Непростая история патронатной семьи из Зеленограда

Ирину Медведеву знаю с 2013 года. Знаю как порядочного, принципиального и честного человека. С ювенальной юстицией (ЮЮ) она начала бороться сразу, как её начали внедрять в России, а это задолго до появления «Родительского всероссийского сопротивления» (РВС). С момента образования РВС она стала нашим союзником, вместе с которым мы успешно защищаем семьи от вторжения. У меня нет оснований не доверять её словам, а её позицию, изложенную в интервью ниже, – я разделяю. Очень прошу внимательно прочитать публикацию и понять, что фостер (а нам навязывают словосочетание "фостерная семья", чтобы запутать) НЕ СЕМЬЯ и даже не приёмная семья (!), и что фостер – порождение ЮЮ. Я так же, как и Медведева, не выношу никому вердикт. Я действительно, как и Медведева, хочу разобраться, что происходит? История непростая и требует вашей вдумчивости и ответственного подхода в оценке ситуации. Итак…


«Мы не смогли солгать чиновникам и сказать, что детей нужно вернуть в приемную семью»

Изъятие десяти детей из приемной семьи Дель в Зеленограде не на шутку взбудоражило российское общество. В соцсетях и в СМИ неравнодушные граждане обрушились с сокрушающей критикой как на чиновников, одномоментно забравших такое количество детей, так и на психологов, которых пригласили для того, чтобы они дали свою профессиональную оценку того, что действительно происходило в приемной семье с детьми. Один из экспертов, побывавших у детей Дель — детский психолог и публицист Ирина Медведева, рассказала ИА REGNUM о причинах постигшей семью трагедии.

ИА REGNUM : Вы были одним из независимых экспертов, приглашенных на освидетельствование детей из приемной семьи Светланы и Михаила Дель. Расскажите, пожалуйста, что там произошло, и к каким выводам пришли лично вы?

Поскольку я знала, что изъятие совершено грубо, незаконно, я была настроена на то, что детей нужно обязательно вернуть. Накануне перед непосредственным общением с детьми, я поговорила с матерью по телефону, во время разговора она кратко рассказала о каждом из детей. Кратко, но очень профессионально. Я сразу вспомнила, у нас теперь говорят о профессиональном родительстве. Вот это был профессионал. Она говорила очень спокойно, что меня, конечно, несколько удивило, ведь это такая трагедия, когда отобрали столько детей! Я решила, что Светлана успокоила себя лекарством или просто умеет держаться. И сейчас не знаю, почему у нее был такой спокойный и деловой голос. Она дала мне краткий «отчет» по каждому ребенку и предупредила, что один мальчик, из-за которого все произошло, может врать. И она совершенно права. Другое дело, что она принимала за вранье его болезненные фантазии, как показал осмотр. Я спросила, есть ли у нее медицинское образование, она сказала, что есть. И это еще раз убедило меня в необходимости сделать все возможное, чтоб вернуть детей родителям-опекунам.

К собеседованию, помимо специалиста из аппарата Уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка Анны Кузнецовой привлекли также двух психологов из благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елены Альшанской, и меня. Отмечу, что в отличие от нас, психолог из ведомства Уполномоченного по правам ребенка накануне был дома у семьи Дель и общался со Светланой. Мы разделились на две группы, я и еще один психолог из фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» общались с маленькими детьми, психолог из аппарата Анны Кузнецовой и второй специалист из фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» общались со старшими детьми.

Мы не только опрашивали детей, но и давали им рисуночные тесты, которые также называются проективные, потому что обычно ребенок проецирует свою жизненную ситуацию на рисунок. Один из тестов называется «Семья», ребенку дают карандаши или цветные фломастеры, лист бумаги и просят нарисовать семью, предоставляя ему полную свободу выбора цвета, а главное — выбора того, кого он хочет изобразить, а кого нет. Поскольку эта патронатная семья очень большая, то совершенно ясно, что далеко не все дети даже физически могли нарисовать такое количество людей, потому что это были маленькие дети четырех, пяти и шести лет.

