Украина и украинско-российские отношения

Текст и фотографии: Александр Сибирцев

В Донецкой и Луганской областях — катастрофа. Города почти вымерли, многие жители уехали, бросили работу, свернули бизнес, цивилизация постепенно исчезает. Корреспондент «Репортера» видел бой у донецкого аэропорта, пытался прорваться к окруженным под Краснодоном украинским военным, был в Луганске во время страшного обстрела, который почти не замечен украинскими и западными СМИ. Как будто всем все равно, что на нашей земле массово гибнут люди

КАК УМИРАЕТ ДОНЕЦК

Пустые улицы, одинокие прохожие. Режущая уши неестественная тишина. Такое я видел лишь в Северной Корее, в рабочий день. Такого просто не может быть в украинском миллионном городе! Но. Это — реальность.

Кто мог — давно уехал. Прихватив минимум пожитков, бросив домашний скарб, закрыв на замки квартиры и дома. Донецк замер в предчувствии штурма — войска АТО вплотную подошли к окраинам города. По ночам завывают скорые, где-то вдалеке, в районе аэропорта, бухают взрывы — его уже больше двух недель пытаются захватить силы ДНР. Война, которую жители Донецка видели раньше лишь в кино, совсем рядом — уже у ворот. Вечером город пустеет вообще, люди стараются не выходить без крайней нужды. Пересидеть войну по домам до поры до времени можно — холодная вода поступает в дома без ограничений, газ тоже. Трудности есть только с горячей водой — централизованно ее подают только с семи до одиннадцати вечера.

Основное занятие по вечерам тех жителей города, которые отважились остаться, — просмотр по телевидению и интернету новостей. По «ящику» новости власти ДНР дают дозированно — большинство украинских телеканалов, вроде «5-го», «1+1» и UBR, отключены, зато круглосуточно вещают все российские.

Обычная надпись на экранах банкоматов — «Извините, деньги закончились». в поисках работающего банкомата приходится обежать весь город. Найдя, застываешь в легком шоке от количества желающих обналичить карточку и занимаешь очередь.

Большинство аптек, парикмахерских, баров, ресторанов, банков, магазинов закрыты до лучших времен. Те, что работают, открыты только до восьми вечера. И лишь единицы самых «безбашенных» кафешек и магазинчиков в буквальном смысле «косят бабло», рискнув торговать или кормить посетителей в позднее время. Приехав в Донецк, первое время ясно ощущаешь — чего-то не хватает. Все просто — с онецких улиц исчезли милиционеры. Нет патрульных сержантов, нет гаишников. Несмотря на их отсутствие, анархии и видимого беспредела не наблюдается. Редкие таксисты стараются не нарушать правила и притормаживают даже перед одиноким пешеходом на зебре. Троллейбусы ходят по маршрутам как часы, а пассажиры исправно платят за билеты, несмотря на отсутствие контролеров.

В день приезда для аккредитации на территории, которую контролируют непризнанные республики, меня из пресс-службы направляют в СБ ДНР — все украинские журналисты обязаны пройти собеседование. Странную меру безопасности в пресс-службе не комментируют, поясняя эту процедуру «предосторожностью военного времени». Интересно, что собеседованию не подвергают никого из пишущей и снимающей братии из других стран.

Сотрудник СБ ДНР Сергей Анатольевич оказывается бывшим сотрудником донецкой милиции.

— Как все началось — надоело сидеть на диване, пошел записался в армию ДНР. Ну меня и определили по специальности — преступников ловить, — говорит он.

У областной донецкой администрации — посты ДНР, шлагбаум, строгий пропускной режим. У здания больше нет атмосферы праздника. Канул в вечность разудалый митинг нон-стоп c донецкими пенсионерками, ругающими последними словами киевскую «хунту». В разы меньше стало самодельных плакатов, призывающих «лечь костьми на пути „Правого сектора“ и отстоять Родину». Исчезла большая часть баррикад из покрышек и мебели.

Но без работы с массами не обходится: каждый вечер по Донецку разъезжает колонна пикапов с флагами ДНР и России и динамиками, из которых льются песни Жанны Бичевской «Русский марш» и «Русские идут». Весь Донецк увешан огромными билбордами с надписями «Ты записался в армию ДНР?», «Чем ты помог фронту?» и фигурой красноармейца с винтовкой и указующим перстом.

