело к сокращению доли России в пользу США и стран АСЕАН. Изначально даже место российских нефтегазовых компаний в СРВ подвергалось сомнению, а новый контракт на разработку нефтеносных месторождений как раз на островах Спратли Ханой подписал с British Petroleum. Начало разработки Вьетнамом углеводородов и газа на Спратли сопровождалось, естественно, новыми сериями столкновений с Китаем. В 2004 году самолет ВВС Филиппин был сбит над островами, скорее всего, китайскими ПВО, хотя те и не признались. В 2007-м китайские военные корабли снова вступили в перестрелку с вьетнамскими, а затем потопили рыболовецкое судно, один рыбак погиб. В 2011-м ситуация вновь накалилась до предела – китайские ВМС перерезали кабели вьетнамских исследовательских судов. Периодически стороны открывали огонь, а во Вьетнаме чуть не сожгли китайское посольство.

На уровне бытовой конспирологии принято считать, что эти клочки кораллов стали интересны всем вокруг только после того, как там обнаружили нефть и газ. А это действительно крупные запасы – до 5,4 млрд баррелей нефти и 55,1 трлн кубометров природного газа. Но это дорогой продукт, его сложно добывать, необходимо обладать технологиями и ресурсами, которых нет ни у одной из претендующих на территорию стран. Теоретически Бруней может эти технологии просто купить, но ему, как выяснилось, меньше всех надо. Конфликт же между Вьетнамом и Китаем за острова сложился и оформился как политический фактор задолго до открытия запасов нефти и газа. Это подсознательный конфликт – на уровне понимания национальных и стратегических интересов и даже национальной чести. Просто сейчас он получил еще и экономическую подоплеку, без которой и так бы развился до военной фазы рано или поздно. У Китая еще множество таких конфликтов с соседями. Одни спорные с Японией острова Сенкаку чего стоят: скалы скалами, никаких (как и во всей Японии) полезных ископаемых, даже бухты приличной нет, где пришвартоваться или десант высадить. И – та же история. Ссылки на династию Хань с одной стороны и на богиню Аматэрасу – с другой, облеты самолетами и посылка военно-морских сил. Так что нефть здесь второстепенна, хотя и очень кстати для Китая, полностью зависимого от поставок полезных ископаемых со всего мира.

В Вашингтоне меж тем полагают, что за последние 25 лет во Вьетнаме сложилось серьезное проамериканское лобби, состоящее, с одной стороны, из чиновников и предпринимателей, связанных с США (в том числе коррупционно), с другой стороны, из простых вьетнамцев, получающих помощь от своих родственников в Америке и Австралии. Насколько верно это утверждение, продемонстрировали последние по времени российско-вьетнамские переговоры и соглашение по их итогам. Серьезных позиций в регионе у США попросту нет, что вдруг и выяснил Пентагон. Американцам там просто не на кого опереться, кроме собственной базы на острове Гуам. Скорее всего, именно этим и вызваны туманные намеки на то, что планируемое американское присутствие у островов Спратли будет поддерживать «интересы союзников». Имелся в виду именно Вьетнам, которому США таким образом как бы обещают поддержку в конфликте с Китаем, подчеркивая еще и то, что Россия никогда не вступится за Вьетнам, чтобы не потерять хорошие отношения с Китаем. Некрасивый ход. Но – обычный.

Другое дело, что США технически не готовы сформировать в регионе крупную эскадру с воздушным прикрытием, которая могла бы сопротивляться китайским войскам, особенно авиации, стартующей с береговых аэродромов. Несколько фрегатов или эсминцев, которые США могут снарядить в Южно-Китайское море, станут лишь крупной мишенью для китайских бомбардировщиков и подводных лодок. А отправлять туда авианосную группу просто не получится по техническим обстоятельствам – все заняты на других участках. В том числе и против России.

