Неизвестные страницы Великой Отечественной войны.

Жизнь с ярлыком OST. Как сложилась судьба малолетних узников немцев после войны




С Анатолием Павловичем Иохелем мы встретились в редакции. Худощавый, улыбчивый, добродушный и общительный, он совсем не выглядел на свой почтенный возраст, что, впрочем, объяснимо - живет этот человек в ладу с самим собой и своей семьей. С удовольствием занимается домашним хозяйством и дачей с тех пор, как вышел на пенсию, отработав почти тридцать лет в объединении «Позитрон». Он отец двух дочерей. Почетный донор СССР и ветеран труда, имеет изобретения. А сейчас гордится вкусным картофелем и виноградом, что вырастил на своем дачном участке. Но всего этого могло и не быть.

Толик и Алик — семилетние рабочие фашистского лагеря. Германия. 1944 год. ФОТО из семейного архива

На снимке два семилетних мальчика с тревожными глазами и в куртках с ярлыками OST. Они, прошедшие через несколько концлагерей, не понимают, зачем какой-то немец вдруг стал их фотографировать. Но через несколько дней он появляется вновь и отдает снимок ребят дедушке, который в неволе вместе с внуками. И Григорий Савельевич Савельев на обратной стороне фотографии пишет: «Толик и Алик, братья родные из Ленинграда, Германия, август 1944 год». Толик - это и есть мой нынешний собеседник Анатолий Павлович.

Пройдет тридцать пять лет со дня Победы, и снимок будет впервые опубликован в многотиражке «Позитрона» «Маяк». Потом, когда Иохель станет членом Василеостровского районного общества малолетних узников и его председатель Нина Васильевна Рудакова выпустит книгу «Детство с нашивкой OST», фотография появится на ее страницах. Будет она и на обложке другой книги, но уже вышедшей на немецком в Германии. Под снимком напишут, что это русские дети в немецком трудовом лагере. Но то был настоящий концлагерь, за колючей проволокой, с вооруженной охраной, голодом и наказаниями.

Понимал ли немец, заснявший ребят, что сделал не просто фото, а документ, что потом войдет в историю жестокой войны, в которую оказались вовлечены злой волей и миллионы советских детей? Хотел ли он показать, что дети и война, дети и рабство - понятия несовместные? Не будем гадать, о чем он думал, но что получилось, то получилось - небольшой снимок и на нем, правда, с трудом, но можно разглядеть за спиной мальчиков охранника в пилотке и узника с лопатой...

Все начиналось, к сожалению, как и у многих ленинградских семей, - летом 1941 года четырехлетние двойняшки Толик и Алик вместе с мамой Станиславой Григорьевной, учительницей истории, уехали отдыхать к дедушке с бабушкой в деревню Стрежин Лог, что недалеко от Сланцев. Пришла война. Эвакуироваться не успели - немцы здесь оказались быстро - уже во второй половине июля.

- Все, что тогда происходило, помню отдельными эпизодами: плачущую бабушку, чужих и непонятных людей, крики и выстрелы, доносившиеся из разных концов деревни, и маму, которой вдруг не стало совсем. Потом, уже после войны, нам рассказали, что с ней произошло. Она, рискуя собой, снимала медальоны с наших убитых солдат и прятала их на гумне, ходила менять вещи на продукты, чтобы нам с братом было что поесть. В один из дней ее задержали оккупанты и обвинили в связи с партизанами. Последней, кто видел маму, была бабушка Анна Елисеевна, которая пошла в немецкую комендатуру в Сланцах, чтобы узнать о дочери. Мама была сильно избита. Потом ее расстреляли. Ей было 28 лет, - рассказывает Анатолий Павлович, многократно переживший эту трагедию.

Отец мальчиков Павел Львович, учитель русского языка и литературы, в начале войны был мобилизован и воевал на Ленинградском фронте в частях ВВС Краснознаменного Балтфлота.

До конца войны он ничего не знал о судьбе своей семьи.

- Не помню, в каком месяце, но зимой 1942 года нашу деревню подожгли. Полыхали избы, сараи, деревья. А нас всех согнали в какой-то амбар, а потом куда-то повезли. В пути было много пересадок, и я помню, как в Польше охрана нас высадила из эшелона, приказав раздеться, и группами повела в лес. Но вскоре мы вернулись назад. Говорили, что нас с кем-то перепутали.

- Было страшно?

