ПМИК - Михаил Хазин: Кто с какой стороны истории?

ПМИК - Михаил Хазин: Кто с какой стороны истории?
Понятно, что тут очень многое зависит от критерия. И с точки зрения одних некоторое общество может быть страшно цивилизованным, а с точки зрения других — наоборот. По этой причине попробуем начать как раз с критерия. Я долго размышлял на эту тему в процессе чтения разного рода исторических книг и понял, что с моей точки зрения (а весь дальнейший текст носит ярко выраженный субъективный характер) ключевым фактором, описывающим цивилизованность (то есть близость к правильной стороне истории, выражаясь словами Обамы) общества, является отношение конкретного индивидуума к человечеству в целом.

То есть если общество прививает каждому своему члену понимание того, что все люди имеют право на развитие и дает ему возможность этого развития достигать — это общество цивилизованное. Если нет — то, напротив, оно таковым не является. Отклонение от этого направления может быть слабым, например, общество объясняет всем своим членам, что все равны и, более того, формально приветствует их развитие, но в реальности большая часть обеспечить себе этого развития не может. Или сильным — когда подозрительные или сомнительные («недостаточно развитые») люди просто ликвидируются. Типичный пример второго варианта — это Спарта, в которой хилые (с точки зрения экспертов) дети бросались в пропасть. Или Саудовская Аравия, в которой женщины не считаются людьми. Но примеров можно привести массу.

Обращаю внимание, что и США, и современная Россия (де-факто, по закону иначе) — страны в этом отношении не слишком цивилизованные. И там, и там людей жестко ограничивают в их праве получить образование и совершить серьезный карьерный рывок; и там, и там мощная элита, в США имеющая многовековую историю, у нас — порожденная в 90-х, в реальности не рассматривает все общество как равное себе. Причем высота этого барьера, построенного на деньгах, все время растет.

Но вернемся к истории. Если посмотреть на историю цивилизаций так, как они описаны в учебниках, то видно, что общий уровень цивилизованности до какого-то момента рос. И потому что общество в какой-то момент стало отказываться от родоплеменных принципов («свой всегда прав») в сторону неких «правил общежития» (именно в этом варианте появились Библейские ценности, в тот момент, когда на Ближнем Востоке на месте родоплеменных образований появились города), и потому что росла ценность образования, и потому что по мере развития науки и техники стало исчезать рабовладение.

Если говорить о едином обществе (но в котором еще были сословия, то есть общественное место индивидуума было достаточно жестко закреплено), то с точки зрения нашего европоцентрированного взгляда оно появилось в середине Средних веков. Разумеется, при этом были различные эксцессы (например, преследования язычников, которые еще оставались на территории Европы, теоретически, они даже до сих пор есть, например, марийцы), но они, в целом, церковью (как главным носителем морали) и обществом осуждались. При этом все, даже язычники, в общем, рассматривались именно как люди, то есть принадлежность их к человечеству не обсуждалась.

По мере развития общества и количество этих эксцессов серьезно сокращалось, но до некоторого момента. А именно, до XVI века, когда в рамках появления капитализма у части европейского общества произошел отказ от одного из библейских принципов —  а именно, запрета на ростовщичество. Протестантские пасторы резко ужесточили жестокость идеологической борьбы с обществом (не секрет, что инквизиционный процесс достаточно редко заканчивался осуждением, именно в рамках этого процесса был введен обязательный институт защитников, а масса следователей инквизиции были осуждены за превышение своих полномочий), а капитализм, разрушающий традиционную общину, кровавым катком прошелся по северной Европе.

Кровавые вакханалии Германии и, скажем, Англии времен Генриха VIII были вызваны как раз тем обстоятельством, что в Средние века общество (в рамках доминирующей христианской религии) считало, что оно должно каждому человеку предоставить место на Земле, в рамках которого он бы мог «плодиться и размножаться», то есть в первую очередь иметь возможность для стабильного существования. В рамках развития капитализма все чаще и чаще появлялась идея, что право человека на жизнь — это его личная проблема, которую он должен решать самостоятельно, не создавая проблемы обществу в целом.
С точки зрения либерального подхода — это, безусловно, правильно, однако с точки зрения развития общества в целом — создает крайне серьезные проблемы, поскольку человек, чья судьба общество не волнует, начинает к этому обществу относиться крайне неуважительно. И по этой причине в рамках развития капитализма требовалось найти какой-то другой, отличный от традиционных «правил общежития» принцип, который бы обеспечивал (относительную) социальную стабильность.

Отметим, что приведенный в начале статьи критерий «цивилизованности» однозначно описывает появление капитализма как общественную деградацию. Если при феодализме сама система общественной жизни следила за тем, чтобы никто не выпадал из этой самой общественной жизни, которая постепенно развивалась и усовершенствовалась, то при капитализме эта модель отношения человека и общества оказалась разрушена — общество начало жестко игнорировать часть (подчас — значительную) своих членов.

Более того, оно начало создавать инструменты их принуждения. Для этого был использован институт законодательства, который стал заменять «естественные» законы, сформулированные в рамках Библейских принципов. Десятки тысяч согнанных в процессе «огораживания» с земли граждан собственной страны вешали в Англии XVI века не просто так, а в соответствии с законом, который запрещал бродяжничество. И именно в этот период, именно в рамках капитализма, был внедрен жесткий принцип, что закон выше справедливости, понимаемой до того в рамках единого правила: соблюдения Библейских принципов.