Кто-то в Вашингтоне должен это понимать. Администрация Обамы едва ли не самая слабая за обозримый исторический период, но есть же еще Керри и Байден, которые способны охватить глобус одним взглядом. Острова Спратли называли потенциальным очагом большой войны еще лет 30 назад, но никто не понимал, кому и с кем там придется воевать. И вот теперь выяснилось, что Китай бурными темпами пытается построить океанский флот. Делается это, правда, по-китайски и в коммунистическом стиле: партия сказала к 2020 году сформировать три авианосные группы – и их теперь формируют как умеют. Будет ли это все плавать и как оно умеет стрелять – никто не поручится, но на бумаге все выглядит довольно страшновато для тех, кто опасается роста военного влияния Пекина в океане. А это даже не столько Вьетнам, а, скорее, Япония, резким скачком выходящая из демилитаризированной идеологии. Отказ от конституционных основ пацифизма, навязанных США, формирование собственной армии вместо куцых «сил самообороны» – это не только реакция на рост Китая, но и изменение национального самосознания японцев. А это вещь посильнее китайских авианосных групп и американской эскадры в Южно-Китайском море.

«Мы серьезно обеспокоены соответствующими заявлениями, сделанными американской стороной. Мы считаем, что американская сторона должна дать разъяснения”, — заявила пресс-секретарь МИД Китая Хуа Чуньин.

Необычайно жесткие комментарии прозвучали, после того как министр обороны Эш Картер попросил своих сотрудников рассмотреть варианты противодействия все более напористым претензиям Китая на спорные острова в Южно-Китайском море.

Эти варианты, как говорят чиновники, предполагают, что самолеты ВВС США будут осуществлять наблюдение вблизи островов, и отправку кораблей ВМС США в 12 морских милях от рифов, которые были возведены в последние месяцы вокруг островов Спратли.

«Мы всегда отстаиваем свободу судоходства в Южно-Китайском море, — сказала Хуа. — Но свобода судоходства, безусловно, не означает, что военный корабль или самолет иностранного государства может намеренно войти в территориальные воды или воздушное пространство другой страны. Китайская сторона решительно поддерживает национальный суверенитет и безопасность».

Хуа отметила, что Пекин призвал «соответствующие страны воздержаться от принятия рискованных и провокационных действий».

Комитет кредиторов Украины заявил, что готов поддержать благоразумную реструктуризацию внешнего долга страны, но о списании долгов речь не идет, сообщало во вторник агентство Рейтер. Минфин Украины заявил, что обеспокоен отсутствием готовности кредиторов участвовать в переговорах по списанию долгов, но все же надеется на достижение договоренностей по реструктуризации, как и планировалось ранее, до июня.

Достижение Киевом договоренностей с держателями украинских ценных бумаг о реструктуризации части госдолга является ключевым условием для положительного решения по выделению Украине второго транша средств МВФ.

Во-первых, важен сам факт приезда: не руководители «изолированной» американцами страны отправляются на переговоры в Штаты, а наоборот. Это не только обозначает фактическое признание Вашингтоном краха попыток заблокировать Россию на международной арене, но и символизирует на дипломатическом языке то, что понимают от Пекина до Лондона — приезжает всегда тот, кто больше нуждается в разговоре. То есть США заинтересованы в переговорах с Россией больше, чем Россия в диалоге с США — и одно это уже имеет огромное значение в той войне нервов и смыслов, которые ведут две державы.

Это вовсе не примитивная демонстрация «крутости» России или характера Путина — это признак важной подвижки в международной ситуации. По сути, США пытаются сбить градус напряженности, демонстрируя ослабление давления на нашу страну — с тем, чтобы сделать украинскую проблему лишь «одной из», попробовав возобновить взаимодействие по всем остальным вопросам глобальной повестки. Грубо говоря, Штаты хотят прозондировать почву — готова ли Россия «отложить в сторону» Украину (не случайно одно из ключевых заявлений Керри после переговоров — — «независимо от того, кто начал этот конфликт, он продолжается слишком долго») и вернуться к согласованию интересов обеих стран по халифату, Ирану, Сирии, КНДР и прочим ключевым точкам. Именно поэтому Лавров и Путин обсуждали с Керри весь спектр международных проблем — так, будто Украины и вовсе не было.

