По материалам "ИЗБОРСКОГО КЛУБА", о России, мире, и нашем месте в нём, политика&экономика&социум
172,415
693
|
AndreyK-AV ( Специалист ) |
| 29 авг 2018 20:23:37 |
Как всегда очень актуально и познавательно - Елена Ларина и Владимир Овчинский: Парадокс Ферми и угрозы будущего (продолжение)
новая дискуссия Дискуссия 423
Как всегда очень актуально и познавательно -
Елена Ларина и Владимир Овчинский: Парадокс Ферми и угрозы будущего (продолжение)
...
Социальное программирование и подталкивание
Еще классики марксизма-ленинизма писали, что объективная реальность дана нам в ощущениях. Например, в природе нет цветов: цвета — итог взаимодействия наших сенсоров с реальностью. Любые взаимодействия осуществляются через интерфейс: то, что соединяет нас с реальностью всех трех миров.Интерфейс есть у всех трех типов машин.
В последние три-пять лет выяснилось, что интерфейсы как нельзя лучше подходят для алгоритмизации человеческого поведения. Используя интерфейсы, можно побудить человека к тем или иным действиям, к заранее обусловленному выбору из нескольких альтернатив.
Использование интерфейсов для алгоритмизации поведения получило название «надж». Подталкивание, как дословно переводится Nudge, осуществляется как в реальной жизни, так и в информационной среде. Так, К. Санстейн и Р. Таллер установили, что выбор школьниками между полезными, но не слишком привлекательными продуктами и вредными, но притягательными для детей лакомствами зависит не только от их предпочтений, но и от расположения продуктов на полках школьных столовых.
Д. Халперн – один из ведущих когнитивных психологов и проектировщик интерфейсов программ и сервисов – описывает, как сильно на выбор пользователей влияют, казалось бы, такие мелочи, как расположение того или иного элемента интерфейса, шрифт, длина пользовательского соглашения и т.п. В качестве примера он приводит опыт известного рекомендательного сервиса для любителей зрелищных телефильмов. Сервис в порядке эксперимента в течение недели вставил в пользовательское соглашение пункт о том, что клиенты сервиса в случае внезапной смерти завещают внутренние органы владельцам сервиса, а те могут их использовать по собственному разумению. При ежедневной посещаемости сервиса более 250 тыс человек не подписали пользовательское соглашение, то есть отказались от услуг сервиса в течение недели менее чем 1,3%.
Эксперимент был шуточный, но разработчики надж-технологий используют автоматизмы человеческого поведения во вполне серьезных целях. В 2017 г. издан доклад Организации Экономического Сотрудничества и Развития (OECD) о скрытых и открытых факторах публичной политики («Behavioural Insights and Public Policy. Lessonsfrom Aroundthe World»). Согласно докладу, правительства уже 25 стран используют более чем 100 приложений, программ, ресурсов, реализующих надж для решения государственных задач, связанных с управлением выбором и поведением граждан. Еще более широко распространено использование надж в бизнесе. Более 200 компаний, преимущественно в США, Великобритании, странах ЕС, Сингапуре и Гонконге используют надж в коммерческих целях, прежде всего в секторе В2С.
Хозяева информационных потоков и их технологии
Информация нужна для основы основ разумной жизни – реагирования на действительность, определения целей и ориентации в изменяющейся ситуации.
На рубеже нулевых — десятых годов был опубликован бестселлер Эли Паризераоб интернет-пузырях. В предисловии к англоязычному изданию книги автор написал: «Моя книга о том, как интернет, когда-то «открытый» и «свободный», стал контролировать нас и ограничивать в информации. Крупнейшие интернет-компании используют многочисленные алгоритмы и фильтры, чтобы показывать нам то, что является для нас наиболее релевантным. Взять хотя бы Google — он корректирует результаты поиска, ориентируясь на наши интересы. То же происходит и с лентой новостей в Facebook — там только те люди, по чьим ссылкам мы чаще всего переходим. И таких примеров множество.
Идея «релевантного интернета» не плоха сама по себе. Но есть у этого явления и обратная сторона. Во-первых, через фильтры мы не можем разглядеть всей картины. Мы видим лишь ее отредактированный вариант. Во-вторых, мы не замечаем самих фильтров. Поэтому даже не догадываемся, что из картины что-то выбросили, что есть другие точки зрения. И, наконец, сегодня не мы определяем, что нам важно и интересно. За нас это делают машины».
