Большой передел мира
246,504,715
499,908
|
DeC ( Профессионал ) |
| 25 июн 2020 12:19:34 |
Стучат!
новая дискуссия Дискуссия 276
Республиканец в палате представителей отказался прекратить стучать по столу во время заседания по делу против Трампа.
Член палаты представителей от Техаса Луи Гоммерт начал стучать по столу, в то время как Юридический комитет палаты представителей принимал показания свидетеля Дональда Айера по делу о политизации президентом Трампом Министерства Юстиции США.
В какой-то момент член комитета от демократов попросил удалить Гоммета за срыв заседания: «Я не слышу этого свидетеля. Это очень важный свидетель», на что Гоммет ответил: «Да, но он вышел за рамки своего времени (свидетелям полагается 5 минут на вступительное слово). Если правила об этом не действуют, то не правила о том, что нельзя шуметь тоже не действуют».
«Двухлетнего ребенка, за такую смешную истерику, поставили бы в угол», - сказал один из демократов комитета, комментируя действия Гоммета.
Цирк какой-то. Как в Раде.
Член палаты представителей от Техаса Луи Гоммерт начал стучать по столу, в то время как Юридический комитет палаты представителей принимал показания свидетеля Дональда Айера по делу о политизации президентом Трампом Министерства Юстиции США.
В какой-то момент член комитета от демократов попросил удалить Гоммета за срыв заседания: «Я не слышу этого свидетеля. Это очень важный свидетель», на что Гоммет ответил: «Да, но он вышел за рамки своего времени (свидетелям полагается 5 минут на вступительное слово). Если правила об этом не действуют, то не правила о том, что нельзя шуметь тоже не действуют».
«Двухлетнего ребенка, за такую смешную истерику, поставили бы в угол», - сказал один из демократов комитета, комментируя действия Гоммета.
Цирк какой-то. Как в Раде.
ОТВЕТЫ (5)
|
Прерыватель ( Слушатель ) |
| 25 июн 2020 13:17:13 |
Цитата: DeC от 25.06.2020 12:19:34
Нет. Рада отдыхает. Есть такое явление называется Филибастеринг. В парламенте меньшинство, чтобы предотвратить принятие закона устраивает различные шоу. По правилам пока человек выступает его нельзя удалить, пока все не выступили нельзя голосовать. Люди приходят в подгузниках, водой/едой и непрерывно тараторят часов по 16 про свою тяжелую жизнь и особенно про тяготы своих детей. Всё что бы сорвать принятие ненавистного закона.
|
|
DeC ( Профессионал ) |
| 25 июн 2020 13:21:02 |
Не совсем. Филибастер это несколько другое. Я в своё время здесь об этом писал. Это затягивание процесса принятия решения. Там нет помех процедуре. Там просто внесение бесконечных поправок и бесконечные обсуждения по кругу. Но всё в пределах правил.
|
|
Прерыватель ( Слушатель ) |
| 25 июн 2020 13:44:17 |
Цитата: DeC от 25.06.2020 13:21:02
И там всё по правилам. Описанное мной выше имело место во время попытки закрыть/открыть клиники для проведения абортов в одном из южных штатов. До закрытия сессии парламента оставалось несколько дней, а потом он уходил на каникулы. Противницы принятия закона выступали до момента ухода парламента на каникулы, непрерывно. Никаких правок они не вносили, просто говорили с трибуны. Лет 7 назад в The Daily Show еще со старым ведущим показывали этот цирк.
|
|
DeC ( Профессионал ) |
| 25 июн 2020 13:46:42 |
Да, но в сегодняшнем случае там был уже цирк. Конгресмен тупо стучал, чтобы мешать. Это уже не по правилам в США (в Великобритании и не такое возможно, например). Ему сказали что он дейцствует не по правилам, а он сослался на регламент. Не было попытки затянуть, как предполагает филибастер.
