Тред №1021429

Семейная жизнь — это когда она примеряет все свои платья перед зеркалом, а у тебя тепло на душе. Потому что ты сидишь в прихожей в пуховике.




Рассказала преподавательница на курсах:


Есть у ее знакомой сын, который начал читать примерно с двух с половиной лет, в три года уже читал Большую советскую энциклопедию - заходит однажды преподавательница с мужем в гости к ним, а мальчик сидит там в прихожей на горшке, книга на коленях, ну мужа и дернуло спросить - что читаешь? А паренек показывает обложку у книги и давай пересказывать статью про облака, которую читал оттуда. У мужа аж челюсть на пол упала.
Ну вот и отдали его в садик годам к четырем, чтобы социализировать ближе к школе, с ребятами хоть пообщается.
Мама за ним приходит вечером, а ребятишки из его группы быстрей него бегут и кричат - а ваш Алеша нехорошими словами ругается! Мать в шоке, семья интеллигентная, откуда бы?
Спрашивает их, мол, какими словами ругается? А дети говорят - эритроциты, эритроциты!
В общем, не нашел мальчик в садике друзей по интересам.

===================================================

Вечер пятницы, отмечаем главный российский праздник - собственно, пятницу. Засели в баре, сидим, выпиваем. Накатили от души, окружающий мир несколько поплыл. Я отлучился по небольшой нужде. Вышел в коридорчик с туалетами. Недолго думая, подошел к первой кабинке, рванул дверь на себя - не поддалась. Для верности дернул еще раз - результат тот же. Хотел уже двинуться к следующей, но внезапно услышал голос (Г.): Ну давай, дерни еще раз!

Разумеется, голос был из-за двери, но в тот момент это был как глас божий, поэтому я послушно дернул.
Г. Пффф, и это все?! Давай, дерни как мужик!
Исполняю команду.
Г. Бабу свою так гладить будешь! Дерни нормально!
Дергаю изо всех сил. Пауза. Тут Голос резюмирует:
- Видимо, закрыто, да?

===========================================================

Просыпаюсь я как-то утром от головной боли (вчера хорошо отметили праздник) и настойчивого требования:

— Пап, ну пап, нам вчера сочинение выдали, и мне за него учитель ничего не поставил. Всем поставил, а мне нет. Давай я тебе его прочитаю. Пап, ну пап…
— Саш, с трудом говорю, давай потом (голова трещит), все равно сейчас ничего не пойму, даже слушать не могу.
Уломал он все-таки меня. Тема-то хоть какая была — спрашиваю.
— Про природу надо было написать, я и написал по Лес и зайцев. …
— Ну валяй..
Теперь постараюсь дословно пересказать само сочинение — чуть больше половины школьной страницы в линейку.

Итак. В одном лесу — начал Сашка, — построили завод, где из зайцев шили шубы (после первых слов, глаза мои стали сами собой медленно открываться). И вот, когда на завод привели очередную партию зайцев, они решили организовать побег (перед глазами стали всплывать кадры из Освенцима... длинная вереница несчастных зайцев перед огромными заводскими воротами на фоне чадящих труб. Сознание стало проясняться). Несколько зайцев собрались в кучку и стали обсуждать план побега. Было решено сделать подкоп под колючей проволокой и убежать в лес (не смотря на пульсирующую головную боль, я стал медленно складываться пополам. Подпольщики, блин).
И вот, когда подкоп был готов, несколько зайцев вырвались на свободу и быстро побежали в лес. По ним стали стрелять, но зайцы уворачивались от пуль. Тогда в погоню бросились охранники с собаками (естественно — столько шуб без разрешения убегает. Тихая истерика, ржать не могу, боюсь голова расколется, слезы из глаз). Один заяц долго петлял по лесу, и ему удалось оторваться от погони (судьба остальных неизвестна, возможно, что шубу из них носил кто-то из читателей данного письма. Всхлипы — сын — не продолжай — пощади). Наконец-то измотанный погоней заяц влетел на лесную полянку и упал на траву, тяжело дыша (спасибо тебе заячий бог, уберег, не дал сгинуть на заводе… мычание в подушку). И тут зайцу на нос с дерева упал осенний желтый листик, заяц посмотрел на него (вы это представляете?) и сказал:

— КРАСОТА-ТО КАКАЯ!
(Занавес, как я не умер, до сих пор не знаю.)

