Боевые действия в Сирии

За окном плавящая жара. В машине невыносимо душно. На мне куртка. На жарке казалось бы очевидным ходить в футболке, но здесь на жаре +45 и выше кожа по консистенции превращается шелестящий полиэтилен. Плюс ветер с абразивом песка. Луше потерпеть. Открываю окно, в лицо реактивным поток ударяет горячий воздух, сбивает с лица крупные капли пота. Охладиться не получилось. Даже на скорости железная коробка автомобиля раскалилась и греет нас, будто духовка. Перевожу взгляд в сторону. За окном выжженная трава. На небе ни облачка. Мне, уроженцу Ленинграда, такое видеть дико. Любой петербуржец знает 10 типов дождя и различает 50 оттенков серого неба. А дома зеленые луга, белые ночи, березки.


Я люблю Сирию и ко многому здесь привык. Но берёзки. Наверное, по возвращении буду их обнимать. Сирия умеет удивлять. Только что была выжженная, но трава, а сейчас каменистая пустыня. Пылевой вихрь буравчиком поднимается ввысь и деловито переходит дорогу. Водитель останавливается его пропустить. Вихрь удаляется в пустыню. Опять битва цивилизации и природы. Ветер доносит запах разложения. Значит, где-то лежат мёртвые боевики. Их здесь много раскидано за барханами.

Я еду снимать взятие сирийкой армией стратегического аэродрома Табка. Нас должен встретить знакомый полковник. Он не отвечает на звонки, но мы и так знаем из новостей, что армия в трех километрах от аэродрома. Считай уже в нём. Утром мы долго искали работающую заправку, набирали большой запас воды. Немного задержались. Я нервничаю, что можем опоздать.

Едем к перекрёстку Табка-Деер-Эз-Зоор. В районе высоты у вышек СирияТел, что приблизительно на половине пути между Асрией и перекрестком, вижу подозрительное скопление машин. Солдаты говорят, что была мощная атака, но теперь всё под контролем.

Приближаемся к перекрёстку на Табку, останавливаемся у водонапорной башни, она приблизительно в пяти километрах от перекрёстка. За ним нефтяные поля и электроподстанция. Скопление машин и людей. Выхожу из машины. На улице +45, но после машины мне прохладно, дует ветер. Справа от меня стоит Т-72 и задорно молотит по деревне в паре километров. Грохот выстрела, две-три-пять секунд, облако разрыва в деревне. Быстрая перезарядка, опять выстрел. Рядом стоит второй Т-72 с заведённым мотором и рыскает башней влево-вправо. Караулит. Выхожу на дорогу. Мимо меня деловито проскакивает первый танк и укрывается за насыпью – только башня торчит. Начинает водить стволом. Получается, противник с двух сторон и достаточно близко если используют танки. Когда противник за 5 километров и дальше его достанут артиллерией. С другой стороны, здесь так было всегда.

Всё ещё рассчитываю на эксклюзив в Табке. Узнаю, что впереди. Впереди, перед перекрёстком, стоит характерный указатель. Он перекинут через дорогу. Деер-Эз-Зоор двести восемь километров, Ракка восемьдесят два километра. Я был здесь в последний раз, когда у другого щита, метрах в двадцати от этого, подорвались на фугасе сирийские бойцы. Сред них были мои знакомые, с которыми я познакомился накануне. Группировка относительно маленькая, штурмовых частей мало. Я успел перезнакомиться с основными действующими лицами.

Ехать туда нельзя – на дороге валяются осколки, в район щита у меня на глазах прилетает пара артиллерийских разрывов. Долго толкусь в нерешительности на месте. Прямо передо мной идёт бой и у меня на глазах по передовым отрядам прилетает. Но меня захватывает азарт боя. Организм привыкает к разрывам и стрельбе. Инстинктивно съеживаюсь, когда иду к щиту. Перед ним стоят сирийские гантраки. Это грузовая трехосная Скания в кузов которой поставили зенитное орудие 57 миллиметров. За ним стоит американский ДжиЭмСи. В кузове башня от БТР с пулеметом.

Оба гантрака азартно долбят по деревне справа от дороги. Я прошел около километра, осталось еще метров триста-четыреста. В азарте боя я не взял с собой воды и это была явно плохая идея для пустыни. Мимо меня на большой скорости проносятся автомашины. Задумываюсь, куда они так несутся? Мои мысли прерывает знакомый звук разрыва. В районе указателя вырастает аккуратный шарик. Вначале оранжево-красный, но почти мгновенно окукливается черно-белесой дымкой.

Сознание пытается полюбоваться зрелищем, но подсознание с мастерством бойца ОМОНа укладывает меня мордой в пыль. В ноздри пьет аромат как детстве на стройках. Песок же. Жду пролета осколков, но тишина. А наш белесый шарик на глазах растет ввысь, поглощая указатель, превращается в марево фугасного разрыва. Опять появляется мысль о берёзках. Издалека кажется, что подорвались гантраки. Вот из них выпрыгивают люди. Зацепило что ли? Люди быстро несутся к обочине. Там на фугасе подорвался еще один гантрак.

Бойцы руками начинают выламывать водительскую дверь. У гантрака оторвало всю переднюю часть, выкинуло разрывом двигатель. Вся правая сторона приняла удар, двери выгнуло наружу. Некоторое время стою в нерешительности. Потом бреду вперёд. Ровно на том же месте, но с другой стороны, справа, подорвались бойцы у щита.

