Третья оборона Севастополя

Откровенная беседа с адмиралом Игорем Касатоновым, который в 1991-м году спас Черноморский флот для России

ВЛАДИМИР НОРДВИК



Как говорится, не хочется никого обижать, но с большой долей вероятности можно утверждать, что не было бы сегодня у России Черноморского флота в его нынешнем виде, и базы в Севастополе тоже не было бы, если бы не он, адмирал Игорь Касатонов…
─ - Сколько адмиралов Касатоновых на свете, Игорь Владимирович? Однофамильцев в расчет не берем…
- Да не так уж нас и много. Трое. Кроме меня, еще Владимир Львович, вице-адмирал, начальник штаба Тихоокеанского флота, мой племянник. Но главным, конечно, был Владимир Афанасьевич, Герой Советского Союза, командующий Балтийским, Черноморским, а потом и Северным флотами, мой отец…
- То, что отец командовал флотом, помогало успешной учебе?
- Интересуетесь, не был ли я блатным? Никто не посмел бы делать поблажки, да и я не стал бы ими пользоваться. Все на общих основаниях. Жил в кубрике на сто человек, увольнения - раз в неделю по выходным, на ночевку домой не отпускали… Учился я всегда хорошо, среднюю школу окончил с серебряной медалью. Кстати, у нас в семье четыре медалиста: я свое «серебро» получил в Таллине, жена - в Киеве, дочь - в Североморске, старший сын Кирилл ─ в Севастополе. Лишь младший Александр в нашей компании без медали, немного не дотянул…
После училища я остался служить на Черном море, дослужился до звания контр-адмирала и должности командира 30-й дивизии. В 1982 году переведен в Полярный, назначен командующим Кольской флотилией. Хозяйство досталось немаленькое: полторы сотни кораблей, полк противолодочных вертолетов, береговые ракетные комплексы, 22 тысячи человек личного состава…
- Так и оставались на Севере, пока ГКЧП не грянул?
- Да, к тому моменту уже три года был первым заместителем командующего Северным флотом. А в сентябре 91-го стал командующим Черноморским флотом, сменив на этом посту Михаила Хронопуло.
- Вы ведь подчинялись главнокомандующему Горбачеву?
- Ни разу в жизни его не видел. К счастью. Не хочу говорить об этом человеке, поскольку хороших слов у меня для него нет, а ругаться не люблю.
- Вас чем-то обидел Михаил Сергеевич?
- Не меня, а армию. И не обидел, а поставил в страшное положение, когда после развала СССР за границей оказались два с половиной миллиона военных, семь округов, три стратегических направления и три группы войск… Все пошло прахом! И Черноморский флот, который базировался на территории объявившей в августе 91-го независимость Украины, могла постигнуть такая же судьба.
- С чего вы начали, заступив на пост, Игорь Владимирович?
- Флот насчитывал 833 корабля, на которых служили почти сто тысяч офицеров и матросов. Я объехал все объекты и морские базы ЧФ. Кроме Крыма, они располагались в Измаиле, Очакове, Одессе, Николаеве, Поти, Батуми, Новороссийске… В октябре 91-го на крейсере «Москва» вышел в Средиземное море, где несла дежурство 5-я эскадра ВМФ. После возвращения в Севастополь слетал в Киев, представился Леониду Кравчуку. Он тогда еще председательствовал в Верховной Раде, но собирался стать президентом Украины.
- И как вам Леонид Макарович?
- Сразу стало понятно: мы совершенно разные люди. Начиная с воспитания, заканчивая жизненными приоритетами и ценностями. Это и я почувствовал, и он. Кравчук - чиновник опытный, политик прожженный, ему хватило нескольких минут, чтобы прийти к выводу: Касатонов не ляжет ни под него лично, ни под Украину. Я - русский в глобальном смысле слова. Родился во Владивостоке, учился в Ленинграде, жил в Москве, служил на Севере. И жена моя Юлия Александровна из семьи русских моряков, дочь контр-адмирала Трофимова.
- Словом, Кравчук вам ничего не предлагал?
- Он осторожно прощупывал, а его заместитель Иван Плющ говорил без обиняков, пер напролом. Мол, не усложняйте, адмирал! Мы с Ельцинымпроблемы уладим, все будет в порядке, флот отойдет Украине, вы останетесь командующим… Кроме меня, обрабатывали и командующих трех округов ─ Киевского, Одесского и Прикарпатского. Предлагали перестать ориентироваться на Москву
Ситуация, в самом деле, выглядела странной. Москва упорно молчала, хотя и в Министерстве обороны, и в Генштабе прекрасно знали, как давят на нас власти самостийной. Вместо четкого приказа поступали лишь абстрактные слова поддержки. Дескать, не сдавайтесь. Если бы сказали внятно: «Присягу Украины не принимать», - знал бы, как действовать. А то - ни да, ни нет. Психологически ситуация была очень сложной. Уехать в Москву, значит, бросить флот на произвол судьбы, согласиться встать под желто-голубой прапор - предать Родину… Такая вот задачка.