Также мы предлагали детям второй, не менее важный проективный тест. Психолог рисует два одинаковых домика и спрашивает: «Какой тебе больше нравится?» Когда ребенок выбирает один из домиков, психолог спрашивает ребенка, уже назвавшего перед этим членов семьи, кого он хочет поместить в домик, который ему понравился больше, а кого в другой домик. Этот тест был очень показательный, потому что никто из детей не захотел быть в одном домике с дядей Мишей. Так они называли приемного отца, и хотя мы многократно провоцировали их сказать «папа», они упорно не хотели называть этого человека папой, а говорили «дядя Миша». И практически все дети, с которыми удалось вступить в речевой контакт, без какого-либо побуждения с нашей стороны говорили, что дядя Миша бьет, и никто не хотел жить с ним вместе.

Можно предположить, что за те восемь дней, которые они находились вне дома, при желании им могли «вложить» в голову все, что угодно. Но я не думаю, что это делалось, ведь они часть этого времени провели в больнице, вряд ли там велась такая агитационная работа. А главное, несмотря на то, что почти все эти дети с хорошим потенциалом, у них явная задержка развития. Поэтому мне не кажется, что за это время их можно было настроить таким образом, что они независимо друг от друга (поскольку мы смотрели их только по одному), давали такие реакции. Тем более что они не реагировали так на упоминание мамы, хотя одна девочка сказала, что мама плохая, она злая. Другая девочка сказала, что мама всегда за компьютером и не играет, но ведь дети говорили «мама Света», в отличие от «дяди Миши».
Мы не могли так солгать, когда нас спросили, как дети относятся к патронатным родителям. Ведь нас собственно и пригласили для того, чтобы мы дали независимую, объективную картину. Я думаю, что психологи из фонда Елены Альшанской вообще ориентированы на то, что дети должны быть в приемной семье. Известно, как они негативно относятся к детским домам, поэтому если бы у них были аргументы в пользу возращения детей в семью, они, безусловно, их бы привели, поскольку это соответствует их концепции. Так же, как и мы, они всегда за то, чтобы дети жили в какой угодно, но семье, если уже она есть, если уже они там были, чтобы их не сиротили во второй раз.

Читайте также: Синяк — теперь повод забрать ребёнка из семьи?

ИА REGNUM : Все чаще звучит термин «социальное сиротство». Что это за феномен такой — социальное сиротство?

Во время общения с детьми из семьи Дель у меня возник вопрос: а всех ли их родные матери оставили в роддоме или Доме ребенка добровольно? И вообще: откуда у нас в стране столько социальных сирот? Мы слышим, что это распространенное явление, что таких детей очень много. Но, понимаете, когда какое-то явление распространено, об этом знает практически любой человек. Однако, когда в своих поездках я спрашиваю самых разных людей, знают ли они кого-то, кто отказался от ребенка, как правило, ответ отрицательный. Значит, это явление не так распространено, как нас уверяют, если почти ни у кого нет подобных знакомых — даже косвенных. Хорошо бы провести независимое расследование, чтобы выяснить, а все ли люди сами отказывались от своих детей, или же детей у них отняли, и они просто боятся поднимать шум. Ведь мы знаем только тех, кто к нам обращается за помощью.

Другой немаловажный вопрос: все дети, которым ставится диагноз «ВИЧ-инфицированный», больны на самом деле? Коль сейчас многое решают деньги, очень выгодно передавать людям ребенка с таким псевдо-диагнозом и получать за это так называемые «откаты», раз за таких детей государство дает опекунам (а не усыновившим!) максимальное вспомоществование. И я задаюсь еще одним вопросом: а может ли порядочный человек, который искренне жалеет больного ребенка и хочет ему помочь, оформить патронат, то есть опекунство над ВОСЕМЬЮ ВИЧ-инфицированными детьми?

ИА REGNUM : Журналисты сообщали, что Светлана Дель работала редактором во множестве СМИ, такая работа требует большого количества времени. Когда же она успевала еще и за детьми ухаживать?