ВЫЛАЗКА ЧЕРЕЗ МОСТ

Блокпост на мосту перед ясиноватским шоссе и донецким аэропортом — фактически последний рубеж ополчения ДНР: дальше — нейтральная территория. Чуть поодаль — громада разграбленного супермаркета «Метро» и насквозь простреливаемая зона перед самим аэровокзалом. В терминалах аэропорта закрепились бойцы АТО. На другом краю, со стороны улицы Стратонавтов, — силы ДНР. Уже больше недели враждующие лагеря обстреливают друг друга и проводят диверсионные вылазки.

Профессиональный интерес гонит меня поближе к аэровокзалу. Ко мне присоединяется еще двое совсем юных коллег — украинских стримеров-телевизионщиков. Решаем пробраться в зону боев небольшим «колхозом» — в коллективе как-то спокойней.

На блокпосту жилистый дээнэровец с карабином наперевес степенно интересуется, с какого канала и с какой целью лезем под пули:

— Ребята, идите. Но если подстрелят, то это ваши проблемы. Я вас предупредил. Еще вас могут в плен взять — там диверсанты украинские шарятся по зеленке с обеих сторон шоссе. Никто вас выручать не будет — идете на свой страх и риск, — пытается отговорить пожилой дядька с георгиевской ленточкой.

Поняв, что уговоры на нас не действуют, равнодушно машет рукой, мол, идите. Вздыхает: «Кому я это говорю? Отмороженные репортеры…»

Наш журналистский «мини-колхоз» крадучись идет вдоль абсолютно пустого шоссе по всем правилам воинской науки — в шахматном порядке. Один из коллег смотрит направо, другой прямо. Я оглядываю в поисках подозрительного движения левую сторону дороги. Молодой коллега непрерывно говорит. Это знакомый синдром — во время опасности у многих необстрелянных развязываются языки. Проходит после первого обстрела…

Обойдя сгоревший и изрешеченный несколько дней назад КамАЗ, застывший посредине шоссе… разражаемся хохотом: прямо на дороге две юные журналистки фотографируют друг друга в живописных позах — одна из девиц позирует, лежа на дорожном полотне. По словам девчонок, дальше спокойно, стрельбы нет. «Но мы дошли только до „Метро“. Дальше не решились — как-то очень там страшно», — поясняет одна из них.

Возле разбитого супермаркета абсолютная тишина. Все вокруг похоже на «зону» из фантастического романа Стругацких «Пикник на обочине». Стая бродячих собак разбегается в стороны от наведенного на них объектива. Жестяной забор вдоль дороги пестрит пробоинами от пуль и осколков. Тишину нарушает только шорох полиэтиленовых обрывков, которые гоняет по асфальту чуть заметный ветерок. Жарко. Для полного сходства с «зоной» не хватает лишь «ведьминого студня», «жгучего пуха», «комариных плешей» — инопланетных аномалий из романа Стругацких. Издали слышны редкие сухие щелчки выстрелов.

ТЕРРИТОРИЯ БЕГЛЫХ ДЕТДОМОВЦЕВ

Заходим на территорию «Метро».

— Стоять! Кто такие? — сзади нас, как будто из воздуха, материализовываются трое колоритных молодых оборванцев. Парни бегом приближаются к нам. Одеты довольно причудливо: кто в черную и явно дорогую шелковую костюмную рубашку, кто в шорты и вьетнамки, а кто в дырявые джинсы и роскошные кроссовки Nike.

— Журналисты, — отвечаем, тайком приискивая взглядом подходящие палки и кирпичи. Здесь можно запросто нарваться на мародеров и грабителей. Отбиваться придется самим — милиция находится где-то там, далеко, за сотни километров от этой «зоны».
«Зачем мы друг друга убиваем?». Фото 1

Донецкий гипермаркет Metro, разгромленный в конце мая. Спустя два месяца в нем, бывает, до сих пор ловят мародеров

— Я здесь охранником работал, до того как все разграбили и разбомбили. Ну и остался присматривать — гоняю мародеров отсюда. А это мои друзья. Дайте пару сигарет — а мы вам экскурсию устроим, — предлагает тот, кто постарше. Его спутники молчат, держась поодаль. Руки в карманах, карманы явно не пусты. Один из пацанов даже не маскируется — в руке кухонный нож. Несмотря на подозрительный вид самозваных гидов, соглашаемся на «экскурсию».