Происходит это не из-за коварных козней владельцев крупнейших мировых интернет – компаний С. Брина, Л. Пейджа или М. Цукерберга, а потому, что каждый ресурс стремится как можно дольше удерживать пользователя, приковывать его внимание, сформировать вкусы, интересы, привычки каждого отдельного человека. Не зря в алгоритмической экономике главный и самый дефицитный ресурс – это внимание.
Ключевым является параметр времени пребывания на ресурсе. Если в середине нулевых годов он составлял более 3,5 минут, то сейчас не превышает 17 секунд. Наиболее мощные платформы ведут подлинную битву за внимание. Гуру информационных технологий М. Голдхарбер вспоминает, что заговорил об этом более 30 лет назад: «Реальной целью в ситуации выбора информации является внимание — внимание других людей. Область поставки такого внимания ограничена, поскольку каждый человек может отдать только свое внимание в течение жизни. В то же самое время внимание является, несомненно, желаемым; оно необходимо каждому, и в отличие от материальных благ не бывает слишком много внимания. Поэтому как существующие, так и будущие «информационные технологии» лучше понимаются как «технологии внимания», каждая из которых предлагает свое оружие в битве за внимание».
Интернет-пузырь превратился в информационную тюрьму пока еще нестрогого режима. В 2017 г., выступая на одном из ведущих американских каналов, автор международного бестселлера об индивидуальном поведении в социальных сетях («Explaining individual behavioron the socialnet») В. Хендрикс сообщил, что до 70% американцев и более 80% граждан ЕС удовлетворяются уже освоенными и постоянно посещаемыми интернет-ресурсами, группами в соцсетях и телевизионными каналами. Они пассивно потребляют информацию и не имеют склонности к исследовательской активности в интернете. В этом же выступлении, ссылаясь на статистику Google, В. Хердрикс сказал: «В США в 2015-2016 гг. у среднестатистического пользователя интернета в возрасте от 21 до 45 лет на один запрос поисковику Google относительно нового объекта интереса и внимания приходится более 70 рутинных запросов, уточняющих отдельные характеристики, цену, параметры и т.п. объектов, хорошо знакомых и интересующих пользователя».
Принудительное сужение когнитивного разнообразия пользователей поисковиками и платформами в погоне за вниманием, привлечением рекламодателей и т.п. ведет к социальной инстинктизации, вырабатывает автоматизм и усиливает стереотипы поведения. Как экспериментально показал российский нейрофизиолог и нейропсихолог С.Савельев, автоматизация познавательной поведенческой активности ведёт к морфологическим изменениям в головном мозге.
Благодаря потрясающей пластичности мозга церебральное закрепление алгоритмического поведения происходит не в течение миллионов и тысяч лет и даже столетий, как считалось до последнего времени, а за десятилетия.
Вторым направлением целенаправленного, отчасти организованного, отчасти спонтанного воздействия инфосферы на когнитивные особенности и поведение людей стало стремительное зашумление информационного пространства. По данным одного из ведущих прогнозистов США Н. Сильвера, мощность информационного шума в интернете непрерывно нарастает.
Причин этому как минимум три. Первая – лавинообразно растущая масса спама и плагиата в интернете. По данным агентства Gartner если в 2000 г. доля оригинального текстового контента в интернете составляла 75-80%, в 2010 г. снизилась до 30-35%, а сейчас не превышает 5-7%. Интернет превратился во всемирную информационную свалку клонов информации.
Вторая причина – рост разрыва в интеллектуальном потенциале пользователей интернета. Все большая доля населения глубокие информационно насыщенные, практически полезные ресурсы воспринимает как белый шум – бесполезную информацию. Большинство людей уже не обладает необходимыми знаниями и познавательными навыками, чтобы воспринять, а тем более осмыслить сложный контент.
Третья причина, о которой впервые рассказали Э. Шмидт и Д. Ассанж во время обсуждения проекта книги «Новый цифровой мир», – намеренное зашумление информационного пространства для маскировки и сокрытия действительно важных сообщений и знаний. Недавно российские исследователи Е. Луценко и А. Орлов математически доказали, что белый шум может выступать едва ли не наиболее стойким и эффективным криптографическим алгоритмом. Они же показали, что «зашумление информационного пространства ведет к формированию у наиболее интеллектуально продвинутых его обитателей, догадывающихся о криптографической функции белого шума, комплекса информационной неполноценности и бессилия с последующей алгоритмизацией их познавательной деятельности».
