Родился в бедной еврейской семье в Австро-Венгрии. Отец рабочий винокур. В служебных анкетах сообщал, что имеет высшее образование, но современный биограф эти сведения ставит под сомнение
[2]. Документы связанные с арестом это подтверждают — в них указано «образование низшее»
[3]. С 1912 по 1914 год состоял в
рабочей социал-демократической партии Австро-Венгрии, выбыл из неё в связи с войной. Тяготел к анархистам. Работал машинистом паровых котлов. В 1913 году был осуждён в Австро-Венгрии на 6 месяцев заключения «за оскорбление императора и неоднократное участие в демонстрациях». В 1912—1914 г. работал машинистом на заводе в
Вене. Мобилизован в армию в связи с началом Первой мировой войны. В 1914—1915 гг. служил бомбардиром. За отказ стрелять в русских солдат был приговорён военно-полевым судом к смертной казни, но освобождён из-под стражи благодаря ворвавшимся в расположение немцев донским казакам.
[4] Попал в русский плен.
В Красной Армии
В 1917—1918 г. был политработником в отряде Красной гвардии, сражаясь против отрядов атамана
Дутова. В 1917 г. председатель интернациональной секции в
Екатеринбурге. С 1917 года член
РСДРП(б)[2]. В 1919 г. редактор газеты на немецком языке
3-го интернационала на
Урале. В 1918 г. воевал в составе того же отряда Красной гвардии против
чехословаков на Урале. В 1918—1919 гг. военком и командир интернационального батальона 37 стрелковой бригады
ВНУС.
В ВЧК
15 мая 1919 г. направлен из парторганизации в органы
ВЧК, уполномоченный Екатеринбургской ЧК. В 1920 начальник агентуры там же. Из служебной характеристики: «Хороший следственник, но плохо знает русский язык, занимаемой должности соответствует при непременном условии: иметь хорошего, развитого секретаря, знающего русский язык
[5]».
В 1919 г. принимал участие в подавлении Красно-Уфимского восстания и повстанческих группировок, в 1920 г.— в уничтожении офицерской организации «Союза спасения России». В 1921 г. начальник по политическим партиям и начальник агентуры
Владикавказской ЧК. В 1921 г. начальник агентуры Особого отдела (ОО), а с января 1922 г. начальник агентуры и начальник оперативного штаба по борьбе с бандитизмом
Пятигорской ЧК, непосредственно руководил операцией по уничтожению штаба повстанческих («бело-зеленых») группировок «Союза трудовых крестьян» в Пятигорске. По другим данным, в 1920—1921 годах — начальник Оперативного Штаба
Грозненской,
Терской губернской ЧК
[6]. В феврале — июле 1922 года
[6] начальник Секретно-оперативной части (СОЧ) и временно исполняющий должность начальника
Рыбинской губернской ЧК. В 1922 г. начальник Контрразведывательного отдела (КРО)
Приволжского военного округа, затем начальник СОЧ
Кубано-Черноморского областного отдела ОГПУ. С 15 марта 1924 г. временно исполняющий должность начальника
Амурского губотдела
ГПУ. С 30 сентября 1924 г.— заместитель начальника
Приморского губотдела ГПУ и начальник СОЧ, а с 30 июня по 8 сентября 1925 г.— временно исполняющий должность начальника Приморского губотдела ОГПУ. В 1925 г. принимал участие в ликвидации банд
хунхузов. С 18 января 1926 г. сотрудник резерва административного отдела ОГПУ по должности начальника СОЧ губотдела. С 6 марта 1926
[7] по 6 сентября 1928 года — начальник
Таганрогского окружного отдела ГПУ. С 1 октября 1928 по совместительству начальник ОО 13 Дагестанской дивизии.
«Дело Бухбанда»
Так называемое «Дело Бухбанда» имеет предысторию. В течение 1927 года трудящиеся
Таганрога обратились с многочисленными жалобами на то, что городская верхушка ведет разгульную, пьяную жизнь, получая из лимитов продукты и товары сверх всякой меры. Неожиданно за расследование жалоб рьяно взялся глава окружного отдела ОГПУ Яков Бухбанд, который арестовал руководящих хозяйственных работников, судей, прокуроров и начальника уголовного розыска Розенберга. Пострадавшее руководство города начало жаловаться на Бухбанда в
Центральную контрольную комиссию ВКП(б). Как ясно из ответа на жалобы, Бухбанда обвиняли в пьянстве (в том числе в участии в тех самых пьянках, за которые он арестовал своих коллег), в садизме, сведении личных счетов и доведении ряда лиц до самоубийства
[2].
