По материалам "ИЗБОРСКОГО КЛУБА", о России, мире, и нашем месте в нём, политика&экономика&социум

— Может быть, даже самой престижной!

Правительство делает все, чтобы не пустить эти средства в экономику. Причина проста: социально-экономический курс России прокладывают либералы, а современный либерализм живет «не по Вольтеру, а по Березовскому» и исходит из того, что государство должно служить не своему народу, а глобальным спекулянтам, — в том числе за счет прямого подавления национальных интересов своей страны.

И бюджет как квинтэссенция социально-экономической политики выражает этот подход в полной мере.

Он основан на бессовестном и циничном занижении доходов, ставшим уже привычным и в «тучные» для некоторых нулевые, и в турбулентные 10-е годы. Так, бюджет сверстан исходя из ожидания заведомо заниженной цены нефти — 43,8 долл/барр в 2018-ом, 41.6 долл/барр в 2019-ом и 42,4 долл/барр в 2020 году.

Благодаря этому и другим методам занижения доходов в него заложено, по оценкам Института экономики роста, на 9% меньше того, что он должен получить в 2018-ом и на 12−15% меньше ожидаемых доходов в 2019—2020 годах. Это (наряду с замораживанием в резервах всех доходов от продажи нефти сверх 40 долл/барр) позволяет занизить расходы (с 20,4% ВВП в 2014 до 16% в 2017 и 14,8% в 2020 году — более чем на четверть за 6 лет) и не пустить деньги на развитие России: не дай бог, здесь возникнут конкуренты глобальным монополиям, которым служат правительственные либералы.

Дополнительным инструментом занижения расходов служит минимизация дефицита федерального бюджета. Планируемый дефицит 2017 года был снижен по мере исполнения бюджета с первоначальных 3,14 до 2,1% ВВП (и по итогам января-сентября он составляет лишь 0,5% ВВП); на 2018 год он намечен в размере 1,27% ВВП, на 2019 и 2020 — 0,84 и 0,87% ВВП соответственно.

Вопреки шаманству официальных лиц, в реальном выражении (то есть с учетом инфляции, пусть даже и заведомо заниженной) расходы сокращаются по 13 из 14 разделов бюджета, в том числе на здравоохранение и образование. Особенно болезненным обещает стать сокращение финансовой поддержки регионов — на четверть к 2020 году (а с учетом инфляции еще больше). Это урезание обосновывается ожидаемым экономическим ростом, который должен снизить потребность регионов в федеральной помощи, однако признаков этого роста не наблюдается. Более того: в последние недели два региона России (Карелия и Хакасия) официально заявили об отсутствии средств для требуемого от них повышения зарплат бюджетникам, причем власти Хакасии сообщили о «катастрофической» ситуации со своим бюджетом.
Сокращение реальных расходов сопровождается замораживанием их структуры, что не позволяет обеспечивать ни развитие экономики, ни смягчение нарастающего социального кризиса.

Понятно, что сколь-нибудь масштабных мер стимулирования социально-экономического развития не предполагается даже в теории.

В 2018 году предполагается занять на внутреннем рынке 868 млрд руб. под 7−8% годовых — и направить их основную часть в Фонд национального благосостояния, доходность которого в 2016 году составила менее 1,5% годовых. Эта чудовищная операция, введенная в обычай еще Кудриным, безнаказанно проводится долгие годы.
Потери бюджета от нее означают чистую прибыль разнообразных финансовых спекулянтов, обогащение которых за счет российских налогоплательщиков традиционно является вторым (после поддержки финансовых систем стран Запада, развязавших против России пока холодную войну на уничтожение) приоритетом бюджета нашей страны. Трудно представить, чтобы обогащающиеся за наш счет спекулянты не делились со своими либеральными благодетелями из правительства Медведева.

Смысл бюджетного безумия, насколько можно судить, — борьба за власть. Либералы утратили всю полноту власти, которая была у них в 90-е, и, похоже, хотят вернуться в это блаженное для них время. Для этого надо довести страну до отчаяния, чтобы люди перестали жалеть уже не только себя, но и своих детей, — и чтобы мы, как на Украине, разорвали свою страну в клочья на заботливо срежиссированном Западом Майдане, отдав ее в руки Запада и его либеральных ставленников.
Принятие бюджета на 2018−2020 годы в представленном либеральным правительством Медведева виде делает такое развитие событий весьма вероятным.

Жорес Алфёров: Я не слышал об этом, надо будет выяснить. Но это странно… У меня есть фонд, из которого выплачиваются стипендии украинским школьникам села Комаривка Черкасской области. Недалеко, в братской могиле у деревни Хильки, действительно похоронен мой старший брат, который ушёл добровольцем на фронт и погиб во время Корсунь-Шевченковской операции.
На Украине я раньше бывал каждый год, являюсь почётным гражданином Хильков и Комаривки. Последний раз приезжал туда в 2013 г. вместе с иностранными учёными. Нас очень тепло приняли. И мой американский коллега, нобелевский лауреат Роджер Корнберг, пообщавшись с местными жителями, воскликнул: «Жорес, как вас можно было делить? Вы ведь один народ!».
То, что творится на Украине, ужасно. И на самом деле грозит гибелью всему человечеству. Для всей планеты сейчас наступило чёрное время — время фашизма в самых разных формах. На мой взгляд, это происходит потому, что уже нет такого могучего сдерживающего фактора, каким был Советский Союз.

— Мировой капитализм. Знаете, я часто вспоминаю беседу с отцом моего старого друга профессора Ника Холоньяка, состоявшуюся в 1971 г., когда я приехал к ним в заброшенный шахтёрский городок возле Сент-Луиса. Он мне сказал: «В начале ХХ в. мы жили и работали в ужасных условиях. Но после того, как русские рабочие устроили революцию, наши буржуи испугались и изменили свою социальную политику. Так что американские рабочие живут хорошо благодаря Октябрьской революции!».

— Одну секундочку. Да, он неудачно завершился из-за предательства нашей партийной верхушки, но сам-то эксперимент был успешным! Мы создали первое в истории государство социальной справедливости, у нас на практике был реализован этот принцип. В условиях враждебного капиталистического окружения, которое делало всё возможное, чтобы уничтожить нашу страну, когда мы были вынуждены тратиться на вооружения, на разработку той же атомной бомбы, мы вышли на второе место в мире по производству продуктов питания на душу населения!
Знаете, великий физик Альберт Эйнштейн в 1949 г. опубликовал статью «Почему социализм?» В ней он писал, что при капитализме «производство осуществляется в целях прибыли, а не потребления». Частная собственность на средства производства приводит к появлению олигархии, а результаты чужого труда отнимаются по закону, что оборачивается беззаконием. Вывод Эйнштейна: экономика должна быть плановой, а орудия и средства производства — общественными. Самым большим злом капитализма он считал «изувечивание личности», когда в системе образования учащихся вынуждают поклоняться успеху, а не знаниям. Не то же самое происходит и у нас сейчас?
Поймите, из того факта, что Советский Союз рухнул, вовсе не следует, что рыночная экономика эффективнее плановой. Но я вам лучше скажу о том, что знаю хорошо, — о науке. Посмотрите, где она у нас была раньше и где сейчас! Когда мы только начинали делать транзисторы, первый секретарь Ленинградского обкома партии лично приезжал к нам в лабораторию, сидел у нас, спрашивал: что нужно, чего не хватает? Я свои работы по полупроводниковым гетероструктурам, за которые мне потом дали Нобелевскую премию, сделал раньше американцев. Я обогнал их! Я приезжал в Штаты и читал им лекции, а не наоборот. И производство этих электронных компонентов мы начали раньше. Если бы не 90-е годы, айфоны и айпады сейчас выпускали бы у нас, а не в США.

— Только если мы создадим новые принципы их работы и сможем потом их развить. Американец Джек Килби, получивший Нобелевскую премию в том же году, что и я, заложил принципы кремниевых чипов в конце 1950-х. И они до сих пор остаются теми же. Да, сами методы развились, стали наномасштабными. Число транзисторов на чипе возросло на порядки, и мы уже подошли к их предельному значению. Возникает вопрос: что дальше? Очевидно, что надо идти в третье измерение, создавать объёмные чипы. Тот, кто освоит эту технологию, совершит рывок вперёд и сможет делать электронику будущего.

— Нобелевский комитет нас никогда намеренно не обижал и не обходил стороной. Когда была возможность дать премию нашим физикам, им давали. Среди нобелевских лауреатов так много американцев просто потому, что наука в этой стране щедро финансируется и находится в сфере государственных интересов.
А что у нас? Последняя наша Нобелевская премия по физике была дана за работы, которые делались на Западе. Это исследования графена, проведённые Геймом и Новосёловым в Манчестере. А последняя премия, присуждённая за работы именно в нашей стране, дана Гинзбургу и Абрикосову в 2003 г., но сами эти работы (по сверхпроводимости) датируются 1950-ми годами. Мне дали премию за результаты, полученные в конце 1960-х.
Сейчас работ уровня Нобелевской премии в области физики у нас просто нет. А причина всё та же — невостребованность науки. Будет она востребована — появятся научные школы, а следом — и нобелевские лауреаты. Скажем, много нобелевских лауреатов вышло из фирмы «Белл телефон». Она вкладывала огромные средства в фундаментальные исследования, потому что видела в них перспективы. Отсюда и премии.
Где нанотехнологии?

— Мне трудно объяснить, почему кандидаты стали отказываться. Наверное, что-то такое действительно было. Видимо, им сказали, что надо отказаться.
Как проходили выборы в советское время? В Академию приезжал товарищ Суслов и говорил: «Мстислав Всеволодович Келдыш написал заявление с просьбой освободить его от обязанностей президента по состоянию здоровья. Вам выбирать, кто займёт эту должность. Но нам кажется, что хорошая кандидатура — Анатолий Петрович Александров. Мы не можем настаивать, мы просто высказываем своё мнение». И мы выбрали Анатолия Петровича, он был замечательным президентом.
Я считаю, что власти следует либо брать решение этого вопроса на себя (и делать так, как было при советской власти), либо отдать его на рассмотрение Академии. А играть в такие игры — худший вариант.

— Хотелось бы, но это будет непросто. Мы выбрали вполне разумного президента. Сергеев — хороший физик. Правда, у него небольшой организационный опыт. Но хуже другое — он находится в очень тяжёлых условиях. В результате реформ по Академии уже нанесён ряд ударов.
Самая главная проблема российской науки, о чём я не устаю говорить, — это невостребованность её результатов для экономики и общества. Нужно, чтобы руководство страны наконец обратило внимание на эту проблему.

— Не бывает. (Долго молчит.) Сложный вопрос. Руководство страны должно, с одной стороны, понимать необходимость широкого развития науки и научных исследований. Ведь у нас наука часто совершала рывок прежде всего из-за её военных применений. Когда делали бомбу, нужно было создавать ракеты и электронику. А электроника затем нашла применение в гражданской сфере. Программа индустриализации тоже была широкой.
С другой стороны, власти надо поддерживать в первую очередь те научные направления, которые потянут за собой массу других вещей. Надо определить такие направления и вкладывать в них средства. Это высокотехнологичные отрасли — электроника, нанотехнологии, биотехнологии. Вложения в них будут беспроигрышными. Не будем забывать, что мы сильны программным обеспечением. И кадры ещё остались, не все уехали за границу.

— Считаю, что не надо. Ради чего? Что, мы сами не можем вырастить талантливую молодёжь?

— …а потом линяет обратно! Я сам с таким столкнулся. Один обладатель «мегагранта» поработал у меня и слинял. Они ведь всё равно в России не останутся. Если учёный добился успеха где-то в другой стране, он, скорее всего, обзавёлся там семьёй, множеством связей. А если он там ничего не добился, то, спрашивается, зачем он нам тут нужен?
«Мегагранты» правительства нацелены на привлечение в науку людей среднего поколения. Их у нас сейчас действительно очень мало. Но я думаю, мы способны обучить их сами. Несколько моих ребят, окончив аспирантуру и магистратуру, возглавили такие лаборатории. И через пару лет стали этим самым средним поколением исследователей. И никуда уезжать не собираются! Потому что они другие, они тут выросли.

— Когда у нас будет настоящая электронная корпорация, тогда будут и нанотехнологии. Что в них понимает этот буржуй Чубайс, что он умеет? Только приватизировать и извлекать прибыль.
Я вам такой пример приведу. Первые светодиоды в мире появились у нас, в моей лаборатории. И компанию, которая была создана для возрождения производства светодиодов в России, именно Чубайс приватизировал и продал. И это вместо того, чтобы налаживать производство.

