Моцарт и Бетховен — символы «белой гегемонии»: Оксфорд отказывается от нот
новая дискуссияДискуссия353
(новости из психбольницы)
EADaily 29 марта 2021 Оксфордский университет принял близко к сердцу идеалы движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение») и в этой связи рассматривает планы по отказу от нотописи, музыкальной нотации и классической музыки в целом. Ноты в настоящее время считаются «слишком колониальными», в то время как Бетховен и Моцарт, а также современные музыкальные учебные программы — «соучаствующими превосходству белых».
Как пишет британская газета The Telegraph, аргументы против классической музыки, являющейся одним из величайших достижений западной цивилизации, возникли не только у «студентов-активистов», но и у «профессоров-активистов», которые утверждают, что изучение музыки в ее нынешнем виде ориентировано на «белую европейскую музыку рабовладельческого периода». Изменения в преподавании музыки в одном из крупнейших вузов мира предлагаются для курсов бакалавриата, и цель их состоит в том, чтобы «деколонизировать» изучение музыки и избавить его от «белой гегемонии». «Профессора-активисты», согласно источнику, утверждают, что преподавание нотной грамоты было бы «пощечиной» для студентов, потому что она «не избавилась от своей связи с колониальным прошлым».
Кроме того, требования вуза больше не будут предполагать обучение студентов-музыкантов игре на фортепиано или дирижированию оркестрами, потому что это тоже «структурно центрирует белую европейскую музыку». По словам преподавателей музыки в Оксфорде, чья работа состояла в том, чтобы преподавать «историю, размах, широту и практику музыки», это может вызвать «большие страдания у студентов-цветных». Даже то, как преподается музыка, жалуются эти профессора, является проблемой, потому что «подавляющее большинство преподавателей музыкальных техник — белые люди».
Проблема заключается в том, что, по мнению некоторых профессоров, «структура нашей учебной программы поддерживает превосходство белых». Об этом свидетельствует тот факт, что преподаватели, которые предлагают эти изменения, «почти все — белые». Эти «почти все белые» профессора обеспокоены тем, что они «дают привилегии белым музыкантам», хотя на практике они в настоящее время отдают предпочтение чему угодно, но только не им. Теперь же они планируют ввести специальные темы, которые будут включать «Введение в социокультурные и исторические исследования» или «Африканская и африканская диаспорная музыка», «Глобальная музыка» и «Популярная музыка». Поэтому вместо изучения истории западной музыки, которая развивалась и менялась тысячи и тысячи лет, студенты будут изучать то, что происходит в музыке прямо сейчас. Так, в учебную программу Оксфордского университета будет введена поп-музыка, и студенты смогут изучать 2021 год, записи удостоенной премии «Грэмми» поп-звезды Дуа Липы или артистов, требующих, чтобы Дональд Трамп прекратил использовать их песни». Ученые, предлагающие эти изменения, заявили, что это является их прямой реакцией на движение Black Lives Matter.
Таким образом, оксфордские профессора берут на себя обязательство «искоренить белое превосходство в западной музыке и привнести элементы современной поп-музыки». Впрочем, как пишет The Telegraph, в департаменте были некоторые возражения против этих изменений. Один профессор заметил, что тех, кто преподает музыку до XX века, «часто неявно обвиняют в том, что они занимаются исключительно музыкой „западной“ и „белой“». Однако западная музыка была давно развивающейся формой искусства, которая, как отмечает The Telegraph, полностью предшествовала трансатлантической работорговле. «Музыка развивалась вместе с католической церковью и была связана с поклонением божественному», — аргументируют противники «толерантных» новаций. Первая известная нотная запись была найдена на клинописной табличке из древнего Ирака, тогда известного как Вавилон. Этой табличке сейчас около 4 000 лет. Греки тоже пользовались нотной грамотой. В то время как менялись гаммы и метры, практика обмена музыкой в нотной форме, которая взяла начало, как и многие человеческие достижения, на Ближнем Востоке и распространилась по всей Европе. Считается, продолжает издание, что нотопись была не изобретением, а эволюцией, подобно тому как письменность не застаивалась, когда впервые появилась на свет, а менялась по мере того, как менялись люди, которые ею пользовались.
