The National Interest (США): внешняя политика Москвы становится идеологически сильнее

«Резко возросшая» активность России на международной арене вызвала дискуссии о том, какой идеологии придерживается Кремль, пишет автор статьи. Ряд экспертов говорит о ее отсутствии, но это мнение ошибочно. Американский журналист рассказывает о «важнейшем идеологическом оружии» России, которое эффективно как внутри страны, так и за ее пределами.

ЦитатаЗа последние 10 лет в мире произошла резкая эскалация активности Российской Федерации на международной арене — от вторжения на Украину до вмешательства в выборы в Европе и США. Эта возросшая активность вновь привлекла внимание к природе нынешнего российского режима и вызвала дискуссии среди аналитиков о роли идеологии в генеральной стратегии России.
Юджин Румер и Ричард Сокольски, представляющие «неидеологическую сторону» дискуссии, пишут для Фонда Карнеги, что «Россия, как и любая крупная держава, конечно, стремится расширить свое влияние и ослабить позиции своих предполагаемых противников. Но имеется мало свидетельств того, что Кремль действует в соответствии с каким-то генеральным планом или единой большой стратегией по распространению своей идеологии по всему миру».
Однако «неидеологические описания» стратегии России игнорируют то, как Кремль понимает произошедшие изменения в глобальной среде безопасности.