Информационная среда чутко, а часто опережающе реагирует на реальные конфликты, столкновения, войны и перемены. Производственная революция, вне зависимости от своего номера, неизменно сопровождается нарастанием локальной и глобальной конфликтности – бунтами, революциями, горячими и холодными гражданскими и межгосударственными войнами. И нынешняя — не исключение. В 2016 г., по мнению редакции Оксфордского словаря, словом года стала «пост-правда».Термин описывает ситуацию, когда истина становится не принципиально важной. Президентская кампания 2016 г. в США прошла под знаком пост-правды. Демократы и республиканцы активно обвиняли друг друга в использовании лжи, фейковых новостей, армий ботов, разносящих неправду, и т.п.
Между тем, ничего нового в пост-правде нет. Более 25 лет назад политический аналитик и китаист Г. Айзенкс, предисловие к первой книге которого о китайской революции написал ещё Л. Троцкий, опубликовал работу «Идолы племени: групповая идентичность и политические изменения». В книге показана неизбежность в развитых странах нарастания конфликтов и перехода их из фазы споров и конкуренции в стадию борьбы и холодных и даже теплых гражданских войн. В таких войнах, по Г.Айзенксу, неизбежно формируется групповая идентичность на основе противопоставления одной группы другой по принципу «свои — чужие». Это противопоставление наиболее остро будет проявляться не в политике и экономике, где противоборства ограничены институтами и правилами, а в информационной сфере. Российский теоретик и практик медиакоммуникаций В. Соловей на массиве исторических данных показал неизбежность перерастания внутригражданских конфликтов в информационные войны.
В ходе информационных, — как, впрочем, и холодных, теплых и горячих, — войн правда отходит на второй план. В инфосфере, как на реальном поле боя, действует принцип «все для фронта, все для победы». Неважно, кто, что и насколько правдиво сообщает. Главное, что информация наносит вред врагу и укрепляет собственную идентичность.
Любые войны, и информационные – не исключение, предполагают четкое планирование и беспрекословное подчинение. Соответственно, времена пост-правды – это эпоха тотального управления информационными потоками, программирующими и алгоритмизирующими массовое поведение.
Елена Ларина и Владимир Овчинский: Парадокс Ферми и угрозы будущего (продолжение)
...
Социальное программирование и подталкивание
Еще классики марксизма-ленинизма писали, что объективная реальность дана нам в ощущениях. Например, в природе нет цветов: цвета — итог взаимодействия наших сенсоров с реальностью. Любые взаимодействия осуществляются через интерфейс: то, что соединяет нас с реальностью всех трех миров.Интерфейс есть у всех трех типов машин.
В последние три-пять лет выяснилось, что интерфейсы как нельзя лучше подходят для алгоритмизации человеческого поведения. Используя интерфейсы, можно побудить человека к тем или иным действиям, к заранее обусловленному выбору из нескольких альтернатив.
Использование интерфейсов для алгоритмизации поведения получило название «надж». Подталкивание, как дословно переводится Nudge, осуществляется как в реальной жизни, так и в информационной среде. Так, К. Санстейн и Р. Таллер установили, что выбор школьниками между полезными, но не слишком привлекательными продуктами и вредными, но притягательными для детей лакомствами зависит не только от их предпочтений, но и от расположения продуктов на полках школьных столовых.
Д. Халперн – один из ведущих когнитивных психологов и проектировщик интерфейсов программ и сервисов – описывает, как сильно на выбор пользователей влияют, казалось бы, такие мелочи, как расположение того или иного элемента интерфейса, шрифт, длина пользовательского соглашения и т.п. В качестве примера он приводит опыт известного рекомендательного сервиса для любителей зрелищных телефильмов. Сервис в порядке эксперимента в течение недели вставил в пользовательское соглашение пункт о том, что клиенты сервиса в случае внезапной смерти завещают внутренние органы владельцам сервиса, а те могут их использовать по собственному разумению. При ежедневной посещаемости сервиса более 250 тыс человек не подписали пользовательское соглашение, то есть отказались от услуг сервиса в течение недели менее чем 1,3%.