Но она не просто была — она есть и будет центральным рычагом, с помощью которого Штаты пытаются сдерживать Россию. В Москве не видят признаков того, что Вашингтон готов влиять на киевские власти, подталкивая их к реальному диалогу с Донецком и реформированию страны — и никакие слова Керри не могут убедить Путина в обратном. США не намерены уходить с Украины или отказываться от политики по ее отрыву от России — а значит, ключевая точка противостояния остается. — Тем не менее, формально обе стороны в Сочи сошлись на необходимости выполнять минские соглашения — хоть они и вкладывают в них противоположный смысл. При этом уступать по Украине ни Москва, ни Вашингтон не собираются — но готовы попробовать поговорить на другие темы.

Джон Керри на сегодня единственный человек в американском руководстве, кто отвечает за контакты с Россией, — Обама за последний год говорил с Путиным на полях саммитов от силы полчаса, вице-президент Байден руководит операцией «Украина». И только Керри провел за «украинский» год уже десятки встреч с Лавровым — и вот, пришло время первой встречи с Путиным. Первой с момента февральского переворота в Киеве — но и за все время своего госсекретарства Керри общался с Путиным всего однажды, два года назад в Москве.

Личные контакты руководителей государств сведены к минимуму — а это не приветствуется даже при самых напряженных отношениях. Обаме нужно найти выход из ирано-саудовско-израильского лабиринта, ему нужно отвечать на все более серьезные вызовы халифата, у него огромные сложности с исламским миром. Сдерживание России привело лишь к росту напряженности с Европой, на которую Штаты явно «передавили». А еще — к ускорению сближения Москвы и Пекина и их переходу к открытому выстраиванию несущих конструкций постамериканского миропорядка, что стало едва ли не сюрпризом для Вашингтона. Все это усугубляет тактические и стратегические проблемы гегемонизма США, и даже уверенная в его светлом будущем американская элита не может не нервничать. Психологическая и финансовая атака на Россию не привела к ожидаемым результатам — слова Обамы о разорванной в клочья экономике России не вызывают ничего, кроме чувства стыда за интеллектуальный уровень вашингтонских аналитиков (ведь Обама и в самом деле так думал, доверяя их докладам). Похоже, что Штаты готовы хотя бы самим себе признаться в этом, естественно, не публично. Это не означает отказа США от попытки оторвать Украину от России, от стратегической цели сдерживания России, но это свидетельствует о тактических маневрах, способных привести в ближайшее время к интересным последствиям.

Вот и отправляет Обама Керри в Сочи (хотя, по сути, вес Керри в американской элите повыше, чем у нынешнего президента) — поговорить с Путиным, прощупать ситуацию, прикинуть возможность того, как без потери лица перейти от жесткой конфронтации к обычной.

А для Путина несомненно важно посмотреть в глаза одному из главных стратегов американской политики — чтобы оценить как степень разногласий внутри американского истеблишмента, так и придуманные им приемы вовлечения России в «партнерство ради…». Американцы ведь мыслят категориями обмена: одно ради другого. Бусы — на территории, Иран — на Сирию, Киев — на ракеты. Если Керри хотел понять, готова ли Россия к разделу Украины, что сейчас, пожалуй, уже представляется Вашингтону удачной сделкой, то его ждало разочарование. Россия упрямо настаивает на внутриукраинском диалоге и реформах, что по логике идущих на незалежной процессов означает лишь одно: мы не возьмем Новороссию, а будем ждать, пока власть на Украине сменится, и вся страна вернется в нашу орбиту. «Россию не удастся заставить поступиться своими национальными интересами и принципиальной позицией по ключевым для нее вопросам», — эти слова из заявления нашего МИДа после переговоров относятся в том числе и к украинской теме.

"Демократическая теория говорит, что власть не захватывается силой. И не дается от Бога. Власть выбирается самим народом. Народ, понимаемый как источник и оправдание власти, выбирает самых достойных, которым доверяет власть. Чтобы демократия не переросла в диктатуру, власть доверяется на фиксированное время, по истечении которого передается следующему избраннику. Если избранник не справляется, народ избирает другого. В этом суть демократии.


