Начало "Белого террора - ноябрь 1917 года"
39,276
130
|
AndreyK-AV ( Практикант ) |
| 14 сен 2018 12:22:16 |
П.А.Голуб. Интервенция и белый террор на Севере России (Возмущение населения в тылу и восстания в войсках)
новая дискуссия Дискуссия 250
П.А.Голуб. Интервенция и белый террор на Севере России (Возмущение населения в тылу и восстания в войсках)
Возмущение населения в тылу и восстания в войсках
Теперь пришлось думать о том, как побыстрей упаковать чемоданы и бесславно отплыть домой. Чёрные дни надвигались для марионеточного режима. Предстоявший уход союзников повергал его в шок. Противостоять советским войскам в одиночку, без поддержки оккупантов, при разлагающейся собственной армии и быстро накалявшейся атмосфере в тылу, было делом безнадёжным. Главком войск союзников Айронсайд в беседе с генералом Марушевским ещё в июле 1919 года на вопрос собеседника, что будет с Северной областью после ухода союзников, ответил напрямик: «Ну, конечно, вслед за нами придут большевики» (см.: Архив русской революции. — М. 1991. Т. 9—10. С. 15). Это повергало правителей Севера в ужас. Что делать? Бежать вместе с союзниками или оставаться на месте до конца? У диктатора Миллера ещё оставалась надежда, что выручит наступление Деникина на Москву. Оно в это время было в самом разгаре. «Я полагаю, — сообщал Миллер Юденичу в августе 1919 года, — если есть твердая уверенность, что власть большевиков будет сломлена до наступления зимы наступлением вашим, Колчака, Деникина, и вследствие внутреннего разложения, то нам нужно ос-таваться здесь до последнего...» (ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. ЛЛ. 183—183 об.). И режим Миллера, как зверь, попавший в западню, решил защищаться «до последнего».
Возмущение населения в тылу и восстания в войсках
Теперь — о судьбе «Северной армии» Чайковского-Миллера. Она может служить наглядной иллюстрацией того, о чём уже было сказано. После объявленной мобилизации пяти возрастов дела с набором обстояли весьма плачевно. На конец 1918 года, по признанию командующего «Северной армией» генерала Марушевского, «русские силы фактически ещё были в зачатке, кроме отмобилизованного батальона, небоеспособного и нетвердого по духу» (Белое дело. — Берлин. 1926. Т. 1. С. 44). Причина крылась в массовом уклонении от призыва. Поэтому Марушевский и его штаб один за другим издавали грозные приказы, требуя «исполнения долга». В одном, подписанном лично Марушевским, указывалось: «Никаких изъятий по званию и роду занятий, а также отсрочек по семейному и имущественному положению никому предоставляться не будет» (Вестник ВПСО, 3 января 1919 г.). Против «саботажников» пошли в ход репрессии — аресты, военные суды, внесудебные высылки в каторжные места и прочие «вразумительные» меры.
В результате весной 1919 года в казармы удалось загнать более 15 тыс. человек (по данным того же Марушевского). Летом «Северная армия» увеличилась, согласно официальным интендантским сводкам, до 50 тыс. едоков. Но лишь меньшая часть из них находилась в окопах, остальные предпочитали осесть в тыловых учреждениях. Солдаты в своей массе не желали рисковать жизнью и умирать неизвестно во имя чего. Из деревни приходили вести одна хуже другой: семьи бедствовали, хозяйство разорялось. Недовольство в солдатской среде копилось.
Положение в частях марионеточной армии находилось под повседневным и жёстким контролем союзного командования. Так, 12 ноября 1918 года замещавший уехавшего в Англию Пуля главнокомандующий вооруженными силами союзников созвал офицеров, врачей и чиновников «Северной армии», чтобы дать им наставление. Война с Германией только что закончилась. «Теперь, — заявил командующий, — цель союзников — ввести порядок в России». И главная задача — создание русской армии. На первом плане, заявил он, дисциплина, комитеты недопустимы. «Также недопустимо, чтобы солдаты имели право высказывать свое мнение и решение о том, что они желают или не желают делать». В армии — никакой политики, и пообещал, что вместе с генералом Пулем примет «все меры к тому, чтобы этого явления не было» (там же. 16 ноября 1918 г.). Собравшимся дали четко понять, кто заправляет «Северной армией». Временный командующий вместе с тем выразил опасения, «что уже возникли трения» между офицерами-добровольцами и теми, кто призван по мобилизации. Это была первая трещина, предвещавшая впереди глубокий разлом.
