Современный внешнеполитический расклад. Основные игроки. Россия. (Часть 2)

Отсутствие реальной патриотической платформы у элит не остается незамеченной остальным населением и является серьезной предпосылкой для нарастания социального напряжения. Люди ежедневно сталкиваются с кичащимися своим богатством, считающими всех остальных быдлом мажорами, с неприкрытым хамством и безнаказанностью чувствующих себя хозяевами жизни чиновников. Каждая такая встреча на уровне эмоций подтачивает кредит доверия, выданный власти обществом.

Особенно негативно сказывается такая ситуация на подрастающем поколении интернет-зависимых молодых людей, живущих в виртуальном мире соцсетей, который почти полностью контролируется США. Речь идет о тех, кому сейчас 14–17 лет. О тех, кто пойдет на избирательные участки в 2024 году. Какова будет мотивация этих новых избирателей? Созреют ли они для принятия осознанного решения или станут безвольной жертвой манипуляции работающих в соцсетях западных спецслужб и агентов влияния? Будут ли они верить власти так же, как, несмотря на ворох проблем и недоработок, несмотря на растущее материальное расслоение общества, верили их отцы, или проголосуют за смену курса? От ответа на эти вопросы во многом зависит судьба власти, а значит и преемственность курса, а значит и судьба страны. Пока перспективы просматриваются довольно настораживающие. Результаты январского соцопроса одного из признанных исследовательских агентств говорят о том, что 41% молодых людей хотели бы жить и работать вне России. Эти цифры можно интерпретировать по-разному, можно оспаривать методики подсчета, статистическую значимость и репрезентативность выборки исследования. Но внимательному человеку они говорят о риске развития напряженности между подрастающим поколением и властью.

К уязвимостям можно было бы еще добавить постепенное ослабление влияния титульной нации и нарастание на этой почве межнациональных трений. Пока этот процесс идет на бытовом уровне, но он уже провоцирует и более серьезные инциденты в виде попыток передела границ между национальными субъектами (конфликт между Чечней и Ингушетией в октябре 2018) или даже массовых стихийных всплесков недовольства (беспорядки на Манежной площади в Москве в 2010).

К категории рисков можно также отнести и практически полное отсутствие контроля за информационным пространством, дающее медийным агентам влияния Запада под прикрытием свободы слова беспрепятственно вести антигосударственную подрывную пропаганду. И сверхтолерантное отношение к агрессивным акциям несистемной оппозиции, и заискивание перед дипломатами стран, которые открыто называют Россию врагом, публично сравнивают ее с нацистской Германией, а ее лидера – с Гитлером. Список таких, казалось бы, «мелочей» можно было бы продолжить, и они, скорее всего, в нормальных условиях не нанесли бы стране большого вреда. Но дело в том, что сейчас, когда России объявлена война и условия далеки от нормы, никто не может сказать, где упадет та капля, которая сдвинет чаши весов в сторону от доверия к власти.

К серьезным внутренним уязвимостям можно смело добавить низкую эффективность госуправления, основой для которого до сих пор являются еще «советские кадры» и технологическое отставание. Если первое находится на виду, то последнее скрыто за статистической цифирью и лозунгами о технологическом прорыве, поэтому именно на нем хотелось бы остановиться несколько подробнее.

России в наследство от СССР помимо промышленности, армии и образования мирового уровня досталась и передовая наука. В 90-х западные консультанты и доморощенные либералы этот потенциал успешно деградировали практически до нуля. Были заморожены уже существующие перспективные разработки, не велись новые исследования, не происходило их промышленной адаптации и внедрения в производства. Об утечке в это время лучших мозгов и технологий на Запад не писал только ленивый, как и о докторах и кандидатах наук, торгующих на рынке китайскими носками. Здесь речь идет даже не о базирующейся на фундаментальных исследованиях «большой науке», которую могут позволить себе только богатые государства. В 90-х произошло резкое сокращение финансирования научно-исследовательских и опытно-констукторских работ и развал инфраструктуры, поддерживающей разработки и внедрение новых технологий. В результате этих деструктивных процессов в сфере применения новых технологий налицо очевидное отставание России от передовых стран. Взять хотя бы такой простой индикатор как наличие суперкомпьютеров. По этому очевидному показателю технологического прогресса на июнь 2018 года лидировал Китай (206 машин), за ним с большим отрывом шли США (124 машины), Россия находилась в конце списка с 4 суперкомпьютерами.

В последние 10 лет государство предпринимает попытки выправить ситуацию, но направлены они на поддержание уровня фундаментальных исследований, на финансирование разработок в области обороны и поддержание лидерства в избранных отраслях, таких как атомная энергетика и космос. Хорошо уже то, что Россия пробилась в первую десятку стран по расходам на науку (40 млрд. долларов), где занимает последнее место, уступая Бразилии (на 1-м и 2-м месте США и Китай с бюджетами на науку в 500 млрд.). В то же время основная часть экономики, работающая на поддержание государства и общества, до сих пор продолжает пользоваться оборудованием, произведенным на Западе, а теперь еще и в Китае. И потребитель останавливает свой выбор в основном на более конкурентоспособных импортных товарах.

Дело не в том, что за 20 лет российские инженеры и разработчики не смогли создать и представить потребителю достойный смартфон, операционную систему, телевизор или даже банальный сотовый телефон. Хотя и это довольно странно, ведь китайцы смогли. Да и в России основано несколько компаний, занимающих лидирующие места в сфере Интернета, разработки и защиты программного обеспечения. Проблема в том, что большая часть индустриального потенциала страны не попадает под критерии современных новых технологий, а следовательно не может массово выпускать качественную высокотехнологическую продукцию и при этом обеспечивать рост производительности труда.

Достоверную статистику по оснащенности российской промышленности современным высокотехнологичным оборудование найти очень непросто, так как само понятие «современное оборудование» минпромом трактуется очень широко. Но один понятный показатель раскрывает уровень проблемы – это плотность использования промышленных роботов.

По данным Международной федерации робототехники, опубликованным в 2018 году, здесь лидирует Корея (631 многофункциональный робот на 10 000 работников). Далее в первой тройке идут Сингапур (488) и Германия (309). У США – 189. У Китая, славящегося своей дешевой рабочей силой, – 68. Россия находится в самом конце таблицы – 3 промышленных робота на 10 000 работников. При среднемировом показателе в 74 это непозволительно малое количество.

В 2019 году международная федерация робототехники планирует рост числа промышленных роботов в мире до 2,5 млн. Учитывая сложность такого вида оборудования и его постоянное совершенствование, это серьезный скачок по сравнению с 1,5 млн. зарегистрированных федерацией в 2015 году. Какая часть из них будет установлена на российских предприятиях, никто не берется предположить. Ясно одно: без переоснащения производств технологическое развитие страны невозможно. Без лидерства в технологиях в современном мире невозможно не то что стать лидером, невозможно этим самым лидерам противостоять.

Важно понимать: технологическое отставание – это и внешняя, и внутренняя уязвимость. В современной России существует схожая с временами СССР опасность, когда все лучшие достижения использовались в оборонной промышленности и освоении космического пространства, в то время как до потребителя плоды развития технологий почти не доходили. Существенная разница в том, что нынешний потребитель наделен одним очень важным правом – выбирать себе власть.