На первый взгляд все разумно. Но есть одно большое «но». Дело в том, что для совершения сознательного выбора нужны знания. Не шапочные и частичные, а глубокие знания. Призыв «выбирать сердцем» свидетельствует о том, что устроители выборов признают отсутствие знаний у народа. Без знаний выбор невозможен. Вы не выберете лекарство, если не имеете соответствующих знаний. По красоте упаковки выбор невозможен, потому что это будет выбор упаковки, а не лекарства. Так же невозможно «сердцем» определить лучший научный труд из двух представленных, если нет соответствующих знаний. Если каким-то образом человека, не имеющего соответствующих знаний, побудить к выбору, он будет выбирать не труд, а обложку, не лекарство, а упаковку. Солдаты не могут выбирать военачальников именно из-за нехватки знаний. Если устроить всесолдатские выборы, к власти придут краснобаи, умеющие манипулировать солдатскими желаниями.

Всенародные выборы сводятся к откровенной глупости, потому что народ, как ребенок, всегда отдает предпочтение фантику, а не содержанию. Народный выбор в духе «голосуй сердцем» всегда сводится не к сути, а к форме. С таким же успехом можно организовать всенародные выборы нобелевских лауреатов в номинации «ядерная физика». Как утверждают специалисты, они могут обеспечить явку и на таких выборах. Это показатель действенности технологий и полной управляемости «избирателями».

Опыт истории подтверждает, что в крупных коллективах демократия в принципе невозможна. Несоответствие между демократией в теории и демократией на практике замечено давно. По этому поводу написаны тысячи книг, не известных досужей публике (избирателям). Еще Платон говорил, что в обществах, превышающих пять тысяч человек, демократия превращается в пустой звук, во власть плутов, плутократию. Руссо в «Общественном договоре» пишет, что для больших государств единственной формой правления может быть только монархия. Демократические принципы возможны в малых коллективах, вроде древнегреческого полиса или современной деревни, где люди осознанно выбирают, потому что знают друг друга, знают не по клипам и листовкам, а по жизни. Знают, что Петров – пьяница и лентяй, а Иванов – хозяйственный и непьющий мужик. Эти знания позволяют сознательно выбирать старосту своей деревни. Выбрать руководителя армии или экономики народ не может. Выбирать руководителя еще более высокого ранга народ не может тем более.

* * *
Круг замкнулся: у народа нет знаний; без знаний нет выбора; без выбора нет демократии. В Германии, России или США нет никакой демократии. Миф о демократических выборах в этих странах – сознательная ложь. Из этого следует, что в «свободном мире» основанием власти является не народный выбор, а что-то другое. Вопрос, что?"
Полностью тут

Для утверждения инициативы Барака Обамы необходимо был минимум в 60 голосов, однако он не был преодолен. Подобное решение Сената отодвинуло на дальний план подписание торгового договора между США и Европейским Союзом.

Целью соглашения о трансатлантической торговли и инвестиционном партнерстве (TTIP) является общий рост экономического потенциала стран Европы и США за счет преодоления препятствий в торговом сотрудничестве. Некоторые сенаторы видимо обеспокоены мыслью, что TTIP может подорвать принципы регулирования интересов общества.

Соглашение о Транс-Тиохоокеанском партнерстве принесло бы рост торговых связей между США и государствами Азии. Проект был направлен на усиление сотрудничества Америки с 12 наиболее развитыми азиатским странами и покрывал бы 40 % мировой экономики. Пресс-секретарь правительства Японии заявил:

«Законопроект об ускорении договоров через Конгресс является ключевым в развитии Транс-Тихоокеанского сотрудничества».

Идея о торговом партнерстве была представлена Бараком Обамой еще во время предвыборной компании, но неожиданно президент столкнулся с оппозицией в лице собственной партии и профсоюзов. Лидеру США ожидал встретить сопротивление проекту в Палате Представителей, но никак не в Сенате.

Демократы высказали возражение против отсутствия возможности обсудить торговые меры, в особенности манипуляции с китайской валютой, в результате чего проголосовали против проекта. Только один представитель демократической партии поддержал законопроект, несмотря на его активное лоббирование в Белом доме.