Большой передел мира

С удовольствием размещаю у себя пост этого серьезного, вдумчивого и очень интересного автора. И делаю это в первую очередь для самого себя, хотя уверен, что прочитать будет полезно всем моим друзьям. Пост крайне любопытен необычностью точки зрения на проблему всем известного Брекзита.

Оригинал взят у  bohemicus в It's a new dawn, или Поствестфальский мир. "It's a new dawn, it's a new day, it's a new life for me and I'm feeling good," - спела в 1965 году афроамериканка Нина Симон. Прошло сорок лет, подданый Её Величества Майкл Бубле (канадец с итальянскими корнями) исполнил старую песню "Feeling good" в собственной манере, на его версию был снят очень британский по духу клип, и эта вещица зазвучала совершенно по-другому. Её мелодия крутится у меня в голове с прошлой пятницы, когда стало известно, что на референдуме в Великобритании одержали победу сторонники выхода королевства из Евросоюза. Голоса подсчитали к утру, и новый рассвет на этот раз означал не только новый день, но и новую жизнь. Британцы вывели Игру на уровень, на котором ещё никто никогда не играл.



Последние 130 часов или около этого аналитики рассуждают о Брекзите нон-стоп, однако если мы вдумаемся в их тезисы, то обнаружим, что, за редчайшими исключениями, они либо подменяют анализ эмоциями, либо декларируют собственные взгляды и интерпретируют реальность в соответствии с ними.

Те, по мнению которых миром безраздельно правят США, а Европа обречена на крах, говорят, что Великобритания покинула "Титаник" перед самым его столкновением с айсбергом. Некоторые из них упоминают в этой связи соглашение о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнёрстве, ибо видят в заключении означенного договора экономическое порабощение Европы Америкой (хотя сторонники соглашения утверждают, что оно будет приносить 90 миллиардов € в год американской сторонe и 120 миллиардов - европейской). По их версии, Великобритания выходит из Евросоюза, дабы избежать участия в общеевропейском экономико-политическом самоубийстве.

Те, что описывают ситуацию с точки зрения противостояния наднациональной  европейской бюрократии и национальных европейских государств, усматривают в результатах референдума поражение брюссельских космополитов и победу английских националистов. Далее оценки расходятся в зависимости от взглядов оценивающиx: для мультикультуралистов это трагический проигрыш сил Света и Прогресса тупым и косным провинциалам, для националистов - победа здравомыслящего простого народа, возвысившего свой голос против произвола и маразма никем не избранных и никого не представляющих элит.

Те, которыe видят в британских элитариях самых опытных и коварных политических игроков в истории, продолжают настаивать, что  Британия затеяла этот референдум иключительно для оказания давление на континентальных партнёров с целью обретения ещё более эксклюзивного и привилегированного положения в европейском клубе. Они напоминают, что по британским законам итоги референдума носят сугубо рекомендательный характер и никого ни к чему не обязывают, что переговоры о выходе (если они вообще состоятся) займут годы, что торг только начинается, и что в ответ на требования континенталов довести начатое до конца как можно быстрее островитяне демостративно никуда не торопятся.



При всей разнице перечисленных интерпретаций, они в большинстве случаев страдают одним и тем же недостатком: картина евро-британских отношений рисуется вне всемирного исторического контекста и, будучи лишённой фона, повисает в воздухе. Наблюдатели постоянно рассматривают Великобританию, как государство, решившее покинуть союз государств, и игнорируют сразу два важных обстоятельствa. Во-первых, эпоха государств постепенно подходит к концу. Во-вторых, Британия - это страна, которая даже в эру всеобщего огосударствления планеты проявляла на порядок большую склонность к созданию негосударственных форм социальной жизни, нежели континентальные державы. Если учесть эти два фактора, картина перестанет быть плоской и станет объёмной. Более того, она обретёт чeтвёртое измерение, и мы сможем осмыслить её развитие во времени.

Историография, называющая "государствами" всё подряд, от античных полисов до кочевых "империй", закрывает от многих аналитиков тот элементарный факт, что государства в современном смысле слова существуют совсем недолго. Они возобладали над прочими формами организации социума (например, церквями, городскими коммунами или племенными союзами) лишь в эпоху распространения огнестрельного оружия и книгопечтания. Собственно, без пушек и печатных станков государства вообще не смогли бы существовать, ибо не пробили бы ни городских стен, ни дорог к сердцам и умам граждан. Важно помнить и о предназначнии государств. Они создавались в первую очередь как инструмент войны, а все прочие их функции вторичны и необязательны.