==================================================

Случилась эта история несколько лет назад, когда я, еще не имея собственной квартиры, жил со своей молодой супругой у родителей. Как-то вечером мы все вернулись с теткиного дня рождения. Естественно, я и папачос были, мягко говоря, слегка мутные. Маманя и жена о чем-то ворковали в зале, а мы с отцом сидели на кухне. Он курил, а я решил ослабить действие алкоголя на молодой растущий организм приемом внутрь нескольких стаканов молока. Сижу, никого не трогаю, пью молоко. Вдруг батяня, глядя на пакет молока, говорит: 

- У нас у мужика одного с работы жена на молокозаводе работает, так она говорит, что молочные пакеты такие крепкие, что на них наступать можно - хрен порвутся.
Теперь попробуйте догадаться, что было дальше. Я, не говоря ни слова, открываю холодильник и достаю оттуда нераспечатанный пакет молока и, конечно же, кладу его на пол. Еще мгновение и моя нога уже была занесена над пакетом. Опусти я ее и все прошло бы достаточно безболезненно. Ну, вытер бы пол и все. Но тогда бы мне не о чем было Вам рассказать.
Видимо, анестезия была неполной, и мое затуманенное сознание подсказало мне, что пакет может лопнуть. В то же время я оказался недостаточно трезв, чтобы просчитать последствия своих действий. В результате я совершил две роковые ошибки, а именно: 
1. Принес тазик и положил пакет с молоком в него. 
2. Сбегал и позвал жену и мать, чтобы и они могли поучаствовать в шоу (до сих пор не могу понять, зачем я это сделал).
Итак, представьте себе картину: в центре кухни на полу стоит тазик, в котором лежит пакет молока. Над тазиком в позе цапли стою я. Вокруг меня расположились отец, который после своей фразы больше не сказал ни слова и только молча наблюдал за моими метаниями, мать и жена, улыбающиеся и так до последнего момента и не понявшие, для чего я их позвал. Все было готово, зрители были на местах. На мгновение я представил себя факиром на арене цирка и начал свое выступление, т.е. опустил ногу и перенес на нее свой без малого центнер.
Представление закончилось неожиданно быстро. Произошел комнатный ядерный взрыв. Самую подлую роль сыграл, конечно, тазик. Литр молока из лопнувшего пакета красивейшим веером устремился по стенкам тазика вверх и распределился примерно следующим образом: 
40% - потолок (незадолго до этого побеленный); 
20% - маманя; 
20% - жена; 
10% - батяня; 
5% - я; 
4% - стены и окружающая мебель; 
1% - пол. 
В тазике лежал только пустой полиэтиленовый пакетик. 

В следующие полчаса, вытирая молоко, я узнал о себе очень-очень много нового. Досталось и батяне. Утром, зайдя на кухню, я был потрясен - забрызганная молоком побелка свернулась корочками. Больше всего потолок напоминал дно высохшего водоема. За столом сидел батяня. Как Вы думаете, каковы были его первые слова при виде меня? Нет, не угадали. 
Он сказал: 
- Я вспомнил, она говорит, что на них не вставать - их на пол ронять можно...

================================================

Захожу я в магазин купить 4 тельняшки: это мы такие подарки своим мальчикам в группе решили сделать, и стою в очереди, жду. Подходит очередь девушки. Похоже, чуть постарше меня. Продавщица:

- Чего вам, девушка?
- Мне 16 трусов! - по магазину пробежал смешок.
Похоже, тоже подарок решили такой сделать, - подумала я.
- Kакой размер? - спросила продавщица.
Девушка смутилась. Я, глядя на нее, резко вспомнила анекдот и подумала: cейчас скажет: 15 сантиметров. Hо девушка, похоже, анекдота не знала и полушепотом, покраснев, говорит:
- Я не знаю... Я только у четверых видела...

========================================================

Эта грустная история началась в тот незабываемый день, когда моя подруга Сёма, с помощью гидропирита и нашатырного спирта попыталась сделать меня блондинкой, и одновременно лишить волос, что ей в общем-то удалось. В те далёкие девяностые дешевле было стать после облысения панком, чем купить парик. Парики, конечно, в продаже имелись. Полный Черкизовский рынок париков. Сделанных из чьей-то сивой мотни, и уложенных в причёску «Немытая овца». Наощупь эти парики напоминали мёртвого ежа, да и выглядели примерно так же. Только непонятно почему стоили нормальных денег.