Впрочем, судя по публикации, на возникшие у The Telegraph справедливые вопросы по поводу новации в Оксфордском университете решили дать уклончивый и общий ответ: «Музыка была частью жизни Оксфорда более 800 лет. Здесь работает около 30 преподавателей, из которых 15 регулярно читают лекции — ученые с выдающейся репутацией музыковедов, исполнителей или композиторов» и далее в этом духе. Если Оксфорд больше не желает или не в состоянии поддерживать эту 800-летнюю историю музыкальной науки в западной традиции, то неясно, кто это будет делать, — с озабоченностью констатирует автор статьи. __________________________________________________________________________
"английские ученые" .. или "английские пациенты" ?
Отредактировано: сугубаштатский - 29 мар 2021 22:37:35
EADaily 29 марта 2021 Оксфордский университет принял близко к сердцу идеалы движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение») и в этой связи рассматривает планы по отказу от нотописи, музыкальной нотации и классической музыки в целом. Ноты в настоящее время считаются «слишком колониальными», в то время как Бетховен и Моцарт, а также современные музыкальные учебные программы — «соучаствующими превосходству белых».
Эти Моцарт и Бетховен в Священной Римской империи германской нации жили, слегка далековато от тогдашних колонизаторов и рабовладельцев, предъявлять им какие-то претензии из Англии - это мегалогично, блин
Цитата: roQiN от 29.03.2021 23:33:40Эти Моцарт и Бетховен в Священной Римской империи германской нации жили, слегка далековато от тогдашних колонизаторов и рабовладельцев, предъявлять им какие-то претензии из Англии - это мегалогично, блин
EADaily 29 марта 2021 Оксфордский университет принял близко к сердцу идеалы движения Black Lives Matter («Жизни черных имеют значение») и в этой связи рассматривает планы по отказу от нотописи, музыкальной нотации и классической музыки в целом. Ноты в настоящее время считаются «слишком колониальными», в то время как Бетховен и Моцарт, а также современные музыкальные учебные программы — «соучаствующими превосходству белых».
Да блин! Заколотить досками этот Оксфорд! Рэп наше все! Рэп батл на переговорах... главное штаны пониже спустить и тату побольше... Но и тут Сергей Викторович победит: Ху а ю факинг лектур ми? Еееее,тудум тум тум, циркон, кинжал, посейдон, бабадум.... дебилы бля... в натуре
Цитата: Resident1 от 30.03.2021 00:43:03Да блин! Заколотить досками этот Оксфорд! Рэп наше все! Рэп батл на переговорах... главное штаны пониже спустить и тату побольше... Но и тут Сергей Викторович победит: Ху а ю факинг лектур ми? Еееее,тудум тум тум, циркон, кинжал, посейдон, бабадум.... дебилы бля... в натуре
Господь не наградил меня в должной мере музыкальным слухом, вкусом и особой любовью к музыке. Но есть вещи, которые заставляют восхищаться даже таких людей как я. История появления сцены в фильме «Семнадцать мгновений весны».
Вспоминает композитор Микаэл Таривердиев:
"...Консультанты картины (одним из них был знаменитый Цвигун, конечно, он проходил в титрах под псевдонимом) рассказывали нам, что во время войны, а может быть и раньше, разведчики, которые по многу лет работали за рубежом, годами не могли встречаться с домашними, жёнами, детьми. Из-за этого с ними происходили психологические срывы. Для того чтобы их поддержать, устраивались так называемые бесконтактные встречи. Ну, скажем, жену разведчика привозят в какую-то нейтральную страну. Разведчик приезжает туда же. И на вокзале, или в магазине, или в кафе в какой-то определённый час они видят друг друга, не общаясь, не разговаривая, чтобы не подвергнуть разведчика опасности. Эти женщины приезжали легально.