— Просто приказывать сверху корпорациям выделять деньги на науку — не лучший путь. Главное — нужно создавать новую экономику, делать её высокотехнологичной. Путин назвал задачей бизнеса создание 25 млн рабочих мест в высокотехнологичном секторе к 2020 г., а я от себя добавлю: это также задачи науки и образования. Необходимо увеличивать бюджетные ассигнования на них.
Что касается корпораций, им следует совместно с учёными определять нужные направления исследований. И закладывать средства на эти исследования в бюджет. В СССР вместо госкорпораций были промышленные министерства. Будучи заинтересованными в наших результатах, они выделяли учёным деньги, когда видели, что из научных исследований может выйти что-то многообещающее для них. Заключали хоздоговора на большие суммы, давали нам своё оборудование. Так что механизм отработан.
Нужно сделать результаты научного труда востребованными. Хотя это и долгий путь.

Эта неспособность правящего слоя в целом (но не отдельных лиц, которые в подобной ситуации оказываются чем-то вроде Кассандры) стремительно усиливается при вступлении системы в фазу упадка. Как заметил О. Маркеев, «способность системы к упреждающему отражению коррелируется с фазой развития. При дегенерации системы способность «слышать» катастрофически снижается». Здесь надо сделать три дополнения: 1) не только слышать, но видеть и понимать; 2) речь идёт о сознательной способности (или положительной неспособности) верхов, а не о каком-то отклонении; 3) что касается низов и даже средних слоёв, то они-то как раз демонстрируют упреждающее отражение катастрофы, но на бессознательном и массово-поведенческом уровне, прежде всего в виде различных форм девиантности. Это и мода на оккультизм, и рост преступности и — особенно — рост числа самоубийств, в частности, в молодёжной среде (есть интригующие параллели между распространением «клубов» самоубийц в России в начале ХХ в. и сетевыми сообществами самоубийц в современной РФ).

В то же время верхи всегда стремятся навязать населению свою картину мира или вообще подменить её продукцией зомбоящика. И выходит: слепые поводыри слепых, порочный круг обмана и самообмана замыкается. А ведь именно кризисные времена представляют небывалые возможности адекватного — как-оно-есть-на-самом-деле — понимания реальности, обнаружения тайн систем и секретов «кощеевой смерти» их хозяев. Замечательно сказала об этом Н. Мандельштам: «В период брожения и распада смысл недавнего прошлого неожиданно проясняется, потому что ещё нет равнодушия будущего, но уже рухнула аргументация вчерашнего дня и ложь резко отличается от правды. Надо подводить итоги, когда эпоха, созревавшая в недрах прошлого и не имеющая будущего, полностью исчерпана, а новая ещё не началась. Этот момент почти всегда упускается, и люди идут в будущее, не осознав прошлого».

Жизнь в настоящем в соответствии с картиной реальности вчерашнего дня — не безобидная штука: вместо того чтобы воевать с настоящим, люди бьются со скелетами и драконами прошлого, пропуская удары и выстрелы из будущего. Бьются с хозяевами уходящей эпохи, их привилегиями и символами, не замечая, как на спину им под крики о свободе, равенстве и правах человека взбираются хозяева будущего, новые захребетники, которых им придётся таскать как Синдбаду-мореходу — хитрого старика («пятое путешествие»). Именно поэтому важно понимать, как работает мир и что скрывают старые этикетки. Например, нам говорят «Запад» — и мы по привычке повторяем, а на самом деле его уже нет — там Постзапад. Нам говорят о христианской цивилизации Запада, а её практически уже нет — на её месте постхристианский социум. Нам говорят о светлом будущем мирового среднего слоя («класса»), о том, что в глобальном мире беднота будет всё больше пополнять его ряды, а на самом деле средний слой скукоживается даже на Постзападе. Более того, если он будет расти за постзападными пределами (Китай, Индия, Бразилия и т.п.), это грозит планетарной сырьевой катастрофой, мировым голодом и глобальным «переселением народов» («нашествием неоварваров»), тем более что сроки подходят: великие переселения случаются примерно раз в 800–900 лет.

Куда ни кинь взгляд: государство, политика, гражданское общество — всё это уже почти nature morte, «мёртвая природа». В лучшем случае — нарисовано на холсте, чтобы фальшивый очаг представить настоящим, а самим холстом прикрыть потайную дверцу в будущее, куда хозяева мировой игры бóльшую часть человечества, включая прежде всего нас, русских, пускать не собираются. Потому что им дозарезу нужны наши ресурсы, наша территория, максимально очищенная от населения, потому что исторически мы доказали: русские — единственные в мире, кто может успешно сопротивляться Западу, бить его и создавать альтернативные формы европейской же (но не западной и не капиталистической) современной (Modern) цивилизации. Нашим реальным Модерном был системный антикапитализм, воплощённый в СССР. Именно по этим причинам вот уже четверть века рушатся у нас промышленность, наука, образование, здравоохранение — под сдержанно-оптимистические рапорты о неких достижениях. Это напоминает ситуацию из «Улитки на склоне» Стругацких: целые деревни проваливаются под землю, а СМИ подают это как очередное «свершение» и «одержание».

Ещё пример: глобализацию нам представляют как якобы объективный процесс, которому якобы нет альтернативы, путая (отчасти сознательно, отчасти по тупости) глобализацию с интеграцией и интернационализацией. Точнее, альтернатива вроде как есть, но внутри самой глобализации — более медленная и равноправная, а творцами её, предполагается, станут страны БРИКС. И хотя восторгов по поводу глобализации поубавилось, на её небезобидные «аватары» типа «устойчивого развития» до сих пор ловятся иные простаки.

Кроме сознательных и «полусознательных» искажений реальности есть и такие, которые связаны с тем, что наше внимание чаще всего приковано к определённому пространству (в ущерб другим) и ограничено определённым временем — крат­косрочным, сегодняшним днём. Это понятно и в ряде отношений естественно, однако последствия такой избирательности нередко бывают катастрофичными, особенно в средне‑ и долгосрочной перспективе. Я имею в виду следующее. Мы, не отрываясь, следим за тем, что происходит в мире, в большой политике, концентрируясь на Западе, прежде всего — на США: президентские выборы, что сказал Трамп, что мутит Хиллари и т.п. Разумеется, кризисы и войны: Сирия, Каталония, Венесуэла и многое другое. Однако при всей важности этих событий — это то, что на поверхности, краткосрочно-событийное. Есть менее заметные процессы, последствия которых разворачиваются долго, но, развернувшись, нередко создают такие ситуации, порождают такие кризисы, которые меняют, а то и просто ломают ход истории. Сегодня процессы эти разворачиваются на периферии Запада, ядра капсистемы, то есть «развитого мира», в мире трущоб, и замечают их, как правило, только тогда, когда они становятся в полный рост, стоят у порога в виде многомиллионной армии варваров. И когда настаёт день Д и час Ч, когда звонят Колокола Истории, выясняется: то, чем люди жили и интересовались, то, что казалось им Большой Политикой, за чем следили как за главным, за судьбоносным — не более чем мелкое шоу Большой Игры, главный приз которой разыгрывается где-то далеко, мелкое — на фоне тектонических сдвигов, которыми в «жизни мышьей беготне» (А.С. Пушкин) мало интересовались. Ну, конечно, интереснее — с кем спит Мадонна, каково реальное состояние Уоррена Баффета и влияли ли русские хакеры на американские выборы. Это кажется настояще-будущим. Нет. Будущее — это албанцы в Риме, арабы в Париже и мексиканцы в Лос-Анджелесе. Будущее — это «мюнхенский султанат», «марсельский вилайетет». Будущее — это «мечеть Парижской богоматери». Уточню: возможное будущее — если в Европе не произойдёт, как сказал бы М.О. Меньшиков, «какой-нибудь смены энергий».
Чем-то вроде репетиции или, точнее, воспоминанием о будущем был миграционный кризис в Европе, но он прошёл и его не то что забыли — постарались выбросить из головы. Однако проблема никуда не делась, демографический котёл за пределами расово и демографически ветшающего западного мира бурлит. Когда он закипит и крышку сорвёт, то мало не покажется: взрыв котла внесёт решающий вклад в наступление нового Темновековья и обусловит многие черты нового посткатастрофического (для многих — постапокалиптического) мира. Ну, а пока все эти дела на мировом Юге воспринимаются как неблизкий умеренно-тревожный фон европейского (североатлантического) бытия — как варварский мир (Pax Barbaricum) во времена поздней Римской республики и Римской империи. Но ведь надо помнить, чем всё закончилось в случае с Римом.

С конца II в. н.э. варвары были постоянным внешним фоном, а затем фактором жизни Римской империи. В 113–101 гг. до н.э. Республика вела войны с кимврами и тевтонами. В 102 и 101 гг. Гай Марий нанёс противнику поражения в битвах при Аквах Секстиевых и Верцеле, на чём война и закончилась. На тот момент численное соотношение Рима и варваров, римского войска и варваров было примерно одинаковым. За несколько столетий, пока Рим жил своей жизнью, переходил от кризисов к стабилизациям и от стабилизаций к очередным кризисам, численность варваров, селившихся по периметру римских границ, существенно выросла, военная угроза с их стороны помножилась на их демографический потенциал. К тому же и Рим с III в. слабел, переставая быть Римом, внутренне разлагаясь, утрачивая свои ценности и варваризируясь — мода на восточные культы, варварскую одежду, стремление элиты к гедонизму, разложение низов и т.п.
Иными словами, в течение нескольких столетий рядом с Империей нарастал демографический вал, который, как только она ослабла, обрушился на неё и сокрушил. И хотя финал сокрушения растянулся почти на сотню лет, факт остаётся фактом: варвары, инфильтрировавшиеся в империю и осевшие в ней, поддержали внешний натиск, и вышло по Тойнби: комбинированный удар внутреннего и внешнего пролетариата — и финал. Но этот удар демографически вызревал и готовился в течение трёх столетий, будучи внешней канвой борьбы римской элиты за власть и собственность. А рядом тикала бомба замедленного действия, на которую и на долгосрочные последствия тиканья которой обращали мало должного внимания: варвары — это где-то там, за лимесом.

Сегодня мировая ситуация отчасти напоминает времена поздней Римской империи. При всей поверхностности исторических аналогий, при том, что современный мир неизмеримо сложнее мира полуторатысячелетней давности, ныне мы тоже имеем империю (Постзапад), тоже перезрелую и не только постепенно утрачивающую гегемонию, но и погружающуюся в упадок: экономический кризис, размывание среднего слоя, интеллектуально-волевая деградация элиты и населения в целом, кризис семьи и утрата традиционных ценностей, дехристианизация, возведение половых извращений и бездетности в норму, фактический отказ от трудовой этики в пользу гедонизма, потребления и многое другое, благодаря чему произошло становление Запада как такового, как цивилизации. Социокультурный и волевой иммунитет Запада стремительно подрывается, что и было продемонстрировано, например, в ряде стран Европы во время миграционного кризиса. Тогда мужчины-европейцы оказались неспособны защитить своих женщин и детей — condition sine qua non нормального существования популяции — от чужаков-мигрантов, при том что последние пока составляют меньшинство. А ведь защита самцами самок и детёнышей — основа существования/выживания популяции. Я уже не говорю о случае, когда за изнасилование пони в зоопарке в Германии сирийским мигрантом насильнику грозит срок намного больший, чем если бы он изнасиловал женщину или ребёнка.

Нынешнее противостояние в Европе белых европейцев и чужих носит принципиально иной характер, чем противостояние римлян и варваров и отягощено рядом обстоятельств, совокупность которых, по сути, почти не оставляет белым европейцам никаких шансов; в известном смысле о них можно сказать то же, что Цицерон сказал об убитом Катилине и его сподвижниках: vixerunt («прожили», «отжили»). Образно по этому поводу выразился С. Хелемендик: «Наши упитанные европейские братья… уже закончили своё существование в истории, их уже нет. Пока они сидят в своих банках и считают хрустящие бумажки, их улицами овладели заторможенные от многовекового пещерного инцеста албанцы… Наши упитанные европейские друзья… не понимают пока, что случилось. И уж совсем не понимают, что никаких демократических или хотя бы мирных решений случившееся не имеет… Вот и всё, вот и обещанный закат Европы». В Лунку Истории, добавлю я.
Одно из главных нынешних обстоятельств заключается в том, что хотя римляне и варвары были представителями различных этносов, но и те, и другие относились к одной и той же расе, а в религиозном плане были язычниками: даже в IV–V вв. христианизация Рима была далеко не полной. Нынешние европейцы отличаются от мигрантов, уже превратившихся во «внутренний пролетариат» (причём не в капиталистическом, а в римском смысле термина: те, кто нередко вообще не работает, а паразитирует на государстве, требуя хлеба и зрелищ, и при этом активно плодится), не только этнически, но также расово, классово и социокультурно (религия). Иными словами, относительно благоустроенному толерантному (то есть лишённому воли к сопротивлению) белому европейцу, нередко среднего или пожилого возраста, противостоят молодые агрессивные арабы и африканцы, подавляющее число которых составляют мусульмане. Бóльшая часть их вовсе не собирается интегрироваться в умирающую постзападную систему, а стремится прогнуть её под себя, либо паразитируя на ней, либо превращая в объект криминальных действий.
Уже 6–8% чужого населения, причём молодого, бедного, агрессивного, уверенного в ценностях своей религии, а следовательно, в своей культурно-исторической правоте, которому «противостоят» пожилые, сытые, утратившие веру, толерантные (повторю: лишённые воли к самостоянию и сопротивлению чужому и чуждому) европейцы — это серьёзная проблема, меняющая ткань, внутренность европейского социума. По-видимому, достаточно 15–20%, чтобы баланс изменился кардинально и безвозвратно. А этот процент — можно не сомневаться — будет достигнут. Как заявил один палестинский деятель, у арабов есть оружие покруче атомной бомбы — матка арабской женщины.