Эксперимент был шуточный, но разработчики надж-технологий используют автоматизмы человеческого поведения во вполне серьезных целях. В 2017 г. издан доклад Организации Экономического Сотрудничества и Развития (OECD) о скрытых и открытых факторах публичной политики («Behavioural Insights and Public Policy. Lessonsfrom Aroundthe World»). Согласно докладу, правительства уже 25 стран используют более чем 100 приложений, программ, ресурсов, реализующих надж для решения государственных задач, связанных с управлением выбором и поведением граждан. Еще более широко распространено использование надж в бизнесе. Более 200 компаний, преимущественно в США, Великобритании, странах ЕС, Сингапуре и Гонконге используют надж в коммерческих целях, прежде всего в секторе В2С.
Хозяева информационных потоков и их технологии
Информация нужна для основы основ разумной жизни – реагирования на действительность, определения целей и ориентации в изменяющейся ситуации.
На рубеже нулевых — десятых годов был опубликован бестселлер Эли Паризераоб интернет-пузырях. В предисловии к англоязычному изданию книги автор написал: «Моя книга о том, как интернет, когда-то «открытый» и «свободный», стал контролировать нас и ограничивать в информации. Крупнейшие интернет-компании используют многочисленные алгоритмы и фильтры, чтобы показывать нам то, что является для нас наиболее релевантным. Взять хотя бы Google — он корректирует результаты поиска, ориентируясь на наши интересы. То же происходит и с лентой новостей в Facebook — там только те люди, по чьим ссылкам мы чаще всего переходим. И таких примеров множество.
Идея «релевантного интернета» не плоха сама по себе. Но есть у этого явления и обратная сторона. Во-первых, через фильтры мы не можем разглядеть всей картины. Мы видим лишь ее отредактированный вариант. Во-вторых, мы не замечаем самих фильтров. Поэтому даже не догадываемся, что из картины что-то выбросили, что есть другие точки зрения. И, наконец, сегодня не мы определяем, что нам важно и интересно. За нас это делают машины».
Происходит это не из-за коварных козней владельцев крупнейших мировых интернет – компаний С. Брина, Л. Пейджа или М. Цукерберга, а потому, что каждый ресурс стремится как можно дольше удерживать пользователя, приковывать его внимание, сформировать вкусы, интересы, привычки каждого отдельного человека. Не зря в алгоритмической экономике главный и самый дефицитный ресурс – это внимание.
Ключевым является параметр времени пребывания на ресурсе. Если в середине нулевых годов он составлял более 3,5 минут, то сейчас не превышает 17 секунд. Наиболее мощные платформы ведут подлинную битву за внимание. Гуру информационных технологий М. Голдхарбер вспоминает, что заговорил об этом более 30 лет назад: «Реальной целью в ситуации выбора информации является внимание — внимание других людей. Область поставки такого внимания ограничена, поскольку каждый человек может отдать только свое внимание в течение жизни. В то же самое время внимание является, несомненно, желаемым; оно необходимо каждому, и в отличие от материальных благ не бывает слишком много внимания. Поэтому как существующие, так и будущие «информационные технологии» лучше понимаются как «технологии внимания», каждая из которых предлагает свое оружие в битве за внимание».
Интернет-пузырь превратился в информационную тюрьму пока еще нестрогого режима. В 2017 г., выступая на одном из ведущих американских каналов, автор международного бестселлера об индивидуальном поведении в социальных сетях («Explaining individual behavioron the socialnet») В. Хендрикс сообщил, что до 70% американцев и более 80% граждан ЕС удовлетворяются уже освоенными и постоянно посещаемыми интернет-ресурсами, группами в соцсетях и телевизионными каналами. Они пассивно потребляют информацию и не имеют склонности к исследовательской активности в интернете. В этом же выступлении, ссылаясь на статистику Google, В. Хердрикс сказал: «В США в 2015-2016 гг. у среднестатистического пользователя интернета в возрасте от 21 до 45 лет на один запрос поисковику Google относительно нового объекта интереса и внимания приходится более 70 рутинных запросов, уточняющих отдельные характеристики, цену, параметры и т.п. объектов, хорошо знакомых и интересующих пользователя».