Кстати, гиды таки здесь нужны. По словам парней, через забор уже начинается территория аэропорта, которую контролирует, как говорят, Нацгвардия. Да и само «Метро» даже на первый взгляд небезопасно — площадка перед супермаркетом буквально утыкана хвостовиками мин, стены здания напоминают решето из-за пулевых и осколочных пробоин. Последний раз «Метро» обстреливали вчера, и есть шанс, что обстрелять могут в любое время — территория магазина просматривается невидимыми снайперами.

— Из миномета тоже могут шмальнуть в любой момент. Наши, детдомовцы, здесь собирали то, что осталось из продуктов, — очень жрать хотелось. А потом под обстрел попали, теперь не суются, — поминутно сплевывая, по-блатному цедит слова самый юный паренек. Кстати, потом местные жители рассказывали мне, что с началом войны много воспитанников местного детдома подались в бега.

— Кому дети сейчас нужны? Воспитатели сбежали, вот детки и начали шариться здесь — подбирают то, что не украли мародеры. Есть-то хочется, — рассказывает встреченный житель частного сектора. К слову, детдомовцы поневоле стали охранниками брошенного и разграбленного мародерами супермаркета.

— Тот парень постарше, с которым вы говорили, это действительно охранник. К нему прибились детки-беспризорники. Теперь они вместе охраняют то, что не успели ограбить в «Метро». Мародеры здесь часто пытаются поживиться. Их отстреливают потихоньку дээнэровцы, да и пацанва грабителям п…ды дает, если словят.

«Экскурсоводы» с удовольствием показывают разрушенный супермаркет. Картина разграбления и безнадеги впечатляет — между прилавками и огромными полками валяются ящики и обрывки упаковок, пустые бутылки, кучи мусора. Все это дополняет жуткая вонь от разлагающихся продуктов. Части окороков валяются прямо на полу, поверх — груды червей.

— Эй вы, журналисты! Идите сюда. Здесь очень интересно, — зовет нас куда-то вглубь разрушенного здания один из гидов.

В ответ на наш отказ продолжить «экскурсию» паренек неожиданно начинает борзеть:

— Так. Вы пойдете туда, куда мы скажем. И без нашего разрешения не уйдете! — почти угрожающе произносит юнец.

В ответ молча подбираем увесистые железные стойки от полок. Один из коллег берет в руки кирпич. Я нащупываю нож на поясе. И… парни внезапно меняют тон и вполне доброжелательно, но держась поодаль, провожают нас на выход с территории «Метро». А на прощание подробно рассказывают нам о местах, где можно попасть под огонь снайперов. Что было на уме у наших добровольных гидов, мы так и не узнали. Но благодаря информации мальчишек, под огонь мы так и не попадаем.

Пройдя еще около 50 метров по направлению к аэровокзалу вдоль скошенной пулеметным огнем аллеи, мы решаем поменять маршрут вылазки. Впереди в зеленке я замечаю подозрительный отблеск. Похоже на прицел снайпера. Как узнаем чуть позже — мы приняли верное решение. Еще пару метров вперед — и нас бы обстреляли.
«Зачем мы друг друга убиваем?». Фото 2

Привал боевиков в воинской части, расположенной возле донецкого аэропорта. За ее забором начинается территория, которую контролируют украинские военные

ТАЙГА ПРОТИВ ВЫШКИ

Через километр коротких перебежек и проходки полусогнувшись под укрытиями издали слышим предупредительный окрик. За 100 метров от нас на обочине лежит человек с ручным пулеметом, дуло направлено в нашу сторону. Расставив руки в разные стороны, показываем, что мы безоружны. Идем к пулеметчику. Рядом с ним под забором на корточках сидят трое до зубов вооруженных ополченцев.

— Вашу мать! Откуда взялись?! Вам что, жить надоело?

— Журналисты!

— Б…дь, только вас здесь не хватает. Быстро мне сдали телефоны! И фотоаппараты! Удостоверения показали! — яростным шепотом обращается к нам бородач в бандане, вооруженный СВД с прицелом.

Отобрав аппаратуру и телефоны и взглянув мельком на удостоверения, нас отправляют дальше.

