Большой передел мира

Болгария не видит причин снимать санкции с России, поддерживая таким образом другие страны-члены Евросоюза, заявил болгарский министр иностранных дел Даниэль Митов.

"Болгарская точка зрения по санкциям такая же, как у всех европейских стран-членов. К сожалению, на настоящий момент мы не видели причин смягчать или снимать санкции. Санкции связаны с российской политикой на Украине, присоединением Крыма и российским участием в дестабилизации на востоке Украины", - сказал Митов журналистам после заседания глав МИД стран-членов ЕС.
Он "глубоко убежден, что в некотором роде ситуация изменится, что российский народ не заслуживает того, что происходит сейчас". "Но Евросоюз не может позволить себе не защищать основополагающие ценности, на которых он основывается", - заявил министр.

Россия использует штрафные санкции, если Франция не объяснит причины срыва сроков поставки вертолетоносца типа «Мистраль» до конца января, сообщает «Интерфакс» со ссылкой на военно-дипломатический источник.

Кроме того, источник не исключил, что Москва в одностороннем порядке может отказаться от получения вертолетоносцев из-за того, что Париж не выполняет условия контракта. В этом случае Франция вынуждена будет возвратить России все авансовые платежи.
«Россия будет вправе подать иск в один из международных судов на предмет компенсации причиненного ущерба, так как Франция приостановила передачу вертолетоносцев по политическим мотивам, что не предусмотрено условиями контракта как форс-мажорные обстоятельства», — заявил собеседник агентства.
В январе 2015 года Москва потребовала от Парижа официальных объяснений в связи с невыполнением контракта по поставке «Мистралей». Министр обороны Сергей Шойгу заявил, что Россия может в течение полугода подать иск к Франции.
25 ноября 2014 года президент Франции Франсуа Олланд приостановил поставку России первого вертолетоносца «Мистраль», сославшись на позицию Кремля по украинскому кризису.
Контракт на строительство двух вертолетоносцев типа «Мистраль» стоимостью 1,2 миллиарда евро был заключен между «Рособоронэкспортом» и французской компанией DCNS в июне 2011 года. Поставка первого корабля («Владивосток») была намечена на 1 ноября 2014-го, второго («Севастополь») — на 1 ноября 2015 года. По согласованию сторон сроки можно сдвинуть на 30 суток без наложения штрафных санкций и на 120 суток — с начислением штрафов. Сумма неустоек и штрафов в случае отказа от передачи вертолетоносцев может достигнуть трех миллиардов евро.

WASHINGTON — The private diplomatic meetings took place over two days in mid-December in a hotel overlooking Moscow’s Red Square.
But unlike in previous such gatherings, the sense of camaraderie, even brotherhood, was overshadowed by an uncomfortable chill, according to participants.

In the previously undisclosed discussions, the Russians informed the Americans that they were refusing any more US help protecting their largest stockpiles of weapons-grade uranium and plutonium from being stolen or sold on the black market. The declaration effectively ended one of the most successful areas of cooperation between the former Cold War adversaries.

“I think it greatly increases the risk of catastrophic terrorism,” said Sam Nunn, the former Democratic senator from Georgia and an architect of the “cooperative threat reduction” programs of the 1990s.

Official word came in a terse, three-page agreement signed on Dec. 16. A copy was obtained by the Globe, and a description of the Moscow meeting was provided by three people who attended the session or were briefed on it. They declined to be identified for security reasons.
 Russia’s change of heart was not unexpected.

The Globe reported in August that US officials were concerned about the future of the programs, because of increased diplomatic hostilities between the United States and Russia. The New York Times reported in November that it appeared likely many of the programs would end.

On hand for the Moscow meeting were nearly four dozen of the leading figures on both sides who have been working to safeguard the largest supplies of the world’s deadliest weapons, according to the three-page agreement.

The group included officials from the US Department of Energy, its nuclear weapons labs, the Pentagon, and the State Department, and a host of Russian officials in charge of everything from dismantling nuclear submarines to arms control.

Specialists said the final meeting was a dismaying development in a joint effort that the United States has invested some $2 billion in and had been a symbol of the thaw between East and West and of global efforts to prevent the spread of doomsday weapons. An additional $100 million had been budgeted for the effort this year and many of the programs were envisioned to continue at least through 2018.

Since the cooperative agreement began, US experts have helped destroy hundreds of weapons and nuclear-powered submarines, pay workers’ salaries, install security measures at myriad facilities containing weapons material across Russia and the former Soviet Union, and conduct training programs for their personnel.

Officials said estimates of how much bomb-grade material has either been destroyed or secured inside the former Soviet Union is classified but insist the stockpiles are enough to make many hundreds of atomic bombs.

The work has been driven by deep concern that large supplies of nuclear material could be stolen by terrorists seeking weapons of mass destruction or diverted by underpaid workers susceptible to bribes.

Russian President Vladimir Putin’s decision last year to invade the Ukrainian territory of Crimea and then back an armed rebellion in eastern Ukraine prompted a series of US and EU sanctions against Russia, which stirred fears that the era of nuclear cooperation was at risk.