Нормальных денег у меня в шестнадцать лет не было. У меня и ненормальных-то не было. Родители меня обували-кормили, а на карман бабла не давали, справедливо полагая, что я на эти деньги начну покупать дешёвое пиво и папиросы. Вернее, мама об этом только догадывалась. А папа знал это точно. Так что пришлось мне пару лет ходить в рваных джинсах и в майке с Егором Летовым, и ждать пока отрастут волосы. Волосы – не хуй, отросли, конечно. Тут бы мне возрадоваться, и начать любить и беречь свои волосы, ан нет.
Волосы, может, и отросли, но на мозг это не повлияло. Поэтому как только волосы начали собираться в тощий крысиный хвост – я вновь решила стать блондинкой. И на это раз без Сёминой помощи. Сёма в доме – это плохая примета. А я суеверная.
Блондинкой я стала. В салоне красоты, под руками хорошего мастера, который сделал из меня мечту азербайджанца, и напомнил, чтобы через три недели я вновь пришла к нему на покраску отросших корней.
- Обязательно приду! – Заверила я мастера.
«А вот хуй я приду» - Подумала я через пять минут, расплачиваясь с администратором.
И не пришла. Потому что краситься я твёрдо решила бюджетно, дома, краской «Импрессия Плюс», в цвет «нордический блондин».
До того момента я не знала как выглядят нордические блондины, но после окраски своих волос я узнала каким цветом срут квакши. Нордическим блондином они срут. Серо-зелёно-поносным блондином. Результат меня не то, чтобы не удовлетворил… Совсем даже наоборот. Он меня вверг в пучину депрессии и суицида. И я, горестно и страшно завывая на весь дом, пугая маму-папу и старого волнистого попугая Сникерса, поползла звонить Сёме. Наплевав на суеверия.
Сёма прониклась моей проблемой, и уже через десять минут она раскладывала на моём столе мисочки, кисточки и тюбики. Мне было всё равно, что она со мной сделает. Цвет лягушачьего поноса, которым теперь отливал мой златокудрый волос, подавил мою волю и желание жить.
- Такое говно ничем не смоешь. – Успокаивала меня Сёма, взбивая в миске что-то очень похожее на нордического блондина. – Такое или налысо брить, или закрашивать в чёрный цвет. Ты что выбираешь.
- Мне похуй. – Тихо ответила я, и всхлипнула. – Только не налысо.
- Тогда не смотри. – Сёма отвернула меня от зеркала.
Через час я стала цвета воронова крыла, если у ворон, конечно, бывают синие крылья с зелёным отливом. А ещё через два, при попытке расчесать волосы, они отвалились.
Вот и не верь после этого в приметы.
Порыдав ещё сутки, чем окончательно свела с ума старого Сникерса, я поехала на Черкизовский рынок за париком. За два года ассортимент париков не уменьшился, и даже цены на них стали на порядок ниже. Вот только выбор по-прежнему ограничивался моделями «Немытая овца» и «Гандон Эдита Пьеха». Я терзалась выбором часа два, пока ко мне подошло что-то маленькое и китайское, и не подёргало меня на куртку:
- Валёсики исесь? – Спросило маленькое и китайское, застенчиво поглаживая мой карман.
- Волосики ищу. – Подтвердила я, накрывая свой карман двумя руками. – Красивые волосики ищу. Не такие. – Я показала руками на свою голову. – И не такие. - Я обвела широким жестом половину Черкизовского рынка.
- Идём. – маленькое и китайское погладило мой второй карман, и потянуло меня за куртку. – Идём-идём.
И я пошла-пошла. Мимо развешанных на верёвке трусов-парашютов, мимо огромных сатиновых лифчиков непонятного цвета, способных сделать импотентом даже кролика, и мимо цветастых халатов, украденных, судя по всему, из дома престарелых. Зачем я шла – не знаю. Маленькое и китайское внушало гипнотическое доверие.