Уже в декабре 1918 года для правительства Чайковского прозвучал первый сигнал тревоги: вспыхнул бунт солдат в Архангелогородском полку, стоявшем под носом у правительства. Причина — нежелание идти на фронт. В окнах казарм появились красные флаги в знак отказа солдат воевать против «красных». Взъярилась власть, переполошились союзники. По приказу Марушевского «мятежники» подверглись обстрелу из бомбомётов и пулемётов. Бунт, по выражению генерала, был «пресечён». Роты выстроили на плацу, и Марушевский потребовал выдать зачинщиков, «а если роты таковых выдавать не будут — взять каждого десятого человека по шеренгам и расстрелять на месте». 13 человек выдали. Под конвоем взвода англичан их вывели к месту казни и тут же расстреляли. Без суда (см.: Белое дело... Т. 1. С. 52). 2-ю и 3-ю роты обезоружили и заперли в барак под охраной английского караула. Как вспоминает Марушевский, узнав о расстреле солдат, Чайковский воскликнул: «Как, без суда?». Но... тут же капитулировал перед генералом. «Правительство, — пишет Марушевский, — признало мои действия правильными и отвечающими обстановке». В правительственном «Вестнике» он назвал случившееся «небольшим недоразумением» и пообещал, что подобные «случайности» «допущены не будут» (Вестник ВПСО, 13 декабря 1918 г.).
Но самоуверенность командующего оказалась пустой бравадой. В мае 1919 года вспыхнули серьёзные волнения во фронтовых частях: первое — в 3-м полку в Тулгасе, второе — в 8-м полку в Пинеге. Воинствующий пыл командующего заметно угас, и он вынужден был признать: «Если союзные войска будут отозваны, наша молодая армия, лишённая к тому же и материаль-ной поддержки в виде иностранного пайка, муки и т. д., не устоит» (Белое дело... Т. 2. С. 55, 57). На этот раз мятежников с помощью союзнических войск удалось укротить, отдав многих зачинщиков в руки военно-полевых судов. Но ненадолго.
Не добавляло оптимизма и настроение в войсках союзников. Весной 1919 года взбунтовались солдаты двух американских частей, требуя отправки домой. Зачинщиков схватили, но судить не рискнули, боясь возмущения американской общественности. И, опасаясь худшего, американское командование во главе с генералом Ричардсоном с весны начало постепенную эвакуацию своих войск. Настроение у французов и англичан было не лучше: для солдат война на далеком Севере давно стала бессмысленной и безнадежной. Генерал Миллер в начале апреля 1919 года телеграфировал в Париж: «Благодаря неустойчивому политическому курсу в Европе и Америке (имелась в виду колеблющаяся позиция правящих кругов Запада под давлением общественности этих стран по вопросу продолжения интервенции. — П.Г.)американские войска к бою не готовы. Французские войска устали и деморализованы, англичане кое-как держатся... Если союзники будут отозваны, как это американцы уже делают, дело будет проиграно» (ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. Л. 59 об.).
Мрачные предчувствия генерала-диктатора вскоре оправдались. В июле по фронту прокатилась новая, ещё более грозная волна антиправительственных выступлений. Восстали солдаты одного из батальонов Дайеровского полка, сформированного по инициативе главкома войск интервентов генерала Айронсайда из пленных красноармейцев и заключенных. По свидетельству Марушевского, восставшие перебили офицеров, в том числе нескольких англичан, и перешли к «красным». 6 июля то же произошло и в славяно-британском легионе, который по замыслу британских генералов должен был стать верным стражем оккупационного режима. Восставшие солдаты напали на офицерские казармы, расстреляли семерых ненавистных командиров (в том числе троих англичан) и с ротой своих сторонников ушли к большевикам. Миллер разослал списки восставших с приказом — при первой возможности арестовать их и предать военно-полевому суду (см.: Вестник ВПСО, 23 сентября 1919 г.).
Волнения перекинулись в 4-й полк, но их удалось подавить. 11 человек были расстреляны, часть заточена в тюрьму, остальных согнали в рабочий батальон с драконовским режимом (см.: Голдин В.И. Указ. соч. С. 149). Не успели генералы прийти в себя, как вспыхнуло грозное восстание в 5-м полку в с. Чекуево. Командир полка и часть его штаба были арестованы и отправлены на советскую сторону в Вологду. «5-й полк, — писал генерал Марушевский, — перестал существовать». Онежский фронт рухнул. На следующий день, 22 июля, восстал 6-й полк на железнодорожном фронте. Часть восставших перешла на советскую сторону, остальных, при помощи англичан, удалось обезоружить, активистов арестовали, четверых расстреляли (см.: там же).
