ПМИК - Сергей Глазьев: В поисках утраченного роста

Сергей Глазьев: В поисках утраченного роста



Недавно появившиеся в печати данные долгосрочного прогноза Минэкономики, проектов основных направлений денежно-кредитной политики на предстоящие три года и федерального бюджета не вызывают оптимизма. Экономическая катастрофа 1990-х годов и последовавшее за ней десятилетие роста без развития на основе притока нефтедолларов сменились длительной стагфляцией, выхода из которой макроэкономические ведомства не предвидят до конца жизни последнего советского поколения. Нам предлагается согласиться с «новой реальностью», в которой уровень экономического развития России будет ниже советского, технологическое отставание продолжит нарастать, человеческий потенциал — деградировать, а природные ресурсы — использоваться в интересах иностранного капитала.

В связи с этим возникает вопрос о причинах 30-летней стагнации нашей экономики на фоне ошеломляющих успехов Китая, который стартовал с реформированием социалистической экономики одновременно с нами. Чтобы ответить на него, нужно разбираться в закономерностях развития современной экономики. Специалистам хорошо известно, что основным фактором современного экономического роста является научно-технический прогресс (НТП), на который приходится преобладающая часть прироста ВВП не только передовых, но и развивающихся стран. Не увеличение численности занятых и не сам по себе прирост основного капитала, как принято объяснять в эконометрических моделях, а воплощенный в них НТП является главным фактором развития современной экономики.

Следующим вопросом является объяснение самого НТП, который отсутствует как в мейнстриме экономической мысли, так и в проводимой в России макроэкономической политике. Руководители правительства много говорят о переходе на инновационный путь развития, но не создают необходимых для этого механизмов, по-видимому, считая, что НТП можно вызвать заклинаниями подобно тому, как шаман вызывает дождь среди засухи. В действительности, НТП является результатом экономической политики государства, сочетающей финансирование фундаментальных исследований, стимулирование поисковых исследований и НИОКР, венчурное финансирование инновационных проектов, проведение промышленной и инвестиционной политики. Последняя является важнейшей составляющей денежной политики в соответствии с рекомендацией классика денежной теории Джеймса Тобина, который доказывал, что целью политики Центрального банка должно быть создание максимально благоприятных условий для роста инвестиций.

Работы не только Джеймса Тобина, но и Йозефа Шумпетера, который утверждал, что банковский процент по макроэкономическому смыслу есть не что иное, как налог на инновации, по-видимому, неизвестны руководителям российских макроэкономических ведомств и регуляторов. Они руководствуются рекомендациями МВФ, в основе которых лежит вульгарная версия рыночного фундаментализма, сведенная к трем установкам Вашингтонского консенсуса (ВК): либерализация, приватизация, стабилизация. Последняя, согласно этой догматике, должна быть нацелена на снижение инфляции монетарными методами. На практике они сводятся к ограничительной денежной политике посредством повышения ставки процента и снижения денежной массы. Считается, что наряду с работой институтов защиты прав собственности и обеспечения конкуренции этого достаточно для обеспечения роста экономики за счет автоматической рыночной самоорганизации.

В экономической науке давно опровергнуты догмы рыночного фундаментализма, доказана несостоятельность основанных на них установок ВК. Однако они по-прежнему навязываются развивающимся странам МВФ и последовательно реализуются российскими денежными властями. Последние упорно им следуют уже третье десятилетие, несмотря на катастрофические результаты их применения — как на постсоветском пространстве, так и в странах третьего мира.

