Поппер. Открытое общество и его враги. Т. 1: Чары Платона.
новая дискуссия
Дискуссия
331
http://www.rifinfo.ru/news/39086ЦитатаСамым знаменитым из мыслителей, который сделал детальный отчет о Спарте был знаменитый греческий философ Платон. Несмотря на то, что он жил в Афинах, которые управлялись демократическим путем, он был в восхищении от фашистской системы Спарты, и описал Спарту как образец государства в своих книгах. Из-за фашистких настроений Платона , Карл Поппер, один из самых выдающихся мыслителей 20 -го столетия, определил его первым источником вдохновения для тоталитарных режимов и врагов открытого общества в своей знаменитой книге «Открытое общество и его враги». Поппер объяснил как Платон беззастенчиво защищал убийство детей в Спарте, и описал его как первого теоретика «евгеники»:
"Для достижения этой цели важно, чтобы правящий класс чувствовал себя принадлежащим к высшему господствующему сословию. "Сословие стражей должно быть чистым" , - говорит Платон (в защиту инфантицида, т. е. ритуала убийства физически слабых младенцев) и в связи с этим выдвигает расистский аргумент, что мы, тщательно производя селекцию скота, вместе с тем с пренебрежением относимся к человеческому роду. Этот аргумент с тех пор повторялся много раз. (В Афинах инфантицид не был принят. Платон, видя, что в целях евгеники он практикуется в Спарте, решил, что этот обычай хорош в силу своей древности.)"
Эти взгляды Платона, который считал людей видом животных, и предполагал что им следует развиваться принудительным спариванием, выдвинулись на первый план вместе с дарвинизмом в 19-ом веке и были применены нацистами в 20-ом веке.
Защищая спартанскую модель, Платон также защищал другой аспект фашизма: использование государством давления для управления обществом. С точки зрения Платона, это давление должно быть настолько всесторонним в повседневной жизни, чтобы люди не могли даже подумать о чем-либо другом кроме приказов государства и поступали бы в манере людей с промытыми мозгами, оставляя в стороне свой ум и свободу. Следующие слова Платона, которые Поппер процитировал в своей книге как полное определение фашистской ментальности, описывают измерения языческого фашизма:
"Самое главное здесь следующее - никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда - и на войне и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться... Словом, пусть человеческая душа приобретет навык совершенно не уметь делать что-либо отдельно от других людей и даже не понимать, как это возможно. " Этими идеями и практиками спартанцы и Платон показали фундаментальные характеристики фашизма.
Это ссылка на цитату Платона из Законов ( вторую выделенную в тексте выше ) обозначенную авторами приведенного текста как квинтэссенцию некоей "фашисткой ментальности":
ПЛАТОН. ЗАКОНЫ. КHИГА XII 942 a-c
http://psylib.org.ua/books/plato01/30zak12.htmНа мой вкус не обязательно именно фашистскую, а скорее тоталитарно-этатистскую.
При которой "государство - это все, а конкретный индивид ничто", рабочий материал, то ли винтик, то ли щепка в костер истории, то ли "рабочий муравей" или "пчела" и в таком духе.
Для таких моделей обычно разрабатывать методы правильного подбора "правильных винтиков", самыми разными методами, а потом еще им нарезать годную резьбу, по потребностям полагающимся "общественно необходимыми", методами социального обуславливания через общественное воспитание. Ну кто не очень как-то индивидуально хочет "не умеешь научим - не хочешь заставим". Без принудительных методов эти модели не работают.
ЗЫ. Но не стоит спешить с принятие такого специфического скажем толкования "политплатонизма" - есть и другие т.з.
ЦитатаПоппер грешил именно слишком буквальным толкованием, которое препятствовало обращению-переводу политических тезисов в философскую мысль. Кроме этого, Маурер весьма любопытно пытается обернуть попперовскую критику против самого Поппера. Поппер именно потому-де столь нетерпим к Платону, что основоположения платоновской политической философии реализовались в середине ХХ века в либеральном мире, прежде всего в Америке. Современное технократическое общество и есть аристократический платоновский режим, а отождествление аристократии с общественным разумом находит параллель в идеологии современной технократии. Просто модерновое общество запрещает себе открыто признавать свой аристократический характер, и вполне олигархическая (но прячущаяся за эвфемизм «меритократическая») социальная реальность умело дополняется идеологией равенства и прав человека. Подлинный исток попперовской критики Платона лежит в лицемерии современного социума, состоящем в приписывании Платону его собственных пороков.
http://morebo.ru/tema/segodnja/item/1365967887367В годы нацизма многие ученые стремились показать сходство, а то и тождество античных политических теорий с идеологией, господствовавшей в рейхе, для того, чтобы польстить деспотам и придать им престижа
[28]. Но они забывали, что если у Платона и шла речь о деспотизме, то это был деспотизм добра, а не Зла или Пустоты, как это свойственно современной эпохе. Заметим здесь, что если «Зло» на языке эпохи означало фашизм (и/или тоталитаризм), то «Пустота» — еще со времен Веймарской республики — отсылала к болезням общества либерально-демократического. Таким образом, Г. Небель более решительно, чем его консервативное окружение, дистанцируясь от недавнего фашистского прошлого, не забывает бросить камень и в сторону «модерна» негерманского окружения. Именно эта Пустота мешает современным толкователям (имя Поппера, естественно, даже не называется) адекватно оценить Платона: на вкус современного читателя Платон невероятно завышает планку, он слишком требователен, авторитарен, слишком объединяющ. Но это наша проблема, не его. Тот факт, что политика у него проникает во все, а не ограничивается одной определенной и замкнутой областью, говорит в его пользу. Его печальные сицилийские опыты объясняются не тем, что он поддался какому-то авантюризму, а потому что, по его мнению, лишь полис мог выступить гарантом той сосредоточенности на внутреннем и высшем, которая необходима философу
[29]. Поэтому же Платон находит вполне уместным и даже необходимым обсуждать в «Государстве» теорию идей. Постижение эйдоса выступает вовсе не праздным упражнением, а плодом совершенно определенных политических и педагогических усилий. Философия не есть чистое — от всего человеческого, то есть социального, — созерцание (Schau), она становится, зреет в постоянной конфронтации с полисом
[30]. Платон понял, что пришло время, когда нельзя только советовать ту или иную форму жизни, но нужно самому включиться в нее и испытать ее на себе
[31].
Более 65 лет — и каких лет! — прошло со времени публикации труда К. Поппера. Не раз изменился не только платоноведческий, но и весь интеллектуально-политический контекст. В послевоенном мире, в лагере атлантических победителей, либерализм стал естественным идеологическим консенсусом, воплощавшим антитоталитарный дух и четко отгораживавшим «свободный мир» от недавнего не слишком удобного союзника — сталинского коммунизма. Но несколько десятилетий спустя расклад уже вовсе не так ясен. Филиппики против индивидуализма современного общества и жалобы на слабое государство, уклоняющееся от своих обязанностей, стали расхожим местом. В конце ХХ века можно написать против попперовской трактовки Платона: «Изменить закон, чтобы восторжествовало всеобщее благо вместо блага частного, — такой императив может показаться наивным; во всяком случае его стоит считать желательным. Согласно наивному либерализму, всеобщее благо есть результат конкуренции между собой частных благ, или благосостояний. Платон чрезвычайно скептичен по отношению к этой концепции»
[40]ЦитатаОриентация самого К. Поппера также трансформировалась к концу жизни в сторону социал-демократии и государственного контроля[41]. Неужели чары Платона не прекратили свое тлетворное влияние даже на их самого сурового критика?