Демографический котёл Юга разогревается стремительно: это в древние времена околоримские варвары раскачивались четыре с лишним столетия, нынешним хватит меньше сотни, а скорее всего — нескольких десятилетий. Мы, повторю, наблюдаем за кипящей пеной котла, но решающую роль сыграет то, что скрывается под ней. Кто не слеп, тот видит: к середине XXI в. больше половины мирового населения (если верны эти оценки, то 4,5 млрд из будет жить в Китае, Индии и Африке. Не только прокормить, но экологически сдержать такую массу эти регионы не смогут, и людская лавина устремится туда, где чисто и светло и где живут мужчины, неспособные защитить даже самих себя, не говоря уже о слабых мира сего. Добро пожаловать в новую эпоху переселения народов! Ещё чуть-чуть, и ситуацию в Европе можно будет описывать строками Блока:

…свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..

Тех самых упитанных европейских братьев, о которых писал С. Хелемендик. Тем, кто склонен воспринимать всё это как избыточный алармизм, отвечу: лучше пять минут поволноваться, чем всю жизнь быть покойником, изгнанником или рабом у чужих.

В самом начале V в. н.э. знатный римлянин Сидоний Аполлинарий писал своему другу о том, как хорошо и покойно сидеть ему на своей вилле у бассейна, наблюдая, как замерла над водой стрекоза. «Мы живём в прекрасное время», — заключил он. Через несколько лет (в 410 г.) Аларих разграбил Рим, а ворота ему открыли «внутренние пролетарии». Лучшее средство против «синдрома Сидония Аполлинария» — принцип «кто предупреждён, тот вооружён», а лучшее средство быть предупреждённым — информация, превращённая в знание и понимание. В связи с этим имеет смысл пристальнее взглянуть на ту зону, откуда может прийти беда, и узнать, что за грозы собираются за Чёрными Горами, что за дым поднимается из-за синей речки, чтобы не говорить потом: «Пришла беда, откуда не ждали».

Именно поэтому так важен разговор о реальной картине современного мира, особенно о его теневой стороне, потому что тень перестала знать своё место. Ещё немного — и впору будет цитировать Толкина: «Завеса Мрака встаёт над миром». Теневая сторона современного мира — это умирающий, а потому всё более криминализирующийся «капитализм-финансиализм»; это закрытые структуры — от верхних (клубы, ложи, комиссии, спецслужбы) до нижних (мафия, каморра, ндрангета, триады, якудза и т.д.); структуры эти на самом деле весьма похожи, говорил же Трисмегист: то, что вверху, то и внизу. И связи между ними весьма и весьма тесные, объединяющие их в Теневой Мир, охватывающий всё большую часть планеты. Глобальная экономика — криминальная экономика; в условиях нехватки ликвидности чуть ли не половина мировых банков существует, кредитуя наркотрафик. Наконец, есть огромный мир слаборазвитых стран — мир социального ада, горя, смерти, социального пекла (в прямом и переносном смысле — пекельный мир), мир глобальных трущоб, из которого по ряду причин удалось вырваться некоторым регионам нескольких стран, прежде всего Китая и Индии. Впрочем, чем больше их экономические достижения, тем острее социальные проблемы, которые скорее всего невозможно будет решить не только экономически, но, пожалуй, даже социально-терапевтически — только хирургически. С этого мира на обочине пикника развитых стран, которые инерционно, хотя и всё меньше наслаждаются жизнью (как тут не вспомнить суру Корана: «теперь пусть наслаждаются, потом они узнают»), мы и начнём разговор — с Африки, Индии и Китая. Точнее: с Китая, Индии и Африки.

Я думаю, что это не первое унижение, которое приходится переживать России и российской элите. И, скорее всего, не последнее. Таким образом отчётливо и внятно вновь показали, кто хозяин в глобальном, общечеловеческом доме. Но реакция многих персонажей, твердящих «надо ехать», говорит о том, что у нашей элиты неистребимо желание скрести когтями под дверью этого дома и тушкой или чучелом прорываться в этот дом, даже обосновавшись где-нибудь у отхожего места. То есть у хозяев нашего маленького российского дома никакие унижения не перешибут желание проникнуть-таки в «общечеловеческий» дом. И, наверное, те, что планировал подвергнуть нашу элиту таким унижениям, это прекрасно понимали. Они понимали, что стерпят и утрутся — и попросят добавки. Потому что противостоящий нам империалистический мир довольно рассудителен и расчётлив. И он знает, что для нашей собственной буржуазной элиты её корыстные интересы превыше всего. И в жертву этим корыстным интересам может быть принесено всё, что угодно — за исключением украденной в 90-х собственности.
Я хочу, чтобы мы не позволили втянуть себя в некий логический софистский водоворот и не начали сравнивать происходящее сейчас с теми околоспортивными демаршами, которые испытывала советская дипломатия, которым подвергался Советский Союз. Потому что СССР и РФ — два совершенно разных государства, два совершенно разных спорта, две совершенно разных дипломатии и две совершенно разных элиты. И они совершенно по-разному реагируют на вызовы. Для Советского Союза участие в олимпиадах было одной из составляющих его внешнеполитического курса. Таким образом в глазах всего прогрессивного человечества Советский Союз демонстрировал, что модель общественного и экономического устройства, которую советские люди для себя избрали, настолько эффективна, что позволяет не только в экономике, в литературе, в музыке — в чем угодно, — но и в спорте добиваться высочайших достижений, потому что «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт». Потому что спорт в Советском Союзе был массовым, потому что в каждом дворе находился бесплатная хоккейная коробка, потому что физически советские люди по-настоящему были здоровыми. Они действительно занимались спортом, они действительно ходили на лыжах, они действительно не просиживали пятничные вечера в пивбарах с воплями за команду «Челси» или команду «Арсенал». Я ребёнком посещал бассейн «Калининец», находившийся при заводе имени Калинина и бывший абсолютно бесплатным не только для сотрудников и детей сотрудников предприятия, но и для тех, кто жил в округе. За этим бассейном в городки играли наши инженерно-технические кадры — ИТР, то бишь люди, к кругу которых относились мои родители. Городки — как вы помните, это здоровые, окованные железом биты — инженеры швыряли на расстояние 15-25 метров. Никто не брал ни копейки за участие во всех этих вещах. Плавание, шахматы, велоспорт, бег, лыжи, хоккей и футбол имели повсеместное распространение, как и остальные виды спорта. Советский Союз жил здоровым обществом, в котором занимались спортом не по принуждению и не за деньги. И поэтому для Советского Союза медали на олимпиадах были, в общем-то, делом 25-м. И даже лишение Советского Союза права участвовать в олимпиаде, случись такое, по крупному для советского спорта и советского народа и здоровья этого народа ничего бы не изменило.
В современной ситуации картинка ровно противоположная. У нас медали олимпиады являются, может быть, последним антидепрессантом, последним кардиостимулятором. Это способ каким-то образом простимулировать гаснущее национальное самосознание, расплывающуюся гордость — такой своеобразный анаболик. Здоровья нет, есть здоровенный пивной живот, есть ежепятничные возлияния перед монитором. Лишь ограниченное количество людей играет в реальный футбол, у нас пустые стадионы и хоккейные площадки, поросшие травой уже давным-давно. Всё это заменил телевизор. То есть спорт у нас накачивается через телевизор, мышцы у нас привычно накачиваются в районе брюшной полости. Но нам хочется изо всех сил хочется тренировать и стимулировать свою общенародную, общенациональную гордость. Зачем эта гордость нужна? Она в рабовладельческом, феодальном или буржуазном обществе одинаково необходима. Со времен поговорки «Хлеба и зрелищ» ничего не изменилось, потому что зрелища необходимы тогда, когда они позволяют отвлекать внимание плебса от перебоев с поставками хлеба. Именно поэтому необходим Колизей, необходимы гладиаторские бои. Посмотрите, как сегодня популярны у нас в ущерб коллективным видам спорта состязания, требующие индивидуального геройства — разнообразные Mixed Martial Arts, где выходят рэмбо, разнообразные ван даммы и крошат друг друга. И чем больше вылетает зубов на арене — тем больше аплодисментов, тем больше ставки букмекеров. Вот ведь чем мы занимаемся — воспитываем рэмбо. Эта постоянно продолжающаяся драка, конечно, не имеет ничего общего со спортом и не имеет ничего общего с массовым здоровьем. Поэтому, когда рушится спортивное, болельщицкое, возникающее исключительно на трибуне стадиона и сразу за этой трибуной выветривающееся единение между плебеем и патрицием, то исчезает и потребность в самом спорте. Невозможно объяснить — а что дают олимпиада всему народу? Не сословию спортсменов, которые безусловно самоотверженно готовились к олимпиаде и для которых отстранение от неё — это трагедия, но что это по крупному меняет, например, для детского спорта?
Через два дня в рамках проекта «Последний звонок» мы должны обнародовать следующую и заключительную серию фильма об образовании. Снимая её, мы ездили по российской глубинке. В Брянской области ты видишь опустевшие поселки, где последние энтузиасты сдерживают бурьян, наступающий на ледовые катки и стадионы, где бегают и катаются 2,5 ребенка. Ну какие Харламовы отсюда возникнут, какие Яшины, Лобановские и Блохины? Их не будет. Их невозможно вырастить в стране, которая к Чемпионату мира по футболу готовится как к крупнейшему шансу чего-нибудь отхватить и заработать. Я могу сказать, что решение МОК — это не последняя оплеуха. Скорее всего, будет ещё очень расчетливый и циничный ход. Было бы странно, если бы этой идеей не воспользовались, если бы она не пришла в голову нашим «международным партнерам» — лишить российскую футбольную сборную права участвовать в Чемпионате мира по футболу-2018, но не отнимать сам чемпионат у страны. То есть не отнимать возможности заработать, но отнять возможность гордиться или хотя бы надеяться на какой-то шанс не провально выступить на этом чемпионате.
Поэтому на Западе действуют очень расчётливо. Естественно, после каждого такого унижения в широких народных массах возникает вопрос: «А как же так, за что же нас опять селёдочной мордой в харю? И сколько же это будет продолжаться?» Собственно, ради этого и затеваются спортивные унижения, чтобы возникал этот вопрос, чтобы ширилась пропасть между плебеями и патрициями, чтобы не удавалось нашей маленькой домашней комнатной буржуазии вместе с народом оказаться на одной трибуне, чтобы ширилась пропасть между привилегированной VIP-ложей и всеми остальными. Для чего это нужно? Да для того, чтобы затоптать, в землю вогнать нашу буржуазию, показать ей окончательное место и разодрать на части то, что она каким-то образом ещё пытается оборонять.
Чего добилось наше образование? Спортсмены — молодые люди, в основном выросшие уже во время «светлых демократическим реформ». И что мы видим? Десятки спортсменов вчера и сегодня договорились до того, что чуть ли не видят «в решении МОК больше положительных моментов, чем отрицательных». То есть мы всё-таки смогли воспитать манкуртов, которые даже не понимают, что значат государственные символы и государственная гордость? Для них фраза «У советских собственная гордость», получается, полный бред? Что-то совершенно непонятное, из истории древних шумеров?
Конечно, бред, конечно, непонятное, потому что они ни разу не советские, их воспитывали не как советских, а как антисоветских. Что нам теперь разводить руками, удивляться или креститься, когда мы слышим такие заявления? Это же закономерно. Нам в течение 25 лет объясняют — каждый сам за себя. Ты сдохни — я выживу. Единственная цель в жизни человека — это набить собственный желудок или собственный кошелёк. Если ради этого нужно идти по головам, пусть даже головы выстроились на какой-нибудь беговой дорожке — ничего страшного. И спорт устроен как живодёрня, и вся остальная жизнь устроена как живодёрня. Так чего мы удивляемся тому, что живодёрами стали спортсмены? А что наши артисты — не живодёры? Они не готовы так же друг друга жрать, и продавать Родину, и куда угодно уезжать? Они видят, что все продают всё — «чего же я останусь в стороне?» Если я буду молчать, если откажусь в этом участвовать из каких-то идеалистических побуждений, то, во-первых, буду выглядеть идиотом, во-вторых, просто проиграю деньги, всё поделят без меня. Если уж все продают Родину, то почему бы не поучаствовать в дележе и не побороться за собственный гешефтик?
Такая психология родилась не сегодня. И в советское время было очень много антисоветских людей. Мы прекрасно помним десанты наших хоккеистов, которые внезапно объявляли себя диссидентами и уходили играть в НХЛ, в потом вдруг оказывались востребованы здесь. Им поручали целые клубы, несмотря на то, что они вообще-то покрыли страну позором и предали не просто дело партии или советского народа, но и Центральный спортивный клуб армии (ЦСКА). Это же не просто какая-то лавочка или конторка, из которой можно было взять и переметнуться на «ту» сторону. Это было преступление, сравнимое с воинским предательством присяги. Но всё забыто. Людям (и не только конкретно спортсменвм, а вообще всем) за последние десятилетия дали понять, что предательство не имеет значение: «Решай свои личные корыстные интересы — ведь при «совке» у тебя не было тачки. А страна должна была тебе предоставить тачку, ты здорово играл в хоккей, ты этого заслуживал. Теперь давай поработай на нас, мы тебя наградим, если будет какой-нибудь результат, мы подарим тебе ключи от автомобиля Ауди или БМВ, или заплатим крупную сумму в долларах».
Мы постоянно видим этот стиль общения со спортсменами — их награждают продукцией западных автомобильных концернов. Это уже диагноз. Когда в такой атмосфере растет молодежь, или даже люди с когда-то советским сознанием в такой атмосфере долгое время живут и работают — они ей пропитываются. Если с тобой всё время выстраивают отношения на коммерческом расчёте — что ждать, что ты будешь вести себя по-другому? Поэтому я бы не стал возлагать всё бремя ответственности на спортсменов, которые решают так себя вести. Патриотизм по отношению к чему? По отношению к ключам от Ауди? Они действуют так, они ведут себя так, они подчиняются тем обстоятельствам и правилам, которые заданы для всей системы. Есть ли тут проблема личного характера и личного выбора? Есть, Но то, что мы сейчас обсуждаем, не связано с какими-то конкретными персоналиями. Проще всего было бы сейчас устроить в обществе свару, организовать 150 ток-шоу, на которых кого-то бы клеймили позором, а кто-то бы в ответ плевался и сравнивал всё происходящее с Украиной Но дело-то не в поступке конкретного спортсмена или тренера, а дело во всей системе, которая воспитывает предателей.
Советскими людьми иногда становятся ребята, не заставшие по возрасту не только 80-е, но и 90-е, вообще никак не связанные с Советским Союзом. Тем не менее они могут быть сегодня носителями другого сознания, и для них поступок вроде выступления без гимна, без флага, без Родины является неприемлемым. А для других — приемлемым. Так что позиция не измеряется прожитыми годами или принадлежностью к спортивной форме, на которой когда-то красовались известные всем четыре буквы.
Услышав высказывания Тарасовой, Жулина, Жукова, Медведевой, Исинбаевой и многих других, кто говорит, что ехать обязательно надо, вспоминаешь 36-й год, олимпиаду в фашистской Германии. Представим себе советских спортсменов, которые сказали бы: «Мы много готовились, мы много пота пролили на тренировках, мы готовы к победе, поэтому надо ехать к нацистам». Я вижу аналогию между 1936 годом и 2017 годом не в позициях спортсменов. Я не вижу параллелей между сегодняшним и сталинским поколениями спортсменов (не только спортсменов — музыкантов, поэтов, журналистов и представителей многих других профессий). Мы утратили преемственность, мы не можем себя сравнивать и сопоставлять. Но исторические параллели, как мне кажется, уместны. Потому что если посмотреть на то, как и когда обычно происходили спортивные демарши и бойкоты олимпиад, то это, как правило, предшествовало крупным военным конфликтам. Так было перед 1914 годом, хотя тогда олимпийское движение находилось ещё в зачаточном состоянии, это произошло в 1936 году. Впоследствии мы помним, что ввод войск в Афганистан предварил полный крах олимпийского движения. Так что есть повод тревожиться не столько за спортсменов, сколько за происходящее в мире в целом. И за то, в какой степени готовы к испытаниям и в каком моральном обличии мы к этим событиям приближаемся.

