О коммунизме и марксизме — 97

Оптимальное распределение создаваемого обществом материального продукта (как, впрочем, и любого продукта вообще) осуществляет не вычислительная машина, а некий субъект. Тот самый, который часто называют или элитой, или господствующим классом, или как-то иначе. Но дело не в названии. Дело в том, что произведенный обществом совокупный продукт всегда будет делиться этим субъектом с ориентацией на собственные интересы, а не на некое абстрактное общественное благо.
Совокупный продукт, возрастающий за счет развития производительных сил и усложнения общества, этот субъект будет делить на некие части. И делать он это будет всегда с определенной предвзятостью. То есть говорить он будет о том, что совокупный продукт делится правильным образом — справедливо, в интересах прогресса или как-то еще. А на деле дележ продукта он будет осуществлять по принципу «своя рубашка ближе к телу».
То, что не все члены общества каким-то волшебным образом будут осуществлять задачу подлинно справедливого распределения созданного продукта — совершенно очевидно. Как очевидно и то, что признание этого обстоятельства не входит в интересы субъекта, осуществляющего распределение общественного продукта.
Этот субъект не хочет, чтобы общество понимало, каким именно образом делится на части между различными его слоями совокупный произведенный продукт. И он утаивает от общества очевидное. А именно то, что делить этот продукт будут те, кто обществом управляет. А также то, что чем сложнее общество, тем сложнее задача управления. И тем сильнее зависимость типа распределения продукта от того, кто, занимаясь всем усложняющимся управлением, занимается и распределением как важнейшей частью этого управления.
С какой это стати обособившиеся распределители растущего материального богатства (да и всего остального тоже) начнут распределять произведенное сообразно какой-то непонятной идее справедливости, а не так, как им выгодно?
С какой это стати они позабудут «себя, любимых»?
И почему, собственно, с момента, когда в основу распределения ложится не частная собственность, сдвигающая распределение в сторону хозяев этой собственности, исчезнет вся система несправедливости распределения?
Ну, начнет распределять не частный собственник, а бюрократ. И что?
Он не будет сдвигать распределение в свою пользу? А почему не будет?
Ему кто-то помешает? Кто?
Освободившийся из-под власти частных собственников пролетарий? А как он будет ему мешать, если совокупная функция управления, а, значит, и распределения находится не в его руках, а в руках каких-то управителей? Ведь чем сложнее, повторяю, общество, тем больше оно зависит от управителей!
Советская модель социализма делегировала распределение общественного продукта классу управляющих, он же — номенклатура. Этот класс, конечно же, о себе позаботился, но не с избыточным эгоизмом. Недаром так называемые «прорабы перестройки» (академик Т. Заславская, например) говорили, что советская номенклатура — это самый недооплаченный правящий класс в мире.
Но поскольку в рамках этой советской модели конфликт между трудом и капиталом превратился в конфликт между трудом и управлением, ни о каком по-настоящему справедливом, то есть осуществляемом всем обществом, распределении произведенного продукта речи не шло.
Многие думали, как добиться этой самой справедливости и передать функции распределения продукта не номенклатурному меньшинству, а либо народу в целом, либо пролетариату как его авангарду. Или как минимум как добиться контроля со стороны пролетариата и народа в целом за этими самыми номенклатурными управляющими, они же — распределяющие.
Ленин об этом писал в работе «Как нам реорганизовать Рабкрин». Богданов писал о том же, предлагая другие схемы. Но кто бы и что бы ни писал, жизнь оказывалась грубее всех справедливых схем и неумолимо реализовывала принцип, согласно которому кто управляет производством, тот и распределяет произведенный продукт между членами общества.
И всё бы ничего. Повторяю, советская номенклатура не слишком тянула одеяло на себя и действительно была самым недооплаченным правящим классом. Но беда в том, что в условиях, когда конфликт между трудом и капиталом заменяется конфликтом между трудом и управлением, управление хочет вернуть себе функции капитала. А также все его прерогативы.
Горбачевская перестройка, ельцинская постперестройка — это система грубых и тонких управленческих технологий, позволяющих сделать управляющего номенклатурщика капиталистом. Иначе и быть не могло, ибо при отчуждении функции управления отчуждается и функция распределения материальных продуктов, а, значит, возникает предпосылка для капитализации управленческой функции.
ссылка