СИРИЙСКАЯ «ХИМИЧЕСКАЯ ВОЙНА»

Химическая война в Сирии началась 19 марта 2013 г. с запуска антиправительственными силами ракеты, снаряженной зарином, по району Хан аль-Асаль под Алеппо, контролируемому правительством. Правительство САР сразу же обратилось к ООН с просьбой о помощи в расследовании обстоятельств применения в этом городе химического оружия и о направлении чрезвычайной миссии, которая могла бы оказать сирийскому правительству поддержку в деле расследования обстоятельств применения токсичных химических веществ и установления личности тех, кто их применил.

Никто из западных политиков не осудил это преступление. А 5 апреля министр обороны США Чак Хейгел заявил, что власти Сирии, вероятно, применяли химическое оружие. По его словам, к таким выводам пришла американская разведка. Полной уверенности на этот счет у американских спецслужб нет, но все же они полагают, что правительство Башара Асада прибегало к использованию химического оружия, в частности, зарина. Госсекретарь Джон Керри также заявил, что правительственные силы как минимум в двух атаках применили химическое оружие. Белый дом проинформировал членов  американского Конгресса. Таким образом, первое применение химического оружия на территории Сирии получило полную поддержку со стороны США и их союзников. 

Теперь более обстоятельно рассмотрим эпизоды применения химического оружия в Сирии, привлекшие к себе внимание «мирового сообщества», ООН и ОЗХО.

Химический инцидент 21 августа 2013 г. в пригороде Дамаска Восточная Гута. В информационном пространстве этот эпизод химической войны в Сирии был представлен наиболее зрелищно и трагично. Расследование инцидента проводилось специальной миссией Организации Объединенных Наций. По результатам расследования был подготовлен доклад A/67/997S/2013/55313, вызвавший много вопросов у российских специалистов. Все расследование специальной миссии свелось к попытке обоснования того, что правительство Сирии применило не менее 8 ракет с зарином «против своего народа», что привело к массовой гибели людей в пригороде Дамаска. В качестве доказательства «преступления режима» были продемонстрированы фрагменты ракет и многочисленные видео и фотоматериалы с пострадавшими и погибшими детьми.

В докладе никак не объяснен факт отсутствия зарина в пробах, взятых на шестой день после предполагаемого применения химического оружия и внезапное появление чистого зарина в пробах, взятых двумя днями позже. Не объяснен тот факт, что посторонние лица, переносившие подозрительные боеприпасы и фрагменты доказательств (которые были заражены ОВ) с места на место, не получили токсических поражений.

Неясно и то, насколько материальные объекты (включая фрагменты боеприпасов), с которых были взяты пробы на шестой, восьмой и девятый дни после предполагаемого применения химического оружия, вообще имеют отношение к местам предполагаемого применения и присутствовали они там в это время, или нет. Так как, по данным доклада, места происшествий не были изолированы от посторонних лиц как до, так и во время обследования, а пробы с мест событий брались на шестой, восьмой и девятый дни после предполагаемого использования химического оружия, напрашивается простое объяснение не объясненным в докладе специальной миссии фактам – фрагменты и «доказательства» могли быть обработаны ОВ и (или) доставлены в указанные места «заинтересованными лицами» перед прибытием следственной группы.

Теперь рассмотрим обломки неуправляемых реактивных снарядов, детали которых обследовали инспекторы специальной миссии в качестве доказательства «преступления режима». Изображенная на фотографии (с. 19 англоязычной версии доклада) ракетная часть, найденная в точке удара № 1 (Moadamiyah), принадлежит 140-мм реактивному снаряду (далее – РС) М-14 советского производства, снятого с вооружения.

Указанные снаряды с осколочно-фугасной головной частью (далее – ГЧ) в значительных количествах поставлялись в страны Варшавского договора и «третьего мира». Отсутствие головной части (или ее фрагментов) на месте падения ракетной части и воронки от взрыва, а также отсутствие деформации корпуса свидетельствуют о том, что головная часть каким-то образом отделилась от ракетной части на траектории полета. Но штатная конструкция РС М-14 не предусматривает возможности отделения ГЧ на траектории полета. Проще говоря, у «свидетелей» и организаторов провокации ее не было вообще, а ракетная часть была доставлена к месту падения другим способом.