Принудительное сужение когнитивного разнообразия пользователей поисковиками и платформами в погоне за вниманием, привлечением рекламодателей и т.п. ведет к социальной инстинктизации, вырабатывает автоматизм и усиливает стереотипы поведения. Как экспериментально показал российский нейрофизиолог и нейропсихолог С.Савельев, автоматизация познавательной поведенческой активности ведёт к морфологическим изменениям в головном мозге.
Благодаря потрясающей пластичности мозга церебральное закрепление алгоритмического поведения происходит не в течение миллионов и тысяч лет и даже столетий, как считалось до последнего времени, а за десятилетия.
Вторым направлением целенаправленного, отчасти организованного, отчасти спонтанного воздействия инфосферы на когнитивные особенности и поведение людей стало стремительное зашумление информационного пространства. По данным одного из ведущих прогнозистов США Н. Сильвера, мощность информационного шума в интернете непрерывно нарастает.
Причин этому как минимум три. Первая – лавинообразно растущая масса спама и плагиата в интернете. По данным агентства Gartner если в 2000 г. доля оригинального текстового контента в интернете составляла 75-80%, в 2010 г. снизилась до 30-35%, а сейчас не превышает 5-7%. Интернет превратился во всемирную информационную свалку клонов информации.
Вторая причина – рост разрыва в интеллектуальном потенциале пользователей интернета. Все большая доля населения глубокие информационно насыщенные, практически полезные ресурсы воспринимает как белый шум – бесполезную информацию. Большинство людей уже не обладает необходимыми знаниями и познавательными навыками, чтобы воспринять, а тем более осмыслить сложный контент.
Третья причина, о которой впервые рассказали Э. Шмидт и Д. Ассанж во время обсуждения проекта книги «Новый цифровой мир», – намеренное зашумление информационного пространства для маскировки и сокрытия действительно важных сообщений и знаний. Недавно российские исследователи Е. Луценко и А. Орлов математически доказали, что белый шум может выступать едва ли не наиболее стойким и эффективным криптографическим алгоритмом. Они же показали, что «зашумление информационного пространства ведет к формированию у наиболее интеллектуально продвинутых его обитателей, догадывающихся о криптографической функции белого шума, комплекса информационной неполноценности и бессилия с последующей алгоритмизацией их познавательной деятельности».
Информационная среда чутко, а часто опережающе реагирует на реальные конфликты, столкновения, войны и перемены. Производственная революция, вне зависимости от своего номера, неизменно сопровождается нарастанием локальной и глобальной конфликтности – бунтами, революциями, горячими и холодными гражданскими и межгосударственными войнами. И нынешняя — не исключение. В 2016 г., по мнению редакции Оксфордского словаря, словом года стала «пост-правда».Термин описывает ситуацию, когда истина становится не принципиально важной. Президентская кампания 2016 г. в США прошла под знаком пост-правды. Демократы и республиканцы активно обвиняли друг друга в использовании лжи, фейковых новостей, армий ботов, разносящих неправду, и т.п.
Между тем, ничего нового в пост-правде нет. Более 25 лет назад политический аналитик и китаист Г. Айзенкс, предисловие к первой книге которого о китайской революции написал ещё Л. Троцкий, опубликовал работу «Идолы племени: групповая идентичность и политические изменения». В книге показана неизбежность в развитых странах нарастания конфликтов и перехода их из фазы споров и конкуренции в стадию борьбы и холодных и даже теплых гражданских войн. В таких войнах, по Г.Айзенксу, неизбежно формируется групповая идентичность на основе противопоставления одной группы другой по принципу «свои — чужие». Это противопоставление наиболее остро будет проявляться не в политике и экономике, где противоборства ограничены институтами и правилами, а в информационной сфере. Российский теоретик и практик медиакоммуникаций В. Соловей на массиве исторических данных показал неизбежность перерастания внутригражданских конфликтов в информационные войны.
В ходе информационных, — как, впрочем, и холодных, теплых и горячих, — войн правда отходит на второй план. В инфосфере, как на реальном поле боя, действует принцип «все для фронта, все для победы». Неважно, кто, что и насколько правдиво сообщает. Главное, что информация наносит вред врагу и укрепляет собственную идентичность.
Любые войны, и информационные – не исключение, предполагают четкое планирование и беспрекословное подчинение. Соответственно, времена пост-правды – это эпоха тотального управления информационными потоками, программирующими и алгоритмизирующими массовое поведение.
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!