Я тут внимательно посмотрел большое интервью Андрея Девятова. Оставлю за скобками то, что я что-то «не понимаю», поскольку склонен считать, что эти рассуждения вызваны некой сложно понимаемой конкурентной борьбой на некотором экспертном рынке. Я, правда, на этом рынке не работаю (поскольку зарабатываю чисто экономическим консалтингом), но Андрей Петрович как раз в нем находится и для него важно показывать свою эксклюзивность (что особенно актуально в связи с приведенными ниже рассуждениями). Но в его рассуждениях есть определенные моменты, которые мне хотелось бы обсудить.

Начну я с создания богатства «из ничего». Те, кто учил политэкономию знает, что богатства создаются трудом. Все остальное — это эксплуатация и/или прямое насилие (грабеж). Однако в жизни, как понятно, все несколько сложнее, достаточно упомянуть административную ренту, которая появляется как только появляется государство (недаром и Маркс, и Энгельс, и Ленин много писали об «отмирании государства»; к сожалению, до этого уровня развитие цивилизации пока не дошло).

Так вот, Девятов исходит из того, что существует три способа получения богатства «из ничего». Это процент, оценка и обмен. В реальности, и то, и другое, и третье — капитализация транзакционных издержек, связанных с монополизированием уникального ресурса. Разберем их подробнее.

Первое, процент. Соответственно, владельцы этого ресурса — ростовщики, банкиры или, общим словом «проценщики». С ним все более или менее понятно. У вас есть ресурс, на который кто-то претендует (деньги), вы его даете в аренду за плату. Казалось бы, если вы рабочий, то у вас тоже есть ресурс, ваш труд, вы его точно так же продаете. Разница в том, что если вы рабочий, то вы работаете и после окончания работы отношения закончились. В нашем случае речь идет об аренде — то есть кто-то арендует ваши деньги и вы за это получаете некоторую дополнительную плату. При этом важно, что вы не покупаете (например, инвестор покупает долю в бизнесе и несет сопутствующие риски), а вы именно даете в аренду. А если вы владелец денег и их даете в аренду, независимо от того, за деньги, за труд или еще за что, то труд вы не вкладываете («мы сидим, а денежки идут!»).

Как известно, все традиционные религии процент сильно не одобряют (одни сильнее, другие еще более сильно), но вот почему — это отдельный вопрос. Возможно, дело тут в том, что у человечества есть богатый опыт работы с ростовщиками, которые очень быстро разрушают социальную стабильность в устойчивых сообществах, что никому никогда не нравится. Фактически, история показала, что общество с большим трудом определяет «разумную» стоимость аренды денег и, как следствие, проценщики получают за свои услуги сверхприбыль (впрочем, тут они не одиноки).

Второе, обменные операции (которые осуществляют «менялы»). Эта ниша связана с тем, что  разных регионах используются разные местные деньги и, тем самым, при осуществлении торговых операций необходимо осуществлять обменные операции. Тут нет аренды, чисто обменные операции, которые не продолжаются во времени. Важность их в том, что именно они «состыковывают» разные экономические системы и по этой причине в том случае, если есть монополия «менял», то они могут повысить или, наоборот понизить рентабельность той или иной региональной экономической системы. Пример подобно монополии (правда, не частной) — импортные пошлины.

Третий источник, это оценка. Которую, естественно, осуществляют «оценщики». Суть их работы в том, что (опять-таки, в случае наличия монополии) на какой-то принципиальный товар назначается обязательная цена. Классический пример — феодалы в Средней Азии, которые распределяли крайне ограниченные водные ресурсы. Или те же феодалы, которые покупали у своих крестьян зерно или овощи по фиксированным ценам. В отсутствие рынка, разумеется. Сегодня можно напомнить про, скажем, цену на бриллианты, которые до недавнего времени поддерживала монополия Де Бирс.

Повторю еще раз принципиально важное обстоятельство: реальной причиной появления богатства «из ничего» является монопольная рента и если монополию разрушить (или взять ее под общественный контроль) фокус не проходит. Кстати, еще один пример работы оценщиков, уже сегодняшний: плата за проезд по платной дороге. Хотя принцип получения прибыли там более сложный (в реальности, основную прибыль получают за строительство и платит здесь бюджет, причем много больше, чем стоит сама работа).

Но для того, чтобы сохранять монополию всегда нужна мощная общественная группа. Она может быть частной, может — основанной на государственной монополии, которая приватизирована чиновниками, но единая сплоченная группа нужна всегда, поскольку без монополии никуда (вспомните, что мы назвали в «Лестнице в небо» «властной группировкой»). И если ресурс в потенциале достаточно высок (то есть может обеспечить очень высокие доходы), и его удалось сконцентрировать достаточно узкой группе, то она может получить очень большую власть.

Здесь можно сделать небольшое историческое отступление. Дело в том, что как есть три базовых способа получать монопольную ренту в финансовой сфере, так и в Израиле двухтысячелетней давности было три основных общественно-политических силы: фарисеи, саддукеи и ессеи (а некоторые это разделение чуть ли не с шумеров ведут). И есть естественное желание связать эти тройки друг с другом.

Фарисеи, которые были готовы смириться с навязанными Римом правилами, это, конечно, проценщики. Аристократы-саддукеи, связанные с государством — это оценщики. Ну а ессеи (из которых и вышло христианство) — это менялы. Христос не зря выгонял менял из двора Храма — конкуренты ему были не нужны (все же построено на монополии)! Почему Девятов ассоциирует с менялами именно «Ротшильдов» (что это такое — тоже интересная тема) — вопрос отдельный (есть аргументы и «за», и «против»), как и то, почему он говорит о том, что именно ессеи-менялы — это «большевики-ленинцы». Эту тему я пока опущу (хотя и есть желание с ним на эту тему поговорить).

Отметим, что все три упомянутые функции с середине 40-х годов в Западном мире (с Бреттон-Вудской конференции) получила одна и та же группа, условно — мировая финансовая элита. При этом монополию на банковский сектор (то есть бенефиты от процентов) она смогла получить только после создания Федеральной резервной системы (Б.-В. только оформила этот процесс), оценка была (причем только частично) приватизирована у государства в рамках либеральных реформ, а обменный процесс был монополизирован по итогам оформления Б.-В. системы. Я уж позволю себе здесь не останавливаться на деталях процесса, скажу только что ключевой элемент здесь — рейтинговые агентства и аудиторские структуры.

При этом до тех пор, пока существовал СССР и мировая система социализма, полной монополии по всем трем направлениям не было и мировой финансовой элите приходилось себя ограничивать. А вот после 1991 года она оторвались по полной. И вот тут начались проблемы, поскольку в какой-то момент стало понятно, что созданная в ХХ веке финансовая система больше не может обеспечивать экономический рост! И это означает, что по всем трем основным направлениям придется существенно ужаться…

Первый удар по системе был нанесен в 2011 году. Дело в том, что проценщиков и оценщиков очень волновало, что, вопреки идеологии Б.-В. системы, формально установка процента по ставке (учетная ставка ФРС США) и эмиссия мировой валюты (доллара) находится под национальной юрисдикцией США. Была сделана попытка их вытащить (т.н. проект «центробанка центробанков», то есть попытались повторить в мировом масштабе то, что в США было сделано в 1913 году с созданием ФРС), которая, после «дела Стросс-Кана» завершилась неудачей. А затем, уже в 2014 году, президент США Обама остановил эмиссию (без которой в принципе невозможно сохранить устойчивость институтов мировой финансовой системы).

К этому моменту окончательно стало понятно, что монопольную ренту по всем трем механизмам придется сокращать. Но поскольку мировая финансовая элита довольно большая группа, то ее части имели разный контроль над тремя основными направлениями получения сверхприбыли (в том числе, согласимся с А.Девятовым, исторически). И возник вопрос, как делиться? Каждая из трех групп хочет оставить основную сверхприбыль себе, а остальных вернуть в конкурентную среду (в которой о сверхприбыли говорить не приходится, обычную бы прибыль получить). Ну и, разумеется, свалить на них ответственность за кризис. И вот тут приходит время интерпретаций взаимодействия этих групп, оценки их ресурсов и так далее. То есть — тех вопросов, в которых А.Девятов разбирается много лучше меня.