Now security upgrades have been cancelled at some of Russia’s seven “closed nuclear cities,” which contain among the largest stockpiles of highly enriched uranium and plutonium, according to the official “record of meeting” signed by the sides in December.

The Russians also told the Americans that joint security work at 18 civilian facilities housing weapons material would cease, effective Jan. 1. Another project at two facilities to convert highly enriched uranium into a less dangerous form also has been stopped.

Lack of US funding and expertise also jeopardizes planned construction of high-tech surveillance systems at 13 buildings that store nuclear material, as well as a project to deploy radiation detectors at Russian ports, airports, and border crossings to catch potential nuclear smugglers.

A limited amount of cooperation will continue in other countries that have highly enriched uranium that originated in Russia. The two sides also will continue working on ways to secure industrial sources of radioactive material, which could be used to make a “dirty bomb.’’ The Russian decision will not affect inspections that both sides regularly conduct of each other’s active nuclear arsenals as part of arms control treaties.

But that is little consolation for those like Siegfried S. Hecker, one of the nation’s premier experts on nuclear weapons. Hecker, a former head of the Los Alamos National Laboratory, has traveled more than 40 times to Russia since 1992 as part of the joint security efforts. While he said vast improvements have been made in Russia’s atomic security since the end of the Cold War, “you’re never done.”

“They need continuous attention and international cooperation,” he said in an interview. “You cannot afford to isolate your country, your own nuclear complex, from the rest of the world.”

The Russian embassy in Washington, and the Russian State Atomic Energy Corporation in Moscow, did not respond to requests for comment. In the December document, the Russians said they are capable of securing their own nuclear facilities, out of Russia’s federal budget.

But a number of former US government officials and nuclear experts expressed doubts about the Russian pledge, pointing to recent economic troubles.

“The Russians say they are going to put a lot more of their resources into this,” said Nunn, who is cochairman of the Nuclear Threat Initiative, a Washington nonprofit that works to reduce the dangers of nuclear, biological, and chemical weapons. “That would be good news if they do, but with their economic challenges now and with the huge distrust built because of Ukraine and the deterioration of the ruble, the proof will be in the pudding.”
Another key architect of the programs, former Republican senator Richard Lugar of Indiana, who last visited some of the facilities in 2012, said he wonders if the Russians have the expertise needed to keep track of the vast amount of nuclear bomb material.

“The housekeeping by the Russians has not been comprehensive,” Lugar said in an interview. “There had been work done [with the United States] hunting down nuclear materials. This is now terminated.”

Some warn that the distrust on both sides could bleed into other areas, including arms control treaties.

“It’s important for the US and Russia to have nuclear security, but it is also important for us to believe we have nuclear security,” said Matthew Bunn, a weapons proliferation specialist at the Belfer Center for Science and International Affairs at Harvard University. “That’s hard to do just by saying so.”

US government officials, for their part, insist they are trying to make the best of it.

“We are encouraged that they statedmultiple times that they intend to finish this work,” said David Huizenga, who runs the nonproliferation programs at the National Nuclear Security Administration, an arm of the Department of Energy. Huizenga led the US delegation to Moscow last month.
But he said US officials still hope that the Russians will change their mind and restart a partnership that by most accounts has significantly strengthened global security.

“[It will be] harder to resurrect if we don’t actually engage in any meaningful way,” Huizenga said.