— Через 500 метров — наш блокпост. Аппаратуру вашу отдам потом. Там найдете командира и спросите разрешения на ваше пребывание там. До блокпоста шуруйте быстрыми перебежками, а то завалят вас, — командует старший группы.

На блокпосту нам сообщают, что мы фактически прошли через простреливаемую украинскими военными территорию. А встреченная нами группа — диверсанты подразделения ДНР, которые шли взрывать радиовышку аэропорта. Все это нам рассказывает мощный мужик с телосложением бывшего борца — командир с позывным «Тайга».

Тайга не скрывает — приехал из России:

— Это моя шестая война, опыт есть. Раньше служил в спецназе, уволился по выслуге лет на пенсию. Ну а теперь вот снова за оружие взялся. Приехал сам, добровольцем. В моем подразделении все добровольцы. Откуда? Да со всей России. Из Осетии есть бойцы, из Абхазии. С Урала, из Сибири. Из Питера есть, из Москвы.

Разговор прерывается отрывистой командой Тайги: «Сейчас будет взрыв. Рот откройте».

На наших глазах диверсионная группа, та самая, которую мы встретили по пути к блокпосту, взрывает радиолокационную 40-метровую вышку на территории аэропорта. «Хана всем радиопереговорам, хана всем подлетам — украинским пилотам теперь не смогут с земли давать ориентиры», — комментирует Тайга. После глухого хлопка вышка медленно кренится, но не падает — махину держат растяжки.

— Потом упадет. Наши парни задачу выполнили. Давайте с нами — идем на базу. Там наши бойцы о себе расскажут. И пофотографируете, кто захочет, — зовет Тайга.

После боевого рейда боевики подразделения Тайги отдыхают в беседке на территории бывшей воинской части возле аэропорта. За забором части — территория, которую контролируют украинские военные.
«Зачем мы друг друга убиваем?». Фото 3

— Связь с ними есть — сканируем все их радиопереговоры, — рассказывает один из бойцов. — Иногда ругаемся по радио, подначиваем. Зовем, мол, идите к нам — вы же такие храбрые. Приходите к нам, покажите свою доблесть. Но они в открытый бой не лезут.

Ночью окрестности донец-кого аэропорта и частного сектора рядом с ним становятся ареной диверсионной войны — с обеих сторон выходят группы разведчиков. Встречаясь с противником, они вступают в ожесточенные перестрелки, иногда дело доходит до рукопашной — идут в ход ножи и пистолеты. Днем стороны ограничиваются вялыми перестрелками, редкими вылазками, минометными обстрелами и снайперской охотой за неосторожными бойцами.

— На украинской стороне самый активный спецназер с позывным «Малыш». Он постоянно на передовой, очень опытный. Часто слышим, как он командует по рации, — говорит один из боевиков.

Боевики подразделения Тайги чистят оружие и с удовольствием рассказывают о себе. Например, коренастый боец-кавказец с позывным «Абхаз» приехал в Украину воевать против фашистов. На вопрос, видел ли кавказец фашистов в Украине лично, Абхаз растерянно разводит руками, а затем находит ответ:

— Да все с хунтовской стороны фашисты. Они хотят вырезать всех русских. Я видел видеоролики, как они кричат «Москаляку на ножи»…

Абхаз со товарищи с удовольствием позирует мне на фотокамеру на фоне флагов, которые боевики в мгновение ока натащили к беседке для группового фото. Боевики растягивают советский флаг, флаги Новороссии, Андреевский, ДНР. Есть даже флаг Абхазии, который кавказец достает из-под комбеза.

— Всегда с собой ношу. Еще с войны в Грузии — там тоже против фашистов воевал, — говорит он.

Социальный состав подразделения очень пестрый. Есть коренные дончане, их примерно половина. Инженеры, шахтеры и даже работники торговли. Среди боевиков выделяются несколько колоритных татуированных байкеров с длинными бородами. Трое из них приехали из Москвы, один — дончанин, из клуба «Черный ветер». Все в один голос уверяют, что наемников среди них нет.