Мы долго пробирались между трусами, пока не очутились в каком-то туалете. Унитаза, правда, я не заметила, но воняло там изрядно. И не Шанелью.
«Тут меня и выебут щас» - промелькнула неоформившаяся мысль, и я сжала сфинктер.
- Валёсики! – Маленькое и китайское сунуло мне в руки рваный пакет, и потребовало: - Пицот тысь.
Пятьсот тыщ по тем временам равнялись половине зарплаты продавца бананов, коим я и являлась, и их было нестерпимо жалко. Но ещё жальче было маму, папу и Сникерса, которые уже поседели от моих горестных стонов, а Сникерс вообще перестал жрать и шевелиться. Ну и себя, конечно, тоже было жалко.
Я раскрыла пакет – и ахнула: парик стоил этих денег. Был он, конечно, искусственный, зато блондинистый, и длиной до талии.
- Зеркало есть? – Я завращала глазами и на губах моих выступила пена, а маленькое и китайское определённо догадалось, что продешевило.
- Ня. – Мне протянули зеркало, и я, напялив парик, нервно осмотрела себя со всех сторон.
Русалка. Богиня. Афродита нахуй. И всего-то за пятьсот тысяч!
- Беру! – Я вручила грустному маленькому и китайскому требуемую сумму, и на какой-то подозрительной реактивной тяге рванула домой.
- Вот точно такую хуйню мы в семнадцать лет с корешем пропили… - Сказал мой папа, открыв дверь, и мгновенно оценив мою обновку. – Пили неделю. Дорогая вещь.
- Не обольщайся. – Я тряхнула искуственной гривой, и вошла в квартиру. – Пятьсот тыщ на Черкизоне.
- Два дня пить можно. – Папа закрыл за мной дверь. – И это под хорошую закуску.
Тем же вечером я забила стрелку с мальчиком Серёжей с Северного бульвара, и заставила его пригласить меня к себе в гости. Серёжа долго мялся, врал мне что-то про родителей, которые не уехали на дачу, но что-то подсказывало мне, что Серёжа врал, спасая своё тело от поругания. Поругала я Серёжу месяц назад, один-единственный раз, и толком ничего не помнила. Надо было освежить память, и заодно показать ему как эффектно я буду смотреться с голой жопой, в обрамлении златых кудрей.
Но Серёжа, в отличии от меня, видимо, хорошо запомнил тот один-единственный раз, и приглашать меня на свидание наотрез отказывался. Пришлось его пошантажировать и пригрозить предать публичной огласке размеры его половых органов.
Про размеры я не помнила ровным счётом ничего, но этот шантаж всегда срабатывал. Сработал он и сейчас.
- Приезжай… - Зло выкрикнул в трубку Серёжа, и отсоединился.
- А вот и приеду. – Сказала я Сникерсу, и постучала пальцем по клетке, отчего попугай вдруг заорал, и выронил перо из жопы.
Ехать никуда было не нужно. Я вышла из дома, перешла дорогу, и через пять минут уже звонила в дверь, номер которой был у меня записан на бумажке. Ибо на память я адреса тоже не помнила.
- А вот и я. – Улыбнулась я в приоткрывшуюся дверь. – Ты ничего такого не замечаешь?
Я начала трясти головой, и в шее что-то хрустноло.
- Замечаю. – Ответил из-за двери Серёжин голос. – Ты трезвая, вроде. Погоди, щас открою.
Судя по облегчению, сиявшему на Серёжином лице, он только что был в туалете. Либо… Либо я даже не знаю что и думать.
- Чай будешь? – Серёжа стоял возле меня с тапками в руках, и определённо силился понять что со мной не так.
- Чаю я и дома попью. – Я пренебрегла тапками, и грубо привлекла к себе юношу. – Люби меня, зверюга! Покажи мне страсть! Отпендрюкай меня в прессовальне!
Серёжа задушенно пискнул, и я ногой выключила свет. В детстве я занималась спортивной гимнастикой.