- Думаю, что нам, из-за малого возраста, не так, как другим. К тому же мы были не одни, а с бабушкой и дедушкой, который не взял с собой наши метрики, а может, у него их и не было. И когда составляли списки, записал нас на свою фамилию. Так мы стали не Иохель по папе, а Савельевыми. Лагерей, через которые прошли, было несколько. Помню названия, где они находились, - Лейбсдорф, Перлю и последний - Цвайбрюккен, на границе с Францией. Огромная территория за колючей проволокой, вышки с автоматчиками. В бараках с четырехъярусными нарами теснота и темнота. Все работали. Дедушка сначала на заводе, а потом в каменоломнях. Бабушка - она жила отдельно в женском бараке - на кухне. И это нас спасало - из картофельных очисток она делала оладьи, которыми подкармливала нас с братом. Мы тоже работали - подметали пол в бараке и чистили дорожки на территории лагеря.

- А что делали другие дети, разрешали ли вам общаться, играть?

- Этого я не помню. Возможно, нашего возраста ребят не было. Но однажды за оградой лагеря мы увидели немецких детей, играющих с заводным танком. Подошли поближе посмотреть и не услышали окрика часового. Я получил удар прикладом по голове и очнулся только в бараке. Был случай, когда нас послали к какой-то немке, чтобы помочь ей собрать вишни в саду. Она оказалась доброй женщиной - накормила нас и вишен с собой дала.

В апреле 1945-го американская авиация совершила массированный налет на Цвайбрюккен. Был разбит завод на территории лагеря, где работали узники, сожжены бараки, склады. Возникла паника. Все, в том числе и немцы, метались, не зная, куда спрятаться от бомб. И тогда, как вспоминает Анатолий Павлович, дедушка собрал группу заключенных, и они, побросав одежду на колючку, убежали в лес, где и спрятались под скалой. Шли дожди, было холодно и голодно, но это была хоть и относительная, но свобода. Дедушка Григорий Савельевич, несмотря на свой возраст - 56 лет, поддерживал всех, говоря о скорой победе Красной армии. А когда через три недели бомбежки прекратились, пошел в город на разведку. Вернулся через три дня на грузовой машине с американцами, которые заняли Цвайбрюккен. Узников положили в американский госпиталь, где у мальчиков обнаружили дистрофию. К ним и другим русским хорошо относились, сытно кормили и через три месяца в числе других детей, не имеющих родителей, хотели отправить в Америку.

- Дедушка буквально снял нас с самолета, сумев убедить, что мы его сыновья - фамилия-то была одна. И тогда нас переправили в советскую зону Германии. Так мы оказались в селе Лебус на Одере и вскоре пошли в школу, - рассказывает Анатолий Павлович.

Факт поистине удивительный. Еще пахнет порохом и вокруг разруха, недобитки прячутся по лесам, но для детей, угнанных в Германию, освобожденных из концлагерей, советское командование в пересыльном лагере № 276, открывает школу. У Анатолия Павловича сохранилось удостоверение, подписанное зам. начальника лагеря Медведчуком и директором школы Зайцевым, что он там учился. Кстати, в Лебусе в 1948 году был сооружен мемориал в честь погибших советских воинов.

- В октябре мы вернулись в Ленинград, в свой дом, что на 5-й линии Васильевского острова, к отцу, продолжавшему службу. В квартире ничего не изменилось, все было на своих местах, но не хватало главного - мамы. Ее стул за общим столом долго оставался пустым. Отец не мог, не хотел поверить, что она не вернется, - говорит Анатолий Павлович. - После 7-го класса я решил поступить в артиллерийское училище, но не приняли, как и в арктическое - из-за прошлого. Только после армии мне удалось поступить в техническое училище, а потом окончить Политехнический институт.

Действительно, многим малолетним узникам пришлось пережить не только ужасы неволи, но и годы последующей жизни с «пятном на биографии» и с ношей своей непонятной вины. Сейчас эти люди, многим из которых за восемьдесят и больше, окружены вниманием, заботой, и те, кто в силах, встречаются с молодежью. Сначала тяжело было возвращаться в прошлое, но надо о нем говорить, чтобы не забылось, считает Анатолий Иохель. Потому и произошла наша встреча в редакции.

Кстати, на памятнике малолетним узникам фашизма, что установлен в ландшафтном парке Красного Села написано: «Не забывайте нас». Это не просьба. Предостережение.


Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 237 (6590) от 17.12.2019 под заголовком «Жизнь с ярлыком OST».