Ни одна из стран, следовавших рекомендациям МВФ, не достигла высоких темпов экономического роста. Их результатами обычно становились спад производства и длительная стагфляция. И наоборот, лидирующие уже 20 лет по темпам экономического роста Китай, Индия, Вьетнам никогда не следовали рекомендациям МВФ и проводили политику, во многом противоположную установкам ВК. Апологеты последнего пытаются объяснить эти различия ссылками на объективные факторы — низкий стартовый уровень успешно растущих стран, высокие темпы роста населения и рабочей силы, ее переток из деревни в город и т. п. Однако множество других развивающихся стран, проводящих политику ВК и обладающих аналогичными возможностями, не может их воплотить в экономический рост. Да и развитые страны в период быстрого экономического подъема (например, после Второй мировой войны) проводили политику, несовместимую с догматикой ВК. И сейчас проводимая ими денежная политика количественного смягчения прямо противоположна рекомендуемой МВФ для России. Из сказанного выше следует банальный вывод о том, что развитие современной экономики определяется политикой государства. Небанальным является ответ на вопрос, почему следование установкам Вашингтонского консенсуса сопровождается экономическими кризисами и стагфляцией, в то время как реализация ряда противоположных им мер позволяет добиться экономического роста. Ответим на него, опираясь на известные закономерности экономического развития и здравый смысл. В качестве примера рассмотрим денежно-кредитную политику.

МВФ рекомендует, а Банк России объявляет главной целью денежной политики снижение инфляции посредством монетарных методов сокращения денежной массы. Последние три года он делает это путем регулирования ключевой ставки пропорционально инфляции, удерживая ее выше индекса потребительских цен. В предстоящие три года ЦБ планирует в этих целях использовать депозитные аукционы, изымая из экономики деньги на свои депозитные счета по ставке, приближенной к ключевой. Таким образом за последние три года Банк России изъял из экономики более 5 трлн руб., выданных им ранее на рефинансирование коммерческих банков, — и в дальнейшем планирует откачивать из экономики уже средства предприятий и населения. В основе этой политики лежит предположение о том, что цена денег как обычного товара определяется соотношением спроса и предложения. Исходя из этого монетаристы наивно полагают, что для снижения инфляции и повышения покупательной способности денег достаточно сократить их предложение. Это повлечет соответствующее снижение спроса на товары, что должно в этой незамысловатой теории привести к снижению цен.

Проблема заключается в том, что современные деньги лишь условно можно считать товаром, поскольку они эмитируются центральными банками ведущих стран мира не под покупку материальных ценностей, а под обязательства государства и предприятий. Монетаристы никак не могут понять фиатный характер современных мировых валют, которые эмитируются под покупку государственных облигаций соответствующих государств. До введения евро центробанки ведущих европейских стран эмитировали деньги еще под векселя платежеспособных предприятий. Центробанки азиатских стран эмитируют деньги еще под обязательства институтов развития, а также для финансирования капиталовложений в приоритетных направлениях развития производственной сферы. При этом они таргетирут рост экономики, автоматически получая снижение инфляции за счет роста предложения товаров и снижения издержек их производства.

По своему смыслу кредитование суть авансирование роста производства. Современный экономический рост начался с первой промышленной революции и создания национальных денежных систем с кредитором последней инстанции в форме центрального банка. Он наделен государством монополией создания денег и организации кредита в общенациональных интересах. Если под ними понимается рост общественного благосостояния, то центральный банк эмитирует деньги в основном для финансирования госрасходов и инвестиций под обязательства правительства и государственных институтов развития. Если же национальные интересы подменяются интересами иностранного капитала, то центральный банк эмитирует деньги в основном под покупку иностранной валюты для наращивания резервов. В этом случае эволюция экономики подчиняется потребностям мирового рынка. Когда же политика денежных властей определяется интересами финансовой олигархии и приближенных банков, центральный банк вместо эмиссии денег производит их изъятие, искусственно создавая дефицит денег в целях повышения процентных доходов, а экономика становится дойной коровой для банкиров, в пользу которых перераспределяются доходы и собственность.
Нетрудно показать, что первый случай соответствует денежной политике всех развитых и успешно развивающихся стран. Второй случай характерен для современной России и колониально зависимых стран прошлого века, экономика которых через привязку денежной эмиссии к покупке валюты метрополии привязывалась к облуживанию интересов последней. Третий случай — тоже для современной России и средневекового ростовщичества в доиндустриальный период. Результаты этой денежной политики соответствующие — деиндустриализация страны, сырьевая специализация ее экономики и обогащение финансовой олигархии за счет недоплаты за труд и присвоения имущества обанкротившихся заемщиков.