Обвинение в доведении до самоубийства
Окружная Контрольная комиссия установила, что пьянки среди группы руководящих работников Таганрогской организации в период 1926 года и первой половины 1927 года имели место. Всего в них участвовало 8 человек, включая Бухбанда и Розенберга. Бухбанд не отрицал неоднократные выпивки с Розенбергом, заявляя при этом, что считал его с начала его приезда в Таганрог хорошим товарищем, а когда убедился, что Розенберг «зашёл далеко»
[8], порвал с ним и завёл на него уголовное дело. Розенберг, узнав, что на него заведены два дела одновременно — и по линии ГПУ, и по линии Контрольной комиссии, застрелился.
Вторым самоубийцей был агроном Голубь. Его, как бывшего офицера, следователь вербовал в секретные осведомители, Голубь обещал дать ответ на следующий день, но приехав домой, покончил жизнь самоубийством. Бухбанд утверждал, что не участвовал в допросах Голубя.
Третьей жертвой стал комендант Таганрогского ОГПУ Тоша, основной функцией которого было приведение приговоров в исполнение, то есть таганрогский
палач. По словам комиссии; «Тоша имел половую связь с женой арестованного, о чём Бухбанд узнал из поданного женой Тоша заявления; по приезде в Таганрог вызвал Тоша и в резкой форме вёл с ним разговор, разоружил, но не арестовал, сам же ушёл на митинг, где должен был выступать по случаю смерти т. Дзержинского. Тоша, взяв обманным образом маузер у жены Бухбанда якобы для Бухбанда, придя в свою комнату, застрелился. Товарищи, работавшие с ним, характеризуют Тоша как человека сильно психически расстроенного (больного), одно время находящегося на излечении в доме умалишенных»
[8], таким образом по мнению комиссии к трём самоубийствам Бухбанд не имел отношения.
Обвинения в садизме
Обвинения Бухбанда в садизме комиссия объясняла его излишней нервозностью и торопливостью. Один из сотрудников ГПУ показал, что Бухбанд «любил участвовать в исполнении смертных приговоров»
[8]. Сам же Бухбанд пояснял, что участвовал в исполнении приговоров лишь тогда, когда надо было показать пример «новичкам», присылаемым для работы с курсов ГПУ. Другой сотрудник сообщил комиссии, что «имеющиеся сводки секретной агентуры мы Бухбанду не всегда докладывали из боязни, что он сейчас же даст распоряжение дело форсировать и в результате получить провал. По этому делу мы докладывали тогда, когда видели, что дело совершенно ясное, вполне оформившееся»
[8].
Рассматривался также вопрос о том, что таганрогское ГПУ регулярно расстреливало людей под окнами тюрьмы для того, чтобы подследственные были сговорчивей на допросах. Это Контрольная комиссия объясняла тем, что «сарай, в котором приводились приговора в исполнение, находился в этом же дворе недалеко от камер заключенных так, что выстрелы, возможно, были слышны , несмотря на то, что при этом заводили автомашину»
[8].
Выводы комиссии
Вывод был сделан такой: «Т. Бухбандом допущен ряд ошибок — поспешность, нервозность, преувеличение наличия преступлений, чем вводил в заблуждение, а со стороны Окркома и ОкрКК — излишняя доверчивость к информации т. Бухбанда, приведшая к санкционированию лишних арестов»
[8].
Во время разбора жалоб арестованных таганрогских руководителей Контрольной комиссией Бухбанд назывался бывшим начальником Таганрогского ОГПУ, по-видимому, он был временно отстранён от исполнения обязанностей, однако после принятия решения в декабре 1928 года он четыре дня оставался не у дел, получил строгий выговор, после чего пошел на повышение
[8].
Дальнейшая работа в ОГПУ
1 января 1929 года Бухбанд возглавил секретный отдел краевого представительства ОГПУ, 1 марта 1930 года Читинский окружной отдел ОГПУ. В 1931 начальник Читинского оперативного сектора ГПУ.