Особняком, не подходя к гостям-журналистам, на травке отдыхают несколько неразговорчивых бойцов. Экипированы они с иголочки, оружие — последних российских моделей, даже комбезы новенькие, немаркого серого цвета. Эти ребята даже ходят как-то по-особому. С пятки на носок, походка похожа на тигриную. Между собой перебрасываются короткими репликами, пестрящими малопонятными терминами. Все попытки заговорить с ними они пресекают и равнодушно отворачиваются. Сфотографировать их нет никакой возможности — за нашими действиями внимательно следят несколько бойцов. Кто эти парни, узнать так и не удается…

Обратно с базы Тайги мы с коллегами едем с ветерком — нам посчастливилось остановить автомобиль на дороге. Проезжая через простреливаемую территорию, водитель жмет на газ и осеняет себя и руль крестным знамением…
«Зачем мы друг друга убиваем?». Фото 4

Оставленная украинскими артиллеристами высота возле поселка Поречье Луганской области

— Кому все это было нужно? Так хорошо здесь было! Работу, кто хотел, всегда мог найти в Донецке — заработать миллион способов было. Кто хотел — бизнес открывал. С деньгами в Донбассе никогда проблем не было. Я, конечно, за ДНР всей душой. И против хунты. Мы, когда голосовали за ДНР, даже не думали, что война начнется. Думали, что удастся автономию сделать и жить отдельно от Киева. С русским языком и на свои деньги. И то, что здесь война начнется, никто не ожидал. Если бы можно было назад открутить время, то никто бы за ДНР не стал голосовать. Пусть бы было все по-старому… — признается водитель по пути домой.

ЛУГАНСК. ОКРУЖЕНИЕ

Выезжаю в Луганск и далее в Краснодон. Рядом с Краснодоном находится группировка наших войск, которую боевики ЛНР взяли в окружение. По телефону узнаю, что позиции армии непрерывно бомбят, в том числе и с российской стороны, потери, по слухам, зашкаливают. Если повезет, хочу попробовать договориться с группировкой ЛНР и украинскими военными — пройти в расположение окруженцев и сделать репортаж изнутри. Попутно брезжит надежда, что удастся вывезти хоть пару раненых украинских военных…

Донецкий таксист Дима, которого мы с коллегами в складчину «фрахтуем» на поездку в Луганск, по пути клянет ополченцев с блокпостов.

— Те, которые стоят на блокпостах, — бездельники и тупицы. Останавливают всех без причины — и давай понты кидать, какие они крутые! Один из них недавно мне сказал, что, мол, я отсиживаюсь в тылу, а он меня защищает! Нет, ну ты понимаешь? Настоящий кретин! — Дима, крепко держа баранку, эмоционально рассказывает о проблемах с ополченцами.

— Я что, его себя защищать просил?! Пошли они на х… со своей защитой. Никогда такого не было, чтобы Донецк летом пустой стоял. Работы нет, заработков тоже, — Дима явно чуть преувеличивает, описывая свои тяготы. Таксисты в военное время отлично зарабатывают на журналистах. Однако доходы «бомбил» уравновешивает риск — автомобили иногда обстреливают. Есть также риск нарваться на шальную пулю, прилетевшую неизвестно откуда и неведомо кому предназначенную.

Дима — таксист, по его словам, тоже «за ДНР и против хунты». Однако в ополчение вступать не спешит:

— Что я — Дункан Маклауд? Если бы у меня лишняя жизнь была, тогда — может быть. За что и за кого умирать?

Перед Луганском пробиваем колесо. Неожиданно один из ополченцев ЛНР приходит на помощь — в багажнике его «жигуля» на блокпосту находится временная латка. к слову, на этом блокпосту Дима чуть не «попадает» на штраф, не остановившись на знаке «Стоп».

— За нарушение у нас штраф — три литра бензина, — требует старший блокпоста. Однако узнав, что в автомобиле журналисты, меняет гнев на милость и разрешает проехать в город.

Уже в Краснодоне случайно встречаемся с боевиками из подразделения ЛНР «Витязь», которые держали в окружении украинских военных. Командир отряда — мужчина лет 48, явно поднят с постели. Волосы взъерошены, на кроссовках не завязаны шнурки. Но гостей, журналистов, встречает благожелательно.
«Зачем мы друг друга убиваем?». Фото 5

Украинская БМП, подбитая боевиками возле Поречья. Оторванная башня — следствие взрыва боекомплекта в результате прямого попадания снаряда

— Ситуация такая, мужики, — степенно рассказывает, — украинские военные стояли здесь на позиции, их артбатарея была возле деревни Поречье. Держались довольно долго, несмотря на то, что мы их долбили крепко. А сейчас отошли на несколько километров. Там их и окружили. Могу связать с их командиром, если хотите к ним пройти. Положение у них аховое, их, по существу, бросили генералы из Киева. Связь с их замкомбата есть. Попробую помочь.