|
|
Новый Читатель ( Практикант ) |
| 25 июн 2020 14:23:22 |
Лучшее описание явления дал академик Тарле в его биографии Чарльза Парнеля (вождь ирландского движения за автономию от Великобритании)
ЦитатаНе имея надежды упросить кабинет Биконсфильда сделать что-нибудь для Ирландии, партия не могла и пытаться низвергнуть кабинет уже вследствие своей крайней малочисленности, даже если бы она была хорошо организована. И вот у Парнеля созрел план, которому суждено было осуществиться на глазах всей Европы. Он решил тормозить и останавливать конституционную жизнь страны, пользуясь для этого всеми средствами, какие только дает закон каждому депутату, пуская в ход все пружины парламентской формалистики...
Через 3 недели с лишком после билля о военных судах на очередь стал вопрос о южноафриканских колониях Англии, об отношениях к Трансваалю, который Англия хотела присоединить к своим владениям. Напрасно лорд-канцлер старался поскорее привести дело к концу; напрасно члены парламента громко разговаривали, когда Парнель произносил свои речи; напрасно докладчик был щепетильно точен и ясен. Запросы, недоумения, придирки Парнеля и ирландцев следовали друг за другом длинной вереницей, и конца им не предвиделось. Атмосфера достигла той степени напряженности, когда со стороны даже сдержанных людей мыслимы некоторые эксцессы. Парнель говорил, повторялся нарочно, утверждая, что постоянный шум не дает ему толком высказаться, а время шло. Но вот члены палаты стали слушать его внимательнее: он говорил об Ирландии, сравнивал ее с Южной Африкой, о которой шла речь, и приходил к неожиданным выводам. «Мне кажется, — говорил он, — что британский парламент должен раньше привести в порядок свои дела с теми нациями, которые уже ему подчинены, а потом уже приниматься за вопросы о Южной Африке. Мне кажется, что проектируемое образование конфедерации южноафриканских земель составляет лишь часть своекорыстной британской политики. Английское правительство знать не хочет желаний других и совершенно пренебрегает интересами своих колоний. Вы просите теперь, джентльмены, чтобы мы вам помогли и дальше осуществлять эту эгоистическую политику. Нет, я пришел из Ирландии, из страны, которая наиболее полным образом испытала результаты английского вмешательства в ее дела и последствия английской тирании и жестокости, и вот почему я нахожу совсем особое, специальное удовольствие в том, чтобы бороться с намерениями правительства относительно Южной Африки». Все это было сказано спокойно и, как уверяют слушавшие речь Парнеля, бесконечно презрительно. Канцлер казначейства в бешенстве вскочил со своего места и потребовал, чтобы эти слова были внесены в протокол. Парнель целую сессию мешал спокойно работать, задерживал дела, в лицо смеялся над палатой и кончает тем, что осмеливается оскорблять британскую нацию! Канцлер был вне себя. Он сейчас же предложил, чтобы Парнель на 3 дня был исключен из палаты.Парнель, по-прежнему сохраняя ледяное спокойствие, вместо объяснений по существу нашел возможность и из этого инцидента создать предлог для обструкции. «На каком основании, — спросил он, — канцлер до того, как покончен один билль (о Южной Африке), вносит другой (о том, чтобы меня выгнать на 3 дня)? Это против правил!»Тон его слов и его поведения был так глубоко оскорбителен, что палата, как один человек, возмутилась против него. Но что же можно было сделать? Ведь самые слова Парнеля были строго конституционны: выражать свое мнение никому не возбраняется, и члены парламента за это не ответственны. А за тон, за манеру высказывать свои мысли наказаний нет. Парнель один во всей палате был спокоен; все были измучены физически, взволнованы, а многие потрясены бессильным гневом. Но Парнель мог знать, что ни правительство, ни палата в Англии против закона не пойдут, как бы он ни был не кстати; предложение канцлера было отклонено. Тогда герой инцидента снова поднялся, повторил свои слова об английском своекорыстии, ничуть их не смягчив, и продолжал задавать свои бесчисленные вопросы и затягивать прения. Биггар и еще 5–6 ирландцев помогали ему. Чем больше проходило времени, тем как будто бодрее и свежее становился Парнель. Ночь давно наступила, а дело не подвинулось вперед ни на шаг. В 6 часов утра палата разошлась, ничего не сделав, и билль о Южной Африке отложили на неделю.
