Большой передел мира

— То есть это в том числе все городские порталы, которые мы с тобой прекрасно знаем, и вдруг они за несколько месяцев стали политическими.
— Тут нужно, наверное, назвать также вещи своими именами. И вот эта неудавшаяся революция, которая произошла в Белоруссии, её больше-то делали журналисты и блогеры. Никак не какие-то местные оппозиционные политики.
— У такой революции, на твой взгляд, был потенциал реальный? Потому что, помнишь, ещё десять лет назад была революция через социальные сети. Сейчас она мигрировала в Telegram, по сути, и различные другие медиа. Ты говоришь, что политических сил как бы не было, были блогеры. Но ведь в итоге потом появились политические силы.
— То, что было в 2011 году, революция через социальные сети, в принципе, это с самого начала было направлено только на то, чтобы организовать несколько акций протеста. А что касается ситуации, которая была в прошлом году, то, безусловно, изначально многие Telegram-каналы — они ведь даже не поддерживали какого-то конкретного кандидата в кандидаты или не поддерживали конкретно, допустим, там Цепкало, Латушко, Тихановскую, неважно кого.
— Они были против Лукашенко.
— Да. Точно так же, как и Тихановская была не самостоятельным кандидатом, а по сути кандидатом «против». И именно этим была обусловлена её достаточно широкая — по белорусским меркам — поддержка. По сравнению с предыдущими избирательными кампаниями.
— Я с тобой соглашусь в том, что здесь очень серьёзную роль сыграли медиа, блогеры. Но ведь в какой-то момент к вам пришли поляки.
— Во-первых, они приходили даже не персонально ко мне. Они, действительно, пару раз приходили. И я, в принципе, об этом рассказывал следствию.
Но это опять же, с моей точки зрения, это было просто, что приходили какие-то мужики в костюмах. Видно, что, скорее всего, политики. И всё. Я продолжал работать вместе со своей редакцией и вместе со своими журналистами. Я на это всё просто не отвлекался. Что происходило в кулуарах, куда там ходил Стёпа, о чём он мог договариваться и на какие гранты он подписывался — этого я не знаю по той простой причине, что я был занят реально работой. У меня не было времени ходить и встречаться там с политиками или договариваться о какой-либо помощи, договариваться о поддержке.
— Но тебе деньги платил сам Путило.
— Да. Но это были совсем небольшие деньги.
— Сколько?
— Где-то, наверное, в диапазоне от $1200 до $1500.
— В месяц.
— Да. Это небольшие по европейским меркам деньги.
— Но тебе он регулярно в конверте давал деньги, в конце месяца.
— Это же всё электронные деньги.
— Крипта.
— Нет, PayPal. То есть PayPal или на карту.
— Но приходили они с его счёта, не с какого-то источника левого, другого?
— Да.
— Наверное, стоит признаться, раз мы с тобой встретились лицом к лицу. Я публиковал не так давно видео с твоего телефона. Это было 9 августа, ночью с 9 на 10 августа. Вы сидите в какой-то квартире. Мягко говоря, она выглядит действительно не по-богатому. Там Ян Рудик, Стёпа Путило, ты. И вы обсуждаете: сейчас на улице в Минске революция, у вас радость. Там носки Рудика валяются в углу. Он в Tinder переписывается с какой-то девушкой. Как ты помнишь ту ночь, с 9-го на 10-е?
— Во-первых, это не ночь с 9-го на 10-е. Потому что с 9-го по 11-е мы жили в редакции. И это видео... Я не помню, когда именно оно снято, но я понимаю, о чём речь. Оно было явно снято позже. Либо позже, либо раньше.
— Но всё равно, на улице в Минске что-то происходило, потому что вы это бурно обсуждали.
— Возможно, это был вечер, я не знаю... 14 июля. Никак не промежуток с 9 по 11 августа. Потому что в этот промежуток лично я за трое суток дома был, наверное, два раза по полтора часа. Просто прийти, помыться, переодеться — всё. То есть, действительно, тогда было очень много работы, поэтому...
— Что ты ощущал в те дни год назад?
— Это был, действительно, очень серьёзный спектр эмоций. Это были совершенно разные ощущения. Более того, я могу сказать, что, естественно, когда такие события происходили, я помню, что 11 августа даже были нервные срывы, уже начинались.