Романтичные стоны «Да, Серёжа, да! Не останавливайся!» чередовались с неромантичным «Блять! Ой! Только не туда! Ай! Больно же!», и в них вплетался какой-то посторонний блюющий звук. Я не обращала на него внимания, пока этот звук не перерос в дикий нечеловеческий вопль.
- Сломала что ли? – Участливо нащупала я в темноте Серёжину гениталию, и сама же ответила: - Не, вроде, целое… А кто орёт?
- Митя… - Тихо ответил в темноте Серёжа. – Кот мой.
- Митя… - Я почмокала губами. – Хорошее имя. Митя. А чё он орёт?
- Ебаться хочет. – Грустно сказал Серёжа. – Март же…
- Это он всегда так орёт? 
- Нет. Только когда кончает.
Ответ пошёл в зачот. Я почему-то подпрыгнула на кровати, и в ту секунду, когда приземлилась обратно – почувствовала что мне чего-то сильно не хватает. Катастрофически не достаёт. Что-то меня очень беспокоит и делает несчастной.
Ещё через секунду я заорала:
- Где мой парик?!
Мои руки хаотично ощупывали всё подряд: мой сизый ёжик на голове, Серёжин хуй, простыню подо мной… Парика не было.
- Твой – что?! – Переспросил Серёжа.
- Мой парик! Мой златокурдый парик! Ты вообще, мудила, заметил что у меня был парик?! И не просто парик, а китайский нейлоновый парик за поллимона!!! Включи свет!!!
Я уже поняла, что по-тихому я свои кудри всё равно не найду, и Серёжа в любом случае пропалит мою нордическую поебень. Так что смысл был корчить из себя Златовласку?
В комнате зажёгся свет, и мне потребовалось ровно три секунды, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха, и заорать:
- БЛЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!
Я сразу обнаружила свой парик. Свой красивый китайский парик из нейлона. Свои кудри до пояса. Я обнаружила их на полу. И всё бы ничего, но кудри там были не одни. И кудрям, судя по всему, было сейчас хорошо.
Потому что их ебал кот Митя. Он ебал их с таким азартом и задором, какие не снились мне и, тем более, Митиному хозяину. Он ебал мой парик, и утробно выл.
- Блять? – Я трясущейся рукой ткнула пальцем в то, что недавно было моим париком, и посмотрела на Серёжу. – Блять? Блять?!
Других слов почему-то не было.
- Бляяяяяяя… - Ответил Серёжа, оценив по достоинству моего нордического блондина цвета зелёной вороны. – Бляяяя… - Повторил он уже откуда-то из прихожей.
- Пидор. – Ко мне вернулся дар речи, и я обратила этот дар против Мити. – Пидор! Старый ты кошачий гандон! Я ж тебе, мурло помойное, щас зубами твой хуй отгрызу. Отгрызу, и засуну тебе же в жопу! Ты понимаешь, Митя, ебучий ты опоссум?
Митя смотрел на меня ненавидящим взглядом, и продолжал орошать мой кудри волнами кошачьего оргазма.
- Отдай парик, крыса ебливая! – Взвизгнула я, и отважно схватила трясущееся Митино тело двумя руками. – Отпусти его, извращенец!
Оторванный от предмета свой страсти, кот повёл себя как настоящий мужчина, и с размаху уебал мне четырьями лапами по морде. Заорав так, что, случись это у меня дома, Сникерс обратился бы в прах, а мои родители бросились бы выносить из дома ценности, я выронила кота, который тут же снова загрёб себе под брюхо мой парик, и принялся совершать ебливые фрикции.
Размазав по щекам кровь и слёзы, я оделась, и ушла домой, решив не дожидаться пока из ванной выйдет Серёжа и в очередной раз испытает шок. Он и так слаб телом.
Не найдя в своей сумки ключи от квартиры, я позвонила в дверь.
- Пропила уже? – Папа, вероятно, предварительно посмотрел в глазок.
- Да. – Односложно ответила я, входя в квартиру.
- Под закуску? – Папа закрыл дверь, и посмотрел на моё лицо внимательнее. – А пизды за что получила?
- Па-а-а-апа-а-а-а… - Я упала к папе на грудь, и заревела. – Куда я теперь такая страшная пойду?! Где я ещё такой парик куплю?!
Папа на секунду задумался, а потом сказал:
- А у меня есть шапка. Пыжиковая. Почти новая. За полтора лимона брал. Хочешь?
- Издеваешься?! – На моих губах, кажется, опять выступила пена.
- Ниразу. – Успокоил меня папа. – Мы на неё неделю пить сможем. И под хорошую, кстати, закуску.

Серёжу я с тех пор больше не видела. Его вообще больше никто никогда не видел.
Котов я с тех пор не люблю. Парики – тоже. Но вот почему-то всегда, когда я вижу на ком-то пыжиковую шапку – моё сознание подсовывает мне четыре слова «Ящик пива с чебуреками».
Почему – не расскажу. Я папе обещала.

• +0.18 / 17