Казахстан & С А

До 1991 года в Казахстане действовало около 20 крупных предприятий химической и нефтехимической отрасли. Сегодня они обанкрочены и ликвидированы, как это произошло с ТОО «Казхимволокно». А ведь в советское время этот завод был крупнейшим конкурентом DuPont на Евразийском континенте!
Технологические сдвиги в экономике РК приобрели явно регрессивный характер, что выражается в деградации как промышленных предприятий, так системы подготовки квалифицированных кадров для них. В итоге доля машиностроения в общем объеме промышленного производства с 16% в 1990 году сократилось до менее 3%. Планируемые и действующие инвестиционные проекты в этой отрасли представлены в основном «отверточными» производствами: сборками локомотивов, автомобилей, комбайнов и т. д. Ярким примером деградации стал обанкроченный в 1998 году Павлодарский тракторный. Руководство Казахстана не проявило заинтересованности в его восстановлении, и сегодня там работает всего несколько выпускающих различные детали цехов.
 Ежегодно сокращается доля легкой промышленности. Если в 1990 году она составляла свыше 15%, то в 2011 году упала до 0,6%, а сегодня – до 0,1%. Для развития обрабатывающей промышленности в стране нет никаких стимулов ни по зарплатам, ни по стоимости энергоресурсов, ни по уровню налогов. Несмотря на то, что основой экономического развития является создание добавленной стоимости, приоритеты сместились с развития переработки на экспорт сырья. Итогом стало банкротство и ликвидация перерабатывающих производств. В настоящее время республика имеет конкурентоспособный сектор лишь в сфере добычи сырья и первичных продуктов его переработки.
Советская крупнотоварная сельская экономика с ликвидацией колхозов и совхозов превратилась в экономику преимущественно личных подсобных хозяйств, а многие села и аулы провалились в афганскую нищету. По сравнению с 1990 годом доля сельского хозяйства в структуре ВВП сократилась почти в 6 раз! И это при том, что 40% населения проживает в сельской местности.
Чиновники постоянно рапортуют о росте показателей в отрасли. К примеру, в животноводстве к 2020 году поголовье КРС увеличилось до 7,4 млн голов, но в сравнении с 1990 годом отрасль потеряла около 2 млн голов. К 2020 году поголовье овец и коз составило лишь 19,2 млн, что на 16 млн голов меньше советского периода. Завоз маточного поголовья КРС «мраморных» пород – ангус и герефорд – проблем не решил хотя бы потому, что этот племенной скот просто нечем кормить. Посевные площади под кормовые культуры с 11 млн га в 1990 году сократились до 3,3 млн. Производство мяса в 2020 году составило 435,1 тыс. тонн.
Экспорт говядины из Казахстана по итогам прошлого года должен был составить 180 тыс. тонн: такой целевой индикатор содержал стартовавший в 2011 году «Проект повышения экспортного потенциала по мясу КРС». Однако эти амбициозные планы провалились, в реальности объем отгрузок мяса за рубеж был выполнен лишь на 5%. Дело в том, что оказалось выгоднее отправлять за границу живой скот. Доля переработки мяса составила 12%, при этом мясоперерабатывающие комбинаты были загружены меньше чем наполовину. Сырьевой характер животноводства не позволяет отрасли стать высокорентабельной.
Ситуация со скотом и мясом полностью дублирует историю с зерном и мукой. В 2007 году мукомолы Казахстана вышли на первое место в мире по экспорту муки. Однако рентабельность производства зерна за эти годы снизилась в разы: если в 2007 году она оценивалась в 70%, то в 2017-м – лишь в 5%. Результат закономерен: казахстанские мукомолы мировое лидерство потеряли.
Для преодоления негативных тенденций властями принимаются различные стратегии, программы и проекты, направленные на диверсификацию и модернизацию промышленного комплекса. Однако их можно смело включать в сборники сказок мира, поскольку на деле все остается на уровне деклараций о намерениях.
Одни из проектов так и не выходят из стадии разработки ТЭО, торжественного перерезания ленточек, на других – заканчиваются тихим банкротством. Заложенные параметры оказываются необоснованными, выделенные деньги разворовываются.
