Вирусолог Георгий Базыкин — о том, что нас ждет

© https://www.pravmir.…nas-zhdet/

Георгий Базыкин — доктор биологических наук, PhD Принстонского университета, профессор Сколтеха, заведующий лабораторией молекулярной эволюции Института проблем передачи информации РАН, молекулярный вирусолог.
— В Москве сняли часть ограничений, введенных из-за коронавируса, Собянин сообщил, что «ситуация с распространением инфекции продолжает улучшаться». Сезон пошел на убыль?
— Сейчас разгар зимы, все проводят большую часть времени в помещениях с другими людьми, так что инфекционные заболевания должны передаваться сильнее, а не слабее. Это летом люди уходят в отпуска, проводят больше времени на открытом воздухе, поэтому респираторные инфекции не так распространяются. 
Надежных данных по числу случаев в России сейчас, к сожалению, просто нет. К официальным сводкам нужно относиться с осторожностью, потому что они сильно расходятся с другими источниками данных. Главный из них — то, что называется избыточная смертность: насколько больше умирает людей в данный месяц, например декабрь, по сравнению со средним по декабрям предыдущих лет. Расхождение сильное, поэтому мне сложно интерпретировать динамику изменений. Честно говоря, никаких предпосылок к тому, чтобы именно сейчас ситуация менялась в лучшую сторону, я не вижу.
— Когда вы лично для себя примете решение не носить маску в метро?
— Когда эпидемию возьмут под контроль. Год назад можно было надеяться, что задавить вирус получится малой кровью. Но похоже, что это случится не раньше, чем у нас возникнет коллективный иммунитет, когда большинство из нас привьется или переболеет. Я надеюсь, что первое. А это не месяц и не два.
— Коллективный иммунитет — это все-таки сколько?
— Никто не знает точное число. Оно зависит от того, как структурирована популяция, насколько продолжительной окажется защита, как будут распространяться новые варианты вируса с новыми свойствами. Так или иначе, до коллективного иммунитета нам далеко, тысячи людей в Москве заболевают ежедневно, поэтому я бы с отказом от масок еще подождал. 
— Что случится с динамикой заболеваемости, когда придут новые варианты вируса, вроде британского?
— Вирус все время мутирует, из-за чего возникают новые варианты, и некоторые из них становятся более частыми. Это и есть биологическая эволюция. Большинство мутаций существенно не изменяют свойства вируса, но время от времени распространяются варианты с новыми характеристиками. Одна такая мутация, которая позволила вирусу легче передаваться, распространилась еще весной, но это тогда прошло почти незамеченным. Сейчас мы наблюдаем тот же процесс снова. 
Описаны три новых варианта, которые условно называются «британский», «южноафриканский» и «бразильский» по странам, где они были впервые обнаружены, хотя возникнуть они могли и где-то еще. Эти варианты связаны с более высокой трансмиссивностью — то есть с большей способностью вируса передаваться от одного человека к другому; британский — точно, остальные два — скорее всего. Этого уже достаточно, чтобы они вызывали большую тревогу: более заразный штамм — не то, что нам сейчас нужно. 
При этом британский вариант, по предварительным данным, связан с более тяжелым течением с более высокой долей смертельных случаев, а южноафриканский и бразильский варианты — с частичной потерей узнаваемости для иммунитета, выработанного в ответ на предыдущие варианты. 
— И когда нам их ждать?
— Британский вариант был зарегистрирован в России еще в начале января, но дальше не распространился, по словам Анны Поповой. Беда в том, что единой системы государственного надзора над разными вариантами в России не существует. А она необходима, чтобы понимать, есть ли у нас варианты, которые представляют опасность, какова их частота, откуда они возникли и как передаются. 
В Великобритании читается геном коронавируса примерно у каждого десятого пациента, а в России — у каждого тысячного. К тому же в нашей стране этим занимаются три разных ведомства, которые не всегда делятся информацией даже друг с другом, что никуда не годится. Такая работа должна быть централизована, а не распылена. 