Ресурсные ограничения позволяют российской экономике расти с темпом до 10% в год. Загруженность производственных мощностей в промышленности, включая недавно введенные в действие, составляет около 60%. С учетом скрытой безработицы возможно увеличение выпуска на 20% без увеличения численности рабочих. Возможности трудовой миграции из других постсоветских государств снимают ограничения по трудовым ресурсам при наращивании выпуска продукции на те же 40%. Это позволяют сделать и природные ресурсы, основная часть которых экспортируется в виде сырья низкой степени переработки. Нет ограничений и по интеллектуальному потенциалу, значительная часть которого рассеивается вследствие утечки умов, не нашедших приложения в России. Единственным ограничением для роста российской экономики является искусственно созданная нехватка кредитов для финансирования инвестиций в прирост основного и оборотного капитала производственных предприятий. Монетизация российской экономики явно недостаточна не только для расширенного, но даже и для простого воспроизводства. Объем инвестиций примерно вдвое ниже, чем был в конце советской эпохи, а норма накопления — вдвое ниже быстро растущих стран. И это — прямой результат проводимой денежно-кредитной политики.

Когда центральный банк повышает процент за кредит и сжимает денежную массу, производственным предприятиям, рентабельность которых оказывается ниже рыночной ставки процента, приходится либо поднимать цены, либо возвращать кредиты, сокращая оборотный капитал и инвестиции. Это влечет падение объемов и деградацию технического уровня производства, следствием чего становится рост издержек, переносимых на цены, и снижение покупательной способности денег. В результате экономика оказывается в стагфляционной ловушке. Попытки ЦБ снизить инфляцию путем дальнейшего ужесточения денежной политики лишь усугубляют ситуацию. Технологическая деградация экономики влечет падение ее конкурентоспособности, следствием становится девальвация национальной валюты, которая вызывает очередную волну инфляции.

Именно это происходит в российской экономике уже не первый раз. Но нынешняя политика Банка России является беспрецедентной по безрассудности. Когда руководитель этого ведомства утверждает, что свободное плавание курса рубля призвано демпфировать внешние шоки для экономики, исчезает чувство реальности. Это все равно, что предлагать во время шторма поднять все паруса и отключить рулевой механизм, чтобы «демпфировать» влияние порывов ветра на терпящее бедствие судно. Или разбить стекло в доме, чтобы «демпфировать» изменения погоды. Любому здравомыслящему человеку очевидно, что для демпфирования внешних шоков нужен как раз стабильный курс, для обеспечения которого создаются валютные резервы. Введение свободного плавания курса рубля сделало его объектом манипулирования спекулянтами, которые используют любые колебания внешней конъюнктуры для его раскачки, усиливая волатильность. Именно поэтому, имея самую обеспеченную в мире резервами валюту и положительный торговый баланс, российские денежные власти допустили беспрецедентное обрушение курса валюты и его рекордную волатильность, в том числе среди нефтедобывающих стран.

Автор этих строк многократно предупреждал, что повышение процентной ставки и переход к свободному плаванию курса рубля вовлекут экономику России в стагфляционную ловушку. Это прямо следовало из понимания взаимосвязи динамики денежной массы, инфляции и производства, которая носит нелинейный и немонотонный характер. В силу указанных выше причин при недозагрузке производственного потенциала сжатие денежной массы влечет не снижение, а повышение инфляции. И наоборот, как показано в многочисленных исследованиях, ремонетизация российской экономики всегда сопровождалась снижением инфляции, а не ее повышением. Эта прямо противоположная логике монетаристов зависимость имеет простое объяснение: увеличение денежного предложения обеспечивает дозагрузку производственного потенциала, что одновременно снижает издержки и увеличивает объем производства продукции, а это поднимает покупательную способность денег и снижает инфляцию при росте производства и инвестиций.