У начавшего свою историю с нулевых долговых обязательств независимого Казахстана, согласно официальным данным, в 2020 году государственный долг достиг 20,6 трлн тенге. Соотношение долга к ВВП, превысив установленное Концепцией новой бюджетной политики ограничение в 27%, составило 29,4%. Отметим, что безопасный уровень госдолга, до 2014 года составлявший 22% к ВВП, был повышен без внятного обоснования.
Иллюзию почти полной занятости в республике власти добились, выведя «за скобки» рынка труда 2,7 млн человек и занеся их в разряд «самозанятых». За прошедшие годы обесценились и знания, и трудовые навыки представителей очень многих профессий. Если посмотреть данные по миграции, то увидим, что отток населения из Казахстана продолжает расти, причем он оказывается самым высоким среди стран Евразийского экономического союза. На желание покинуть Казахстан влияет непрофессионализм правительства (оно не может реализовать даже собственные программы), отсутствие реальной социальной защиты, непредсказуемая политическая ситуация.
Возник новый вид дефицита – дефицит квалифицированных кадров. Последствием оттока специалистов стали снижение интеллектуального уровня чиновничества, «проседание» науки. Целый ряд отраслей экономики оказался критически зависим от привлечения иностранной рабочей силы. В стране сформировались трудно контролируемые этнические анклавы на рынке труда и связанные с этим учащающиеся криминальные локальные конфликты.
Не затихают и трудовые конфликты с работодателями. Только с 2013 по 2019 год в стране произошло 65 забастовок и почти 90% в Мангистауском регионе, такие данные привел министр труда и социальной защиты населения Биржан Нурымбетов. Рабочие требуют повысить зарплату, пересмотреть трудовые договоры, улучшить бытовые условия, допустить работу независимых профсоюзов. Однако провоцирующие рабочих факторы не устраняются. Причины кровавых событий в декабре 2011 года в Жанаозене остаются актуальными. И это понятно: тот, кто не извлекает уроков из истории, обречен на их повторение.
Из этой же серии и активизация деятельности националистов, которая все больше выходит за рамки дискуссий, становясь частью внутриполитической жизни. Складывается впечатление, что власти, декларируя многонациональность, на деле пытаются строить классическую этнократию, отдавая страну на откуп выставляющим себя спасителями отечества националистам. Почвой для этого становятся падающие уровень жизни и качество образования.
В этом учебном году ворох проблем еще более усугубился. В ряде школ классы оказались переполнены настолько, что пришлось открывать первые «Ы» и «Ю» классы. Среди основных причин этого – провал стартовавшей в 2008 году разрекламированной госпрограммы «100 школ, 100 больниц» (с начала ее реализации в Казахстане исчезло свыше 300 больниц и 700 школ). Как грибы после дождя растут муравейники жилых комплексов, но… без социальной, в частности школьной, инфраструктуры. Школам там не место? И это при том, что если в 1991 году в стране было 8487 дневных общеобразовательных средних школ, то к 2019 году их осталось 7319.
Таким образом, к 30-летнему юбилею страна имеет снижающееся качество образования, утечку мозгов, зачахшую, разорванную на части когда-то бывшую одним из крупнейших в СССР научных центров Академию наук. В стране нет ни развитой обрабатывающей промышленности, ни развитого сельского хозяйства, но есть парковки перед государственными органами, переполненные автомобилями, которые невозможно купить на зарплату госслужащих. Однако соответствующие органы поиском ответа на вопрос: «Каким образом на госслужбе можно сколотить такие состояния?» заниматься не торопятся. По данным правовой статистики, в августе 2021 года установленный вред от коррупционных преступлений достиг 7,4 млрд тенге. Годом ранее этот показатель составлял 6,7 млрд тенге (+10,4%).
Во избежание окончательного превращения Казахстана в компрадорскую страну с сырьевой экономикой необходима реальная переориентация экономической политики и стратегии развития в сторону сокращения доминирования добывающих отраслей и стимулирования роста обрабатывающих производств. Это требует и активной поддержки государства в проведении сбалансированной промышленной, внешнеторговой, налоговой, социальной политики, и значительных инвестиционных ресурсов. А с этим пока большие проблемы, поскольку государственные и общественные интересы подменены частными и групповыми интересами бюрократической номенклатуры, в основе мотивационной деятельности которой находится не общественный, а личный интерес.