Интеграционные проекты США, Китая, ЕС и России в свете эпидемии COVID-19

Конфликт интеграционных проектов США, Китая, ЕС и России использует ситуацию эпидемии COVID-19 для коррекции стратегий своей экспансии. При этом экспансия осуществляется нелиберальными средствами в ситуации фактического демонтажа глобальных международных институтов, что подрывает базу экспансии и усиливает дезинтеграционные тенденции.

Полноценная экспансия центров силы может осуществляться на базе новой модели глобальной экономики, что будет сопровождаться острой борьбой за вытеснение США из прежней зоны господства с формированием зон резервных региональных  валют. Возникает потребность в создании клиринговых валют, используемых по факту в сложившихся кластерах. 

Интеграционные проекты глобальных сверхдержав строятся на их базовых преимуществах: у США на основе капитала, у Китая на основе дешёвой рабочей силы, у ЕС на основе технологического лидерства, у России на основе экспорта углеводородов. Российская стратегия сопрягается с европейской и китайской, усиливая их проекты, американская конкурирует со всеми проектами, подавляя их и подрывая их потенциал.

В связи с этим постэпидемиологическая ситуация с точки зрения безопасности России характеризуется усилением противоречий США, Китая и ЕС и расширением возможностей для политического манёвра для России одновременно с возрастанием экономических и военных рисков в зоне Центральной Евразии.

Контуры зоны нестабильности вокруг России обусловливают предлагаемые решения. SWOT-анализ основных факторов, влияющих на проблему национальной безопасности России с учётом ситуации COVID – 19:

1. Ослабление геополитической роли Азербайджана как поставщика нефти и газа на рынки ЕС в обход России в связи с падением спроса и снижением цен на углеводороды.

2. Рост внутренней напряжённости в Турции и Иране, что снижает их активность в Закавказье.

3. Обострение напряжённости в Персидском заливе.

4. Усиление уязвимости Казахстана от логистики через Россию.

5. Продолжение трубопроводных газовых проектов между Россией и Германией.

6. Сохранение спроса на российское зерно в Египте.

7. Конфликт между США и другими нефтедобывающими странами.

1. Падение спроса на энергоносители в связи  с эпидемией в странах-импортёрах.

2. Зависимость структуры экономики России от экспорта энергоносителей.

3. Влияние США и Турции в Закавказье.

4. Продолжение экспансии Китая в Среднюю Азию.

5. Отсутствие влияния на постсоветские элиты в СНГ.

6. Внутренняя расколотость российских элит по вопросу проекта будущего.

7. Зависимость от системы международных расчётов и сохранение корпоративного долга в долларах США.

1. Сохранение напряжённости  между Индией, Китаем и Пакистаном.

2. Эскалация конфликта элит внутри  США и между США и ЕС.

3. Трудности финансирования военных бюджетов стран НАТО.

4. Конфликт между США и Китаем, в результате которого повышается себестоимость американской продукции и снижается её конкурентоспособность.

5. Падение прибылей американских ТНК в результате принудительного ухода из Китая и возвращения в США.

6. Рост конфликта между ТНК и американской администрацией.

7. Усиление значения России для Китая в ситуации конфликта с США.

1. Сужение спектра возможностей для США экономически и политически сохранить своё глобальное доминирование.

2. Активизация экспансии ЕС в Белоруссии.

3. Падение спроса на энергоносители в ЕС.

4. Рост активности конкурирующих региональных держав в борьбе за удержание контроля и передел рынков.

5. Продолжение демографического кризиса традиционных государствообразующих наций в Европе.  

6. Зависимость ЕС и России от импорта рабочей силы из мусульманских стран.

7. Неустойчивость мировых финансовых рынков в перспективе ближайших трёх лет.

8. Зависимость от США в сфере интернет-технологий в период превращения массовых коммуникаций в средство информационной войны.

9. Отсталость России в области станкостроения  и полупроводниковой базы.

10. Уязвимость внутриполитической ситуации в России от внешнеполитической конкуренции за модель будущего технологического уклада. 

В связи с изменением потенциалов глобальных конкурентов в России начался переходный период, характерный ослаблением прежних либеральных элит и недостаточной силой их оппонентов.

Форсирование выхода из переходного периода так же опасно, как и его затягивание, однако концентрация кризисных факторов является двигателем перемен, а концентрация противоречий приводит к концентрации рисков. В результате долгосрочные прогнозы на основе экстраполяции прошлых тенденций становятся недостоверными, и в политике начинает доминировать импровизация с переходом к ручному управлению.

Такой подход означает рост социальной конфликтности, так как требует перераспределения власти внутри элитных групп с ограничением возможностей конкурентов и монополизацией ресурса в руках узкой правящей группы.

Сопровождающийся рост социальной конфликтности будет поводом для внешнего вмешательства во внутренние дела всех конкурирующих мировых центров. Возрастает степень неопределённости и нагрузки на существующие аналитические системы в плане определения границ приемлемых рисков.

США непременно будут стремиться заполнить вакуум влияния в Закавказье, возникший от ослабления Турции и Ирана, с целью не допустить усиления позиций России в этом регионе. Сужение экономических факторов воздействия будет компенсировано военными и политическими факторами. 

Закавказье имеет тенденцию стать в ближайшие три года ареной ожесточённой борьбы с США, особенно в контексте соперничества с Россией и Китаем за центр Евразии. Это, прежде всего, борьба за контроль над Арменией и поставки углеводородов из Азербайджана через Грузию.

В связи с эпидемией коронавируса перспективным для США направлением становится разжигание внутренней конфликтности в Ингушетии и Дагестане с перспективой расширения очага конфликта до противостояния с Чечнёй и федеральным центром.

Терроризм в данной ситуации не будет использован как основной метод воздействия в связи с риском разгрома ячеек и консолидации населения и федерального центра. Весь упор будет сделан на агентурную работу внутри республик и максимально возможное использование слабости аппарата местной власти, включая конфликты тейпов и местных элитных кланов.

Неизбежное усиление давления США на элиты ЕС ускорит внутреннюю консолидацию сторонников суверенизации Европы, однако это означает её раскол, где западноевропейское ядро в лице Германии и Франции столкнётся с противостоянием более зависимых от США и Британии элит Бельгии, Италии, Румынии, Польши, Хорватии и Прибалтики. Выжидательную позицию займут Чехия, Словакия, Венгрия, Сербия и Австрия.

Эти страны всё больше будут образовывать своеобразную серую зону внутри европейской части блока НАТО. Занятая реваншем в Сирии Турция, колеблющаяся между Россией и США в зависимости от конъюнктуры, будет добавлять нестабильности в конфликте ЕС и США по поводу отношения к Китаю и России. 

Усиление субъектности ЕС стимулирует его отдаление от США, однако нельзя ожидать их полного раскола. Борьба за влияние в Центральной Европе станет в ближайшее десятилетие полем активной игры для США, Китая и России, однако возрастание субъектности ЕС означает для России рост угрозы на своих западных границах.

Растущая агрессивность ЕС в Белоруссии и на Украине выгодна России тактически в плане взаимной нейтрализации ЕС и США, но стратегически закрепление там господства Запада недопустимо. Стратегия газопроводов в Европу усиливает не только конфликт Германии и США, но и зависимость России от Германии. 

Падение спроса на газ в среднесрочной перспективе ослабляет позиции Германии в давлении ЕС на Россию, что должно быть использовано для торга по поводу помощи России в отношениях ЕС и Китая.