Снаряд, фрагменты которого были обнаружены в точке № 4 (с. 19–21, Zamalka/Ein Tarma), при внимательном рассмотрении оказался кустарно изготовленным. На это указывает конструктивное исполнение – отсутствие баллистического обтекателя, необоснованно массивная ГЧ, примитивный двигатель и качество изготовления. Снаряд имел кустарно изготовленный взрыватель, который не сработал (или его не было вообще). Вероятно, разрушение снаряда произошло в результате кинетического удара о преграду – стену и перекрытие нижнего этажа. Об этом свидетельствуют проломы и найденные фрагменты импровизированной ГЧ перед первой преградой, а также наличие фрагментов двигателя под пробитым перекрытием. При наличии взрывателя снаряд был бы разрушен при встрече с первой преградой – стеной, так что пробить перекрытие он бы не смог.

Применение одного или двух снарядов, особенно реактивных, имеющих значительное техническое рассеивание, не позволяет решить какую-либо тактическую задачу и, по сути, является бессмысленным при ведении общевойскового боя. Вместе с тем, одиночное применение реактивных снарядов характерно для иррегулярных вооруженных формирований еще со времен афганской войны.

Для разработчиков подобных дезинформаций характерна одна и та же «родовая травма», сопровождающая их все годы химической войны в Сирии. Их сочиняют гуманитарии, к химическому оружию отношения никогда не имевшие, а нанятые для ведения информационной войны. Они плохо понимают, о чем идет речь, поэтому имитируют химические нападения, как «газовую войну», т.е. буквально, по термину, принятому во время Первой мировой войны. Соответственно, химическое оружие у них – «газ». И действует оно следующим образом: после взрыва химического боеприпаса из него вырывается «газ», как из лопнувшего бытового баллона с пропаном, но ядовитый. И этот «газ» быстро уносится ветром, оставляя после себя сотни и тысячи трупов, при этом не заражая окружающую территорию, а трупы отравленных людей можно заносить в закрытые помещения без специальной обработки.

В качестве «газа» обычно указывается зарин, так как про него им известно только то, что он «летучий». Но зарин – не газ, а жидкость. Температура кипения (tкип) зарина = 151 °С, т.е. он более летуч, чем VX (tкип = 298 °C) или табун (tкип = 240 °C), но он не испаряется, как этиловый эфир (tкип = 35 °C). Сразу из окружающей среды при такой температуре кипения исчезнуть невозможно [21–23]. При взрыве химического боеприпаса часть ОВ превращается в пар, часть оседает на землю, людей и окружающие их предметы в виде капель, сорбируется тканями, шерстью, древесиной, кирпичом, бетоном, впитывается в окрашенные поверхности и резинотехнические изделия, и только потом начинает испаряться [22].

Все фальшивки сирийской химической войны данное обстоятельство, сложное для понимания массовым зрителем, не учитывают. Достигается максимальная простота и доступность лжи. Хирургическая маска, болтающаяся под носом такого «спасателя» – это знак, подаваемый зрителям с телеэкрана, о существующей опасности – вдохнуть ядовитый «газ». Поэтому «спасатели» смело заносят в закрытые помещения людей, на коже и одежде которых в случае реального применения зарина должны осесть капли этого ОВ, и начинают имитировать какие-то медицинские манипуляции. «Отравленный зарином», пуская пену изо рта, внимательно смотрит в камеру. Пострадавших среди актеров в хирургических масках не бывает.

Примененный в Восточной Гуте 360-мм «химический снаряд», как считают авторы доклада, должен был доставить к цели 56±6 л зарина. Так как он не взорвался, а разбился о стену здания, то большая часть зарина разбрызгалась и впиталась в почву и стены на месте его падения. Это означает, что на протяжении нескольких недель вокруг места падения снаряда должны происходить отравления людей зарином, и уж точно на следующий день обломки «боеприпаса», а тем более не проводя их дегазацию специальными дегазирующими составами, собирать крайне опасно.

На основании данных, характеризующих клинические особенности проявления интоксикации у пациентов (миоз, бронхоспазм, саливация, судорожный синдром, коматозное состояние), обследованных медицинскими экспертами Миссии, можно полагать о правомерности заключения авторов доклада о наличии признаков отравления веществами нервнопаралитического действия типа зарин различной степени тяжести. Фиксированная Миссией частота симптомов интоксикации у пораженных (преобладание коматозных состояний, нарушение со стороны дыхательной системы на фоне сравнительно низкого процента миоза и судорожной реакции) может быть обусловлена особенностями динамики развития интоксикации ФОВ на фоне проведенной антидотной терапии (атропинизация) – пациенты обследовались экспертами миссии на 5–7 сут. после дегазации верхних дыхательных путей (кашель, слезоточивость, раздражение слизистых глаз) не характерно для интоксикации ФОВ [13, 21]. Сужение зрачков может быть получено закапыванием в глаза 1% раствора пилокарпина........