Государства возобладали над конкурирующими моделями социальной жизни в ходе серии конфликтов, названныx Тридцатилетней войной. В 1648 году Тридцатилетняя войнa (в которой участвовала вся Европа, кроме Англии) завершилась Вестфальским миром. Благодаря этому эпоху, в которую основными субъектами международного права стали государства, принято называть Вестфальской. Внутри неё выделяют периоды, в которые международные отношения подчинялись определённым нормам. Например, нормам, установленным на Венском конгрессе в 1815 или на Ялтинской конференции в 1945 году. Ялтинская система с её идеологическим противостоянием двух блоков и принципом нерушимости границ рассыпалась у нас на глазах. Но это сущая ерунда по сравнению с тем, что начался распад Вестфальской системы как таковой.    



Сила и значение государств неуклонно возрастали с середины XVII до середины ХХ века, когда достигли максимальной величины. Принято считать, что ужасы того времени были вызваны тоталитарными идеологиями; но с не меньшими основаниями можно сказать, что развитие государств привело к установлению их тотальной власти над жизнями подданных, а идеологии лишь обосновывали свершившееся. Фашизм, провозглашавший всеобъемлющую концепцию государства, был честнее других; нацизм и коммунизм оперировали понятиями "раса" и "класс", но на практике сводились ко всё той же абсолютизации государства и были вполне взаимозаменяемы (поэтому среди французских коллаборационистов во время нацистской оккупации оказалось полным-полно бывших коммунистов и социалистов, а среди коммунистов в ГДР было нетрудно найти бывших нацистов).

Вторая мировая и период ожидания Третьей мировой войны были апогеем существования государств. К концу ХХ века их значение пошло на убыль. Ликвидация европейских колониальных империй привелa к образованию длинного ряда совершенно недееспособных "независимых" государственных образований. Помимо того, что их экономическая жизнь во многих случаях оказалась подчинена интересам транснациональных корпораций, они стали утрачивать монолию на насилие и терять контроль над территориями.



Сегодня ни одна карта мира, которую можем купить в магазине или скачать в Интернете, не соответствует действительности. Все они показывает виртуальный мир номинальных границ, в то время как в реале всё бóльшие участки планеты оказываются под контролем непризнанных государств, повстанческих группировок, частных военных компаний,  банд религиозных фанатиков, разного рода мафий и т.д. и т.п. А государства, которые мы видим на карте, в реале часто либо полностью уничтожены (Ирак, Ливия), либо существуют в иных границах, чем показаны (Грузия, Украина), либо погружены в хаос и насилие, делающие их существование фикцией (Сомали, Афганистан).

В Вестфальскую эпоху утрата государством контроля над частью его территории довольно быстро заканчивалaсь или аннексией этой территории другим государством, или созданием нового государственного образования, которое признавалось мировым сообществом. Например, в 1903 превращение колумбийской провинции Панама в новое государство заняло четыре дня. Феноменом нашего времени стало длительное существование квазигосударств, официально непризнанных даже теми странами, которые оказывают им вооружённую поддержку (Приднестровье, Курдистан и т.д.). Часть мексиканского штата Чьяпас уже 22 года контролируется сапатистами, которые и вовсе не стремятся к провозглашению независимости.



Если в Третьем, а отчасти и во Втором мире наблюдаются деградация и распад государственных институтов, то в Европе, напротив, происходит интеграция, конечная цель которой состоит в создании сверхгосударства, претендующего на планетарную гегемонию. В одних областях планеты государства дробятся на нечто более мелкое, в других - растворяются в чём-то более купном, но и там, и там их значение неуклонно падает. И вот на фоне этих процессов Великобритания показала, насколько же она лучше других готова к жизни в посвестфальском мире - в мире, в котором государства перестают играть главную роль.

Великобритания - это страна, в которой нет Конституции, право носит прецедентный характер, пираты включены в пантеон национальных героев, а традиция ценится выше закона. Это страна, которая захватила самую ценную из своих колоний силами чaстной компании, которая вела войны за право свободно продавать наркотики в других странах, которая заняла первое место в мировом рейтинге мягкой силы, пока её конкуренты тратили немыслимые суммы на производство целых гор принципиально неприменимого оружия. Это страна, которая отбирает в свои вооружённые силы иностранцев по конкурсу 140 человек на место и не считает их наёмниками.



У континентальных политиков Брекзит вызвал даже более нервную реакцию, чем можно было ожидать, и трудно сказать, чего они больше опасаются - того, что предпримет Великобритания, выйдя из ЕС, или того, что она сможет сделать, оставшись в его рядах. В ночь на субботу председатель Европарламента Мартин Шульц не сдержал эмоции и сказал, что Дэвид Кэмерон взял целый континет в заложники. Подозреваю, что в данном случае "Кэмерон" - это эвфемизм для слова "Виндзоры", но в остальном слова Шульца звучали искренне.