Сотрудничество с США ограничивалось только УКФЗ?
Нет, не только. Американцы оказали нам большую помощь при создании системы экспортного контроля. Помогали они, в основном, учёбой - например, читали лекции нашим специалистам.
Потом при их поддержке были созданы две лаборатории Минатома по экспорт-контролю. Лаборатория в Обнинске занимается, скажем так, мирной составляющей экспорта, а наши коллеги из Снежинска контролируют технологии, которые могут иметь отношение к чувствительным технологиям.
Это было чрезвычайно важно, потому как в начале 90-ых годов в России не было необходимого законодательства, отражающего реалии современности. Всеобъемлющий "Закон об экспортном контроле" появился в 1999 году, и при его создании были взяты наши наработки, а также использовался опыт, оставшийся со времён СССР, где ядерный экспорт контролировался на хорошем государственном уровне.
После принятия российского закона началось интенсивное обучение специалистов, и мы приступили к формированию систем внутрифирменного контроля в организациях и предприятиях атомной сферы.
Теперь перейдём к УКФЗ. Одна из самых серьёзных задач, которая требовала обязательного решения и на которую было потрачено много усилий и денег, в первую очередь, американских - это задача сохранности ядерных материалов.
Наши заокеанские коллеги пропагандировали идею о сотрудничествеlab-to-lab, начавшемся ещё при СССР в рамках подготовки к заключению договора ДВЗЯИ. Это вступало в прямое противоречие с российскими нормативными документами. Довольно быстро по настоянию России линиюlab-to-lab закрыли, и сотрудничество перешло на уровень government-to-government, то есть, совместная работа осуществлялась по межправительственным соглашениям.
Были ли ещё какие-нибудь проблемы кроме уже названных?
Были, и очень много. Юридически не всё было понятно. Например, первое соглашение, которое было подписано между Россией и США, касалось сотрудничества в деле обеспечения сохранности ядерных боеприпасов, а реальное взаимодействие шло по сохранности ядерных материалов вообще.
Были проблемы в части налогообложения. Дело в том, что американцы требовали tax exemption, иными словами, освобождения от налогов тех денег, которые поступали в Россию в виде технической помощи. А в нашей стране не существовало закона, под который можно было бы подвести американское требование.
Первое время мы работали на основании протокола, подписанного американским послом в Москве и кем-то из наших министров экономического блока. Статус данного документа, естественно, вызывал немало вопросов. Всё это было решено в 1999 году, когда было подписано соглашение о сотрудничестве с США в области УКФЗ и появился закон РФ о технической помощи из-за рубежа.
Отличались ли наши и американские подходы к организации системы УКФЗ?
Да, и по некоторым позициям очень сильно. От Советского Союза в наследство нам достались основные постулаты УКФЗ.
Так, на уровне объектов у нас всегда был мощный периметр. Бетон, солдат, автомат, если надо, то БТР или танк. Мы защищались от внешнего нарушителя. У американцев периметр исторически был лёгким - проволока и т.п. - а главный упор делался на оборону непосредственно ядерных материалов, причём предполагалось, что нарушитель может появиться как извне, так и внутри объекта.
Одной из форм контроля за ЯМ был бухгалтерский учёт материалов, основанный на финансовых документах.
Интересно заметить, что наше сотрудничество с американцами оказалось взаимным. Один пример - после долгого общения с нами они согласились, что бетонный периметр лучше, чем лёгкий. Переделывать всю систему физзащиты своих объектов им дорого, но основные въезды они сейчас усиливают бетонными блоками.
То есть, в итоге и мы, и они брали лучшее из двух систем?
В какой-то степени, это верно. Я назову несколько позиций, где мы улучшили свою систему УКФЗ по итогам сотрудничества с американскими коллегами.
Мы вводим понятие периодической физической инвентаризации ядерных материалов. При СССР подход был такой - там, где материал производился, он измерялся особенно тщательно, ему выдавался паспорт, после чего этот паспорт сопровождал его (ЯМ) всю жизнь. Теперь мы говорим о том, что материалы следует периодически проверять.
В области контроля мы были позади американцев. Те пластилиновые и свинцовые пломбы, которые применялись в Советском Союзе, до сих пор демонстрируются на Западе как свидетельство технической отсталости России. Надо, конечно, понимать, что в этом есть и определённый пропагандистский момент, но, к чести американцев, они помогли нам освоить новые технологии пломбирования.
Измерения ядерных материалов - по этому направлению у нас не было нормальной аппаратуры, особенно для целей физической инвентаризации. О компьютеризации я просто умолчу, так как она была в зачаточном состоянии. Нам пришлось создавать систему компьютеризованного учёта практически с нуля.
У нас имелись проблемы даже с простым взвешиванием. Очень часто весы использовались не того уровня, который был необходим. Не хватало стандартных образцов для калибровки измерительной аппаратуры, и их пришлось создавать. Занимались этой работой совместно наши специалисты из ФЭИ, НИИАР и других институтов и специалисты из Лос-Аламосской национальной лаборатории.
Когда возникла идея о проведении совместных конференций по УКФЗ?
Это случилось в 1997 году, то есть, где-то через четыре с лишним года после начала программы сотрудничества. Первая конференция состоялась в Обнинске, что стало подтверждением лидирующей роли ФЭИ в работах по укреплению нашей системы УКФЗ.
В 2000 году в Обнинске прошла вторая конференция. Об её размахе можно судить хотя бы потому, что у нас было заявлено 130 докладов. Мы сумели провести первую техническую выставку с участием компаний, в том числе иностранных, предлагающих услуги и оборудование для УКФЗ. Так, на выставку приехала делегация от фирмы "Canberra" - одной из ведущих фирм в мире в области измерения ядерных материалов.
Третья конференция состоялась в 2005 году, а четвёртая намечена на октябрь 2009 года, тоже в Обнинске.
Что вы собираетесь обсуждать на октябрьской конференции?
Одна из самых важных тем - решение проблемы 2013 года. Американская сторона объявила о том, что собирается снижать финансирование совместных программ, и надеется, что с 2013 года Россия будет финансировать свою систему УКФЗ самостоятельно.
Нам нужно обсудить, каким образом лучше всего пройти переходный этап к выходу на программу долгосрочного существования созданной системы УКФЗ. Как сделать так, чтобы всё вложенное и созданное продолжило бы успешно функционировать после 2013 года. Ну и, конечно же, нам нужно определяться по новым формам сотрудничества между российскими и американскими экспертами в данной области.