- И какой на нее ответ вы нашли?
- Ельцин придумал, извините за прямоту, бредовый план: страны - суверенные, а вооруженные силы - единые. У России даже не было министра обороны, его обязанности возлагались на президента. Украина быстро поняла, что это полная ерунда, и объявила о создании собственной независимой армии. На базе тех самых трех округов - Киевского, Одесского и Прикарпатского. Для полноты картины не хватало Черноморского флота. Вишенкой на торте. Представляете? Украина обретала статус морской державы!
Кравчук требовал, чтобы 3 января 1992-го Черноморский флот принял присягу Украины вместе со всей группировкой бывших советских войск, насчитывавшей семьсот тысяч человек. Я этого делать не стал, сжег мосты, объявив 4 января флот российским и сказав, что подчиняться мы будем министру обороны СНГ Евгению Шапошникову и командующему ВМФ Владимиру Чернавину. Отдельно подчеркнул, что черноморцы обязуются уважать законы государства, на территории которого находятся, готовы сотрудничать с министерством обороны Украины. Но - без принятия присяги. Конечно же, никто не давал мне разрешений на подобные заявления. Я взял ответственность на себя и произнес вслух то, что думал. По форме это был мятеж. Совершенно неожиданный для всех, в том числе, и для России. Первой о моем демарше написала газета New York Times. Буквально в тот же день! В поддержку я получил сотни телеграмм от рядовых сограждан, а от руководства страны - ноль, никакой реакции.
- А Киев не пытался назвать вас мятежником, упечь за решетку?
- Очень даже пытался! Начальник главного штаба вооруженных сил Украины Георгий Живица объявил меня персоной нон грата, лидер «Руха» Вячеслав Чорновил на закрытом заседании Совбеза в Киеве прямо предлагал принять жесткие меры. Мол, если не удается склонить Касатонова к сотрудничеству, надо его скомпрометировать, создать невыносимые условия для жизни и работы. Но Леонид Кравчук не решался идти на конфронтацию с флотом, старался сковырнуть меня исподтишка. Я же был, как кость в горле.
- До реальных угроз не доходило?
- Как вам сказать?.. Мне позвонил начальник Главного штаба ВМФ адмирал Макаров: «Поступила информация, что на тебя, Игорь, готовится покушение. Учти и осмотрись». Об этом же предупреждал и командующий Прибалтийской группой войск Миронов. Якобы собирались меня похитить…
И такие сигналы поступали несколько раз.
- Охрану усилили?
- Рядом со мной находились два прапорщика, морские пехотинцы. Если выезжал из Севастополя, брал дополнительно машину с автоматчиками. Обстановка была непростая, что и говорить. Севастопольский горсовет первым на полуострове поднял украинский флаг, местное управление КГБперешло в подчинение Киеву, стало именоваться СБУ - Службой безпеки - и принялось работать против меня, разлагая флот изнутри, вербуя офицеров и матросов, составляя списки готовых принять присягу по второму кругу... Я понимал, что ждать нельзя, ведь в случае промедления мог сработать принцип цепной реакции: камешек покатился, а за ним - лавина…
9 января 1992 года меня вызвали на заседание Верховной Рады. Разумеется, я не стал прятаться и полетел в Киев. После моего выступления в пленарном зале повисла леденящая тишина. Леденящая!
- В холодный пот вас не бросило?
- А чего мне бояться? Я знал, что за мной сила и правда. Говорил совершенно спокойно, уверенно. Все-таки у меня четыре высших образования, большой опыт командования. Я сказал, что флот сохранит статус-кво до выработки политического решения на уровне президентов двух стран - России и Украины, напомнил, что у нас служат представители 46 национальностей, что украинцев среди офицеров лишь девятнадцать процентов, а среди матросов и старшин - около тридцати. Я прямо заявил с трибуны Рады, что считаю преступным требование принимать присягу чужого государства.
Конечно, мои слова не могли обрадовать Леонида Кравчука, но он нашел в себе силы сказать, что по-прежнему уважает меня, хотя и не разделяет позицию. О моем выступлении написали в газетах, в том числе, российских. Тогда Ельцин, видимо, и проснулся, поняв, что можно вернуть фактически подаренный им Украине флот. С президентом России мы встретились на противолодочном крейсере «Москва», который накануне специально пришел в Новороссийск. Никаких почетных караулов и оркестров не было, что подчеркивало рабочий, деловой характер встречи.