Есть, правда, один момент. Дело в том, что рассуждения Девятова об «азиатском способе производства», «большевиках-ленинцах» и пр. не имеют под собой экономического обоснования. Нет, это не значит, что азиатского способа производства не существует, существует, конечно, беда в том, что он не может обеспечить инновационного развития. Точно также есть проблемы с отказом от ссудного процента и переходом на логику «менял» (она, априори, связана с разделением рынков, что ведет к их дроблению и, значит, ограничению возможностей научно-технического прогресса). Но тут я останавливаюсь, поскольку это тема сложная и явно выходит за пределы обсуждаемого в настоящей статье вопроса.

Скажу только, что ключевой вопрос — это создание новой модели развития экономики. Созданная в рамках монополии трех основных элементов мировой финансовой элиты экономическая «наука» (позволю уж себе немножко поглумиться и поставить кавычки) на соответствующий вопрос ответить не может, поскольку создавалась она как система идеологического обеспечения описанных выше монополий и мир без них как-то себе представить не может, даже терминологически. В отличие от политэкономии. И я, собственно, сейчас и пытаюсь разобраться, что и как тут можно сделать и придумать. Получится или нет — вопрос отдельный, но я позволю себе вольно процитировать Алехина перед матчем на первенство мира по шахматам в Буэнос-Айресе в 1927 году:

Нас критиковали за то, что мы разрушаем иллюзии, за то, что мы расшатываем лодку. Но мне кажется, что в какой-то момент нужно уже опустить глаза под ноги и увидеть, что лодка до краёв набрала воды. Если и должен после всего происходящего стихнуть какой-нибудь хор, то это не хор, состоящий из наших робких голосов, призывающих людей опомниться и осознать то, что творится. А хор из тех, кто пытается изо всех сил подыскивать себе оправдательную партитуру, оправдывать то, что происходит, неким планом, в соответствии с которым нужно ещё чуть-чуть сдать назад, сделать ещё какую-нибудь небольшую уступочку. А уж потом вылетит засадный полк и разгромит всю нечисть и, наконец, выведет государство на оперативный простор.

Нужно смотреть на вещи здраво и трезво. Это означает, что мы сами себе должны ставить трагические диагнозы. Не конкретный человек руководит происходящим, не индивидуальная какая-то судьба ведёт за собой Россию — героическая или, наоборот, предательская. Процессом управляет класс. И этот класс в кадрах телевизионных трансляций спектакля прекрасно можно увидеть. Разрозненные фамилии аплодирующих «Нурееву» вместе составляют класс. Класс победивших в 91-м году. И этот класс сейчас вводит в обиход в очередной раз (точно так же, как в 90-х) коленно-локтевую лирику. Легитимизирует эту позицию вновь не только для себя, но и для всей страны. Потому что мы понимаем, что точно такой же колено-преклоненный оттенок есть и у трагической оперы под названием «Наше неучастие в Олимпиаде». И это не последнее звено. Так вот, нужно перестать надеться на то, что внутри этого класса появятся здравые силы, какие-нибудь долго хранившие молчание и притворявшиеся частью этого класса офицеры, патриоты, которые внезапно дорвутся до штурвала и весь корабль повернут в противоположном направлении. Нет. «Нуреев» — это манифест, это истинное лицо победившего в 91-м году класса и истинное представление этого класса о том, как должны складываться отношения как нашей страны с внешним миром, так и народа и власти.

Возможно, лицо — это и есть как раз то, что в «Нуреева» ниже пояса на знаменитой фотографии, из-за которой балет прежде бы не допущен на сцену. Я не уверен, где у «элиты» находится образина и что является в данном случае инструментом дипломатической стыковки для указанного класса. Но совершенно точно, что весь пафос того, что происходило в этих роскошных декорациях, восприниматься должно именно так. На дипломатическом языке это называется, наверное, переговорной позицией. И наша переговорная позиция такова. А народу, я думаю, будет предложено поддержать эту позицию и занять аналогичную, потому что для того, чтобы найти точки, так сказать, соприкосновения с Западом, правящим людям необходимо прочно стоять на ногах у себя дома. И не для того ищутся точки соприкосновения с Западом, чтобы утратить завоёванные в 90-х господствующие высоты. Поэтому ещё спорный вопрос, кто на самом деле главный герой этого действа? Если до конца расшифровывать представление, переводить на русский язык — кто в действительности является Нуреевым?

Понятно всем, что происходит, понятно, что это означает, понятно, кому посылается сигнал. Абсолютно логичный сигнал. Вслед за беззубыми бесславными попытками что-нибудь изменить в Совете безопасности ООН, вслед за понурой головой Жукова, на которую мы смиренно готовы принять любые помои и любые оскорбления, как и обладатель этой головы — вслед за этим должен был станцевать какой-нибудь Нуреев. И вся эта публика должна была сходить на какой-нибудь спектакль и похлопать государственному изменнику, воплощённому лучшими артистами и музыкантами страны в этой «бессмертной постановке».

Но вот о чём я думаю. С 91-го года на всём постсоветском пространстве (не только в нашей стране) к власти пришли люди, объединённые коллективной ответственностью и коллективным участием в грабеже народного достояния в эти 90-е. Они очень здорово напоминают сельские оккупационные администрации в годы Великой Отечественной войны. Это могли быть власовцы, это могли бандеровцы, но и те, и другие должны были как-то выстраивать отношения со своим руководством. Это мог быть Вермахт, могли быть люди из СС, это могла быть администрация Восточного Рейхскоммисариата. Но в любом случае нужно было, с одной стороны, налаживать отношения с вышестоящим начальством, а с другой стороны — поддерживать доверие в простом народе, оказавшемся на оккупированных территориях. Как правило, эти администрации изображали в глазах людей своеобразных защитников от немцев. Они говорили: «Если вы будете плохо себя вести, если вы не будете нам доверять, то придут немцы и вам сделают ещё хуже. Поэтому вступайте в ряды наших мелкопоместных национальных армий, поддерживайте нас и снабжайте нас продуктами и всем необходимым. Потому что другая крайность, если вы её не хотите — это приход немцев, от которого мы вас защищаем. В этом проявляется, собственно говоря, патриотизм».

Это здорово напоминает мне патриотическую риторику, которую мы слышим в последние годы, потому что у нас есть кровожадные пиндосы, которые спят и видят, как бы им расчленить и уничтожить. Соответственно, те люди, которых мы видели на «Нурееве» — это наша единственная опора и надежда, это единственная наша защита. Эти же люди финансируют производство высокоточного вооружения, эти же люди, получается, санкционировали освобождение от террористов ближневосточных государств, эти же люди протянули руку помощи Донбассу и Крыму. Интересно, кстати говоря, как «Нуреев» и всё, что вокруг этого произведения сейчас творится, воспринимается на Донбассе теми людьми, которые отправились туда по зову сердца? И вот вся эта публика как бы защищает нас от пиндосов, которые мечтают расправиться с нами. Так вот, она в такой же степени защищает нас от пиндосов, в какой коллаборационистские формирования на Украине, в Белоруссии или на территории России, попавшие под фашистский сапог, защищали от фашистов несчастных людей, оставшихся в колхозах и деревнях. В конечном счёте это иногда заканчивалось тем, что, устав от местного кровопийства, люди призывали фашистов для того, чтобы расправиться со своими порученцами. И тогда не раз и не два (известны такие примеры) нацисты действительно разбирались с коллаборационистами, не в перу прыткими. Тогда народ оставался один на один уже с немецуими фашистами, как и предрекалось. И тогда никакого другого способа жить, кроме как уходить в партизаны, у народа уже не оставалось. Я не знаю, насколько эта абстракция здесь уместна, насколько эта параллель уместна, может быть, я просто брежу и фантазирую. Но согласитесь, в последнее время слишком много стало поводов для того, чтобы бредить и фантазировать.

Над страной развевается белый флаг, на котором изображена осина — флаг Иуды. Под ним торжествующим маршем идёт наша власть и призывает нас идти под ним. Олимпиада ли это, балет ли «Нуреев», посвященный предателю, год ли Солженицына, посвященный предателю, госпремия ли, данная президентом Алексеевой — всё творится под этим флагом.

Это подтверждается ещё и густой антисоветчиной спектакля «Нуреев». Антисоветчина изначально заложена в саму фабулу. Биография предателя как может быть оправдана? Только тем, что предатель — герой. А все, кого он предаёт — 300 миллионов советских людей — уроды, ватники и совки.

Композитор «Нуреева» Демуцкий очень гордится тем, что он создал пародию на советскую песню. Это знаковый момент спектакля. В этом вроде бы нет никакой порнографии, никакого гомосексуального стриптиза, но это самый, пожалуй, страшный момент того, с чем общество столкнулось 9-10 декабря 2017 года. Демуцкий избрал стихотворение Маргариты Алигер:

Родины себе не выбирают.
Начиная видеть и дышать,
Родину на свете получают
Непреложно, как отца и мать.
Дни стояли сизые, косые…
Непогода улица мела…
Родилась я осенью в России,
И меня Россия приняла.
Родина! И радости и горе
Неразрывно слиты были в ней.
Родина! В любви. В бою и споре
Ты была союзницей моей.
Этим Демуцкий на голубом глазу завершил свою балетную пародию. Но дальше-то у Алигер вот какие слова:
Родина! Нежнее первой ласки
Научила ты меня беречь
Золотые пушкинские сказки.
Гоголя пленительную речь,
Ясную, просторную природу,
Кругозор на сотни вёрст окрест,
Истинную вольность и свободу…

Таким образом, Демуцкий и другие авторы спектакля вместе с главой этого проекта режиссёром Серебренниковым отказывают нам: первое — в праве любить Родину; второе — в праве любить наших великих творцов Пушкина и Гоголя, и третье — в праве почитать истинную вольность и свободу. Тем лучше, что это демонстративно. Замечательно то, что любому человеку, кто узнает то, что мы сейчас рассказали, станет очевидно, что родина у этих людей и наша Родины — это две разные родины. У них собственное буржуазное классовое отечество, и они за него сдадут любое другое Отечество вместе со всеми его обитателями — вот что принципиально важно.

Когда мы некоторое время назад пытались заводить разговор на эту тему, нас со всех сторон заклёвывали обвинениями, что, дескать, вы пытаетесь сеять рознь и демонстрируете, что народ не един, нет солидарности. А какая может быть солидарность вот с этим? Хорошо, что падают на пол трусы и становится ясно, что и с крестиком какие-то проблемы. И наступает окончательная ослепительная очевидность. Государство рукоплещет постановке о предателе, о человеке, который предал государство так же, как любой Солженицын. Ещё не поставили спектакль про Власова. Я думаю, поставят, это трилогия могла бы быть, триптих в сценическом искусстве — Власов, Солженицын и Нуреев.

Самое важно, что спадают все театральные маски и обнажается совершенная реалистическая суть, та, от которой нам так долго хотелось отворачиваться, хотелось чем-то её замазывать, припудривать, чем-нибудь как-нибудь себя успокоить. Пудра сейчас должна слететь даже с самых запудренных мозгов.

Мы видим воспевание тупого антирусского национализма (либеральная пресса педалирует татарский национализм Нуреева). Мы видим воспевание антисоветчины. Ну а на первом плане, безусловно, воспевание самого постыдного, позорного гомосексуализма. Мы видим обращение к «мировому цивилизованному сообществу» по всем вышеназванным и многим другим трендам. И вместе с тем мы не видим настоящего общественного протеста. О чём я? Когда относительно безобидный фильм «Матильда» готовился к показу, там чуть ли не за год начались марши, демонстрации, петиции и уголовные дела. Вся блогосфера, всё информационное пространство аж стонало и рвалось. А тут — ничего. Только Никита Михалков полгода назад что-то сказал уничижительное по поводу порнографического «Нуреева», да и то скорее в ироническом ключе. Что же думать по поводу таких разных реакций?

А это логично. За оскорблённое августейшее монаршее достоинство есть кому заступиться. За диссидентов, беглецов, коллаборационистов всех мастей и расцветок есть кому заступиться, потому что у предателей есть представительство в господствующем классе. А за Советский Союз, за советский народ — поруганный, униженный, раздробленный, распятый советский народ — заступиться некому, так же как за советский период нашей истории, за Советский Союз в целом заступиться некому, кроме самого народа. Народ безмолвствует, как всегда, народ бессловесен, он лишён права возмущаться, он иногда даже лишён способности возмущаться, лишён возможности осознавать то унижение, которому его подвергают.

Но, кроме народа, у Советского Союза ничего нет, и кроме народа никто слова сказать не может в защиту советского прошлого. А кроме Советского Союза, кроме советского периода, советского проекта, советской идеи у народа нет ничего, чем народ может защититься. Когда народное самосознание и советская идея, два этих вектора, вновь сойдутся в одной точке — я думаю, что тогда диспропорции будут устранены. Но тогда очень многим придётся горестно всплеснуть руками и позавидовать страданиям Нуреева.