В общем, хотелось бы отложить как можно дальше момент, когда бразильский и южноафриканский варианты придут в Россию, но вполне вероятно, что они уже с нами, мы просто еще не знаем.
Когда британский вариант придет, можно ожидать, что он распространится довольно быстро. Если же этих вариантов у нас пока действительно нет, то, я думаю, были бы оправданы более существенные меры по закрытию границ.
— Куда уж дальше закрываться-то?
— Так они фактически открыты — через Стамбул, например, можно прилететь в Россию откуда угодно. В Новой Зеландии каждого прибывшего сажают на карантин в гостиницу, он не едет домой на такси самоизолироваться, заражая таксиста и всех по пути, а проводит в одиночном номере две недели. Благодаря этому там нет новых случаев, кроме тех, которые были перехвачены на границе. Люди ходят в бары, на стадионы, экономика на подъеме. Могут возникнуть случаи передачи в сообществе, но когда их единицы — их можно отследить и сдержать дальнейшее распространение.
Это не невозможная задача — полностью извести у себя коронавирус. Но по крайней мере мы в России сейчас должны попытаться не допустить к себе новые варианты, которые могут унести еще больше жизней.
Новые варианты вируса «ускользают» от иммунной системы
— От новых вариантов прививки помогут?
— Помогут. Исследования показывают, что против всех трех новых вариантов сохраняется частичная эффективность и вакцин, и предшествующего иммунитета. По «Спутнику», к сожалению, таких данных пока нет, но можно ожидать, что там похожая ситуация. 
Как это исследуют? Вы в пробирке воздействуете на новый вирус теми антителами, которые выработались в ответ на старую инфекцию, и смотрите, насколько они хорошо связываются. Оказывается, что для южноафриканского и бразильского вариантов вам, грубо говоря, нужно налить в 10 раз больше антител, чтобы они связались настолько же хорошо, как со «старым» вирусом. 
Тем не менее, вакцина, по имеющимся данным, настолько эффективна, что защита ухудшается от очень хорошей до просто хорошей. Это значит, что вакцинация — по-прежнему лучшее средство, которое у нас есть.
Проблема в том, что никакая страна в мире не успеет вакцинироваться в ближайшие пару месяцев, кроме, возможно, какого-нибудь Бахрейна, где живет 100 человек. Всюду, в том числе в России, это будет растянутый процесс, поэтому нам нужно дотерпеть, дожить до того момента, когда вакциной будет покрыта существенная доля популяции.
— Но тут вылезет какой-нибудь совсем новый вариант вируса, и вакцины будут бессильны.
— По опыту с другими вирусами частичная защита — это лучше, чем никакой защиты.
Например, возьмем вакцину от гриппа. Если выясняется, что для нейтрализации нового варианта вируса нужно взять в 10 раз больше антител, то это знак Всемирной организации здравоохранения, что тот фрагмент вируса, который включен в состав вакцины, нужно менять. Тем не менее, частичную эффективность старая вакцина сохраняет. Лучше иметь частичный иммунитет, чем никакого. 
— Насколько существующие вакцины готовы к тому, чтобы их можно было быстро «апдейтнуть» под новые варианты?
— Сейчас об этом думает много умных людей. Это не будет совсем просто — но заведомо проще и быстрее, чем создать новую вакцину с нуля. 
Но лучше всего — задавить эпидемию. Нет вируса — нечему мутировать. Новые варианты появляются потому, что число новых зарегистрированных случаев в мире продолжает расти с каждым днем.
Мы перешагнули планку в 100 миллионов, и примерно половина из этих людей заболели в последние два месяца.
Конечно, когда вирус бушует и ходит по всему земному шару, у него огромное пространство для маневра, и он постоянно находит те редкие, интересные для него сочетания мутаций, которые позволяют ему инфицировать нас все лучше и лучше.
Я уверен, что новые варианты будут приходить из тех стран, где эпидемия на подъеме, вроде США, Великобритании, России, а не оттуда, где новых случаев сейчас практически нет, — Сингапур, Китай, Тайвань, та же Новая Зеландия.