Общались долго, часов шесть, я подробно доложил обстановку, карты разложил, как на уроке географии, водил указкой, объяснял, зачем нужен флот и почему нельзя нам уходить из Севастополя. Неужели поколения русских моряков кровь проливали, чтобы потом вот так бездарно все отдать? В результате я получил одобрение высшего политического руководства страны, и в той ситуации даже такой малости оказалось достаточно, чтобы наши действия обрели легитимность. Перед тем, как покинуть борт «Москвы», Борис Николаевич оставил запись в книге почетных посетителей: «Черноморцы! Не дрогнуть в трудный час СНГ! Поддержу! Президент Ельцин».
Я ведь даже не поднимал Андреевские стяги, лишь бы не давать никому поводов для провокаций, хотя Ельцин в июле 92-го года подписал указ о военно-морских флагах и вымпелах Российской Федерации. Об этом сегодня, наверное, многие не помнят, что Черноморский флот еще пять лет ходил под прежним советским флагом. С красной звездой, серпом и молотом! Лишь в 1997-м на наших кораблях появился бело-голубой Андреевский стяг, а на украинских - морской прапор эпохи гетмана Скоропадского…
- Это уже без вас, Игорь Владимирович, в тот момент вы уже служили в Москве.
- Да, но если бы мы уступили в 92-м, через пять лет и флаги поднимать было бы не над чем. Тогда я не отдал Украине ничего - ни крейсера, ни катера. Хотя нерешительность Москвы даром не прошла, в какой-то момент среди офицеров и матросов началось брожение. Были и случаи настоящего предательства. Офицер штаба флота с «редкой» фамилий Иванов, уроженец Камчатки, ушел на Украину вместе с оперативными планами ЧФ. Начальник 4-го управления Рыбак передал коды и частоты ракет. Капитан первого ранга Пугов прихватил с собой лоцию военного времени, документ, который готовился десятилетиями. Представляете, как урон нанесли эти вредители?
- По сути, вы по личной инициативе организовали оборону Севастополя?
- Так получилось. Кто-то ведь должен был. Можно сказать, это третья оборона, если считать с Крымской войны 1854 года…Атаки шли с разных сторон, я постоянно ждал подвоха. Скажем, Киев попытался забрать флот через призывников. Новобранцев из России в Крым не пропускали, зато хлопцев с Западной Украины везли к нам эшелонами. Чтобы соблюсти паритет, я приказал доставить более пяти тысяч наших призывников на боевых кораблях из Новороссийска. Как во время войны. В Севастополе ребят встречала рота морской пехоты. И с песнями они шли в части. Вот и получилось, что из одиннадцати тысяч призывников, попавших в Крым летом 92-го, почти половина была из России.
Но глухая оборона - не моя тактика. Я получил благословение патриарха Алексия на то, чтобы флот и впредь оставался российским. Потом инициировал принятие крымским парламентом Акта о провозглашении государственной самостоятельности Республики Крым. Депутаты проголосовали за решение большинством голосов. Если бы Москва тогда чуть-чуть поднажала, продемонстрировала политическую волю, Крым уже в 92-м мог отойти России. Без всяких «вежливых человечков»…
- Помните анекдот: «Как делить будем? Поровну или по-братски?»
- Украинцы получили в итоге сто тридцать восемь кораблей и судов, большинство из которых потом порезали на металл. В числе прочего им отошел и почти достроенный ракетный крейсер «Адмирал Лобов». Его сначала переименовали в «Галичину», потом - в «Украину», что, впрочем, не изменяло сути дела. Крейсер наглухо застрял у стенки завода в Николаеве, а однотипная с ним «Москва», пройдя капитальный ремонт, стала флагманом российского Черноморского флота. Совсем недавно, в сентябре этого года, Киев заявил о желании, извините за двусмысленность, продать «Украину». Не знаю, найдется ли покупатель на залежалый товар…
- Как вас провожали из Севастополя, Игорь Владимирович?
- Очень тепло. И черноморцы, и общественность. За год с небольшим мне удалось добиться главного: люди вновь стали относиться к флоту и морякам с прежним уважением и доверием.
- А у вас какое чувство было при расставании?
- Смешанное, если честно. Мне не ставили такую задачу, но я как человек военный сам ее определил и выполнил: сохранил для России флот, не сдал Севастополь. Пока оставался командующим, мы не потеряли ни одного объекта. Это уже потом в Одессе украинский спецназ штурмом брал наши базы. В Измаиле была такая же картина, в Очакове…
- Еще, знаю, недавно участвовали в спуске на воду фрегата «Адмирал Касатонов».
- Это в честь отца. Спасибо, что назвали… Но корабль флоту не передан, там многое предстоит сделать. Надеюсь, доживем…
Журнал «Родина» № 10 за 2015 г (сокращенный вариант)



https://www.izh.kp.r…2/3322799/