Казахский Взгляд, на КЗ из за границы несколько отичается, от того , который внутри

Тимур Палташев: В стране, где нет морали, науку не построишь
Очевидная истина, что размер имеет значение, так отвергаемая во всех новообразованных странах.




Как могут быть связаны мораль и развитие технологий? Почему дети уезжают из Казахстана и не возвращаются? Как остановить «утечку мозгов» и возможно ли это? – об этом Central Asia Monitor поговорила со всемирно известным учёным Тимуром Палташевым в его октябрьский приезд в Алматы. Когда-то он дышал с нами одним воздухом, ходил по одним с нами улицам – алматинским.
Тимур Палташев родился в Самарканде, а учиться пошёл в Политех – Казахский технический университет имени Ленина. Потом поступил в аспирантуру в России. Сейчас он авторитетный специалист по компьютерной графике, микро- и нано-электронике, доктор технических наук, профессор Санкт-Петербургского национального исследовательского университета информационных технологий, механики и оптики, профессор Северо-Западного политехнического университета (Калифорния), основатель компании «GTnano» – Gatchina Nanoelectronics LLC (штат Аризона), один из создателей известной международной конференции «ГрафиКон».
Тимур Палташев 10 лет проработал в Кремниевой долине США, участвовал в создании мощных технопарков на Тайване и в Шанхае. Он часто бывает и в Казахстане – на его глазах создавался казахстанский парк инновационных технологий «Алатау», профессор консультирует местных специалистов, читает лекции, навещает здесь друзей и родных. 

– Тимур Турсунович, в одном из интервью вы довольно критично высказывались в отношении инновационного центра «Сколково», который задумывался как российская «Силиконовая долина», с оглядкой на американскую – где вы работали. А в отношении казахстанского парка инновационных технологий «Алатау» были не так критичны. Когда журналист вас спросил, в чём причина большей благосклонности к «Алатау», вы ответили, что масштабы другие, и что Алматы – ваш родной город. Почему вы считаете его родным?
– Мои детство и юность прошли в Алматы, я алматинец. Как мне его считать-то по-другому? Только родным. У меня два родных города – Алматы и Петербург, в которых я провёл больше всего времени в жизни.
А по «Сколково» – это, конечно, совсем не то, что Кремниевая долина. Нельзя копировать чужую жизнь, надо прожить свою. Инновационный центр нужен, но не надо кричать, что мы свою Кремниевую долину построим – это разные вещи. В России другая структура экономики и другой менталитет, поэтому надо использовать то, что есть, и бороться за конечный результат.
– Тем более, находящийся под Алматы «Алатау» – это совсем другая история в отличие от «Сколково» и Силиконовой долины?
– «Алатау» – это многострадальный проект. Тут всё время чего-то хотят от него. Сейчас его вообще забросили, потому что все средства были брошены на «ЭКСПО», на строительство. А сейчас – я был в Астане вчера – здания «ЭКСПО» заброшенные, никому не нужные стоят. Я не знаю, что вообще они с ними делать будут – с этой «Звездой Смерти» из «Звездных Войн». И то же самое с гостиницами и хостелами – они там их вокруг понастроили – они пустуют, площади огромные. 
– Вас это расстраивает?
– Ну, конечно, расстраивает. Потому что на эти деньги можно было в ПИТ «Алатау» что-то построить, довести до ума, лабораторию бурения там не могут достроить для КБТУ, ещё что-то... Я просто вижу год от года там какие-то изменения – раз! – асфальт положили, фонари, а здание университета построить не могут. Ну и вообще жизнь запустить не могут, потому что надо ключевую инфраструктуру объекта наладить, торговый центр поставить большой, чтобы люди могли там жить и работать. Там просто идеальное место для инновационного центра.
– Возвращаясь в Алматы. Сейчас он стремительно меняется. Вы буквально несколько дней назад приехали и наверняка заметили, как город перестраивается: появились выделенные полосы для общественного транспорта; появились велодорожки, целые пешеходные улицы; автомобили методично вытесняются; власти заявляют, что строят город для людей, для пешеходов; заборы, наконец, снесены. Вы инженер, человек, поживший и поработавший во многих передовых странах – интересны ваши мнения и наблюдения: влияет ли как-то жизненное пространство – чистота улиц, их благоустроенность, удобство инфраструктуры – на сознание людей, на их желание развиваться, совершенствоваться, учиться?
– Мы недавно переехали в новый офис – целый такой городок в Санто-Кларе в Калифорнии – там наша штаб-квартира вместе с другими корпорациями. Это просто пример. Там по последним пискам моды градостроительства всё устроено: очень удобный многоэтажный паркинг, который электронно управляется, есть розетки для электромобилей. И это хорошо - людям нравится, они пользуются. Но рядом стоят парковки для велосипедов в аренду. Но я ни разу не видел, чтобы кто-то пользовался этими велосипедами. Они стоят, а мы ходим сами по себе. Вопрос в том, что среда должна быть удобной, функциональной, она должна отражать конкретные нужды людей. Если она им не соответствует, значит, она будет обузой с никому ненужными расходами.
А в Алматы я посмотрел на улицу Тимирязева – тех архитекторов, которые перепланировали там дорожное движение, надо поставить к стенке общественного осуждения, понимаете? Это хаос и пробка постоянная. Я вырос на этой улице, а сейчас как люди по ней ездят – непонятно. Есть идеи, которые нужно воплощать, но они не должны ухудшать транспортную логистику города. Надо аккуратно, не сделать хуже, понимаете? Рецепт любого доктора – не навредить пациенту, а здесь во многих случаях может быть эффект отрицательный. Алматы – не тот город, в котором круглый год можно ездить на электросамокатах и велосипедах, это же не Калифорния. Эти дурацкие крики, что мы все пересядем на велосипеды – надо же тулупы выдавать к этим велосипедам, чтобы человек не околел, пока доедет до дома (смеётся).
– Вы сделали карьеру, о которой сегодня мечтает, наверное, каждый студент IT-факультета. При этом базовое образование получили здесь – учились на инженера-электрика в Казахском политехническом институте имени Ленина. Можно ли сказать, что вас хорошо выучили, что вы получили здесь хорошее образование? Сыграла ли в вашей карьере свою роль крепкая советская инженерная школа?
– Сейчас этот университет, к сожалению, мёртв, его практически убили. И, возможно, он уже больше никогда не оживёт. Но тогда – в 60-70-е годы – это была очень сильная школа: учили хорошо математике, учили хорошо физике, электротехнике вообще отлично учили. Это была такая классическая советская инженерная школа. Понадобилось 20 лет, чтобы её разрушить до основания и потерять профессуру.
– Что её разрушило, по вашему мнению?
– Развал большого государства, куда система образования была интегрирована, – это разорвало все связи. Потом финансовая катастрофа 90-х и 2000-х годов. А окончательно добило эту школу нарушение академических принципов управления – ректора стали назначаемыми сверху, а там уже кто больше чемодан занесёт, тот и ректор. Точка. В Политехе именно так и произошло во второй половине 2000-х.