— Леша, здорово! — «Витязь» обращается по телефону к украинскому офицеру. — Ну как вы там? Херово? Ну зачем мы друг друга еб…шим? Не знаешь? Ну ты знаешь наше предложение, оно такое же, как и вчера. Вы сдаетесь, мы вам гарантируем неприкосновенность. Накормим, напоим. Раненых в больницы отвезем. Нет? Не хочешь сдаваться… Ну лады. Как хочешь. Тут у меня журналисты хотят к вам пройти…

Пройти к украинским окруженцам так и не удалось. По телефону Алексей, офицер окруженной бригады, сказал, что, если б это было в его власти, коридор бы он предоставил.

— Но не все от меня зависит, — говорит украинский военный мне по телефону.

В ожидании коридора бойцы отряда ЛНР «Витязь» свозили нас на оставленную украинскими артиллеристами позицию возле Поречья. Увиденное поразило.

На брошенной высоте все буквально усеяно осколками снарядов и неразорвавшимися зарядами к орудиям — мина ополченцев попала в артсклад. От взрыва все боеприпасы разметало. Танки и бронетранспортеры сожжены дотла. Башню одного из БМП снесло в сторону — от прямого попадания взорвался боекомплект. Говорят, на позиции погибли около сотни украинских солдат — здесь был настоящий ад. Патроны, снаряды перемешаны с нехитрыми солдатскими пожитками и пайками.

— Пленные, конечно, есть с их стороны. Но массово они не сдавались, держались, — нехотя признается один из боевиков ЛНР с позывным «Оборотень». — Много их здесь полегло. Здесь и лежат. Но разве ж здесь что найдешь — все перелопачено взрывами…

Не получив коридора к украинским окруженцам, возвращаюсь в Луганск. Ночью город обстреливает украинская артиллерия — мины и снаряды ложатся по жилым кварталам. Говорят, что на окраинах батареи ЛНР стреляют по украинским позициям. И сразу же меняют расположение. «Обратка» со стороны украинских военных ложится на пустые позиции. Но беда в том, что артиллеристы боевиков стреляют прямо из жилых кварталов Луганска… Поэтому ответные залпы украинских военных убивают мирных жителей.

Луганск даже по сравнению с Донецком производит очень гнетущее впечатление: много зданий обрушено прямыми попаданиями снарядов, уйма разбитых стекол. Часть Оборонной улицы — центральной магистрали города — усеяна оборванными проводами, автовокзал пострадал от попадания снарядов и не работает. Луганск обстреливают даже ночью. Мебель в квартире, где я остановился на ночевку, скрипит от взрывов где-то поблизости, стекла потрескивают и звенят. Хозяйка квартиры обсуждает на кухне с подругой завтрашний выезд.

— Выезжать давно пора. Здесь все совсем плохо, город обречен. Буду выбираться в Россию, туда большинство луганчан уезжает. Там не страшно. Можно работу найти и жить. А здесь придется умирать… — тоскливо говорит на прощание владелица квартиры.

Уезжая утром, так и не смог умыться — кран издал тоскливое ворчание и отказался давать воду. Электричество ночью тоже вырубилось — говорят, что снаряд попал в линию электропередач.

Интересно, что жители Луганска довольно быстро успели адаптироваться, насколько позволяет человеческая психика, к постоянным обстрелам. В квартале от Украинского драмтеатра, где образовался неофициальный автовокзал взамен разрушенного, рвутся снаряды. Рядом спокойно и даже подчеркнуто равнодушно к военным действиям убирает проезжую часть от мусора бригада женщин-дворников. А продавщица в киоске, не обращая внимания на грохот взрывов, погружена в решение кроссворда…

Уже уехав из Луганска, узнаю, что через час город накрыло очередным шквалом артиллерийского огня, а количество жертв — несколько десятков человек. В СМИ массовая гибель луганчан резонанса не получает. Внимание всех приковано к другой трагедии — возле донбасского городка Торез сбит «Боинг-777» малайзийской авиакомпании.