Давайте разбираться. Вероятность того, что за месяц упало всё, что наросло за год — это чушь собачья. А дальше надо добавить, что в действительности экономический спад у нас в стране происходит уже на протяжении пяти лет, с 4 квартала 2012 года. И промышленность падает сильнее, чем экономика в целом. Можно сказать, например, что по прошлому году в промышленном городе Санкт-Петербурге спад промпроизводства составил больше 10%, достигая 17%. Я не думаю, что в других регионах дела идут сильно лучше.

И в этой ситуации возникают два вопроса. Первый: зачем Росстат, подразделение Минэкономразвития, вообще начал говорить, что имеется спад? А второй: почему об этом начали говорить именно сейчас? Для меня ответы очевидны.

Во первых, наросло уже слишком много лжи. Разрыв между официальной цифрой и реальностью стал запредельно велик, и поэтому рано или поздно надо признаваться. Я напомню, что аналогичная ситуация была в США в 2001 году, когда к власти пришёл Буш-«джуниор». Тогда американцы организовали события 11 сентября 2001 года для того, чтобы свалить спад на объективные факторы.

Во-вторых, что касается того, почему Росстат озвучил информацию о спаде именно сейчас. Потому что было выступление Путина на большой пресс-конференции, где президент со слов правительства объявил о том, что в стране начался устойчивый экономический рост. Соответственно, целью последующего выступления Росстата было продемонстрировать, что Путин неадекватен, что он врёт народу. Соответственно, я это воспринимаю как то, что правительство вступило в предвыборную кампанию на стороне противников Путина.

Политическими кураторами либералов из правительства и либералов из ЦБ являются представители мировой финансовой элиты. Их представления о ситуации в нашей стране формируются достаточно специфической экспертной группой, в которую входит Илларионов, Каспаров, Альбац, Шевцова, ещё несколько человек такого же типа. Ну, может быть, ещё Венедиктов. Степень их адекватности, с нашей точки зрения, не очень понятна. Но сценария, который они разыгрывают, мы не знаем. Я не исключаю, что этот сценарий направлен как раз на то, чтобы продемонстрировать миру, что Путин — «циничный диктатор, который кидает народ России». Для того, чтобы это сделать, цифр у правительства достаточно. Миру будет сказано — смотрите, путинское же правительство сказало правду, а, соответственно, Путин нагло врёт. Никто же не будет на Западе разбираться — Путин озвучил цифры на пресс-конференции за два часа до выхода цифр Росстата или через два часа после? Я не исключаю того, что просто в данном случае правительство исполняет указания, которые получило извне. Министры не являются стратегами — они являются исполнителями. Мы получили очередное чёткое доказательство того, чьи указания они исполняют.

В стране ещё до прихода Путина сформировалось несколько крупных элитных групп. Одна из них ориентирована на Запад — это так называемые либералы. Но нужно при этом понимать, что эта элитная группа, хотя она составляет очень малую часть населения, (уж точно не больше 5%, и поддержка тоже это группы не больше 5%), зато она контролирует ресурсы. И все прекрасно понимают, что, если начать операцию по ликвидации этой элитной группы, то мы можем получить целую кучу неприятностей, которые мы помним. Ведь та же группа в конце 80-х — начале 90-х демонстрировала, что она может. Тогда она, например, блокировала подвоз продовольствия в крупные города. И надо отдавать себе отчёт в том, что эта группа будет заниматься такого рода вещами. Это, конечно, сегодня не терроризм, но по законодательству 30-50-х годов — это терроризм. И по этой причине опасно начинать с ними войну. Во всяком случае, я чётко вижу, что Путин крайне не хочет начинать такую гражданскую войну. Другое дело, если эту войну начнёт компрадорская группа элит. Я не исключаю, что пятничное заявление Росстата — это начало такой войны.
Что делать Путину? А вот на этот вопрос я ответить не смогу. Потому что знания и опыт Путины по части той политической ситуации, которая сложилась в стране, настолько выше моих, что я не берусь оценивать, как правильно себя вести в такой ситуации.

Неясны и планы Запада. Надо понимать, что на Западе тоже имеются свои проблемы, связанные с тем, например, что либеральная команда международных финансистов оказалась в тяжёлом положении в США, когда к власти пришёл Трамп, который их сильно не любит. В этом смысле у наших либералов тоже могут быть проблемы. Напомню, что Улюкаев был арестован через две недели после того, как избрали Трампа. Поэтому я думаю, что ситуация будет крайне напряжённая. И я не исключаю, что будут сделаны попытки вообще сорвать выборы. И организаторы этих попыток будут находиться за пределами нашей страны.

Важно даже не то, что России запрещено участвовать как государству в зимней Олимпиаде 2018 года, а другое — социально-психологическая атмосфера в нашем обществе. Произошло публичное, на весь мир, оскорбление государства под названием Российская Федерация. Но ряд наших спортсменов и чиновников реагируют на это в таком духе, что «ничего страшного, в решении МОК есть много положительного, на Игры надо ехать». Хотя большинство наших соотечественников просто не понимает, как вообще можно ставить вопрос об участии в каких-либо соревнованиях на таких унизительных условиях. То есть налицо раскол в нашем обществе. О чём же он свидетельствует?

Я думаю, что это — далеко не первое унижение, которое приходится переживать России и российской элите. И, скорее всего, не последнее. Таким образом нам отчётливо и внятно в очередной раз показали, «кто хозяин» в глобальном общечеловеческом доме. И реакция многих персонажей, твердящих «надо ехать», говорит о том, что у нашей элиты неистребимо желание скрести когтями под дверью этого дома и прорываться туда на любых условиях: «хоть тушкой, хоть чучелом», — и никакие унижения не перешибут у хозяев нашего российского дома желания всё из него вынести и «прописаться» в этом «общечеловеческом» доме, таком прекрасном и манящем. И те, кто там хозяева, видимо, планируя подвергнуть нашу элиту таким унижениям, всё это прекрасно понимали. Что стерпят, утрутся — и попросят ещё добавки. Потому что противостоящий нам империалистический мир весьма рассудителен и расчётлив. И он знает, что для нашей буржуазной элиты её корыстные интересы превыше всего. И в жертву этим корыстным интересам они принесут всё, что угодно — за исключением украденной ими в «лихие девяностые» собственности.

Я хочу, чтобы мы не позволили втянуть себя в некий логический софистский водоворот и не начали сравнивать происходящее сейчас с теми околоспортивными демаршами, которые испытывала советская дипломатия, которым подвергался Советский Союз. Потому что СССР и РФ — два совершенно разных государства, два совершенно разных спорта, две совершенно разные дипломатии и две совершенно разные элиты. И они совершенно по-разному реагируют на вызовы. Для Советского Союза участие в Олимпиадах было одной из составляющих его внешнеполитического курса. Таким образом, в глазах всего прогрессивного человечества Советский Союз демонстрировал, что модель общественного и экономического устройства, которую советские люди для себя избрали, настолько эффективна, что позволяет не только в экономике, в литературе, в музыке — в чем угодно, — но и в спорте добиваться высочайших достижений, потому что «молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почёт». Потому что спорт в Советском Союзе был массовым, потому что чуть ли не в каждом дворе стояла бесплатная хоккейная коробка, потому что физически советские люди по-настоящему были здоровыми. Они действительно занимались спортом, они действительно ходили на лыжах, они действительно не просиживали пятничные вечера в алкогольных «спортбарах» с воплями за «Челси» Абрамовича или «Бруклин Нетс» Прохорова…

Я ребёнком посещал бассейн «Калининец», находившийся при заводе имени Калинина и бывший абсолютно бесплатным не только для сотрудников и детей сотрудников самого предприятия, но и для всех, кто жил в округе. За этим бассейном в городки играли наши инженерно-технические кадры — ИТР, то бишь люди, к кругу которых относились мои родители. Городки, как вы помните, это — здоровые, окованные железом биты, и инженеры метко швыряли их на расстояние 15-25 метров. Никто не брал за всё это ни копейки. Плавание, шахматы, велоспорт, бег, лыжи, хоккей и футбол имели повсеместное распространение, как и остальные виды спорта. Советский Союз был здоровым обществом, в котором занимались спортом не по принуждению и не за деньги. И поэтому для него медали на олимпиадах были, в общем-то, «делом двадцать пятым». И даже лишение Советского Союза права участвовать в олимпиаде, случись такое, по- крупному для советского спорта и советского народа и здоровья этого народа ничего бы не изменило.

Сейчас ситуация ровно противоположная. У нас медали Олимпиады являются, может быть, последним антидепрессантом, последним кардиостимулятором. Это способ каким-то образом простимулировать гаснущее национальное самосознание, расплывающуюся гордость — такой своеобразный анаболик. Здоровья нет — есть здоровенный пивной живот, как результат ежепятничных возлияний перед монитором. Лишь ограниченное количество людей играет в реальный футбол, у нас пустые стадионы и хоккейные площадки, уже давным-давно поросшие травой. Всё это заменил телевизор и интернет. То есть спорт у нас накачивается через экраны и мониторы. Но нам хочется — изо всех сил хочется! — стимулировать и тешить свою общенародную, общенациональную гордость. Зачем эта гордость нужна? Она в рабовладельческом, феодальном или буржуазном обществе одинаково необходима. Со времен древнеримской поговорки «Хлеба и зрелищ!» ничего не изменилось: зрелища необходимы, поскольку позволяют отвлекать внимание плебса от перебоев с поставками хлеба. Именно поэтому необходим Колизей, необходимы гладиаторские бои. Посмотрите, как сегодня популярны у нас — в ущерб коллективным видам спорта — состязания, требующие индивидуального геройства: разнообразные Mixed Martial Arts, где выходят всякие рэмбо, ван даммы и терминаторы, чтобы крошить друг друга. И чем больше вылетает зубов на арене — тем больше аплодисментов, тем выше ставки букмекеров. Эта постоянная, непрерывная драка, конечно, не имеет ничего общего со спортом и не имеет ничего общего с массовым здоровьем. Поэтому, когда рушится спортивное, болельщицкое, возникающее исключительно на трибуне стадиона и сразу за этой трибуной выветривающееся единение между плебеем и патрицием, то исчезает и потребность в самом спорте. Невозможно объяснить — а что даёт олимпиада всему народу? Не сословию спортсменов, которые, безусловно, самоотверженно готовились к «главным стартам четырёхлетия» и для которых отстранение от них — едва ли не смертельная трагедия, но что это по-крупному меняет, например, для детского спорта?

В рамках проекта «Последний звонок» мы сняли заключительную серию фильма об образовании. Снимая её, мы ездили по российской глубинке. В Брянской области видели опустевшие поселки, где последние энтузиасты сдерживают бурьян, наступающий на ледовые катки и стадионы, где бегают и катаются два с половиной ребенка. Ну, какие Харламовы отсюда возникнут, какие Яшины, Лобановские и Блохины? Их не будет. Их невозможно вырастить в стране, которая к чемпионату мира по футболу готовится, словно к апокалипсису.

Ещё раз скажу, что решение МОК — это не последняя оплеуха. Скорее всего, будет ещё очень расчетливый и циничный ход. Было бы странно, если бы этой идеей не воспользовались, если бы она не пришла в голову нашим «международным партнерам» — лишить российскую футбольную сборную права участвовать в Чемпионате мира по футболу-2018, но не отнимать сам чемпионат у страны. То есть не отнимать возможности заработать, но отнять возможность гордиться или хотя бы надеяться на какой-то шанс не провально выступить на этом чемпионате.

Естественно, после каждого такого унижения в широких народных массах возникает вопрос: «А как же так, за что же нас опять — селёдочной мордой в харю? И сколько это будет продолжаться? И кто в этом виноват, кто за это отвечает?» Собственно, ради этого и затеваются спортивные унижения, чтобы возникал этот вопрос, чтобы ширилась пропасть между плебеями и патрициями, чтобы не удавалось нашей маленькой домашней комнатной буржуазии вместе с народом оказаться на одной трибуне, чтобы ширилась пропасть между привилегированной VIP-ложей и всеми остальными. Для чего это нужно? Да для того, чтобы затоптать, в землю вогнать нашу буржуазию, показать ей окончательное место и разодрать на части то, что она каким-то образом ещё пытается оборонять, сохранить «для себя». Поэтому на Западе действуют очень расчётливо.

Чего добилось наше образование? Спортсмены — это молодые люди, в основном, выросшие уже во время «светлых демократическим реформ». И что мы видим? Десятки из них уже договорились до того, что видят в решении МОК чуть ли не «больше положительных моментов, чем отрицательных». То есть мы всё-таки смогли воспитать манкуртов, которые даже не понимают, что значат государственные символы и государственная гордость? Для них фраза «У советских собственная гордость», получается, полный бред? Что-то совершенно непонятное, из истории древних шумеров?