Да, конечно, эти принципы соблюдались далеко не всеми и не всегда. Но общее понимание общества «что такое хорошо, что такое плохо» было достаточно четким (а, скажем, в Византии было возведено в ранг закона, поскольку любой гражданин мог убить императора за явное нарушение христианских принципов), и каждый нарушитель вполне себе отдавал отчет в тех проблемах, которые у него могли возникнуть в результате такого нарушения принципов. И масштаб этих нарушений более или менее четко сокращался от века к веку.

А вот в Западной Европе XVI века произошло принципиальное отклонение от базового принципа. Модель общественного устройства перестала воспринимать необходимость дать любому человеку определенные права и возможности как базовую необходимость, и, напротив, исчезло понимание того, что закон должен следовать справедливости. Повторю еще раз: речь идет именно об общественном устройстве, сама капиталистическая модель стала допускать, что есть люди, по отношению к которым у общества никаких обязательств нет.

Отметим, что наиболее ярко это проявилось в истории англо-саксонского завоевания Северной Америки. Испанцы и португальцы, католики, вели себя по отношению к индейцам достаточно гуманно (сочиненные английским писателями типа Даниэля Дефо сказки, направленные на искажение истории, мы с негодованием отметаем), и уж точно каждый из них рассматривался как человек, априори равный завоевателям. А уж если он принимал христианство — так точно равный. И в результате в Латинской Америке индейцев осталось много, как и потомков от смешанных браков белых и индейцев.

А вот в Америке Северной все было иначе. В рамках протестантской цивилизации индейцев за людей вообще не считали и, в общем, в цивилизационном плане их вырезали под корень. При этом логика была банальная до жути: в рамках отказа от библейских принципов и примата закона, людьми считались только те, кого защищал закон. То есть, с точки зрения англосаксонской цивилизации, убить койота и убить человека — это одно и то же, если этот человек по каким-то причинам не защищен ИХ законом. И в этом смысле зверства по отношению к индейцам, или австралийским аборигенам, или русским в процессе английской оккупации Севера 1918-1919 годов, или в Ираке и в Афганистане — это звенья одной цепи. Поскольку ИХ законодательство НАС не защищает, убивать нас можно и (в случае некоей целесообразности) должно.

И появление в XVIII  веке двух новых глобальных проектов, «Западного» и «Красного» четко показало, в чем был цивилизационный откат XVI века. Напомню, что «Западный» проект довершал идеологическую «революцию» XVI века, отменив вообще все Библейские принципы как анахронизм и возведя в абсолют принцип «свободы», понимаемый как право любого индивида выбирать для себя ценностную базу и менять ее по мере необходимости. А проект «Красный», напротив, попытался вернуть человечество на «столбовую дорогу» цивилизационного развития, вернув на место запрет на ссудный процент. Правда, поскольку индустриальное общество без кредита существовать не может, запрет этот был введен в форме отмены возможности индивидуального присвоения доходов от ссудного процента.

И схватка «Западного» и «Красного» проекта в середине ХХ века (причем до того они достаточно успешно ликвидировали крупные проявления проекта Капиталистического, который как раз в силу двойственности своей ценностной базы оказался слаб) была как раз схваткой за возврат на «столбовую дорогу» цивилизации. И именно необходимость концентрировать ресурсы для борьбы привела к тому, что «Красный» проект был вынужден (скорее всего, временно), отступить. Хотя по формальным обстоятельствам, в 70-е годы прошлого века, скорее всего, выиграл.

Возвращаясь к словам Обамы можно теперь достаточно четко сформулировать, что капиталистическая цивилизация двигалась в сторону от базовой исторической траектории человечества. Да, у нее были периоды «просветления», связанные в основном с жесткой конкуренцией между различными капиталистическими системами («технологическими зонами» в нашем определении) или с системой социализма. Но поскольку рынки при капитализме имеют тенденции к расширению, уровень монополизации все время усиливался и все позитивные аспекты довольно быстро исчезали. Достаточно посмотреть на доступность образования и возможности развития в современных «развитых» капиталистических странах.

Нет, в случае острого желания человек еще может получить образование. Но, общество уже от него этого не требует (а требует безудержного потребления), более того, у него априори нет никакой информации, где, собственно, это образование есть и что нужно сделать (подчас, сильно заранее), чтобы туда попасть. А во многих местах уже и возможности такой нет, поскольку это требует запредельных для большинства людей финансовых возможностей.

Кстати, в этом смысле очень интересно посмотреть на современную Россию. Фактически, то, что в ней строит либеральная элита — это такой же отход от цивилизации, какой прошли капиталистические страны за последние века. Разница только в том, что мы пока до их уровня не дошли. Более того, у нас еще остались цивилизационные коды противоположного направления, то есть у нас есть шанс вернуться на правильную сторону истории значительно быстрее, чем, скажем, у США. И в этом смысле Обама не  сильно ошибся в отношении нас, зато принципиально ошибся в собственном отношении.  И основной вопрос, который при это возникает следующий: можем ли мы вернуться на «базовую» траекторию развития с нашей технологической базой, или нужно возвращаться в XVI век. Изучение механизмов нынешнего кризиса, к сожалению, не дает нам возможности дать ответ на этот вопрос — варианты могут быть разные.