Большой передел мира

С завидным упорством британцы пилят сук, на котором они сидели много веков. Каждое очередное ограбление заставляет богатых людей задуматься – насколько, вообще, надежно хранить свои капиталы на Туманом Альбионе. Проблема тут даже не в том, что у значительной доли жителей Лондона капиталы имеют сомнительное происхождение, а в том, что британцы в принципе требуют что-то объяснять. Когда гопники спрашивают прохожих, почему те такие дерзкие, они отвращают от прогулочного маршрута не только дерзких, но и даже самых смиренных пешеходов.

2. США и Евросоюз рассорились на Мюнхенской конференции. Америке не нравится, что Европа не обращает уже особого внимания на её хотелки и вопилки. Европейцы ответили в том духе, что не собираются стрелять себе в ногу, чтобы доставить американцам удовольствие:

https://ria.ru/20190218/1550999662.html

3. В Северной Корее, оказывается, принято дарить друг другу метамфетамин в качестве новогоднего подарка. Если верить американским журналистам на слово, северокорейское правительство пыталось когда-то пополнить бюджет за счёт экспорта наркотиков, а после того, как программа была закрыта, уволенные химики пооткрывали в стране кучу мелких подпольных лабораторий:

https://www.nytimes.com/2019/02/12/world/asia/north-korea-crystal-meth-methamphetamine-drugs-.html
https://www.nknews.org/2016/12/use-of-illegal-drugs-becoming-common-in-n-korea-says-reports/

Пожалуй, нам нужно подождать, пока рыночные реформы в КНДР не вынудят местные власти открыть границы и вернуть минимальную свободу слова. После этого станет ясно, насколько все эти удивительные истории про Северную Корею близки к реальности.

https://fritzmorgen.livejournal.com/1510201.html

Нидерланды являются крупным потребителем газа. В 2017 году, например, потребность в голубом топливе составила 40 млрд м³. Теперь ее все больше придется покрывать за счет импорта сжиженного газа (LNG) и природного газа по газопроводам. Имеющийся в стране единственный завод по возвращению LNG в газовую форму не в состоянии удовлетворить весь спрос, потому что его мощность составляет лишь 12 млрд м?в год. Что же касается газа обычного, то его Гаага может покупать только у Норвегии и России. В случае с норвежским газом возможности ограничиваются потолком в уровне добычи газовиков северного королевства. Поэтому, делает логичный вывоз Oil Price, единственный выход для Нидерландов – это российский газ. 
faraon   

https://aftershock.news/?q=node/731279

Показательно: представлявший Россию глава МИД Сергей Лавров ограничил своей выступление восемью минутами, по крайней мере шесть из которых он посвятил нереализованным возможностям строительства «общеевропейского дома» и состоянию российско-европейских отношений, то есть рассуждал в жанре не «как есть», а «как если бы». С одной стороны, несколько «напрягает» сама подобная постановка вопроса, обращенная к «перестроечной» логике. С другой стороны, очень важной, тем не менее, является констатация российским министром фундаментального отсутствия у Европы суверенитета в рамках «натоцентричности» и вытекающей из нее связки «ведущий — ведомый», в которой ЕС находится в положении последнего.

Отметив утрату Евросоюзом лидерства в региональной интеграции и выход на передний план целого ряда новых геополитических центров в АТР и интеграционных проектов в рамках ЕАЭС — Большого евразийского партнерства, ШОС, АСЕАН и китайской инициативы «Один пояс — один путь», Сергей Лавров выделил беспрецедентную динамику глобальных изменений. И призвал к соединению, а не противоборству проектов региональных интеграций в масштабах всей Евразии.
Обратила на себя внимание подчеркнутая осторожность российского министра, который максимально ушел от темы двухсторонних отношений нашей страны с мировыми лидерами, подчеркнув именно многосторонние подходы, вписаться в которые предложил Европе, «если ей это позволят». У этого подхода, как представляется, достаточно сложный подтекст. Россию не могут не «напрягать» военно-политические связи США и Европы в рамках НАТО, с одной стороны, и получившие развитие в прошедшем 2018 году экономические связи Старого Света с Китаем, с другой. Особенно в условиях антироссийских санкций. Поэтому вопрос «большой» евразийской интеграции, имеющей целью создание единого пространства с общими правилами игры от Атлантического до Тихого океана, рассматривается Москвой как продолжение традиционного «вертикального» вектора российской геополитики. И направлен он на прорыв любых обходящих нашу страну транзитных маршрутов, как с Запада на Восток, так и с Востока на Запад.




Теперь о том, какими аргументами авторы доклада подкрепляют эту реальность, которая, если принять ее близкой к действительности, помимо всего прочего еще и означает банкротство всей системы глобальных институтов в том виде, в котором они создавались в расчете на глобализацию и однополярный миропорядок.
Первое, чем Ишингер подкрепляет свои аналитические — нет, не выводы, а гипотезы — «китайский фактор», который, как следует из доклада, воспринимается болезненно не только Вашингтоном, но и европейскими столицами, то есть Западом в целом. «Стратегическое мышление в Китае всё чаще исходит из того, что сверхдержава США пришла в состояние упадка и со временем откажется от своего мирового господства. Компартия считает, что история на стороне Китая, который возьмет верх». Внимание также обращается на всё большую напористость КНР за рубежом и укрепление режима личной власти Си Цзиньпина во внутренней политике.

• продолжение гонки вооружений на фоне обещанных Дональдом Трампом переговоров с Владимиром Путиным и Си Цзиньпином о ее прекращении;
  


• начало стратегического отступления США в Сирии, Афганистане (вывод войск) и на Корейском полуострове (прекращение совместных учений с Сеулом).
  

