Уцелеют ли Турция и Азербайджан на пути к Турану

Уцелеют ли Турция и Азербайджан на пути к Турану
Источник: http://regnum.ru/news/polit/2102164.html

Президент Азербайджана Ильхам Алиев, выступая на празднествах по случаю праздника Новруз, пообещал «не допустить, чтобы Азербайджан превратился в место противостояния во имя интересов других государств».

Президент Азербайджана Ильхам Алиев, выступая на празднествах по случаю праздника Новруз, пообещал «не допустить, чтобы Азербайджан превратился в место противостояния во имя интересов других государств». Этот тезис несколько подробнее развил его помощник по общественно-политическим вопросам Али Гасанов. В интервью телеканалу ANS, отвечая на вопрос о стратегических отношениях Баку и Анкары на фоне обострения российско-турецких отношений, Али Гасанов отметил, что Азербайджан оказался в сложной ситуации: «Как вы знаете, с каждым из этих государств мы имеем стратегические партнерские отношения. Особенно в последние три года в описании отношений Азербайджана и России используется такой термин, как стратегическое партнерство. Этот термин используют как президент Азербайджана Ильхам Алиев, так и президент России Владимир Путин. Поэтому мы не хотим обострения отношений между двумя нашими стратегическими союзниками и стратегическими партнерами. Конечно, мы сегодня попали в сложную ситуацию. И поэтому стараемся построить нашу государственную политику сбалансировано, чтобы не стать перед выбором». При этом Гасанов подчеркнул, что Азербайджан прилагает усилия, чтобы помирить Россию и Турцию. «Раньше вы помните, что отношения России и США, США и Ирана, Ирана и Израиля тоже характеризовались напряженностью, — напомнил Гасанов. — И мы проводили такую политику, чтобы не стать заложниками этих отношений». Но получилось ли? Это вопрос. Тем не менее озвученный Гасановым тезис вызывает интерес: похоже, что Азербайджан после осложнений в российско-турецких отношениях пытается выстроить политику «балансирующей равноудаленности». Получится ли?
После развала СССР Азербайджан, как и другие бывшие советские республики, оказался перед необходимостью выбирать приоритеты в своей внутренней и внешней политике: определять свои главные интересы на постсоветском пространстве, либо пробиваться в другую цивилизационную зону. Бельгийский геополитик Жан Тириар сравнивал СССР с плиткой шоколада, где его дольки — это бывшие советские республики. По его словам, после того, как плитка разломана, ее невозможно сделать монолитной никаким иным путем, кроме переплавки всей плитки и новой штамповки, как и сами дольки, стремящиеся стать новыми плитками, должны быть все равно переплавлены. Так оно и было.
Как только Россия и Белоруссия подписали договоры о создании союзного государства, было стремительно заключено соглашение между Азербайджаном и Украиной, к которому пообещала присоединиться Грузия. Азербайджан вклинивался в геополитическую игру на постсоветском пространстве, ощущая, что рано или поздно могут быть задействованы силы центростремительного характера. Баку обозначал свой интерес на этом направлении не в лице Москвы, а Киева, который демонстрировал в отношении России наиболее жесткую позицию. Потом Азербайджан активно участвовал в неустойчивых антироссийских энергетических альянсах, ведя переговоры с Украиной, Польшей, Литвой, Молдавией, Грузией и даже Ираном о прокладке новых евроазиатских трубопроводов в западный регион постсоветского пространства и Восточную Европу в обход РФ.
В этом контексте откровенно антироссийский характер приобретало объединение ГУАМ (Грузия-Украина-Азербайджан-Молдова). События тогда развивались по мотивам басни И.А. Крылова «Слон и Моська», мораль которой выражена в последних словах: «Ай, Моська! знать, она сильна, что лает на Слона!». За Моськой, то есть Азербайджаном и его партнерами в СНГ, стояли США и ЕС, проводившие свои проекты на руинах советской империи, уверенные в способности нанести удар по возрождающейся России. Итог: в 1996 году завершается период геополитической трансформации постсоветского пространства. Появляется Евразийский экономический союз, к которому присоединяется Армения, Украина расколота, погружается в пучину гражданской войны, а Крым воссоединяется с Россией.
На южном направлении Азербайджан, вместо того, чтобы осуществить переоценку ценностей и выбрать оптимальную стратегию для защиты национальных интересов, вступает в военно-политический альянс с натовской Турцией, соблазняясь перспективами активного участия в региональной и даже мировой политике. Почему? Все просто. Баку уверен в том, что Запад, прежде всего США, должны быть заинтересованы в усилении Турции. Во-первых, Турция позиционировала себя как прозападно, проамерикански ориентированная страна, которой обещано членство в ЕС, и которое имело союзнические отношения с Израилем. Баку сделал выбор, понимая, что может настроить против себя арабо-мусульманские режимы Ближнего Востока, традиционно негативно относящиеся к Турции, а выставляя с Турцией лозунг «одна нация — два государства», он откровенно шел на обострение отношений с Ираном.
Тем не менее в глазах президента Алиева «игра стоила свеч», поскольку именно он выводил Турцию на уровень главного цементирующего звена в широком закавказском альянсе Турция-Грузия-Азербайджан, способном «замкнуть» до Каспийского моря южный фланг на границе с Россией. Помимо этого, Турция получала возможность перекинуть мост на тюркоязычные страны Средней Азии, в том числе к проектам транспортировки казахстанских или туркменских энергоресурсов в Европу в обход России. При таком сценарии карабахской конфликт оставался в тылу тюркского альянса, а Баку и Анкара демонстрировали уверенность в том, что решение его в своих интересах является только вопросом времени и «техники». И вновь за этими проектами маячили интересы США и ЕС.
