Почему у Британии нет собственного Huawei? Ответ говорит сам за себя.

ЦитатаСкорее всего, вы узнали довольно много о Huawei. Что китайский гигант - одна из самых противоречивых компаний в мире. Что эксперты по безопасности, те люди, которым мы платим за паранойю от нашего имени, предупреждают, что их телекоммуникационный комплект может быть использован Пекином, чтобы шпионить за нами. Что Тереза, возможно, была полна увещеваний со стороны коллег по кабинету, чтобы сохранить твердую подальше от нашей сети 5G – но игнорировала их. И что один или несколько старших министров так стремились доказать свою озабоченность национальной безопасностью, что они слили детали своей встречи, тем самым нарушив национальную безопасность.
Таким образом, вы уже можете догадаться, что произойдет, когда государственный секретарь Дональда Трампа Майк Помпео встретится с Мэй и ее министром иностранных дел Джереми Хантом в среду. Как только шутки о ребенке Гарри и Меган закончатся, основной частью повестки дня Америки будет предупреждение No 1 об угрозе, которую Huawei представляет для британской конфиденциальности, и повторное заявление о том, что Вашингтон может отомстить, заморозив Лондон в своей разведывательной сети.
Возможно, вы помните разоблачителя Эдварда Сноудена и его откровения, опубликованные в этой статье, о том, как американские службы наблюдения сами собирают миллионы телефонных звонков людей и использование интернета. Или, возможно, вы слишком заняты, задыхаясь от беспомощности, с которой консервативное правительство позволило втянуть себя в эскалацию торговой войны между Вашингтоном и Пекином. Много вопросов возникло в связи с этим делом, но один из самых больших я не видел. А именно, где находится британский Huawei? Как одна из самых развитых экономик мира оказалась без собственного крупного производителя телекоммуникационного оборудования и вынуждена покупать жизненно важные товары у компании, которая, по данным ФБР, поддерживает тесные связи как с Коммунистической партией Китая, так и с Народно-освободительной армией?

ЦитатаНу, ответ в том, что у Великобритании был один. Это была одна из крупнейших и самых известных промышленных компаний в мире. И он был, наконец, убит при жизни каждого человека, читающего эту статью, чуть более десяти лет назад. Она называлась General Electric Company, или GEC, и история о том, как она умерла, объясняет и освещает большую часть беспорядка, в котором сегодня находится страна. Инцидент с Huawei указывает на более глубокий урок для Великобритании
 В самом расцвете, в начале 80-х, GEC вообще не была компанией. Это была империя, включающая около 180 различных фирм и нанимающая около 250 000 человек. Он строил все, от рентгеновских аппаратов до кораблей, и он был огромен в телекоммуникациях и оборонной электронике. У руля стоял Арнольд Вайнсток, который взял бразды правления в 1963 году и провел следующие три десятилетия, превращая его в колосса, обеспечив себе место самого известного промышленника послевоенной Британии. Сын польских эмигрантов-евреев, Вейнсток так и не вошел в круг британского истеблишмента.
Он был известен как фанатик сокращения расходов, ужасный в управлении людьми, и только действительно освещенный только разведением скаковых лошадей и посещением миланского оперного театра Ла Скала. Журналисты, побывавшие в его штаб-квартире в Мейфэре, обнаружили потертый ковер и облупившуюся краску на стенах. Корреспондент The Economist, больше привыкший к веселым обедам из трех бутылок с капитанами промышленности, ушел, жалуясь, что гости GEC “никогда не получали больше, чем стакан воды”.  Профиль этого экономиста был озаглавлен "Лорд скучнейшей добродетели", что подводит итог тому, как воспринимались и босс, и бизнес: стабильно прибыльный, но осторожный и совершенно немодный в Британии 80-х годов, которая мечтала о турбонаддуве. Маргарет Тэтчер не любила Вейнстока, предпочитая грабителя корпораций Джеймса Хэнсона (или лорда денежного мешка, как его называли). Банкиры пост-биг-бэнг-Сити посмотрели на огромное количество непрезентабельных предприятий GEC, не в ногу с эпохой специализации, и его застенчивый босс лучше подходит для зала заседаний Совета директоров в Рейнланде – и похоронили обоих в пухлом презрении. Возможно, насмешки в тонкую полоску дошли до Вайнстока. Даже когда он протестовал “мы не компания, чтобы оказать волнение“, он тоже начал потакать бизнес-культуре 1980-х годов ”если он движется, купите его". В период 1988-1998 годов ученые обнаружили, что GEC провела не менее 79 “крупных реструктуризационных мероприятий”: покупка или продажа единиц или создание совместных предприятий. Но именно после того, как Вайнсток ушел в отставку в 1996 году, все началось. Его сменил бухгалтер Джордж Симпсон, который сделал себе имя, как фыркнула “Гардиан”, "продавая Ровера немцам". Новый финансовый директор, Джон Мейо, происходил из ненавистного Вайнштоку мира коммерсантов и банкиров. Вдвоем они посмотрели на гигантскую кучу денег, засоленную их предшественником – и принялись тратить ее еще и еще. Они продавали старые фирмы и покупали новые, сверкающие блеском; они порвали старомодные и захватывающие. Всего за один финансовый год, 1999-2000, они купили не менее 15 компаний, от Америки до Австралии. Внезапно, GEC – или Маркони, как он был ребрендирован – был любим банкирами, которые восхищались комиссионными, идущими им навстречу, и репортерами, у которых были заголовки для написания. Затем произошел крах доткомов, и новые покупки пошли вниз.
Компания, которая торговалась по 12,50 фунта за акцию, теперь стоила всего четыре пенса за штуку. В середине 2000-х, самый важный клиент Маркони, BT, предал его для контракта, который пошел вместо этого ... Huawei. Вейнсток не дожил до смерти своей любимой фирмы, но среди его последних сообщений было: “я хотел бы повесить [Симпсона и Майо] на высоком дереве и позволить им качаться там долгое время."
Это не история о гении против идиотизма, не говоря уже о добре против зла. Вейнсток не был таким скучным, каким его изображали, и не избегал ошибок. Но это один из самых важных эпизодов в новейшей британской истории – потому что он подчеркивает столкновение между двумя бизнес-культурами. С одной стороны, это Вайнсток, строящий институты на протяжении десятилетий; с другой-неистовый Уилер-дилер Симпсона и Майо, загипнотизированный квартальными цифрами и вручающий акционерам быстрый доллар. Дорога, которую выбрал GEC, также занята ICI и другими местными именами. Именно ее выбрала Британия в целом, чей политический класс решил, что ему все равно, кому принадлежат наши промышленные гиганты, или почтенные банки, или газеты с Флит-стрит, или что они с ними делают. Вот почему в нашем капитализме сегодня доминируют сомнительные, быстро разбогатевшие торговцы по образцу Филиппа Грина.
Такие фирмы, как GEC и ICI, инвестировали значительные средства в исследования и разработки, отмечает проректор Университета Шеффилда по инновациям Ричард Джонс. Теперь Великобритания "обогнала" в R&D всех основных западных конкурентов. Даже Китай, значительно более бедная экономика с точки зрения ВВП на душу населения, является более интенсивным исследователем, чем Великобритания. Теперь британцы восхваляют бизнесменов, таких как Джеймс Дайсон, которые делают большую часть своих вещей в Азии. В результате мы полагаемся на то, что остальной мир придет сюда и купит наши активы. И даже на таком относительно простом предмете, как телекоммуникации.