Тред №153386

Цитата: sk123
Ну врать не буду, оригинальных документов не читал, но такую точку зрения встречал: http://histosev.bord…00-10001-0 Если у Вас имеется доступ к упоминаемым там документам, и Вы можете проверить данную информацию - буду весьма признателен.

Из упоминаемых там документов доступ у меня имеется прежде всего к третьему изданию ТСД (тому, которое от 1950 года), и там действительно дело обстоит именно так, как пишет в своём посте на приведенной Вами ветке Пётр Тон. Факсберга он приложил вполне честно. А вобще эта страница в ТСД выглядит следующим образом (извиняюсь, OCR невычитанный (ибо сделан только что), так что могуть быть "ашипки и ачепятки". Но насчёт них - не к Вышинскому и не ко мне, а к ФайнРидеру.. ).

ЦитатаНесомненно, следствие может только выиграть, если ему удастся свести объяснения обвиняемого на уровень обычного, рядового доказательства, устранение которого из дела неспособно оказать сколько-нибудь решающего влияния на положение и устойчивость основных установленных следствием фактов и обстоятельств.

Это положение, как нам кажется, является одним из важнейших правил, строгое применение которого чрезвычайно облегчает задачи следствия, ускоряет развитие следственных действий и гарантирует следствию значительно больший успех, чем это может быть при отказе от руководства этим правилом. Однако не следует это правило понимать абстрактно, отвлекаясь от конкретных особенностей того или другого уголовного дела, особенно же такого, в котором участвует несколько обвиняемых, связанных к тому же друг с другом в качестве сообщников. В таких делах вопрос об отношении к объяснениям обвиняемых, в частности к таким их объяснениям, которыми они изобличают своих сообщников, соучастников общего преступления, должен решаться с учетом всего своеобразия таких дел —  дел о заговорах, о преступных сообществах, в частности, дел об антисоветских, контрреволюционных организациях и группах.

В таких процессах также обязательна возможно более тщательная поверка всех обстоятельств дела, — поверка, контролирующая самые объяснения обвиняемых. Но объяснения обвиняемых в такого рода делах неизбежно приобретают характер и значение основных доказательств, важнейших, решающих доказательств. Это объясняется самими особенностями этих обстоятельств, особенностями их юридической природы.

В своей обвинительной речи по делу антисоветского троцкистского центра, рассматривая доказательства, собранные следствием против обвинявшихся по этому делу троцкистских заговорщиков, обвинитель указывал по этому вопросу, что характер этих доказательств предопределяется характером самого дела. Как известно, доказательства создаются преступлением, а это обязывает следствие исходить из того материала, который имеется в действительности, учитывая все отличительные качества этого материала.

Какие требования в делах о заговорах следует предъявить к доказательствам вообще, к объяснениям обвиняемых как доказательству в частности?

В процессе по делу антисоветского троцкистского центра обвинитель говорил: «Нельзя требовать, чтобы в делах о заговоре, о государственном перевороте мы подходили с точки зрения того — дайте нам протоколы, постановления, дайте членские книжки, дайте номера ваших членских билетов; нельзя требовать, чтобы заговорщики совершали заговор по удостоверении их преступной деятельности в нотариальном порядке. Ни один здравомыслящий человек не может так ставить вопрос в делах о государственном заговоре. Да, у нас на этот счет имеется ряд документов. Но если бы их и не было, мы все равно считали бы себя вправе предъявлять обвинение на основе показаний и объяснений обвиняемых и свидетелей, и если хотите, косвенных улик...». И дальше: «Мы имеем в виду далее показания обвиняемых, которые и сами по себе представляют громаднейшее доказательственное значение. В процессе, когда одним из доказательств являлись показания самих обвиняемых, мы не ограничивались тем, что суд выслушивал только объяснения обвиняемых: всеми возможными и доступными нам средствами мы проверяли эти объяснения. Я должен сказать, что это мы здесь делали со всей объективной добросовестностью и со всей возможной тщательностью»

Таким образом, в делах о заговорах и других подобных делах вопрос об отношении к показаниям обвиняемого должен быть поставлен с особой осторожностью как в смысле их признания в качестве доказательства, так и в смысле отрицания за ними этого качества. При всей осторожности постановки этого вопроса нельзя не признать в такого рода делах самостоятельного значения этого вида доказательств.

Конечно, в подобного рода делах, как и вообще в делах с несколькими обвиняемыми, может иметь место так называемый оговор, ложное показание, являющиеся следствием либо ошибки, либо умысла.

Оговор — это опаснейшее средство в руках обвиняемого, опаснейшее орудие против правосудия. Это, как определил его проф. Владимиров, «...мутный источник — черпать из него следует осторожно, и оценка достоверности его сложна».

Так что, как видите, утверждение, что собственноручно написанное признание - всего-навсего одно из доказательств, причём - далеко не самое главное - написано русским по белому, предупреждение о возможной некачественности этого доказательства (хотя бы по причине возможного оговора) - наличествует, область, в которой им допустимо пользоваться - чётко очерчена (и объяснено, почему именно там приходится пользоваться в основном ими).
Но вот насчёт "царицы доказательств" - слова Вышинского извращены с точностью "до наоборот" (так же, как Ленин в интерпретации Нины Андреевой - с каких-то веников начал утверждать, что "каждая кухарка  способна править гос-вом"... ).

Ну а что до "особого цинизма" Вышинского, который якобы в учебниках писал одно (а ТСД была написана/использовалась именно как учебник по соответствующему курсу), а работу своего ведомства организовывал прямо противоположным образом - так это, извините, пусть останется на совести П. Тона. Во времена Вышинского хоть какое-то значение признательным показаниям придавалось только по политическим делам и только при отсутствии объективных данных (при их присутствии - все нестыковки всяческих "признаний" с остальными доказательствами трактовались отнюдь не в пользу признаний. Кстати, именно так и произошло в своё время (1937-1938) с Ландау: арестовали на основе чужих "признательных показаний" - убедились, что кроме слов (пускай даже и единогласных) против ничего нет - выпустили).