Яков Бухбанд направил усилия на раскрытие «контрреволюционной монархической организации», было арестовано 238 человек. Организация позднее стала называться «клерикально-монархической», так как большинство арестованных были священники и миряне, главой её был объявлен Архиепископ
Евсевий (Рождественский), возглавлявший Читинско-Забайкальскую епархию в 1927 — начале 1930. Архиепископ Евсевий проявил твёрдость, Бухбанд после этого начал лично участвовать в ведении «следствия», тем не менее Архиепископ Евсевий так и не «признался» в руководстве этой организацией
[9]. Архиепископ
Евсевий (Рождественский) в 1981 году причислен
Русской Православной Церковью Заграницей к лику святых
новомучеников и исповедников Российских.
В октябре 1932 года Бухбанд был назначен управления лагерей ОГПУ Средней Азии. C 28 января 1933 — не позднее 13 августа 1933 начальник
Соловецкого исправительно-трудового лагеря. Обстановку в лагере и отношение к ней Бухбанда характеризуется такая цитата из его выступления:
Между тем войдите в любой отдел, и вашему вниманию предстанет всюду одна картина — грань между отдельными кадровыми и вольнонаемными работниками и заключенными контрреволюционерами, сидящими в аппарате, стерлась. Не стирать различия между чекистом и контрреволюционером, а, наоборот, показать и сохранить его так, как оно есть, и так, как оно должно быть, ибо при таких теплых взаимоотношениях неизбежно срастание вольнонаемного состава с заключенными, неизбежна потеря классовой линии и чутья кадровым составом, а этого мы допустить не можем
[10].
В июле 1933 Соловецкий лагерь посетил писатель
Михаил Пришвин, в своём очерке «Соловки» он обходит тему заключённых, по выражению соловчанина
М. М. Розанова, «как кот горячую кашу»
[11]. Но в дневниках, записанных скорописью, Пришвин более откровенен и скептически отзывается о начальнике лагеря: «Юродство Бухбанда, его внимание и невнимание, внимание: приготовьте им на дорогу всего понемножку, сёмги… Мне: „малосольная, недурна“», и ниже: «Убеждая меня ехать на Мурман, Бухбанд говорил: „книжонку о рыбе напишете“. И пальцами показал даже толщину „книжонки“».
[12].
Крым, арест
Позднее и вплоть до июля 1937 — начальник Управления рабоче-крестьянской милиции Управления НКВД по Крымской АССР, майор милиции; одновременно помощник наркома внутренних дел Крымской АССР
Тите Лордкипанидзе. Во время работы в Крыму возглавлял Крымское отделение Союза писателей СССР, работал журналистом, хотя, по воспоминаниям современников, писать по-прежнему, практически не умел и даже просто по-русски писал с ошибками
[13]. Книги «Перековка», «Перебежчики» и «Путь солдата» были отрецензированы
A. M. Горьким, который дал им хорошую оценку.
[14]22 июля 1937 арестован УГБ НКВД Крыма по статьям . 58-8, 11 УК РСФСР как «член правотроцкистской террористической организации»
[3]. Ни на предварительном следствии, ни в суде не признал своей вины.
[15][16] В так называемом «сталинском расстрельном списке» по Крымской АССР от 7 декабря 1937 года
[17]. Осуждён 8 января 1938 года Верховным Судом СССР к расстрелу с конфискацией имущества, расстрелян в тот же день
[3].
6 февраля 1957 г. реабилитирован Верховным Судом СССР, ГУ СБУ в Крыму (дело 09571)
[3].
Семья
Судя по литературным автобиографическим произведениям, родился в большой многодетной семье. По-видимому, один из братьев успел перебраться в Советскую Россию и был репрессирован вслед за Яковом
[18].
Жена
Серафима Марковна Бухбанд (урожденная ?) (1900—?) приговорена к 5 годам ИТЛ как
ЧСИР, начало срока отбывала в
АЛЖИРе, 4 октября 1939 отправлена в
Соликамбумстрой[19].
За «укрывательство контрреволюционной деятельности отца» были также арестованы их дочери
Любовь (род. 1919) и
Анна (род. 1921), на момент ареста ученица 8 класса. 28 ноября 1937 освобождены за недоказанностью обвинения
[20]