После всего случившегося диктатор Миллер пришел в неописуемую ярость и 26 июля издал приказ, в котором метал громы и молнии. В приступе ярости он не нашел ничего умнее, как свалить причину катастрофы на агитацию большевиков, тогда как следовало на себя оборотиться, на свою политику. «Я заявляю во всеобщее сведение, — угрожал он, — что в моих руках находится несколько сотен лиц, замешанных в грязном деле большевистской пропаганды. Многие из них осуждены на смертную казнь, но из человеколюбия эта смерть им была заменена каторгой и тюрьмой» (Вестник ВПСО, 29 июля 1919 г.). Генерал явно лгал насчёт «человеколюбия», ибо жизнь многих его пленников уже оборвалась под пулями карателей, а от обещанных им благодеяний в виде каторги и тюрьмы тянуло тем же холодом смерти, только медленной.
Неистовствовал и главком войск интервентов генерал Айронсайд, окончательно убедившийся, что все его труды по сколачиванию «туземной» армии пропали даром. В интервью корреспондентам газет он раздраженно заявил: «Мы не понимаем русских. Скоро год, как мы на севере России... Мы хотели помочь вашей борьбе против большевиков... И, однако, что же мы видим? Русские не хотят сражаться. Всюду на позициях стоим мы, а те, что есть, бунтуют, организовывают восстания, и мы должны эти восстания подавлять. Это бесполезная затея, которая дорого стоит королевскому правительст-ву. Я ездил в Лондон с подробным докладом, и решён окончательно и бесповоротно увод наших войск из России. К тому же этого требуют наши рабочие» (Мельгунов С.П. Н.В.Чайковский в годы гражданской войны... С. 215).
На «окончательное и бесповоротное» решение союзников уйти с Севера повлиял провал предпринятого ими летом 1919 года наступления на Котлас с целью соединения с войсками Колчака. Это была, как известно, заветная мечта генерала Айронсайда, он очень хотел прославиться прорывом на соединение с восточной контрреволюцией. Ещё больше мечтал об этом военный министр Великобритании сэр У.Черчилль. Успехами на фронте рассчитывали поднять упавший моральный дух засидевшихся в окопах солдат союзников, а также дезорганизованных восстаниями частей «Северной армии». Из Анг-лии прибыли две добровольческие бригады численностью до 8 тыс. человек, из Америки — несколько специальных судов для действия на Северной Двине. Наступление, имевшее поначалу некоторый успех, вскоре захлебнулось. Сказались низкий моральный дух наступавших, стойкое сопротивление советских войск, но главное — вести о поражении армий Колчака, безостановочно откатывавшихся на восток под ударами Красной Армии. Догнать их, даже при самом успешном наступлении воинства Айронсайда, было уже невозможно. Главная идея вторжения союзников на Север, сформулированная в их совместной ноте № 31, лопнула.
Теперь пришлось думать о том, как побыстрей упаковать чемоданы и бесславно отплыть домой. Чёрные дни надвигались для марионеточного режима. Предстоявший уход союзников повергал его в шок. Противостоять советским войскам в одиночку, без поддержки оккупантов, при разлагающейся собственной армии и быстро накалявшейся атмосфере в тылу, было делом безнадёжным. Главком войск союзников Айронсайд в беседе с генералом Марушевским ещё в июле 1919 года на вопрос собеседника, что будет с Северной областью после ухода союзников, ответил напрямик: «Ну, конечно, вслед за нами придут большевики» (см.: Архив русской революции. — М. 1991. Т. 9—10. С. 15). Это повергало правителей Севера в ужас. Что делать? Бежать вместе с союзниками или оставаться на месте до конца? У диктатора Миллера ещё оставалась надежда, что выручит наступление Деникина на Москву. Оно в это время было в самом разгаре. «Я полагаю, — сообщал Миллер Юденичу в августе 1919 года, — если есть твердая уверенность, что власть большевиков будет сломлена до наступления зимы наступлением вашим, Колчака, Деникина, и вследствие внутреннего разложения, то нам нужно ос-таваться здесь до последнего...» (ГАРФ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 44. ЛЛ. 183—183 об.). И режим Миллера, как зверь, попавший в западню, решил защищаться «до последнего».
Отредактировано: AndreyK-AV - 23 янв 2019 12:57:40
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!