Боевые действия в Сирии

По прямой от Алеппо до Кувейриса около 30 километров, база находится в 10 километрах от трассы Алеппо-Ракка и еще столько же от южной ТЭЦ.


Боевики в Сирии тяготеют к объектам инфраструктуры. В современном мире они порой гораздо важнее доминирующих высот. В частности, боевики очень любят занимать электростанции. Помимо них они любят захватывать участки по которым идут линии электро-передач. Тогда государство вынужденно договариваться с боевиками, чтобы те допускали специалистов, просто не разрушали кабеля, а население получало электроэнергию. Часто просто боевики захватывают электростанции.

Например, резня в деревне Зара, где боевики убили сотню человек, десятки женщин угнали в рабство, была устроена после того как боевики пытались захватить к электростанцию Ал-Зара. В случае с Кувейрисом была схожая, будто под копирку срисованная стратегия – в 2013 году боевики заняли Южную ТЭЦ, попутно перерезав дорогу на Ракку.

Алеппо – один из сельскохозяйственных центров Сирии. Здесь выращиваются злаковые культуры, фруктовые деревья, маслины, фисташки, орехи. В середине нулевых Сирии столкнулась с засухой, водохранилища на территории сирийского Курдистана начали мелеть. Грунтовые воды опустились.

Тогда сирийское правительство проложило более двухсот километров каналов от Ефрата и подвело воду к Алеппо, для жителей города и окрестностей, но главным образом, чтобы у крестьян не выгорал урожай и от засухи не пропадали садовые деревья и виноградники.

Когда боевики захватили большую часть провинции Алеппо и всю провинцию Ракка, они пересыпали в нескольких местах этот оросительный канал, взорвали трубопроводы. Надо отметить, что в самом Алеппо боевики так же уничтожили очистные сооружения.

После разблокирования авиабазы Кувейрис фронт боевиков посыпался и местами они откатились на несколько десятков километров. Если учесть масштабы Сирии и то, что речь идёт о плотной агломерации, это много. Мы едем по трассе на Ракуу. Как и все значимые дороги в Сирии, трасса двухсторонняя, с грунтовой полосой разделения, даже после пяти лет войны с идеальным асфальтом. Когда мы были в прошлом ноябре, здесь еще сидели боевики. Периодически видим их надписи на заборах.

Вообще, очень характерный стиль варварства – уничтожить древнюю Пальмиру и баллончиками разрисовать стены. На заре христианской цивилизации, когда ислама не было и в помине, древние цивилизации строили храмы своим богам, которые пережили создателей и, уверен, переживут нашу цивилизацию. Современные варвары вместо установки памятников рисуют на стенах краской, которую смоют ливни осенью. Проезжаем мимо уничтоженной Южной ТЭЦ.

Здесь тоже сидели боевики в ноябре. Это место мы объезжали полукругом на удалении километров пять, дорога была спрятана в выгоревших от засухи зарослях кукурузы. Едем по мосту через обезвоженный канал. Прямо рядом с мостом видно как боевики пересыпали артерию. Когда канал копали, землю складировали рядом, спланировав геометрическую форму ромба для красоты. Поэтому боевикам даже копать не пришлось – подогнали бульдозер и столкнули обратно в воду.

Наконец, появляются знакомые места. Та самая высота, с которой работала самоходная артиллерия. Теперь понятно, что тогда с трех сторон сидели боевики. Помню, как самоходка меняла направление стрельбы. Сейчас стало ясно, что сначала она била в сторону ТЭЦ и дороги на Ракку, потом развернулась и била в сторону пшеничного элеватора, тоже захваченного боевиками на тот момент. Выходим из машины, фотографируемся у указателя «Кувейрис».

Наш проводник показывает на шарики, валяющиеся под ногами, говорит, что под мостом рядом с нами была мастерская по сборке фугасов для смертников. Эти шарики вылетели оттуда после взрыва. Беру в их в руки. Тяжелые, неправильной круглой формы, шершавые. Едем к базе.