В данном контексте обнадеживающим для Азербайджана сценарием выглядело невиданное в новейшей истории развитие торгово-экономического сотрудничества России и Турции, что сковывало ее политику как на кавказском, так и на ближневосточном направлении. Тогда Анкара и Баку поверили, что паруса их общего тюркского корабля стали надуваться попутным «историческим ветром». Сколько было продемонстрировано ими политических и геополитических амбиций, как громко они разыгрывали «карту» российского газопровода «Южный поток» (ставшего потом «Турецким потоком»), противопоставляя ему свои «широкие» энергетические проекты.
Однако стали происходить интересные вещи. Сначала Турция оказалась вовлеченной в события «арабской весны» в Северной Африке и на Ближнем Востоке, потом ввязалась в сирийский кризис. Турция стала превращаться в Украину, ведя, помимо фронтов на своих южных границах в Сирии и в Ираке, гражданскую войну уже на своей территории одновременно с курдами и ИГИЛ (структура, запрещенная в России). На этом фоне большой сенсацией стало подписание в Вене соглашения между Ираном и «шестеркой» по ядерной программе и начало вывода Тегерана из режима санкций и международной изоляции. Итог: на сцену вышел Иран с его значительным нефтегазовым экспортным потенциалом.
Анкара и Баку продолжают говорить о совместных энергетических проектах, но достаточно одного беглого взгляда на политическую карту, чтобы оценить их реальную перспективу. На Ближнем Востоке рождается государство Курдистан. Россия тоже овладела «золотой акцией», принимая участия в борьбе против ИГИЛ на территории Сирии. Азербайджан и Турция, как два союзных тюркских государства, оказываются в зоне реальных и новых потенциальных вооруженных конфликтов. Правда, Баку пытается соскочить с последнего вагона уже «горящего поезда», приняв предложение личного представителя действующего председателя ОБСЕ Анджея Каспшика о соблюдении режима прекращения огня на линии соприкосновения конфликтующих сторон в Карабахе. После всего этого как-то странно слышать из уст бакинских политиков, которые, комментируя дипломатические перипетии вокруг карабахского урегулирования, часто используют фразы типа «Россия обязана» или «Россия должна». С чего это они это взяли?
Что дальше? Судя по многим признакам, Турция прошла или проходит «точку невозврата», болезненно дрейфует в сторону — при самом оптимистическом для нее сценарии — федерализации. Этот процесс уже охватывает соседние Ирак и Сирию. Раньше турецкие эксперты и политики воспринимали эту проблематику как «вброшенную извне провокацию», сейчас же об этом открыто рассуждают турецкие парламентарии, входящие в комиссию по подготовке новой конституции Турции. Отметим и то, что задолго до «арабской весны» в ряде западных изданий стали появляться карты Курдистана. Сегодня этот вопрос уже значится в повестке дня мировой политики. Интрига состоит в том, затронут ли эти процессы Азербайджан.
Относительно недавно карты, построенные, правда, по принципам экономического районирования, стали появляться и в отношении Азербайджана, что в штыки воспринимается бакинскими политиками и экспертами, которые, как писала российский исследователь Яна Амелина, считают их предвестником полного распада страны. Кстати, если бы президент Грузии Саакашвили в свое время прислушался к московским рекомендациям по федерализации, у него был бы шанс сохранить территориальную целостность страны. Анкара, демонстрируя приверженность идеям тюркизма, родила в новых геополитических условиях «курдского ребенка». Баку же, вместо того, чтобы (по мысли бельгийского геополитика Тириара) дольку доставшегося советского шоколада начать переплавлять в общеазербайджанскую идентичность, плитку, через официальный тюркизм стал обострять отношения с национальными меньшинствами, оставляя за бортом проблему Карабаха. Это означало следующее: либо Азербайджан неофициально признавал факт окончательной утери Карабаха и выстраивал для себя иные геополитические перспективы, либо он рассчитывал провести в Карабахе этническую чистку армян. Два эти сценария являются утопичными.
Наконец, к этому вопросу напрямую привязан и Иран, где проживает солидное число граждан, считающих себя азербайджанцами. В определенном смысле Иран может считать жителей Азербайджанской Республики своей «исторической диаспорой», а не наоборот. Это как раз тот самый случай, когда уместно говорить, что народы историю и географию не выбирают, а игры на геополитической «шахматной доске» требуют огромного искусства и всегда бывают очень жестокими по своим последствиям. Не будем забывать и о том, что именно тогда, когда альянс Азербайджана с Западом достигал кульминации, некоторые бакинские политики при молчаливом согласии властей запускали зондирующие «шары» о том, чтобы вернуться к событиям двухсотлетней давности, дать юридическую оценку российско-персидским договорам начала XIX века и переименовать Азербайджанскую Республику в Республику Северный Азербайджан.
Поэтому нельзя исключать того, что со временем может появиться и геополитический контрпроект Тегерана. Как ни крути, но в его историческом представлении территория нынешнего — северного — Азербайджана состоит из земель Аррана с центром в Гяндже и княжества Ширван с центром в Шемахе. Именно эти две территории позднее вошли в состав Российской империи, в то время как населенный преимущественно тюрками (азербайджанцами) и курдами «южный» Азербайджан с центром в Тебризе остался во владении сасанидской Персии. Теперь набирающая геополитическую мощь Россия, слабеющая Турция и возвращающийся на региональную сцену Иран создают новую геополитическую реальность, которая диктует принятие новых решений. Азербайджан решил запустить доктрину «балансирующей равноудаленности». Посмотрим, что из этого выйдет.