Тебе надо в Сирию

Каждый житель российского мегаполиса как минимум один раз в жизни мечтает уехать жить в Вышний Волочек. Или в Кологрив. До Алтая добираются не только лишь все. Ну, еще можно в Биробиджан. В крайнем случае в Вятку.

Сидеть на втором этаже купеческого дома на главной улице ( бывшая Торговая, Купеческая, Цветочная, после – Ленина, Кирова, Калинина, с некоторых пор – снова Купеческая) по уши в зеленом кресле, и думать, что депрессия наконец-то побеждена, а курс биткоина по-прежнему стабилен.

Правда, потом оказывается, что на отключение мессенджеров и автоматического оповещения о комментариях под постами в соцсетях сил не хватает. Электричество не отключают, кот – не собеседник, городская речка промерзла до дна,  сосед – такой же эко-дауншифтер... В целом, пределы быта в кресле на Купеческой очевидны: герань – пеларгония, жизнь непредсказуема, смерть сомнению не подлежит.

Вы там определяйтесь с креслами, а я уеду жить в Дамаск. Тут кресла деревянные, резные. Поселюсь в сгорбленном домике постройки 80-х годов XVIII века (уже присмотрел), и буду кормить голубей. И тоску по родине.

Кормление голубей в Дамаске сопровождается социальными реверансами. Принято кормить, курить, читать и дискутировать с соседями. Соседи тоже дауншифтеры. В 8-м поколении. Помнят последнего халифа Аббасида. Жил напротив. Темы дискуссий: высокие цены на цветную капусту, «бараниной на Хамидийе уже не торгуют», знакомый мулла беседует с кошками в мечети, вчера приходил сын со службы, говорит, в жены берет шиитку...

Еще принято пить кофе под платаном, матэ на посту, арак в тесном баре. Мечтать о собственной антикварной лавке, ткацкой фабричке, карьере сына, карьере зятя, милости жены... и вспоминать войну.

Ну, «шестидневную», франко-сирийскую, а тем, кто постарше – ссору Селевкидов с Птолемеями. И нынешнюю. Но это потом.
Иных причин переехать в Дамаск нет. Ну, разве что, улицы, текущие к Касьюну и от него, зеленоватый конь зеленоватого Салах ад-Дина, купола османской бани, дорические капители, надгробия старого кладбища за Баб-Шарке. В общем, все то, чего тебе так нехватало. И не хватит никогда.

Потому что между мечетями, пальмами, скверами, хаотично и бессистемно наваленными друг на друга лавками, магазинами, барами, частными школами, министерствами, гостиницами, запаркованными в два ряда автомобилями, бегает маленькая и понятная сирийская жизнь. Бежит деловито. Спешит кормить голубей, пить кофе, рассуждать о быте, ценах, политике, брать в руки оружие. А потом, среди прочего, умирать за родину, принимать союзников, воюющих за свою и твою родину, воздавать дань уважения своим и твоим погибшим. А потом помнить их.

Когда твои внуки спросят: «дед, а за что страна там воевала? ты помнишь? а то тут говорят некоторые, что помнить не надо...», отвези их в Дамаск. Тогда уже запустят прямые рейсы, и пляжные туристы Латакии будут неотличимы от соотечественников на пляжах Анталии. «Ваня, подай полотенце! Хватит бухать! Доча, не смотри на папку, он дурак!»

И ты на чужих дочу с папкой не смотри. В Дамаске их, скорее всего не будет.

Зайди в «ту самую кофейню», и твой ровесник-сириец на твой «сабаху аль-хейр!» ответит тебе: «Сабаху аль-нур! Я тебя помню! Тебе, как всегда, один кофе, чуть-чуть сахара, и перестать радостно тыкать в нашу с тобой фронтовую фотку над барной стойкой. Ты же помнишь?»

А ты, разумеется, помнишь. Все, кто жил в Дамаске, помнят.

(с) Кирилл Романовский