Мне рассказывали, что мама еще и весьма активный блогер, что она много времени проводит в интернете, что у нее большая подписка, много читателей. Я не знаю, как это все возможно, я ничего не знаю об образе жизни семьи Дель, но хочу отметить, что речевое развитие детей, мягко говоря, далеко отстоит от возрастной нормы, мне не кажется, что с ними серьезно, системно занимался логопед. Есть и задержка психического развития. Предположим, что ее труднее преодолеть, чем задержку речевого. Но, думается, дети могли бы быть более скомпенсированными, пускай и не до конца. Естественно, что дети-сироты это особая статья, они пропустили тот самый важный первый возраст, когда ребенок очень много получает в своем развитии, и когда это зависит от того, кто с ним рядом — родители или сотрудники Дома ребенка. Но тем не менее они очень мало похожи на детей домашних, а ведь они уже к моменту осмотра были домашними. Мне кажется, что за такие большие деньги, которые получали супруги Дель от государства, можно было пригласить самых лучших профессионалов — дефектологов, логопедов. И, конечно же, мальчик, ставший виновником этого инцидента, нуждается в психиатре. Однако, как рассказала мне Светлана, с которой мы увиделись после осмотра детей, его показывали психологу, который ничего особенного у ребенка не обнаружил. Мальчик вызывает серьезные вопросы со стороны психиатрии, и удивительно, как будучи сама медиком, мама этого не заметила. Даже по тому, что он говорил на осмотре, какие игрушки выбирал, можно было сделать определенные выводы.

ИА REGNUM : Ваше отношение к ситуации в семье понятно. Прокомментируйте, пожалуйста, действия сотрудников органов опеки и попечительства и полиции города Зеленограда?

Отобрали этих детей незаконно. Однако сказать, что им показано возвращение в приемную семью, после осмотра было невозможно, несмотря на изначальное намерение. Нас было четверо совершенно незнакомых друг с другом специалистов, и, не сговариваясь, мы пришли к одинаковым выводам и вынуждены были их озвучить на совещании с представителями органов опеки. Безусловно, мать как-то ухаживала за детьми, я в этом нисколько не сомневаюсь. Однако после общения с детьми у меня возникла ассоциация (быть может, неправильная, я буду только рада, если дальнейшее расследование это опровергнет!), что содержание взятых под опеку детей в семье Дель напоминает ферму по выращиванию животных. Знаете, на ферме и за овцами ухаживают, и за коровами, но ребенок, в особенности больной, требует гораздо большего, чем просто физический уход. Не говоря уже о том, что другие психологи обратили внимание на то, что дети не ухожены даже физически. Об этом нам также говорили и работники приюта, в котором мы смотрели детей.

ИА REGNUM : В соцсетях поднялась волна негодования, многие еще даже до оглашения каких-либо результатов разбирательств, встали на защиту семьи Дель. Сотрудники опеки и полиции, дескать, неправомерно изъяли детей, верните их в семью. Что вы можете сказать нашим гражданам?

Что касается реакции возмущения, у меня чувство двоякое. С одной стороны, хорошо, что люди, наконец, проснулись и так волнуются, когда изымают детей из семьи. С другой стороны, все же печально проявление такой инертности, такого формального отношения к судьбам детей, ведь случаи бывают разные, бывает, что даже из родной семьи детей изымают правильно, если там, к примеру, родители страдают хроническим алкоголизмом. А это не родная семья, а патронатная, ЯВЛЯЮЩАЯСЯ ПОРОЖДЕНИЕМ ЮВЕНАЛЬНОЙ ЮСТИЦИИ, когда у родных родителей можно забрать детей за бедность, но зато позволить сколько угодно детей взять под патронат, в том числе и тяжелобольных, и прекрасно зарабатывать на этом. Люди, которые так возмущаются, не могут не знать, что мы, борясь с ювенальной юстицией около 15 лет, делаем все возможное для того, чтобы вернуть детей в семью. Мне кажется, мы ни разу не дали повода усомниться в этом. Просто семья Дель — это как раз тот случай, когда, положа руку на сердце, невозможно было сказать представителям департамента труда и соцзащиты, что детей нужно немедленно вернуть в семью. Язык не повернулся, потому что это была бы ложь. А окончательное решение пусть принимает департамент соцзащиты Москвы, который и заключал с ними договор на опекунство.

Как ранее сообщало ИА REGNUM, 13 января 2016 года СМИ и общественность узнали о том, что в Москве, а именно в Зеленоградском административном округе, сотрудники органов опеки и попечительства и полиции в течение нескольких часов изъяли из приемной семьи Дель 10 детей. Этот вопиющий факт сразу же привлек внимание правозащитников, в частности к ситуации подключилась детский омбудсмен Анна Кузнецова. Под эгидой уполномоченного была создана специальная комиссия, из сотрудников ее аппарата, СПЧ, и общественных правозащитных организаций, которая и приступила к выяснению обстоятельств инцидента.

Подробности на ИА REGNUM: https://regnum.ru/news/society/2231045.html