Очень интересное интервью зам. министра МИД РФ Вершинина С.В.

Вопрос: Каковы перспективы созыва сирийского Конституционного комитета в свете того, что западные страны блокируют в ООН утверждение списка его членов, который согласовала «астанинская тройка»? Есть ли шанс решить проблему? И будет ли работа с новым спецпосланником Генерального секретаря ООН по Сирии Г.Педерсеном более эффективной?

Ответ: Конституционным комитетом мы занимаемся давно, плотно и энергично. И делаем это в координации с другими странами-гарантами астанинского формата в лице Ирана и Турции. Сама идея Конституционного комитета была заложена, обсуждена и одобрена Конгрессом сирийского национального диалога, который прошел в Сочи ровно год назад. Конституционный комитет, в нашем понимании, может быть важным, начальным элементом того политического урегулирования, о котором мы все говорим.

Смысл состоит в том, чтобы в комитете были представлены все сирийцы, включая оппозицию и гражданское общество, и они сами решали все вопросы.

А именно то, какой быть Сирии, то есть занимались вопросами конституционной реформы. То, как это будет решаться, мы оставляем на усмотрение сирийцам. Во-первых, это наша принципиальная позиция – за других мы не решаем. Во-вторых, мы отталкиваемся от резолюции СБ ООН 2254, где говорится, что политический процесс и диалог в Сирии должен вестись и осуществляться самими сирийцами.

Прошел год с тех пор, как была принята принципиальная установка о формировании и затем запуске Конституционного комитета. Год был ненапрасным. Он прошел в очень серьезных усилиях создать такой орган, который был бы одобрен всеми сирийцами: и правительством, и оппозицией и начал устойчиво работать. Мы очень много сделали с предыдущим спецпосланником Генсека ООН С.де Мистурой. Все, что мы делали как страны-гаранты, мы делали в координации с ООН. Мы закончили свою работу к концу прошлого года и представили в ООН в Женеве список членов Конституционного комитета, который состоит из трех частей – представители оппозиции, представители правительства и представители гражданского общества. Этот список обсуждался нами в Женеве и вызвал ряд дополнительных соображений у ООН, в том числе пожелание о замене ряда имен из состава гражданского общества. В итоге мы сейчас продолжаем эту работу. То, что нами было сделано раньше,– основа для любого дальнейшего движения вперед. Никакого возврата к «точке ноль» быть не может. Но мы готовы вместе с ООН сделать так, чтобы этот список получил всеобщее одобрение, дополнительно к тому согласию со стороны правительства Сирии и оппозиции, которое есть на сегодняшний момент.

Весь прошлый год, особенно в последние месяцы, проводились интенсивные контакты. Они осуществлялись нами по всем столицам стран-гарантов и сегодня продолжаются теперь уже с господином Педерсеном. Он был в Москве, до этого он был в Дамаске, Эр-Рияде, посетил также Каир, посетил также Тегеран, Анкару. Мы, кстати, это его такое начало одобряем и приветствуем, потому что, конечно, он должен не просто понимать, в чем суть вопроса, но должен непосредственно получить полную информацию от тех, кто играет роль в сирийском урегулировании. А это в первую очередь сами сирийцы и те страны, которые, как и мы, работают по сирийскому досье.

Вопрос: Какие могут быть сроки запуска работы комитета? Насколько известно, нужно согласовать всего 5–6 имен из 150. Может быть, можно начать работу в том составе, который есть?

Ответ: Я могу сказать, что мы очень гибкие в этом смысле и готовы рассмотреть все варианты. Главное, чтобы было качество. Что касается сроков, то на момент, когда мы, как три страны-гаранта, составили список и передали его в ООН, мы уже были готовы к немедленному запуску работы Конституционного комитета. Сейчас с учетом соображений, которые поступили от ООН, это еще предстоит обговорить. Мы готовы сделать все максимально быстро. Главное, повторю, чтобы Конституционный комитет был принят всеми сторонами. И это очень важный критерий, который только астанинский формат может соблюсти.

Одобрение сторон значит, что они останутся в политическом процессе.

Сколько у нас было в прошлом моментов, когда созывался раунд консультаций в Женеве, после этого или одна сторона, или другая по каким-то причинам уходила. Мы такого допустить не можем.

Нам нужен, я бы сказал, качественный продукт. И согласие сторон с составом Конституционного комитета очень важно.