Именно с этим Ишингер связывает возникновение проблем в отношениях США с Европой; Трамп, по его мнению, отвергает идеологию глобализма, в то время как европейцы ее по-прежнему придерживаются. Если это принять, то получается, что у Китая, остающегося приверженцем глобализации, появляется куда больше точек соприкосновения с Европой, чем у США с их нарастающим геополитическим изоляционизмом и торговым протекционизмом. Но это же самое, судя по выступлению Сергея Лаврова, беспокоит и Россию, которая, несмотря на, мягко говоря, неочевидность последствий глобализации, продолжает в ее русле «разработку» пресловутого «европейского проекта». В пользу именно такого понимания действий Москвы Западом говорит и еще один тезис доклада: что Россия рассчитывает получить дивиденды от завершения ДРСМД на том, что США и Европа не найдут консенсуса в вопросе о новых «евроракетах».
Здесь явственно проявляется тот шок, от которого Европа не может отойти после прихода Трампа, как не получается у нее и выбора между обособлением Запада в границах евроатлантического региона и глобализмом. И именно чтобы разрешить эту дилемму, авторы доклада откровенно «мельчат», спуская американо-европейские отношения до раздробленного уровня двусторонних форматов США — другие страны Европы, а также относящейся к Западу не-Европы — Канады, Австралии, Южной Кореи, Японии. В их официальном подключении к «западному блоку» состоит надежда авторов доклада на сохранение этого блока. И это не только слова, если вспомнить как бы «позабытую» российским министром интеграционную инициативу нового «Транстихоокеанского партнерства», а также усиленного лоббирования Японией присоединения к нему Великобритании, которая сама тоже не против этого.

• «В условиях многополярной геополитики практически невозможно заключать двусторонние сделки, устанавливающие паритет между двумя странами и одновременно устраняющие угрозы третьих стран. «Двусторонняя эпоха» контроля вооружений заканчивается. Но и многосторонние инструменты… тоже могут прекратить существование…»;
  


• «Если не считать экономическую взаимозависимость (подрываемую торговой войной. — В.П.), экономисты видят очень мало факторов, вынуждающих две страны (США и Китай. — В.П.)проявлять взаимную сдержанность»;
  


• «Период после окончания холодной войны завершился… Но непонятно, что за новый порядок появится на этом месте, удастся ли сохранить ключевые принципы старого порядка, или в мире возникнут соперничающие между собой порядки» (!).
  

Ну и в качестве «вишенки на торте» — заявленная дилемма между надеждами ЕС на прекращение стратегического отступления США, вызванного в том числе непоследовательностью Трампа, и пожеланием Европе «разработать долгосрочные стратегические концепции и выделить необходимые ресурсы, если Европа не хочет оставаться «театром серьезного стратегического соперничества» других действующих сил». Разве не понятно, что для Европы это что-то вроде приснопамятного выбора между «конституцией и севрюжиной с хреном» — первого очень хочется, но от второго ради первого не получается отказаться. Разве непонятно, что Европа этот выбор не осилит, скорее всего, никогда, по крайней мере при нынешних и похожих на них системных лидерах?
В перечисленных противоречиях базового доклада в Мюнхене тем не менее нельзя потерять две очень важные содержательные вещи, фактическое признание которых Западом дорогого стоит. Первое: факт геополитического треугольника США — Россия — Китай. И здесь следует дополнить, что в этом треугольнике проигрывает тот, против которого объединяются двое остальных. Поэтому столько взаимного недоверия и такая растерянность авторов доклада, положение которых усугубляет европейское происхождение. Впервые за долгие столетия европейские элиты не умозрительно, а на конкретной «матчасти» начинают постигать крайне неприятную для них истину. А именно: что Европа — геополитический статист, к самостоятельной игре не способный. Что она, выражаясь терминами «Великой шахматной доски» Бжезинского, не «ГДЛ» — геостратегическое действующее лицо, а «ГПЦ» — геополитический центр. То есть объект, а не субъект. Вторая вещь не менее показательна: признание того, что США и Китай мало что удерживает от крупного конфликта, и экономическая взаимозависимость — никакой не аргумент, разрушает привычную для Запада «экономоцентричность» мира. Оказывается, что не всё золото, что блестит. Сказав это «А», неизбежно, рано или поздно, если успеют, произнесут и «Б»: что впереди экономики — ценности. В случае с Западом — постхристианские антиценности. И что очевидный раскол Запада ставит под вопрос само его выживание как цивилизации.


Что и требовалось доказать, в том числе нашим «отечественным» белоленточным и прочим цветным активистам, сидящим на западных грантах. Членораздельно и по слогам: чем сильнее конфронтация России с Западом — тем меньше — меньше, а не больше! — шансов, что постсоветские элиты (в том числе российские) реализуют свои компрадорские инстинкты и сбегут «в Европу». Вот она, уязвимая точка, своего рода момент истины! Понимаем, почему «мир на Украине» ценой сдачи Донбасса — неизменный пункт в спекуляциях и инсинуациях самых р
Итак, как можно более четкое и принципиальное позиционирование в глобальном треугольнике, неотъемлемым элементом которого является… даже не поддержание определенного уровня конфронтации с Западом — Запад это сделает за нас — а отказ от любого сомнительного и необоснованного компромисса. С однозначным пониманием, что смягчение напряженности на западном направлении — не благо, а подкоп под российские геополитические позиции на самом главном для нас «театре» нынешней гибридной войны. Проиграв постсоветское пространство, мы со всей неизбежной неотвратимостью получим у собственных границ не только призрак, но и всю инфраструктуру настоящей «горячей» войны со всеми ее предпосылками.


Ну что же, пища для размышлений есть, так что — наблюдаем.

https://regnum.ru/news/polit/2574590.html