Цитата: rat1111 от 02.02.2024 21:26:13И даже не Швондер.
Булгаков - отечественную интеллигенцию изображал как есть - как какой-то конченый карнавал уродов. Ублюдки, тупицы, дебилы, людоеды, шлюхи. Но.
Поскольку Булгаков с оттягом прошёлся по значимым фигурам коммунистического движения - при Советах он был мягко говоря - не в фаворе.
факт, что Булгакову покровительствовал лично Сталин, вы почему-то стыдливо умалчиваете...
https://moluch.ru/archive/120/33269/На сей раз власти обратили внимание на Булгакова. 18 апреля 1930 года состоялся телефонный разговор И. В. Сталина с писателем, во время которого руководитель страны посоветовал Булгакову еще раз подать заявление на работу во МХАТ и выразил желание лично встретиться с Михаилом Афанасьевичем. Идея о личной беседе с вождем станет потом для писателя своеобразной манией [4]. После этого разговора Булгакова взяли на работу в Художественный театр ассистентом режиссера, практически — по протекции Сталина. Этот поступок руководителя СССР подчеркивает его сложное отношение к Михаилу Афанасьевичу. С одной стороны, именно после его определения пьесы «Бег» как «антисоветского явления» начинается травля Булгакова. С другой стороны, Сталин выказывал по отношению к писателю определенную симпатию. Известно, например, что спектакль по пьесе «Дни Турбиных» Иосиф Виссарионович смотрел не менее 15 раз [8, с. 404]. Кроме того, в письме В. Н. Билль-Белоцерковскому от 1 февраля 1929 года Сталин выступил против запрета пьес Булгакова и намекнул, что если писатель доработает «Бег» в более советском стиле, то это произведение не будут снимать с постановки. Однако Михаил Афанасьевич, судя по всему, решил не исправлять свой текст [Там же]. Сталин же поспособствовал тому, что пьесы Булгакова снова стали ставить в театрах. Рассказывали, что в январе 1932 года глава СССР был в МХАТе на одном спектакле и спросил, почему в театре давно не ставили «Дни Турбиных», в результате чего уже в феврале пьеса вернулась на подмостки [8, с. 480–481]. Однако на очередное письмо одного из своих любимых авторов, написанное в 1931 году, в котором тот просил главу СССР стать его «первым читателем», Сталин не ответил. Отношение Булгакова к «вождю» было менее противоречивым. До самой своей смерти Михаил Афанасьевич сохранял критическое восприятие советской действительности и не собирался становиться «пролетарским писателем». Однако бесконечное давление и страх за судьбу своих произведений привели к тому, что Булгаков решился написать пьесу о Сталине, названную «Батум». Причина была не в желании наладить контакт с властями СССР, а стремление создать хоть что-нибудь, что могли бы пропустить на сцену [8, с. 639]. Но эта попытка оказалась неудачной: в итоге пьесу тоже запретили. Данное событие столь сильно подкосило Булгакова, что он серьезно заболел. Но это было не единственным ударом. В 1930-е гг. писатель творит исключительно «в стол», без надежды на публикацию своих произведений. В это же время он начинает создавать «Мастера и Маргариту». Короткое потепление в отношениях между Булгаковым и властями СССР быстро закончилось. В 1934 году писателя и его жену отказались выпускать за границу. Один из последних ударов Булгакову был нанесен в феврале 1939 года, когда во время очередного награждения советских литераторов орденами в глаза бросилось отсутствие Михаила Афанасьевича. Хотя в списке были разные писатели, в том числе и те, кто принимал участие в травле Булгакова (например, Билль-Белоцерковский) [5,с. 9–11]. Эта ситуация довела писателя до отчаяния [Там же]. Подобные обстоятельства вынуждали Булгакова еще больше времени посвящать творчеству, где нашли отражение многие обстоятельства его жизни, в частности, отношения со Сталиным. Астахин Л. В. считает, что в диалоге Фоки и Амвросия в романе «Мастер и Маргарита» [1, с. 36] Булгаков метафорически изобразил свой разговор с вождем. При этом Сталина — Амвросия — писатель изображает пышущим здоровьем гигантом, регулярно вкушающим радости жизни, а себя (т. е. Фоку) — несчастным и болезненным, живущим в условиях бедности и несвободы. Кроме того, Амвросий выступил против ресторана «Колизей», что можно расценить как воспоминание о запрете на выезд за границу для Булгакова, который был озвучен Сталиным в ходе разговора 1930 г. [Там же, с. 38]. Среди исследователей творчества Булгакова распространено мнение, что И. В. Сталин явился одним из прообразов (если не главных прототипов) ключевого персонажа романа «Мастер и Маргарита» — Воланда [2, с. 134; 3, с. 238]. Дьявол в романе даже говорит словами Сталина: «Это факт. А факт — самая упрямая в мире вещь» [7, с. 617]. Из текста произведения можно заключить, что Воланд симпатизирует «вождю всех времен и народов» и уверен, что с его помощью сохранит власть над Москвой [3, с. 238]. При этом булгаковский Дьявол часто воспринимается как вершитель правосудия и каратель злодеяний. Нет ли здесь противоречия? Подобную коллизию можно объяснить тем, что писатель до такой степени разочаровался в окружающей действительности, что видел даже в Сатане больше доброты, чем в людях. Отношение же Булгакова к властям было однозначным. В сентябре 1939 года, после того, как запретили пьесу «Батум», писатель говорил своей жене Елене Сергеевне: «Плохо мне, Люсенька. Он мне подписал смертный приговор», имея в виду Сталина [5, с. 23–24]. В целом же поведение Сталина в отношении Булгакова изобилует кажущимися противоречиями. На первый взгляд непонятно, почему Михаила Афанасьевича не отпустили за границу, а потом не арестовали даже во время пика репрессий. Ведь Булгаков открыто заявлял о своих антисоветских взглядах. Вызывает вопросы, почему Сталин помогал писателю выжить, но в то же время держал его в жестких условиях, не позволяя печататься. Рассматривая эту проблему, С. Лунев отметил, что Булгаков и Сталин олицетворяли собой две России — дореволюционную и советскую. Они не могли жить мирно, как, впрочем, и окончательно расстаться [6]. Несмотря на стремление большевиков построить страну «с чистого листа», они не сумели окончательно избавиться от прошлого. Былые традиции культуры, менталитет и талантливые представители старой интеллигенции являлись важным фактором в деле конструирования советской державы. Без этого мощного фундамента невозможно было построить новое общество. Возможно, Сталин понимал, что без таких людей, как Булгаков, молодое социалистическое государство культурно заметно обеднеет. Иосиф Виссарионович признавал, что Булгаков намного талантливее большинства «пролетарских писателей». В то же время Сталин мог опасаться, что писатель, уехав за границу, был в состоянии стать знаменем антисоветской пропаганды, символом разгромленной, но не сломленной русской интеллигенции. Кроме того, миграция Булгакова из СССР могла продемонстрировать миру, что талантливые люди не имеют возможностей для свободного развития в социалистической стране. Подобное мнение могло навредить имиджу Советского Союза. Таким образом, Булгаков оказался заложником ситуации и потерял свободу выбора. Но именно неприятная писателю советская действительность способствовала развитию самых сильных сторон его таланта — мистической и сатирической. Судьба Михаила Афанасьевича высвечивает весь трагизм непростого положения русской интеллигенции, которая после революции стояла перед выбором: потерять либо себя, либо свою родину. В итоге многие лишились и того, и другого. Булгаков же постарался сохранить это сложное единство