Вопросы, связанные с запуском Конституционного комитета при этом, гораздо шире просто вопроса его состава. Необходимо решить, кто его возглавит, как он будет работать, как будут приниматься решения, как они будут реализовываться. Мы понимаем свою ответственность, при этом мы не претендуем на то, чтобы решать что-то за сирийцев. Но мы можем выработать своего рода рекомендации, которые могут быть одобрены и восприняты самими сирийцами. Это задача, которую предстоит выполнить до начала работы Конституционного комитета. А возвращаясь к вопросу о начале работы, я могу повторить принципиальную позицию России: мы готовы к тому, чтобы начинать ее хоть завтра, при условии, если все стороны с этим согласны и у нас есть понимание и поддержка со стороны ООН.

Вопрос: Новые имена на место отвергнутых уже предложены?

Ответ: Все это сейчас является предметом консультаций, которые проводятся, по сути, на ежедневной основе.

Вопрос: Страны-гаранты готовы поменять людей в списке?

Ответ: Россия и страны-гаранты готовы рассмотреть те соображения, которые есть у ООН с тем, чтобы сохранить главное – основу того, что мы сделали, сохранить этот список в своей основе и, если надо, поменять несколько имен, не поступаясь качеством. А качество определяется тем, чтобы Конституционный комитет был приемлем сторонам.

Вопрос: А правила и процедуры его работы пока не согласованы?

Ответ: Пока нет. Но опять же, здесь мы все вместе как страны-гаранты пытаемся не сделать работу за сирийцев. В конце концов люди, которые войдут в Конституционный комитет, сами для себя определят эти правила. Мы можем только что-то рекомендовать. Рекомендации тоже важная вещь. На протяжении всего времени после Конгресса в Сочи и ООН, и правительство Сирии высказывали свои соображения по правилам и процедурам. Надо все свести воедино. Мы готовы сделать это максимально быстро. Хотя это тоже очень непростой процесс, но он должен быть завершен до запуска Конституционного комитета.

Вопрос: Какие силы должны будут контролировать буферную зону на сирийско-турецкой границе, на создании которой настаивает Турция?

Ответ: Начну с того, что за время существования астанинского формата мы провели 11 встреч высокого уровня в Астане и Сочи. Будет еще новая встреча. Мы также провели три саммита, и 14 февраля будет четвертый в Сочи. На всех этих встречах и саммитах были приняты итоговые документы. Все они начинаются с главного – с общей приверженности суверенитету, территориальной целостности и независимости Сирии.

Поэтому, как ни назови зону, ее работа должна основываться на том, что все привержены территориальной целостности и единству Сирии. Любая зона, о которой сейчас идет речь, не должна быть постоянным решением. Это должно быть приемлемо с точки зрения соблюдения принципов территориальной целостности и суверенитета. Для нас очень важно, что и Турция, и Иран, и Россия эти принципы подтвердили. Как и остальные члены международного сообщества. Ведь любое решение по Сирии на уровне СБ ООН тоже содержит эти важные принципы. Поэтому надо говорить не просто о зоне, а об учете озабоченностей всех сторон в сфере безопасности и ее обеспечения. Это другой вопрос. И как он будет решен – через создание зоны, через взаимодействие – это еще предстоит определить.

Вопрос: То есть это не будут только турецкие силы, как на этом настаивает Анкара?

Ответ: Это еще не решено. Это сейчас обсуждается всеми странами, для которых важно обеспечить восстановление территориальной целостности Сирии. Мы поддерживаем контакты со всеми участниками. Естественно, турки, иранцы тоже поддерживают такие контакты.

Для нас, повторно, главный принцип, с которого начинается любой разговор, – это приверженность территориальной целостности.

Мы никогда не согласимся с тем, что часть суверенной сирийской территории может остаться не подконтрольной сирийскому законному правительству.

Вопрос: Правда ли, что на днях в Москве были переговоры турецких силовиков с представителями правительства Сирии по зоне безопасности?

Ответ: Я могу сказать, что между нами и турецкой стороной идут интенсивные контакты по всем вопросам.

Вопрос: С учетом влияния США на северо-востоке Сирии идет ли речь о трехсторонней договоренности между Россией, США и Турцией по буферной зоне? Должна ли она быть трехсторонней?