Восприятие Москвой условий собственной безопасности сформировалось на основе опыта страны за последние тридцать лет. Кремль видел, как противостоящие ему идеологические силы приводили к политическим изменениям в регионе — от войн за независимость до демократических движений в бывших советских республиках. Сохраняя традиционные подходы, российская элита в области безопасности рассматривала эти турбулентные события через призму иностранной подрывной деятельности. Это особенно верно в случае «демократических» политических движений, которые привели к так называемым «цветным революциям». В Москве почти каждое демократизирующее движение гражданского сопротивления, имевшее место за последние двадцать лет, включая протесты Евромайдана на Украине и всю «арабскую весну», считается результатом того, что западные правительства использовали для продвижения демократии информационные войны и «мягкую силу».
Службы безопасности России сосредоточили внимание на этом явлении, вскрыв методологию, которую, по их мнению, США используют для свержения так называемых «целевых правительств» с помощью «цветных революций». Здесь, конечно, есть разные варианты, но в целом Москва считает, что Соединенные Штаты начинают в государстве-жертве информационную войну для продвижения демократии среди населения. Такое насаждение ценностей формирует некий демократический «фронт». Это позволяет культивировать у масс систему демократических ценностей, а затем приучать их с помощью «мягкой силы» к американскому лидерству. Впоследствии этот объединенный фронт используется для создания «управляемого хаоса», такого как крупномасштабные протесты, которые предоставляют возможности свергнуть «неугодный режим».
Вера Москвы в то, что Соединенные Штаты разработали новое чрезвычайно мощное оружие, в основе которого лежит продвижение западных ценностей, стала доминировать в восприятии Кремлем угрозы со стороны Запада. По мнению Кремля, создание «цветных революций» представляет собой «войну нового поколения». Валерий Герасимов, начальник Генштаба Вооруженных сил России, еще в 2014 году утверждал, что разжигание «цветных революций» становится основным средством, которое западные страны используют для достижения своих политических целей. Отставной российский генерал-полковник Леонид Ивашов говорит, что американская «мягкая сила» эквивалентна по своей мощи «атакам всеми средствами классических войн — авиаударами и вторжением крупных армий».
Уверенность Москвы в том, что государственная идеология, основанная на ценностях, создает чрезвычайно мощную форму информационной войны, породила новый набор проблем для Кремля. С момента окончания холодной войны у российского правительства не было государственной идеологии, сопоставимой с западной демократией. Сам президент России Владимир Путин в своем выступлении на Валдайском дискуссионном клубе в 2013 году говорил об этом вызове: «После 1991 года существовала иллюзия, что новая национальная идеология, идеология развития просто возникнет сама собой». Путин тогда продолжил: «Сегодня нам нужны новые стратегии для сохранения нашей идентичности, потому что в центр внимания современной конкуренции на международной арене выдвигается идеологическо-информационный аспект».
Дальше в том памятном выступлении Путин изложил новую государственную идеологию, которая может решить описанную им проблему. Он определил эту идеологию как противоположность западной ложной толерантности по социальным вопросам, таким как этническая и гендерная проблемы и права сексуальных меньшинств, утверждая, что западные демократии «разрушают свои корни», принимая мультикультурализм и однополые партнерства, и сравнивая последнее с верой в сатану. Позднее в том же году в своем ежегодном выступлении перед Федеральным Собранием Путин пояснил, что российский «ценностный подход» в международных отношениях означает, что Москва считает себя защитником «традиционных ценностей» в мире.
Два выступления Путина в 2013 году были частью более широких усилий по превращению «традиционных ценностей» в официальную идеологию российского государства. Эти усилия были отражены в статье 2013 года в журнале The Atlantic под заголовком «Президент России позиционирует себя как главный защитник традиционных ценностей в мире». Эта новая государственная идеология закреплена в Стратегиях национальной безопасности России 2015 и 2021 годов, при этом первая позиционирует сохранение и развитие традиционных российских ценностей как долгосрочную национальную стратегическую цель.
Традиционные ценности как часть государственной идеологии служат интересам Москвы как внутри страны, так и за ее пределами. С внутренней точки зрения упор на них укрепляет строгую иерархию, поддерживающую российский авторитаризм. На международном уровне это позволяет России использовать продвижение своих ценностей и развитие своей мягкой силы и создавать собственный вариант оружия «цветных революций». Социологи обнаружили, что нелиберальные ценности, такие как расизм, легко приживаются в «авторитарных режимах», что означает, что Кремль может разрабатывать свое новое идеологическое оружие, одновременно еще и подрывая демократические ценности, которых он так боится.
Как отмечалось ранее, Кремль считает, что «цветные революции» происходят в три этапа: продвижение западных ценностей, использование их для формирования «прикрытия» и задействование этого прикрытия для создания «контролируемого хаоса», обычно посредством протестов. Режим Путина продвигает в мире ультраправые традиционные ценности множеством способов. Это включает активное распространение предрассудков против ЛГБТК + и поддержку сторонников превосходства белых по всему миру. Возможно, самый простой способ наблюдать за продвижением ценностей в России — это через нарративы, продвигаемые в государственных СМИ. Джулия Дэвис, освещающая эту тему для издания Daily Beast, пишет, что Кремль использует свои государственные СМИ, «… чтобы привлечь западных новообращенных фанатиков, превращая Россию в страну крайней политической некорректности, мировую столицу против воук-идеологии».
Следует со всей определенностью подчеркнуть, что продвижение Россией социального консерватизма активно способствует росту групп ее единомышленников на Западе, которые служат прикрытием российских интересов. Услышав всенародное обращение Путина к Федеральному собранию в 2013 году, американский социальный консерватор Пэт Бьюкенен написал статью с вопросом: «Путин — один из нас?» Один видный белый националист назвал Россию «сегодняшним лидером свободного мира», потому что Путин «продвигает традиционные ценности». Это привлечение сторонников на Западе сопровождается активным задействованием российской «мягкой силы», зачастую превращающим нелиберальные западные группировки в инструменты российского влияния. В своей статье в The Atlantic Майкл Карпентер подробно описывает, как российские спецслужбы использовали эти традиционные ценности, чтобы привлекать на свою сторону крайне правые группы в Америке, превратив их в прикрытие для российского правительства.
Заключительным этапом использования оружия «цветной революции» российского типа тоже является использование сформированного фронта для создания управляемого хаоса, который создает возможности для свержения нежелательного правительства. Именно это и делала Москва во время неудавшегося переворота в Черногории. В 2016 году, сразу после вступления Черногории в НАТО, российские силы безопасности попытались свергнуть правительство и заменить его Демократическим фронтом (ДФ), группой пророссийских националистических партий. По данным Института исследований внешней политики, план переворота заключался в том, чтобы группа сербских ополченцев — ранее завербованных российскими спецслужбами — использовала насилие для генерации массовых протестов, тем самым создавая возможность отменить результаты выборов и установить пророссийский нелиберальный режим.
Попытки создать собственное оружие «цветной революции» демонстрируют, как российский режим стремится распространить свое влияние, используя идеологию и продвижение ценностей в качестве важнейших компонентов своей внешней политики. Некоторые эксперты подвергают критике аргументы за то, что в центре внимания Путина в последнее время оказываются ультраправые идеологии, указывая на то, что российское руководство также активно культивирует левые группы и идеи. Если это отчасти и соответствует действительности, то следует понимать, что поддерживаемые Россией левые группы часто используется для поддержки ультраправых целей. Что еще более важно, у России в настоящее время нет никакой левой идеологии, сопоставимой по мощи и возможностям с «традиционными ценностями», перечисленными в стратегических доктринах России.
Генеральная стратегия России в настоящее время не может рассматриваться как лишенная идеологии. Для ее понимания важно четко осознавать, что Кремль считает идеологию «ценностей» важнейшим оружием с точки зрения обеспечения безопасности.
«Милитаризация» национальных ценностей и превращение их Россией в мощное оружие означает, что они подчиняются правилам дилеммы безопасности — равной игры, в которой усиление силы одного государства заставляет другое государство чувствовать себя менее защищенным. Сегодня Путин считает, что в идеологическо-информационной сфере идет практически равная борьба между либерализмом и нелиберализмом. В этом идеологическом соревновании головорезы, подрывающие демократию и противостоящие «Параду гордости в Джорджии», являются частью той же силы, что и пророссийские группы белых националистов, штурмовавшие американскую столицу 6 января с целью отмены результатов выборов.
Пока наши высшие демократические политики не признают внутреннюю присущность идеологических подходов Москвы к формированию ее внешней политики, они будут постоянно предаваться неверным ожиданиям в отношении сотрудничества с Россией.