Конечно, бред, конечно, непонятное, потому что они ни разу не советские, их воспитывали не как советских, а как антисоветских. Что нам теперь разводить руками, удивляться или креститься, когда мы слышим такие заявления? Это же закономерно. Нам в течение 25 лет объясняют: каждый — сам за себя. Умри ты сегодня, а я — завтра. И единственная цель в жизни человека — это набить собственный желудок или собственный кошелёк. Если ради этого нужно идти по головам, пусть даже головы выстроились на какой-нибудь беговой дорожке — ничего страшного. И спорт устроен как живодёрня, и вся остальная жизнь устроена как живодёрня. Так чего мы удивляемся тому, что живодёрами стали спортсмены? А что, наши артисты — не живодёры? Они что, не готовы так же друг друга жрать, и продавать Родину, и куда угодно уезжать? Они видят, что все продают всё — «чего же оставаться в стороне?» Если я буду молчать, если откажусь в этом участвовать из каких-то идеалистических побуждений, то, во-первых, буду выглядеть идиотом, во-вторых, просто проиграю деньги, и всё достанется другим, добычу поделят без меня. Если уж все продают Родину, то почему бы не поучаствовать в дележе и не побороться за собственный гешефтик?

Такая психология родилась не сегодня. И в советское время было очень много антисоветских людей. Мы прекрасно помним «десанты» за океан наших хоккеистов, которые внезапно объявляли себя диссидентами и уходили играть в НХЛ, а потом снова оказывались востребованы здесь. Им поручали целые клубы, федерации, министерства и ведомства, дарили квартиры и автомобили, едва ли памятники им не ставили.

Кстати, мы постоянно видим этот стиль общения наших властей со спортсменами — их награждают продукцией западных автомобильных концернов. Это уже диагноз. Когда в такой атмосфере растет молодежь, или даже люди с когда-то советским сознанием в такой атмосфере долгое время живут и работают — они ею, этой атмосферой, пропитываются. Если с тобой всё время выстраивают отношения на коммерческом расчёте — надо ли ждать, что ты будешь вести себя со всеми или с кем-то — по-другому? Поэтому я бы не стал возлагать всё бремя ответственности на спортсменов, которые решают вести себя так, а не иначе, упрекать их в отсутствии патриотизма и так далее. Патриотизм, он — по отношению к чему? По отношению к ключам от Ауди?

Наши чемпионы и рекордсмены действуют так, они ведут себя так, они подчиняются тем обстоятельствам и правилам, которые заданы для всей системы. Есть ли тут проблема личного характера и личного выбора? Есть. Но то, что мы сейчас обсуждаем, не связано с какими-то конкретными персоналиями. Проще всего было бы сейчас устроить в обществе свару, организовать 150 ток-шоу, на которых кого-то бы клеймили позором, а кто-то бы в ответ плевался и сравнивал всё происходящее с Украиной. Но дело-то — не в поступке конкретного спортсмена или тренера. Дело — во всей системе, которая воспитывает предателей. Хотя о каком предательстве мы говорим?

Услышав высказывания Тарасовой, Жулина, Жукова, Медведевой, Исинбаевой и многих других, кто говорит, что ехать обязательно надо, вспоминаешь 1936-й год, Олимпиаду в столице фашистской Германии. Представим себе советских спортсменов, которые сказали бы: «Мы много готовились, мы много пота пролили на тренировках, мы готовы к победе, поэтому надо ехать к нацистам». Я вижу аналогию между 1936 годом и 2017 годом не в позициях спортсменов. Я не вижу параллелей между сегодняшним и сталинским поколениями спортсменов (не только спортсменов — музыкантов, поэтов, журналистов и представителей многих других «творческих» профессий). Мы утратили преемственность, мы не можем себя сравнивать и сопоставлять. Но исторические параллели, как мне кажется, уместны. Потому что, если посмотреть на то, как и когда обычно происходили спортивные демарши и бойкоты олимпиад, то это, как правило, предшествовало крупным военным конфликтам. Так было перед 1914 годом, хотя тогда олимпийское движение находилось ещё в зачаточном состоянии. Так было и в 1936 году. Впоследствии мы помним, что ввод войск в Афганистан предварил собой полный крах олимпийского движения. Так что есть повод тревожиться не столько за спорт­сменов, сколько за происходящее в мире в целом. И за то, в какой степени готовы к испытаниям, в каком моральном состоянии мы к этим событиям приближаемся.

Теперь поговорим о балете «Нуреев», режиссёром которого выступил Кирилл Серебренников. Речь в нём идёт о человеке, который в 1961 году — едва ли не первым среди знаменитых балетных деятелей Советского Союза — откровенно объявил себя диссидентом и остался на Западе. Его диссидентство заключалось в тогда неприличной, а ныне, как мы можем судить, единственно верной сексуальной ориентации. Постановку в Большом театре вроде как удалось отбить полгода назад, потому что слишком многих возмутило то, что часть балета проходит на фоне фотографии Нуреева со всеми анатомическими подробностями — на весь задник сцены, в многоэтажную величину. Также в балете присутствовало множество иных порнографических «изюминок».
Но общество успокоилось зря. Балет, в конце концов, — вышел. Вышел и с той скандальной фотографией (слегка прикрытой фиговым листком занавеса), и с порнографическими стриптизами. Притом он вышел не просто в виде какого-то корявого, неприятного, досадного, но частного около-художественного факта нашей действительности — но вышел в качестве манифестации, поддержанной множеством высших чиновников и олигархов, очевидно, разделяющих пафос создателей и артистов спектакля, вышедших на поклоны в футболках с надписями «Свободу Серебренникову».
Нас критиковали за то, что мы разрушаем иллюзии, за то, что мы расшатываем лодку. Но мне кажется, что в какой-то момент нужно уже опустить глаза под ноги и увидеть, что лодка до краёв набрала воды. Если и должен после всего происходящего стихнуть какой-нибудь хор, то это не хор, состоящий из наших робких голосов, призывающих людей опомниться и осознать то, что творится. А хор из тех, кто пытается изо всех сил подыскивать себе оправдательную партитуру, оправдать то, что происходит, неким планом, в соответствии с которым нужно ещё чуть-чуть сдать назад, сделать ещё какую-нибудь небольшую уступочку. А уж потом вылетит засадный полк, разгромит всю нечисть и, наконец, выведет государство на свободный оперативный простор.
Нужно смотреть на вещи здраво и трезво. Это означает, что мы сами себе должны ставить трагические диагнозы. Не конкретный человек руководит происходящим, не индивидуальная какая-то судьба ведёт за собой Россию — героическая или, наоборот, предательская. Процессом управляет класс. И этот класс в кадрах телевизионных трансляций спектакля прекрасно можно увидеть. Разрозненные фамилии аплодирующих «Нурееву» вместе составляют класс. Класс победивших в 1991 году. И этот класс сейчас вводит в обиход в очередной раз (точно так же, как в 90-х) коленно-локтевую лирику. Легитимизирует эту позицию вновь не только для себя, но и для всей страны. Потому что точно такой же колено-преклоненный оттенок есть и у описанной выше трагикомедии под названием «Наше неучастие в Олимпиаде». И это — не последнее звено. Так вот, нужно перестать надеяться на то, что внутри этого класса появятся здравые силы, какие-нибудь долго хранившие молчание и притворявшиеся частью этого класса офицеры, патриоты, которые дорвутся до штурвала и весь корабль повернут в противоположном направлении. Нет, «Нуреев» — это манифест, это истинное лицо победившего в 1991 году класса и истинное представление этого класса о том, как должны складываться отношения нашей страны с внешним миром, а народа — с властью.
Возможно, их лицо — это и есть как раз то, что ниже пояса на знаменитой фотографии, из-за которой балет «Нуреев» ранее не был допущен к показу. Я не уверен, где у «элиты» находится лицо и что является в данном случае инструментом дипломатической стыковки для указанного класса. Но совершенно точно: весь пафос того, что происходило в этих роскошных декорациях, восприниматься должен именно так. На дипломатическом языке это называется, наверное, переговорной позицией. И их переговорная позиция такова. А народу, я думаю, будет предложено поддержать эту позицию и занять аналогичную, ибо для того, чтобы найти точки, так сказать, соприкосновения с Западом, правящему классу необходимо прочно стоять на ногах у себя дома. И не для того ищутся точки соприкосновения с Западом, чтобы утратить завоёванные в 90-х господствующие высоты. Поэтому ещё спорный вопрос, кто на самом деле главный герой этого действа? Если до конца расшифровывать представление, переводить на русский язык — кто в действительности является Нуреевым?
Понятно всем, что происходит. Понятно, что это означает. Понятно, кому посылается сигнал. Абсолютно логичный сигнал. Вслед за беззубыми и бесславными попытками что-нибудь изменить в Совете Безопасности ООН, вслед за понурой головой Жукова, готовой смиренно принять любые помои и любые оскорбления, — вслед за всем этим должен был станцевать какой-нибудь Нуреев, вся эта публика должна была сходить на какой-нибудь спектакль и похлопать государственному изменнику, воплощённому лучшими артистами и музыкантами страны в «мировом событии».
Но вот о чём я думаю. С 1991 года на всём постсоветском пространстве (не только в нашей стране) к власти пришли люди, объединённые коллективной ответственностью и коллективным участием в грабеже народного достояния. Они очень здорово напоминают оккупационные администрации в годы Великой Отечественной войны. Это могли быть власовцы, это могли бандеровцы, но все они должны были как-то выстраивать отношения со своим руководством. Это мог быть вермахт, могли быть люди из СС, это могла быть администрация Восточного рейхскомиссариата. Но в любом случае им нужно было, с одной стороны, налаживать отношения с вышестоящим начальством, а с другой — поддерживать доверие в простом народе, оказавшемся на оккупированных территориях. Как правило, эти администрации изображали в глазах людей своеобразных защитников от немцев. Они говорили: «Если вы будете плохо себя вести, если не будете нам доверять, то придут немцы, и сделают ещё хуже. Поэтому вступайте в ряды наших мелкопоместных национальных армий, поддерживайте нас и снабжайте нас продуктами и всем необходимым. Потому что другая крайность, если вы её не хотите — это приход немцев, от которого мы вас защищаем. В этом и проявляется, собственно говоря, наш с вами патриотизм».
Это здорово напоминает мне ту риторику, которую мы слышим в последние годы, потому что у нас есть кровожадные «пиндосы», которые спят и видят, как бы им расчленить и уничтожить. Соответственно, те люди, которых мы видели на «Нурееве» — это наша единственная опора и надежда, это единственная наша защита. Эти же люди финансируют производство высокоточного вооружения, эти же люди, получается, санкционировали освобождение от террористов ближневосточных государств, эти же люди протянули руку помощи Донбассу и Крыму.
И вот, повторюсь, вся эта публика как бы защищает нас от «пиндосов», которые мечтают расправиться с нами. Но на деле она защищает нас от «пиндосов» в такой же степени, в какой коллаборационистские формирования на Украине, в Белоруссии или на территории России, попавшие под нацистский сапог, защищали от нацистов несчастных людей, оставшихся в колхозах и деревнях. В конечном счёте это иногда заканчивалось тем, что, устав от местного кровопийства, люди призывали фашистов для того, чтобы расправиться с этими «защитниками». И тогда не раз и не два (известны такие примеры) нацисты действительно разбирались с коллаборационистами, не в меру прыткими. Тогда народ оставался один на один уже с немецкими фашистами, как и предрекалось. И тогда никакого другого способа жить, кроме как уходить в партизаны, у народа уже не оставалось. Я не знаю, насколько эта абстракция здесь уместна, насколько эта параллель уместна, — может быть, я просто брежу и фантазирую.
Но над страной развевается белый флаг, на котором изображена осина, — флаг Иуды. Под ним торжествующим маршем идёт наша власть и призывает нас идти под этим флагом вместе с ней, родимой. Олимпиада ли это, балет ли «Нуреев», посвященный предателю, год ли Солженицына, посвященный предателю, госпремия ли, данная президентом гражданке США Людмиле Алексеевой — всё творится под этим флагом.
Это подтверждается ещё и густой антисоветчиной «Нуреева», изначально заложенной в саму фабулу балета. Биография предателя как может быть оправдана? Только тем, что предатель, на самом деле, — герой. А вот все, кого он предаёт: 300 миллионов советских людей, — это уроды, «ватники» и «совки».
Композитор «Нуреева» Демуцкий очень гордится тем, что он создал пародию на советскую песню. Это знаковый момент спектакля. В этом вроде бы нет никакой порнографии, никакого гомосексуального стриптиза, но это самый знаковый и самый, пожалуй, страшный момент того, с чем общество столкнулось 9-10 декабря 2017 года. Демуцкий избрал стихотворение Маргариты Алигер:
Родины себе не выбирают.
Начиная видеть и дышать,
Родину на свете получают
Непреложно, как отца и мать.
Дни стояли сизые, косые…
Непогода улица мела…
Родилась я осенью в России,
И меня Россия приняла.
Родина! И радости, и горе
Неразрывно слиты были в ней.
Родина! В любви. В бою и споре
Ты была союзницей моей.
Этим Демуцкий на голубом глазу завершил свою балетную пародию. Но дальше-то у Алигер вот какие слова:
Родина! Нежнее первой ласки
Научила ты меня беречь
Золотые пушкинские сказки.
Гоголя пленительную речь,
Ясную, просторную природу,
Кругозор на сотни вёрст окрест,
Истинную вольность и свободу…
Таким образом, Демуцкий и другие авторы спектакля вместе с главой этого проекта режиссёром Серебренниковым, отказали нам: первое — в праве любить свою Родину; второе — в праве любить наших великих творцов Пушкина и Гоголя, и третье — в праве почитать истинную вольность и свободу.
Любому человеку, кто услышит то, что вы сейчас прочитали и кто узнает об этом даже в пересказе, станет очевидно, что родина у этих людей и наша Родина — это две абсолютно разные родины. У них — собственное буржуазное классовое отечество, и они за него сдадут любое другое Отечество вместе со всеми его обитателями — вот что принципиально важно.
Когда мы некоторое время назад пытались заводить разговор на эту тему, нас со всех сторон заклёвывали обвинениями, что, дескать, вы пытаетесь сеять рознь и демонстрируете, что народ не един, нет солидарности. А какая может быть солидарность — вот с этим? Хорошо, что падают на пол трусы и становится ясно: с крестиком тоже какие-то проблемы. И наступает окончательная ослепительная очевидность. Чуть ли не первые лица государства рукоплещут постановке о предателе, о человеке, который предал государство так же, как любой Солженицын. Ещё не поставили спектакль про Власова. Я думаю — поставят, это целая трилогия могла бы быть, триптих в сценическом искусстве: Власов, Солженицын и Нуреев.
Самое важно, что спадают все театральные маски и обнажается совершенная реалистическая суть — та, от которой нам так долго хотелось отвернуться, хотелось чем-то её замазать, припудрить, чтобы хоть как-то себя успокоить. Пудра сейчас должна слететь даже с самых запудренных мозгов.
Мы видим воспевание тупого антирусского национализма (либеральная пресса педалирует татарский национализм Нуреева). Мы видим воспевание антисоветчины. Ну, а на первом плане, безусловно, — воспевание самого постыдного и позорного гомосексуализма. Мы видим обращение к «мировому цивилизованному сообществу» по всем вышеназванным и многим другим трендам.
И, вместе с тем, мы не видим настоящего общественного протеста. О чём я? Когда относительно безобидный фильм «Матильда» готовился к показу, то там чуть ли не за год начались марши, демонстрации, петиции и уголовные дела. Вся блогосфера, всё информационное пространство аж стонало и рвалось. А тут — ничего. Только Никита Михалков полгода назад что-то сказал уничижительное по поводу порнографического «Нуреева», да и то скорее в ироническом ключе. Что же думать по поводу таких разных реакций?
А это логично. За оскорблённое августейшее монаршее достоинство — есть кому заступиться. За диссидентов, беглецов, коллаборационистов всех мастей и расцветок — есть кому заступиться, потому что у предателей есть представительство в господствующем классе. А за Советский Союз, за советский народ: поруганный, униженный, раздробленный, распятый советский народ, — заступиться некому, так же как за советский период нашей истории, за Советский Союз в целом заступиться некому, кроме самого народа. Народ безмолвствует, как всегда, народ бессловесен, он лишён права возмущаться, он иногда даже лишён способности возмущаться, лишён возможности осознавать то унижение, которому его подвергают.
Но, кроме народа, у Советского Союза ничего нет — и, кроме народа, никто слова сказать не может в защиту советского прошлого. А кроме Советского Союза, кроме советского периода, кроме советского проекта, кроме советской идеи, — у народа нет ничего, чем народ может защититься. Когда народное самосознание и советская идея, два этих вектора, вновь сойдутся в одной точке, — я думаю, что тогда все эти диспропорции будут устранены. Но тогда очень многим придётся горестно всплеснуть руками и позавидовать «страданиям» Нуреева.