Ответ: Я думаю, что это абсолютно необязательно. Объявленное намерение господина Трампа о выводе американских войск из Сирии во многом изменило обстановку и атмосферу. Изменило то, как люди смотрят на будущее. С другой стороны, пока это намерение не подкреплено конкретными шагами. Мы не видим больших изменений на земле, но в любом случае мы всегда говорим о том, что мы против незаконного присутствия иностранных военных на территории суверенной страны, в данном случае Сирии. Поэтому уход американцев, естественно, без того, чтобы последовал какой-то хаос или дестабилизация, мы оценили как позитивный шаг.

Вопрос: Глава МИД Турции М.Чавушоглу заявил на этой неделе, что место американских военных не должны занять ни террористы, ни сторонники режима Б.Асада. Россия же настаивает, что все должно быть передано правительству Сирии. Как российская позиция согласовывается с турецкой?

Ответ: Наша позиция с турецкими партнерами обсуждается очень интенсивно по всем каналам, военным, политическим. Наша позиция была и есть в том, что прежде чем говорить о безопасности других, мы должны говорить о восстановлении территориальной целостности Сирии.

Вопрос: Но Турция стоит на своем...

Ответ: Этот вопрос обсуждается. Но с принципиальной точки зрения мы приняли к сведению заявления турецкой стороны о том, что единственная цель их возможных шагов или уже совершенных шагов по Сирии состоит в борьбе с терроризмом. Мы понимаем озабоченности всех, в том числе Турции, вылазками террористов. Это общее зло и общий противник. Но при этом мы всегда подчеркиваем, что Турция вместе с нами обязалась соблюдать территориальную целостность Сирии и суверенитет всей Сирии, без каких-либо изъятий.

Вопрос: Между Анкарой и Вашингтоном идет активная координация по поводу ухода американцев из Сирии, но координирует ли Анкара этот вопрос с Россией?

Ответ: У нас очень глубокие, продвинутые консультации с турецкими партнерами по всем вопросам, которые затрагивают Сирию. Мы не собираемся ни с кем конкурировать – больше или меньше у нас консультаций. Но мы удовлетворены характером нашего взаимодействия с Турцией.

Вопрос: Ведет ли Москва диалог напрямую с Вашингтоном по поводу тех районов, которые они должны освобождать к востоку от Евфрата?

Ответ: У нас в целом есть контакты, на мой взгляд, эффективные, в том числе с США, о том, что касается вопросов сирийского урегулирования. Мы знаем и видели, как и все, заявление Президента США по поводу ухода из Сирии. Мы внимательно смотрим, как оно интерпретируется, как оно будет реализовываться. Естественно, мы готовы обсуждать все эти вопросы в рамках наших контактов с американцами.

Вопрос: Недавно турецкие СМИ сообщили, что американцы не уходят, а, наоборот, перебрасывают грузовики и вооружение в те районы, которые контролируются курдами. У России есть подтверждение этой информации?

Ответ: Я видел информацию, что по крайней мере ранее американское вооружение поступало Силам демократической Сирии.

Вопрос: Насколько успешно российское посредничество между Дамаском и курдами в свете событий на восточном берегу Евфрата и в Манбидже, поскольку после ухода оттуда США курды могут оказаться под турецкой оккупацией?

Ответ: Мы не скрываем того, что выступаем за диалог между правительством Сирии и курдами, коих видим неотъемлемой частью сирийского народа. Диалог трудный, идет с учетом тех наслоений и проблем, существовавших в течение многих лет. Но только он может дать результат. Последние события, в том числе и в Манбидже, показывают, что это может давать хорошую отдачу.

Вопрос: То есть Манбидж может быть передан Дамаску до начала там турецкой операции?

Ответ: Заявлений звучало много, много велось разговоров по Манбиджу. Это сирийская территория. Выставление постов правительственной армии и патрулирование российской военной полицией в районе близ Манбиджа абсолютно законно. Это фактор стабильности.

Вопрос: Турция заявляла, что останется в Сирии до тех пор, пока не будет найдено политическое решение. Анкара хотела получить гарантии безопасности для близких к ней оппозиционных сил на севере Сирии. Может ли Россия дать такую гарантию?

Ответ: Я не думаю, что кто-то извне должен что-то гарантировать сирийским силам. Важнее диалог между самими сирийцами.

Мы исходим из того, что Турция уважает и соблюдает территориальную целостность Сирии и не претендует на какие-либо территории, ее единственная задача, которую мы с пониманием воспринимаем, это обеспечение своих национальных интересов и безопасности, борьба с террористами.