Перспективы развития России

Российская экономика "антинародна и нежизнеспособна". Такое мнение высказал Юрий Лужков. Бывший мэр Москвы, который занялся развитием сельского хозяйства, заявил, что в России сложилась "ужасающая" система ценообразования. "Почему повысились цены даже на хлеб, на молоко и так далее. Это признак монопольного, а не конкурентного хозяйства. Или сговор тех, кто занимается, по сути, в первую очередь не производством, а торговлей", — сказал Лужков. При этом на Прямой линии президент Путин в одном из ответов использовал термин "народное хозяйство", привычное в советское время название экономики - когда она была действительно народной. Почему сегодняшняя экономика – это даже не экономика, и чем было народное хозяйство, в интервью Накануне.RU рассказал наш постоянный эксперт, профессор кафедры международных финансов МГИМО, доктор экономических наук, член-корреспондент Академии экономических наук и предпринимательства Валентин Катасонов.

Вопрос: Лужков, который теперь занялся сельским хозяйством, заявил, что российская экономика "антинародна и нежизнеспособна". Если быть внимательным к терминам - Путин на Прямой линии несколько раз обмолвился о народном хозяйстве, использовал именно этот термин. Так вот что такое тогда "народное хозяйство", и почему Лужков называет экономику антинародной?
Валентин Катасонов: Да, действительно, есть такой термин "народное хозяйство", который использовался в советское время, и у нас даже чаще говорили "народное хозяйство", чем "экономика". Хозяйство – это все-таки понятие более широкое, чем экономика. Когда мы говорили про хозяйство, мы имели в виду не только производственные и экономические отношения, какие-то механизмы, а имели в виду и просто производительные силы, то, что мы называем материальной частью экономики. А когда говорили "народное", конечно, имели в виду, что вся эта экономическая хозяйственная деятельность нацелена на то, чтобы повышать благосостояние всех членов общества.
Сейчас же происходит социально-имущественная поляризация общества, и фактически экономика не приращивает богатство, а просто занимается перераспределением. Поэтому, конечно, слово "экономика" я всегда ставлю в кавычки и оговариваюсь, поскольку экономика – это слово греческого происхождения, и впервые его ввел в обращение еще Ксенофонт за несколько веков до рождества Христова, потом использовал Аристотель. Аристотель специально подчеркивал, что есть "экономика", а есть "хриматистика", экономика – это деятельность людей, направленная на удовлетворение жизненно необходимых потребностей, дословно "экономика" – это домостроительство. Помните, у нас даже была книга при Иване Грозном "Домострой" – это именно экономика, если переводить на современный язык. Ну а хриматистика – это фактически накопление, обогащение. Так что сегодня мы имеем не народное хозяйство и даже не экономику, а мы имеем сегодня хриматистику. Хриматистика – слово труднопроизносимое, поэтому проще говорить, что это просто "капитализм". А когда употребляют словосочетание "капиталистическая экономика", с моей точки зрения, это тоже абсурдно, потому что капиталистическая модель не ориентирована на создание чего-то, она ориентирована на перераспределение в пользу немногих.
Вопрос: То есть она по своей сути антинародная?
Валентин Катасонов: Ну, давайте задумаемся, экономика – это часть общества. Мы всегда должны понимать, какая у нас модель общества или какая общественно-экономическая формация, какой тип цивилизации, вот я называю это капитализмом, а если это капитализм, то по определению говорить, что экономика антинародна – это не совсем верно. Потому что экономика, еще раз повторяю, это удовлетворение жизненных потребностей всех людей, потому антинародная экономика – это уже как-то нелогично. Конечно, когда она не нацелена на удовлетворение потребностей народа, то она перестает быть экономикой.
Вопрос: Лужков отметил, что в стране "ужасающее" ценообразование, и прав ли Лужков - по сути и морально? Ведь сам был элементом этой антинародной экономики?
Валентин Катасонов: Ценообразование - да, проблема, но когда человек тяжелобольной, то у него многие анализы плохие – и кровь, и язвы на коже, потому что в больном организме ничего не урегулировано, и все болит. Тут надо все-таки ставить диагноз, находить глубинную причину этой болезни, а так мы можем долго описывать все эти язвы.
Вопрос: А какая глубинная причина?
Валентин Катасонов: Глубинная причина в духовности. Знаете, как говорят, что любая болезнь от нервов, это такое народное выражение, но ведь действительно материально-вещественные изменения в организме вторичны. Сначала с человеком что-то происходит на духовном уровне. Причина всегда внутри, и только потом болезнь проявляется в нарушении тканей, повреждениях, которые мы уже можем увидеть глазом.
Понимаете, если бы сказало общество 20-25 лет назад категорическое "нет, мы не хотим строить капитализм" - все было бы по-другому. Но давайте признаемся, многие хотели поменьше работать и побольше получать – большая часть общества подсознательно запрограммировала себя на такое положение вещей – вот и получили. За что боролись – на то и напоролись. Кстати, слово "кризис" тоже греческого происхождения, мы не задумываемся над некими словами, а "кризис" – означает "суд божий". Вот до чего мы дошли, надо понять, за что нас судят, ведь судят нас не за то, что мы от рождения хромые, нас будут судить за наши поступки, за наши дела, за наши мысли.
Вопрос: Нечасто услышишь об этом от экономистов...
Валентин Катасонов: Дело в том, что именно на "невидимом" уровне нужно начинать "лечение", а не с контроля за ценообразованием – это будет смешно и бесполезно.
Нужно сначала узнать, что за болезнь у человека – может, у него онкология, а вы будете ему мазать прыщики - но тогда и не удивляйтесь, что он умрет. В этом смысле экономика и медицина – очень похожие вещи. Тут один и тот же подход, один и тот же алгоритм.
Вопрос: Проявление духовной болезни – это и подмена терминов "народное хозяйство" на "экономику"?
Валентин Катасонов: Есть такая фраза - чтобы покорить народ, надо, прежде всего, разрушить язык. У нас разрушен язык. Вот мы говорим "экономика", а ведь фактически мы с помощью этого слова описываем антиэкономику. Просмотрите газеты, посмотрите телевизор – что нам описывают под экономикой? Спекуляцию на бирже. Это не экономика – это антиэкономика. А если мы будем использовать правильные слова, мы тогда все поставим на свои места, потому что мы каждый раз будем перед собой отвечать и понимать, что мы живем-то в кошмаре, мы живем в каком-то сумасшедшем доме. А нам легче на уровне чуть ли не самовнушения, НЛП, говорить "экономика, экономика" – как будто это аутотренинг. В этом и ужас заключается – нет у нас экономики. И народного хозяйства нет. У нас есть, если образно выразиться, экономика казино, или разбой.
У нас же не занимались экономической деятельностью, занимались разбоем, по большому счету, то, что мы сегодня называем экономикой – это разбой, просто не в силовых и вооруженных формах. А мы называем это экономикой и надеемся, что это как-то можно усовершенствовать, купировать какие-то негативные моменты. В свое время совершенно правильно люди говорили, что там, где уже невозможно воздействовать мирными методами, у кого-то что-то отнять, вступает в силу оружие. И вот слово "бизнес", которое мы полюбили, однажды правильно определили, бизнес – это способ опустошать карманы других людей, не прибегая к прямому насилию. А за счет чего происходит опустошение карманов? Есть более эффективный инструмент, чем насилие – обман. А нас уже население превращают во что-то, непохожее на людей разумных.