Пенсионный кризис нарастает — «дыра» в Пенсионном фонде, заливаемая деньгами федерального бюджета, продолжает разверзаться. 

В связи с этим либералы всех мастей все более усердно вбивают в наши головы идею о необходимости сокращения пенсионных гарантий. Это уже осуществляется: работающим пенсионерам не индексируют пенсию, накопительные взносы привычно замораживают из года в год, а с 2014 года пенсии начисляются в баллах — да так, что первые тысячи людей, лишенных пенсии за низкие зарплаты, достигли пенсионного возраста в этом году. Но главная цель либералов, их Мекка, их земля обетованная, — это повышение пенсионного возраста. Их идеал, похоже, — то время, когда большинство мужчин просто не доживали до пенсии. 

Это очень экономно, — и мы преодолели эту ситуацию только в 2006 году. 

Похоже, либералам это не нравится. 

Похоже, они действительно считают, что наши пенсионеры живут слишком долго, — хотя мы живем на 10 лет меньше, чем в развитых странах. 

Стремление либералов так или иначе урезать пенсии вызывает ощущение, что, по их мнению, наши пенсионеры непозволительно много получают, — хотя основная их часть имеет пенсии на уровне прожиточного минимума, который к тому же бесстыдно занижен. 

Нам неутомимо, уже больше 20 лет рассказывают о росте пенсионной нагрузки на одного работающего, что якобы делает невозможной достойную пенсию. Действительно, в момент создания пенсионной системы, в конце XIX века, в Германии на одного пенсионера приходилось 15 работающих, а сейчас в России, как и в развитых странах, — на порядок меньше. 

Однако это сопоставление тактично умалчивает о технологическом прогрессе: возможно, либералы просто не подозревают, что с позапрошлого века сменилось не одно поколение техники. Появились роботы, развились информационные технологии, произошло две научно-технических революции. Производительность труда выросла неизмеримо — и при правильной организации производства и общества один работник может без ущерба для себя обеспечивать не одного, а нескольких пенсионеров. 

Пенсионный кризис нельзя преодолеть без решения нескольких элементарных, самоочевидных задач. 

Прежде всего, необходим эффективный контроль пенсионных средств, который сейчас на порядок слабее, чем контроль за деньгами федерального бюджета. Признак недостаточности этого контроля налицо в центре почти любого города России, где самое роскошное здание, — как правило, Пенсионный фонд. 

Необходима отмена начисления пенсий в баллах, стоимостное наполнение которых официально определяется не только нашими взносами и трудовым стажем, но и текущим состоянием федерального бюджета. По сути это означает отмену пенсионных гарантий. Надо вернуться к солидарной, советской системе пенсионного обеспечения, при которой каждое поколение платит пенсии своим родителям, ликвидировав бессмысленные бюрократические надстройки в виде Пенсионного фонда. 

Это наиболее экономная система, обеспечивающая понятные гарантии для граждан. Разумеется, накопительные пенсионные системы должны быть сохранены как дополнительные и добровольные. 

Очень важно вернуть всех госслужащих, сенаторов и депутатов в единую пенсионную систему, общую с нами, обычными гражданами. Сегодня они создали себе свою собственную, отдельную пенсионную систему, что позволяет им воспринимать пенсионные преобразования как эксперименты на лабораторных мышах: их самих инициированные ими же все более дикие реформы не касаются. 

Возвращение госслужащих (за исключением рискующих своей жизнью) в общенациональную пенсионную систему обеспечит ответственность власти при пенсионных преобразованиях. 

Однако главное не это. 

Пенсионный кризис в России вызван, прежде всего, чудовищным регрессивным обложением доходов граждан, при котором чем человек беднее, тем он больше платит. 

Либералы превратили Россию в налоговый рай для миллиардеров и налоговый ад для всех остальных. 

Не существующая почти нигде в мире и доказавшая неэффективность «плоская» шкала подоходного налога сочетается с регрессивной шкалой обязательных социальных взносов и льготами для богатых. В результате нагрузка на оплату труда обычного гражданина, даже если его доходы ниже прожиточного минимума (то есть он не живет, а медленно умирает), превышает 39%. С высоких доходов обязательные социальные взносы снижены с 30 до 10% - и общая фискальная нагрузка на высокую оплату труда снижается до 22%. В то же время дивиденды от акций только недавно повышены с 9 до 13%, а нанимающие налогового консультанта могут платить лишь 6% через якобы «индивидуальное» предприятие. 

Таким образом, бедные платят в 6,5 раза больше богатых — более 39% против 6%. 

Более того: при помощи махинаций на рынках ценных бумаг можно получать доходы, вообще не платя государству. Это нарушение закона, — но практики его разоблачения нет, что обеспечивает безнаказанность преступникам. 

Между тем богатый человек обладает большими возможностями влиять на общество, чем бедный, — и потому должен нести большую ответственность за общество, которая должна выражаться, в том числе в налоговой сфере. 

Иное несправедливо, а значит — неэффективно, ибо несправедливость неэффективна всегда. 

Налоговые послабления для миллиардеров оборачиваются запретительно высоким налогообложением большинства бедных и массовым, часто вынужденным уклонением от налогов. 

Этот омерзительный классовый подход — причина того, что миллионы относительно бедных людей уходят «в тень». Только в январе 2017 года недобор взносов в Пенсионный фонд, по официальным данным, достиг 13%, — и после этого сообщения о его наполняемости исчезли. 

По различным оценкам, от 17 до 30 миллионов граждан России (причем Минфин склоняется к максимальным оценкам их числа) работают «в тени», то есть не платят налогов со своих зарплат. Это катастрофа: либералы сделали нас, по сути, нацией преступников. 

Именно такова главная причина пенсионного кризиса, принципиально игнорируемая либералами. 

Даже пресловутые олигархи при введении этой системы ужаснулись ей, — но ее продавили либеральные чиновники-реформаторы, которые выписывают себе огромные деньги и, похоже, просто не хотят делиться ими с россиянами. 

Без исправления этой главной причины пенсионного кризиса и урезание реальных пенсий, и увеличение пенсионного возраста, и замораживание накопительных пенсий позволят лишь выиграть немного времени, — как «валоризация» пенсий в 2014 году, когда заменив пенсионные гарантии на никому не понятные баллы, сократили дефицит Пенсионного фонда лишь на 3 года. 

Поэтому для нормализации пенсионной системы надо, прежде всего, вернуться к нормальной, действующей во всем мире прогрессивной шкале обложения доходов граждан, при которой налоги и пенсионные взносы платят те, кто может это делать, а не те, у кого нет денег на нормальную еду и одежду. 

Надо нормализовать систему обложения доходов, перейдя к «плоской» шкале обязательных социальных взносов и умеренно-прогрессивной шкале подоходного налога (например, нулевая ставка с доходов до двух прожиточных минимумов в месяц, 13% с остального и 20% с доходов более 1 млн руб. в месяц). 

Угрозы, что прогрессивная шкала приведет к отказу богатых платить налоги, не подтверждается практикой, ибо богатые выводят капиталы в том числе в страны с более высокими налогами, чем в России (включая Францию, в которой отдельным налогом, причем по прогрессивной шкале, облагается имущество дороже 1,3 млн евро). 

Кроме того, борьба с уклонением от налогообложения бедных нерентабельна: их долги выше расходов на выявление нарушения, да и у них часто нет ни денег, ни имущества. 

При прогрессивной же шкале уклоняются богатые, «охота» за которыми сверхрентабельна. Будучи пойманы, они еще и платят относительно охотно, чтобы спасти свободу. 

На прогрессивную шкалу надо перевести все налогообложение граждан. 

Так, жилье в пределах санитарных норм и земля в пределах 6 соток на семью должны освобождаться от налогов; остальное — облагаться по прогрессивной шкале с тем, чтобы не ухудшить положение основной части граждан. 

В свое время под предлогом «сохранения комнаты в коммуналке, доставшейся от бабушки сироте» от налога были освобождены наследства олигархов. Налог на наследство надо восстановить, освободив от него единственное жилье и имущество стоимостью до 100 тыс. долл. С остального его надо взимать по умеренно прогрессивной шкале. 

Наконец, все штрафы с граждан должны взиматься пропорционально их доходам — как в Финляндии, где один из вице-президентов «Нокиа» в годы ее процветания однажды заплатил за превышение скорости более 100 тыс. евро. 

Однако главной задачей России является сейчас возвращение к нормальной, принятой во всем мире прогрессивной шкале обложения личных доходов. Без этого нельзя не только нормализовать ситуацию в пенсионной сфере, но и преодолеть глубокую враждебность граждан к государству, поставившему их в невыносимые условия существования и вынуждающего нарушать закон.