NI: Уйгурский терроризм угрожает «Шёлковому пути» Китая

Цитата: Цитата
Шелковый путь. Уйгурия



За прошедший год целая волна террористических актов прокатилась по Синьцзян-Уйгурскому автономному району, теракты также были совершены против КНР за её пределами. Все это свидетельствует о том, что проблема уйгурского терроризма выходит за пределы региона и может сильно ограничить способность КНР продвигать свои геополитические интересы, пишет Майкл Кларк в статье для The National Interest.

Такое развитие сценария можно проследить по трем событиям, прошедшим за год. Так, во-первых, 30 августа 2016 года террорист-уйгур, связанный с боевиками в Сирии, врезался на начиненной взрывчаткой машине в ворота посольства КНР в Бишкеке.

Во-вторых, боевик, совершивший нападение на ночной клуб в Стамбуле в новогоднюю ночь, оказался, по информации турецких властей, этническим уйгуром, связанными с радикалами в Сирии.

Наконец, 27 февраля боевики ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) опубликовали видео, в котором впервые показали «сцены жизни мигрантов из Восточного Туркестана [Синьцзян-Уйгурского автономного района] в земле халифата».

Эти события свидетельствуют о том, что давняя проблема КНР с уйгурским терроризмом выходит за рамки исключительно Синьцзян-Уйгурского автономного района. И хотя некоторые хотят доказать, что это неизбежные последствия становления Китая как сверхдержавы, собственно, политика Пекина — как в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, так и в Центральной Азии и на Ближнем Востоке, отмечает автор, сыграла немаловажную роль в стимулировании угрозы терроризму.

Так, стратегия Пекина по интеграции региона ( называемой «Шёлковый путь» ), характеризуемая жестким политическим, социальным и культурным контролем, в том числе доминированием этнической группы хан в региональном правительстве, регулировании религии и прямое подавление несогласия вызвали жестокое противодействие со стороны уйгурского населения.

Теракты 11 сентября 2001 года, а также последовавшая борьба США с терроризмом позволили Пекину связать противостояние уйгуров и антигосударственные действия с радикализмом «Аль-Каиды» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). Эти шаги имели успехи, и в 2002 году ООН отнесла Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ) (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в список организаций, занимающихся международным терроризмом, хотя связи ИДВТ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) до терактов 2001 года с «Аль-Каидой» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) носили ограниченный характер.

После вторжения США в Афганистан в 2001 году эта группировка передислоцировалась в так называемый Вазиристан, где в 2005 году на её основе была создана Туркестанская исламская партия (ТИП) (организация, деятельность которой запрещена в РФ), имеющая связи с «Аль-Каидой» (организация, деятельность которой запрещена в РФ), Исламским движением Узбекистана (ИДУ) (организация, деятельность которой запрещена в РФ), а также «Талибаном» (организация, деятельность которой запрещена в РФ).

С момента её появления китайские власти неоднократно возлагали на неё ответственность за многочисленные теракты. И рост возможности совершать эти теракты говорит о том, что группировка перешла от действий в Афганистане и Пакистане на Ближний Восток, прежде всего, в связи с началом войны в Сирии.

По некоторым данным, боевиков ТИП (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии насчитывается несколько сотен. Кроме того, группировка поддерживает связь с радикалами из «Джабхат ан-Нусра» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). На этом фоне неудивительными кажутся шаги Китая, до этого не вмешивавшегося в конфликт, по «аутсорсингу» своих интересов безопасности Международным силам содействия безопасности в Афганистане и вооруженным силам Пакистана.

В отношениях с Кабулом Пекин совместил попытки стать посредником в политическом урегулировании между «Талибаном» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и властями страны с более широким двусторонним сотрудничеством. Так, Пекин предоставил Кабулу статус страны-наблюдателя в Шанхайской организации сотрудничества и пошел на другие меры.

Помимо Афганистана, в борьбе против уйгуров КНР взаимодействует и с Пакистаном, который под китайским давлением стал более активно противодействовать им в своих племенных регионах. Тот факт, что Пекин придает значение безопасности и своим интересам в регионе, был особо заметен в проекте Китайско-пакистанского экономического коридора, предполагающего создание сети дорог и трубопроводов для связи глубоководного порта Гвадар с Кашгаром. В рамках проекта Исламабад, стремящийся сохранить китайские инвестиции, сформировал специальный 15-тысячный контингент для защиты китайских рабочих и проектов.

Помимо Афганистана и Пакистана, беспокойство Пекина вызывает и Турция, давно поддерживающая уйгуров. Например, по сообщениям СМИ, Анкара предоставляла подложные паспорта боевикам ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и членам других радикальных группировок для упрощения вербовки новых членов. Появились сведения о том, что завербованные уйгуры, которым дали поддельные турецкие документы, получили указания искать помощи в посольствах Турции в Юго-Восточной Азии в случае их задержания.

Эти события, вместе с вмешательством ТИП (организация, деятельность которой запрещена в РФ) в Сирии, подтолкнули Пекин к тому, чтобы пересматривать свой подход к сирийскому кризису, который характеризовался невмешательством. В частности 14 августа 2016 года контр-адмирал Народно-освободительной армии КНР Гуань Юфей посетил Дамаск, где он провел ряд встреч с российскими и сирийскими военными.

Этот визит может говорить о том, что Пекин решил сделать шаг в сторону поддержки официального Дамаска в качестве варианта борьбы с ТИП (организация, деятельность которой запрещена в РФ).

В совокупности эти события говорят о том, что теракты, вроде нападения на посольство КНР в Бишкеке, станут более частыми. Кроме того, рост уйгурского терроризма скорее всего поставит перед Пекином ряд вопросов относительно того, что сделать приоритетным в своей политике в Центральной Азии, Афганистане и за их пределами: безопасность Синьцзян-Уйгурского автономного района или геостратегические цели инициативы «Одного пояса и одной пути».