Брекзит открыл перед британцами почти неограниченные возможности. Каждые несколько часов появляются новые и новые сценарии возможного развития событий. Великобритания может проигнорировать собственный референдум. Великобритания может провести повторный референдум. Великобритания может выйти из ЕС и вызвать цепную реакцию его распада. В своё время я цитировал чешского премьер-министра Богуслава Соботку, заявившего в январе этого года, что в случае Брекзита плебисцит о выходе из ЕС года через три состоится и в Чехии, после чего она вернётся в русскую сферу влияния. Если британцы пожелают возродить Восточный блок и возобновить холодную войну с Америкой, они это сделают. В понедельник некоторые чешские политологи уже заговорили о том, что на этот раз ветер истории может оказаться ветром с Востока.

Шотландия может отделиться от Англии и остаться в ЕС. Это значит, что у Виндзоров появятся два британских королевства - одно внутри Евросоюза, со всеми правами, которое даёт членство в этой организации, второе вне его, со всеми возможностями, которые предоставляет ничем не ограниченный суверенитет. Наконец, Лондон с его пакистанским мэром может отделиться от Великобритании и войти в ЕС на правах вольного города. Учитывая, что это крупнейший в мире финансовый центр, он станет не столько европейским анклавом, сколько  европейской столицей, де-факто перенесённой в Англию. Интересно, какие отношения будут у вольного города Лондона с королевской семьёй. Не менее интересно, кто станет обеспечивать его безопасность. Bозможно, те же гуркхи. Oбеспечивают же они безопасность Сингапура и Брунея.



Если рассматривать Великобританию как государство, то возможная потеря ею территорий, вплоть до столицы, - это безусловно катастрофа. Но если считать её страной, для которой государственные институты, за исключением монархии, - необязательные декорации, то мы увидим, что она первой из великих держав вступает в поствестфальский мир, дабы отформатировать его под свой вкус. В конце концов, мы говорим о стране, правящий дом которой называет себя Фирмой (во всяком случае, пресса приписывает королеве использование именно этого термина).

Вы никогда не задумывались, сколько стоит королевская семья, как бренд? Такие оценки существуют. Например, их публиковала консалтиговая компания Brand Finance. Одно только рождение принцессы Шарлотты принесло экономический эффект в сумме 150 миллионов $.А в целом за первый год жизни принцесса увеличила ВВП Великобритании на 5 миллиардов долларов. Например, народу её впервые показали в кружевном платочке стоимостью сто долларов, и публика смела означенные платочки в магазинах; на крестины её привезли в антикварной коляске, и это вызвало антикварноколясочный бум и т.д.

Аналогичным образом брат Шарлотты Георг стоит около трёх с половиной, а мать Георга и Шарлотты Кейт Миддлтон - свыше семи миллиардов долларов. Довольно дорого. Но что делать, все хотят одеваться, как герцогиня Кентская и пить из таких же чашек, как она. Совокупно члены королевской семьи приносят британской экономике 87 миллиардов долларов в год. Не делая ровным счётом ничего, Виндзоры создают такой экономический эффект, для достижения которого Соединённым Штатам необходимо заключить сделку века - соглашение о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнёрстве. Подходить к подобным людям с республиканскими экономическими или политическими мерками бессмысленно. Монархия - это Фирма.



Ещё бессмысленнее подходить к Острову с континентальными критериями, а к поствестфальскому миру - с Вестфальскими представлениями о норме. О Брекзите можно сказать только одно: дело вовсе не в том, что Великобритания выходит или не выходит из Евросоюза, а в том, что она переходит на новый уровень игры, одновременно выстраивая дизайн этого уровня. Британия не просто разыгрывает партию, она создаёт правила, по которым партия будет разыграна.

B ближайшее время в "Богемских манускриптах" появится четвёртая часть цикла об истории наркотиков, а в "Спутнике и Погроме" - вторая часть трилогии о фашистских и близких к ним движениях середины ХХ века. Начатые темы займут у меня весь остаток лета. Но уже осенью, когда в Великобритании появится новый премьер-министр, а в США - новый президент, начнут проступать контуры нового, поствестфальского мира. Кому-нибудь из нас придётся описать этот мир. Разобраться в дизайне нового уровня игры. Это дьявольски интересная задача. Поэтому у меня в ушах звучат строки: "It's a new dawn, it's a new day, it's a new life for me and I'm feeling good."