Эпизода такой встречи с женой в сценарии не было. Сделать её решила Лиознова, уже по ходу съёмок. В кафе входит жена разведчика с покупками, в сопровождении человека из посольства, даже не зная, что именно в этот день, прямо сейчас она увидит своего мужа. А в этом кафе уже находится Штирлиц (все детали были воссозданы по рассказам).
Сопровождающий просит посмотреть вправо, только незаметно, и она видит мужа. Малейшая реакция может стоить ему жизни. Когда мне рассказали о таких встречах, меня это просто потрясло. И я написал музыку. Восьмиминутную прелюдию. Этот эпизод в фильме получился беспрецедентным по длительности звучания музыки. Восемь минут и ни одного слова. Сопровождающий говорит: «Сейчас я отойду, куплю спички», — и начинается сцена, где Штирлиц встречается с женой взглядами. На этом месте были убраны все шумы — все реальные звуки кафе, звон посуды, стук приборов, все скрипы, проходы — весь звук был вынут, звучала только музыка..."
Сцена встречи с женой по кинематографическим меркам бесконечно большая. Она идёт почти двести пятьдесят метров, то есть около восьми минут, без единого слова, без всякого движения, только наезды камеры. По всем киношным стандартам, это должно быть бесконечно скучно, это просто невозможно, и по идее должно было быть сокращено метров до двадцати. Лиознова оставила двести пятьдесят и выиграла партию.
Из интервью Вячеслава Тихонова «Учительской газете»: "...В «Семнадцати мгновениях» сцена встречи Штирлица с женой вообще бессловна, но зрители сами сочиняли то, что не было сказано, что говорилось глазами. А что говорилось? Может, слова прощения за то, что жизнь сложилась так, что мы годами не видимся. А её глаза говорят тебе в ответ: я всё знаю, я верю, я люблю, держись, я жду. Может, это, может, другое, я не знаю…
Саму эту историю — случай из своей жизни — мне рассказал однажды разведчик, наш резидент в Англии, с которым я подружился… Oстался рассказ, который меня потряс простотой своей, опасностью. Ведь просчитать надо было всё до минуты: встречу и прощание, таившие в себе возможность глотнуть так необходимого воздуха, когда видишь любимого человека и читаешь глазами, читаешь… Когда мы начинали снимать картину, я думал: в романе у Семёнова профессионального сколько угодно. Но где взять человеческое, то, чему люди будут верить, сверяя увиденное с собой, собственным опытом, когда герой не разведчик, а тоскующий о другом человеке мужчина?.."
Из интервью Элеоноры Шашковой журналу «Город женщин», 16 февраля 2005 г.: "... - Это говорит Зиновий Гензер, — раздался голос в трубке. — Помнишь меня?..
Он стал вторым режиссёром Лиозновой и подбирал для «Мгновений…» всех актёров, включая Тихонова. — Элла, есть один эпизод. Если хорошо сыграешь, тебя полюбит вся страна. Посылаю машину. На площадке выясняется, что моя роль без слов! А надо играть любовь! «Куда смотреть?» — спрашиваю. «В камеру». «Не умею я на железку смотреть с любовью»…
Вдруг открывается дверь, входит Тихонов и говорит: «Я же должен знать, с кем завтра играть». Сел рядом с камерой. Если бы не глаза в глаза — ничего бы не получилось! На этих двухстах метрах пленки я прожила с ним целую жизнь: любила, прощалась, ждала, надеялась и верила…
На творческих вечерах меня всё время спрашивали: «Вы, наверное, были влюблены в Тихонова? Ведь так сыграть невозможно!» Но я же актриса! Люблю партнёра на съёмочной площадке до умопомрачения, умереть могу за любовь… Эти два дня я любила Тихонова до самозабвения… Я любила его. Целых два дня..."