Не подхожу близко. Чтобы не злить бойцов и не нарваться на второй фугас. Вот вытащили водителя, он не подаёт признаков жизни. Вот уже летит скорая. Сразу за указателем два «Града» бьют прямой наводкой. Никогда такого не видел. Стволы опущены почти в горизонтальное положение. Грохот запуска. Ракета пролетает низко над дорогой, не набирая высоты, через километра два деревня, дом скрывается в песчаном разрыве. Корректировка, снова пуск. Всё же решаю дойти до перекрестка на Табку. Прохожу указатель, остается метров триста-четыреста. Приближаюсь к бойцам.

Они сидят под машинами. Понимаю, что надо спуститься с дороги и укрыться за насыпью дороги, но только что увиденный подрыв демотивирует. Кто знает, сколько еще подарков там лежит? Над головой тяжело свистя пролетают пули. Устало приседаю, вижу как справа от меня, на обочине, взлетает фонтанчик, слева в пустыне тоже выбивает фонтанчик. Стою как на зло посреди дороги. В три прыжка оказываюсь за обочиной, следующие фонтанчики выбивает позади меня, но я уже прикрыт насыпью.

Приходит мысль, что враг сидит с трех сторон и совсем не факт, что я угадал с направлением. Идея с берёзками кажется все более рабочей. Понятно, почему это участок машины пролетали на большой скорости. Слышу ржач. Это сирийцы наблюдали за мои пролётом над полосой. Показывают пальцы вверх, кричат «лайк». Наверное, на «бис» просили показать, но я не понял. Сами спрятались за такую же насыпь. Машут пригнуться, встают в полный рост, осматриваются, потом машут, призывая к себе, только, мол, на карачках. Бегу к ним. Угощают водой.

Выхожу на перекрёсток. За ним стоят самоходные гаубицы. Тоже долбят по деревне прямой наводкой. Два километра для гаубицы – это ничто. С позиций они работают с семи километров от линии фронта, плюс еще пара до противника. Над деревней крошево разрывов, что-то горит. Не покидает мысль, кто там может бегать среди такого ада? Деревня близко. Невооруженным взглядом вижу как в мою сторону несётся машина – значит смертник. Своих там нет.

В этот момент перекресток обкладывают из артиллерии. Грамотные гады – хотят отвлечь от смертника. Перелёт-недолёт. Артиллерийская вилка. По идее, следующее должно быть по перекрестку. Забиваюсь под какую-то железо-бетонную трубу. А дальше как карта ляжет. Посреди перекрестка стоит сирийский командир и что-то орёт солдатам. Те забились под танк. Криком отправляет залезть в боевую машину Командиру явно плевать на прилёты.

Танк бьёт по смертнику. Перелёт. Подключается второй. Недолёт. Пытаюсь навести камеру. На перекрестке запах сгоревшего пороха, тёмный смрад соляры и пыль. Автофокус блуждает вперед-назад. В это время смертник передумал и уехал назад. Над головой с ревом проходят самолёты и разгружаются на злополучную деревню. Поднимается чёрный грибок, очень быстро по ушам ударят звук разрыва. Значит, кладут рядом. Думаю, какая вероятность, что положат по нам? Над головой с шорохом проходят Грады. К ним подключаются самоходки.

На перекрёсток отступило избыточное для обороны количество войск. Все сгрудились на перекрёстке. Танки выстроились в пробку. Такой толпой здесь делать нечего – незадействованные только попадут под артобстрел. Часть войск уходит в тыл, собираются Грады. Бить прямой наводкой по селу выглядит зрелищно, но артиллерии на передовой не место. Следом уезжают самоходки. Несмотря на это оставшиеся солдаты демонстрируют железобетонное спокойствие. Часть спит, кто-то смотрит в пустыню, высматривая смертника. Танкисты своими прицелами ищут передвижения боевиков.

Рядом с перекрестком сидят солдаты. Кто-то спит в тени машины. На песке, при температуре +45, под обстрелом, при канонаде своей артиллерии. Поему нет? В целом, подниматься и ходить чревато, но ко мне подбегают солдаты, просят сфотографироваться на память. Долго фоткаемся. Несмотря на опасную картину вокруг, солдаты спокойны и уходить явно никуда не собираются. Среди них я выгляжу напуганным. Не покидает мысль, что сейчас я свалю из этого ада, да, проскочу простреливаемый участок, но свалю. А им здесь оставаться.

Отъезжаю от перекрёстка. В пяти километрах стоят самоходки, которые передвинулись сюда с передовой. Они беспрестанно долбят по позициям боевиков. Пороховые газы разогревают броню, своё веское слово говорит жара под +50 градусов на полуденном солнце. Мне просто тяжело стоять, а артиллеристы как заведенные носятся вокруг орудий. Останавливаться нельзя. Вдруг выше одной из машины взметается пламя. Артиллеристы кричат, закидывают его песком. Валит дым. Стрельба продолжается моментально. Пару выстрелов, опять огонь взметается выше башни самоходки. В это раз кто-то по-деловому бежит закидывать огонь, остальные даже не прерывают стрельбу. Стреляют половинными зарядами пороха, остальное выкидывают рядом с машиной. Темп стрельбы и жара воспламенили порох — это видно на видео.

Ночью боевики пытались разрезать группировку, но сирийской армии удалось вскрыть замысел противника и организованно отойти, сохранив боевые порядки. Значит, впереди перегруппировка и по новой в бой. Боевиков ждёт горячая ответка за неожиданный демарш.

Роман Сапоньков