Армия пробивалась к Кувейрису через деревни, которые боевики ИГИЛ защищали отчаянно и до конца, поэтому деревни стерты с лица земли. Наш проводник показывает на трехэтажной здание, возвышающееся над остальными, говорит, это было здание спецслужбы и тюрьма. Когда базу разблокировали и мы приехали, это здание было в руках боевиков. Получается, дорога к базе шла буквально в двух сотнях метров от них. А по дороге шли скорые, подвозили продовольствие и снабжение.

Подъезжаем к аэродрому. Тогда мы въезжали через служебные ворота, потому что основные были слишком близко от передовой – боевики еще обстреливали из стрелкового оружия и миномётов. Сейчас въезжаем через центральный вход. Красивый, с памятником Л-29 на въезде, с пальмами. Памятник тоже выдержал осаду и пострадал – теперь на нём много отметин от попаданий. Нас встречают старые знакомые – командир базы и его подчинённые. Тогда в суете только что деблокированной базы мы были первые журналисты.

Помню, как мы увидели этих людей – ещё вчера они были в полной блокаде, под постоянными атаками террористов, смертников, для которых было дело чести взять Кувейрис или хотя бы умереть, захватив с собой врага. Тогда мне показалось, что руководство аэродрома не до конца осознало, что этот ужас закончился, что можно вывести раненых, что раненые больше не будут умирать от банальной нехватки донорской крови и антибиотиков. Несмотря на суету и нервозность того момента, нас напоили чаем и усадили на диваны. Мы сказали тост, подняв стаканы с чаем. От неожиданности офицеры и генералы заулыбались, навали пожимать руки, передавать благодарности нашей стране за помощь.

Нас оставляют ночевать в общежитии для курсантов. На первом этаже висят карточки погибших с того курса, который жил в этой казарме. Под сотню погибших. На утро едем на осмотр базы. В прошлый раз мы не смогли подойти к полосе – слишком плотно крыли из миномётов. Теперь полоса расчищена, подремонтирована. Выставлены временные световые огни, они работают. Материальная часть аэродрома практически уничтожена. Вдоль полосы лежат трупы тренировочных самолётов Колибри, транспортных самолётов Ми-17, истребителей Миг-21, тренировочных самолётов Л-39. Авиация слишком тонкий механизм, чтобы пережить молот трёхлетней осады с постоянными артобстрелами.

Во время осады по границам аэродром были откопаны окопы в полный профиль, все укрепления проложены мешками с песком. Провизию и боеприпасы сюда доставляли только ночью. Сюда постоянно рвались боевики. Забор во многих местах проломлен, видны остатки бронетехники – это боевики снаряжали БМП взрывчаткой и смертники атаковали позиции. В одном месте, в торце полосы, такой же пролом в заборе, а за ним уничтоженные взрывом строения. В нескольких сотнях метров от них машины связи и управления, их невидимая сила взрыва скрутила и порвала.

В этих домах погибли курсанты и один сирийский генерал, руководивший обороной. Эту сторону аэродрома боевики атаковали с собой яростью, даже смогли несколько раз ненадолго войти на территорию, но каждый раз их выкидывали контратакой. С этой же стороны боевики вели подкопы под позиции армии, чтобы потом завести взрывчатку и воспользовавшись замешательством пойти в атаку. Средневековье.

С другого торца аэродрома капониры под самолёты и ремонтные мастерские. По ним лупили из танков, но выполненные по советским нормам капониры выдержали. За капонирами отсыпка бруствера. Её сделали уже после начала осады. Со стороны боевиков в неё уткнулся танк Т-72. Это боевики в августе 2015 устроили мощный и решительный штурм. Тогда в атаку пошло несколько танков, БМП, много солдат. Один танк и около десятка боевиков осталось лежать здесь. Почти год прошёл с тех пор, от боевиков остались истлевшие на солнце кости и выцветшая одежда, на головах бороды.

До июня 2015 базу снабжали вертолёты. Под конец они не могил уже садиться на аэродром и скидывали продовольствие, медикаменты и амуницию на парашютах. Потом вертолёты начали сбивать и тонкая нитка снабжения прервалась. С июня по ноябрь, до момента разблокирования, аэродром жил только на запасах.


Роман Сапоньков