Если бы российская экономика работала на пределе возможностей, то монетаристы были бы правы. В таком случае увеличение денежной массы влекло бы повышение инфляции, если бы оно не связывалось ростом инвестиций. Сегодня можно считать доказанным, что для каждого состояния экономики существует оптимальный уровень монетизации, отклонение от которого в любую сторону влечет повышение инфляции. Поскольку состояние экономики все время меняется, и она никогда не достигает состояния равновесия, двигаясь от одного аттрактора к другому под влиянием технологических, институциональных и прочих изменений, денежная политика не должна оставаться неизменной, создавая максимально благоприятные условия для достижения макроэкономических целей.

С точки зрения воздействия на состояние экономики денежно-кредитная политика является наиболее эффективным инструментом, находящимся в распоряжении государства. В отличие от научно-технической, промышленной, торговой политики, для достижения целей которой требуются годы целенаправленной сложной работы, денежная политика дает быстрые результаты. Они могут быть катастрофическими, как это происходит в настоящее время с загнанной в стагфляционную ловушку российской экономикой, а могут быть и результативными, как во всех странах, совершивших экономическое чудо.

Все примеры успешного подъема относительно бедных стран свидетельствуют о критическом значении денежной эмиссии для кредитования инвестиций. При незначительных внутренних сбережениях экономический подъем послевоенных Франции, Германии и Японии был профинансирован за счет целевой денежной эмиссии под обязательства предприятий по наращиванию выпуска необходимой продукции. Экономический подъем Южной Кореи, Сингапура, Малайзии, Китая, Индии и Вьетнама сопровождался опережающей денежной эмиссией в форме кредитования роста инвестиций и производства в соответствии с устанавливаемыми государством приоритетами.

Сказанное не означает призыва к «разбрасыванию денег с вертолета», к чему недавно призывал руководитель ФРС США. Напротив, чтобы быть успешной, денежная политика должна быть целенаправленной. В странах экономического чуда денежная эмиссия направлялась в форме целевых кредитов на финансирование инвестиций в модернизацию и рост производства согласно государственным планам и программам. В России денежная эмиссия направляется на поддержку привилегированных банков, которые используют получаемые по льготной ставке кредиты на валютные спекуляции против рубля. Под рассуждения о недопущении денежной эмиссии фактически происходит ее приватизация в пользу небольшой группы лиц. Неудивительно, что в России сохраняется повышенная инфляция в сравнении со странами, ведущими денежную экспансию под цели наращивания производства.

Нет высокой инфляции и в развитых странах, проводящих политику количественного смягчения. Несмотря на более чем удвоение денежной базы мировых валют и перевод ставок рефинансирования в отрицательную зону, инфляция остается низкой. Смысл этой политики заключается в создании благоприятных условий для перехода экономики на новый технологический уклад. В этих странах у предпринимателей и ученых нет проблем с финансированием своих инновационных и инвестиционных проектов. Денежные власти США, ЕС и Японии, по сути, принуждают своей политикой банкиров к кредитованию инвестиций в модернизацию и рост производства. Можно сомневаться в эффективности этой политики, но фактом является возможность любому добросовестному предпринимателю получить кредит на нужный срок по приемлемой ставке.

В условиях структурной перестройки мировой экономики, обусловленной сменой технологических и мирохозяйственных укладов, проводимая в России денежно-кредитная политика является экономическим самоубийством. В то время как все другие страны наращивают денежную эмиссию для кредитования роста нового технологического уклада под символические проценты, снижая риски для новаторов и поддерживая инвесторов, российская экономика искусственно загоняется в стагфляционную ловушку и обрекается на нарастающее технологическое отставание и деградацию. Ущерб от политики Банка России с момента перехода к таргетированию инфляции уже превысил 10 трлн руб. в пересчете на невыпущенную продукцию и 3 трлн руб. несделанных инвестиций, не говоря уже о потерянных рабочих местах и снижающихся все это время доходах населения.

Для задействования имеющихся производственных и человеческих ресурсов для экономического роста необходимо немедленно переходить к разумной денежно-кредитной политике в соответствии с научными рекомендациями и практическим опытом успешно развивающихся и развитых стран. Необходимые предложения давно представлены российскими учеными и деловыми кругами. Дальнейшее промедление с их реализацией грозит необратимыми катастрофическими для России последствиями.