Вспомнил отцовскую фронтовую историю. Как жаль, что я их помню так мало!
История тоже, кстати, про Фермопилы...
***
Донские степи, душное лето сорок второго. Силы Степного и Воронежского
фронтов откатывают к Сталинграду. Сплошное отступление. Бегство. Отец -
командир саперного взвода, вместе со своей частью идет в хвосте войск.
Минируют отход.
Мимо проходят отставшие, самые обессиленные. Того мужичка, как рассказывал,
он тогда запомнил.
Сидит у завалинки загнанный дядька, курит. Взгляд - под ноги. Пилотки нет,
ремня - тоже. Рядом "Максим". Второго номера - тоже нет. Покурил, встал,
подцепил пулемет, покатил дальше. Вещмешок на белой спине, до земли клонит.
Отец говорил,
что еще тогда подумал, что не дойти солдатику. Старый уже - за сорок.
Сломался, говорит, человек. Сразу видно...
Отступили и саперы. Отойти не успели, слышат - бой в станице. Части
арьергарда встали. Приказ - назад. Немцы станицу сдают без боя. Входят. На
центральной площади лежит пехотный батальон. Как шли фрицы строем, так и
легли - в ряд.
Человек полтораста. Что-то небывалое. Тогда, в 42-м, еще не было оружия
массового поражения. Многие еще подают признаки жизни. Тут же добили...
Вычислили ситуацию по сектору обстрела. Нашли через пару минут. Лежит тот
самый - сломавшийся. Немцы его штыками в фаршмак порубили. "Максимка" ствол
в небо задрал, парит. Брезентовая лента - пустая. Всего-то один короб у
мужичка и был.
А больше и не понадобилось - не успел бы.
Победители шли себе, охреневшие, как на параде - маршевой колонной по пять,
или по шесть, как у них там по уставу положено. Дозор протарахтел на
мотоциклетке - станица свободна! Типа, "рюсськие пидарасы" драпают. Но не
все...
Один устал бежать. Решил Мужик постоять до последней за Русь, за Матушку...
Лег в палисадничек меж сирени, приложился в рамку прицела на дорогу, повел
стволом направо-налево. Хорошо... Теперь - ждать.
Да и ждал, наверное, не долго. Идут красавцы. Ну он и дал - с тридцати-то
метров! Налево-направо, по строю. Пулеметная пуля в упор человек пять
навылет прошьет и не поперхнется. Потом опять взад-вперед, по тем, кто с
колена, да залег
озираючись. Потом по земле, по родимой, чтобы не ложились на нее без спросу.
Вот так и водил из стороны в сторону, пока все двести семьдесят патрончиков
в них не выплюхал.
Не знаю, это какое-то озарение, наверное, но я просто видел тогда, как он
умер. Как в кино. Более того, наверняка знал, что тот Мужик тогда чувствовал
и ощущал. Он потом, отстрелявшись, не вскочил и не побежал... Он
перевернулся на спину и смотрел в небо. И когда убивали его, не заметил. И
боли не чувствовал. Он ушел в
ослепительную высь над степью... Душа ушла, а тело осталось. И как там фрицы
над ним глумились, он и не знает.
Мужик свое - отстоял. На посошок... Не знаю, как по канонам, по мне это -
Святость...
http://www.bigler.ru/story.php?part=2&cat=8