Но и через неделю, 31 июля, как только началось заседание, Парнель и Биггар опять стали задерживать обсуждение вопроса придирками к каждой фразе защитников доклада. Стоит прочитать протокол заседания, чтобы понять, насколько неисчерпаема человеческая энергия и изобретательна человеческая голова. Окончился день 31 июля, наступила и прошла ночь, и на рассвете Парнель с таким же интересом и такой же бодростью слушал, записывал, интерпеллировал, говорил речи, как всегда. Тогда палата разделилась на 17 групп, и было решено, чтобы каждая группа по очереди слушала Парнеля, а остальные чтобы пока спали. Мера эта была неслыханной в парламентской истории, но Парнель не потерялся: он тут же объявил Биггару, что и они с ним будут спать по очереди; бодрствующий должен говорить и вообще занимать палату. Так они и поступили. Собственно Парнель не пользовался своим правом на отдых; его железная натура выдерживала все. Когда Биггар засыпал, члены палаты бросали на пол тяжелые «синие книги», чтобы разбудить его и не дать отдохнуть. С изумлением жители Лондона прочли утром 1 августа в газетах, что палата еще заседает со вчерашнего дня. Наконец, после 26-часового заседания, не прерывавшегося ни на минуту, билль прошел.
....Знаменитое в парламентских летописях заседание 31 января 1881 г. началось с того, что часть либеральной английской партии объявила себя против билля об усмирении. После прений между этими временными союзниками ирландцев и министерством опять явилась обструкция. Парнель изощрял свое остроумие в придумывании новых и новых вопросов и задержек. Он изложил весьма подробно чуть ли не всю историю Ирландии, говорил о совершенно посторонних вещах, затевал в шутку маленькие споры с членами своей партии, вмешивался в чужие речи и заставлял еще раз их говорить и, наконец, объявил, что теперь все парнелиты (30 человек) произнесут каждый от имени своего округа по одной речи.Прошел вечер понедельника (31 января), ночь, вторник, еще одна ночь, и, наконец, в среду, 2 февраля, после заседания, непрерывно длившегося в продолжение 41 часа, поднялся спикер и произвел свое coup d’état. Он заявил, что Парнель и его приверженцы нарочно затягивают заседание, что этим наносится оскорбление парламенту, что большинство стоит за принятие билля, и поэтому он, спикер, прекращает дебаты и предлагает приступить к баллотировке. Гром рукоплесканий консерваторов и либералов встретил это заявление. Ирландцы были поражены: они никак не ожидали такого оборота дел. Предложение спикера было принято. Тогда ирландцы со сжатыми кулаками и горящими глазами стали выкрикивать угрозы по адресу парламента. Явился Гладстон, бледный, как смерть, и сел на министерскую скамью. Неизвестно, на что решились бы ирландцы, если бы не Парнель. Он счел почву для дальнейших протестов слишком невыгодной и убедил всех своих приверженцев удалиться из палаты. Как только они ушли, законопроект Форстера был единогласно принят в первом чтении.Второе чтение было назначено на следующий день, 3 февраля в четверг. Сильное и смешанное впечатление произвело в Англии известие о заседании 31 января — 2 февраля и о том, что случилось в конце его. Не в английских нравах нарушать законы и обычаи, а поступок спикера был именно нарушением парламентских традиций. Правда, благодаря этому была сломлена обструкция Парнеля, билль, наконец, мог быть пущен на голоса, но все-таки победа весьма многим казалась купленной слишком дорогой ценой. Что касается до Ирландии, по телеграфу узнавшей о происшедшем, то здесь Парнель окончательно превратился в национального героя....