Специальная военная операция по демилитаризации и денацификации Украины
83,554,459
40,649
|
Алёша Попович ( Практикант ) |
| 04 ноя 2024 22:45:41 |
«Начинают понимать, что битва заведомо проиграна»: помогавший ВС РФ американец — о настроениях в рядах ВСУ
новая дискуссия Дискуссия 281
Рядовые украинские военнослужащие начинают понимать, что их просто используют и битва заведомо проиграна. Об этом в интервью RT заявил американец Дэниел Мартиндейл, с февраля 2022 года находившийся на Украине и помогавший российским военным. Говоря о положении мирного населения на подконтрольных Киеву территориях, собеседник RT заявил, что слово «трагедия» будет весьма уместным. Об этом и другом — в интервью RT.
— Дэниел, большое спасибо, что согласились с нами сегодня побеседовать.
— Рад такой возможности.
— В ходе пресс-конференции вы рассказывали, что до прибытия в зону боевых действий вы пару лет находились в Польше в качестве миссионера. Могли бы вы рассказать нам об этом подробнее?
— Хорошо. Я жил в небольшой польской деревушке, где есть протестантская церковь, и работал с детьми в летних лагерях, давал им уроки английского — разумеется, с христианской тематикой. Это летом, а в течение остального года, находясь там, я просто старался жить по-христиански, подавая хороший пример. В этом суть миссионерства.
— И именно ваша миссионерская деятельность побудила вас пересечь границу и прибыть на Украину в феврале 2022 года?
— Отчасти. Но, пожалуй, главным мотивом стало моё желание быть в России — если и когда начнётся третья мировая война.
— Недавно выяснилось, что вы тайно работали, скажем так, на российскую разведку в Донецкой Народной Республике на протяжении последних двух лет. Как вам удавалось так долго оставаться нераскрытым?
— За это я говорю: слава Господу Богу! Я тщательно следил за тем, чтобы все мои переписки в Telegram были удалены, чистил кеш, принимал все необходимые меры предосторожности.
Но за всё время моего пребывания в том селе мой телефон ни разу никто не проверял. Для меня это очень удивительно — и для всех, думаю, очень удивительно. Наверное, сильно помог паспорт США. И то, что я действительно многим в селе помогал.
Все были довольны, что я там. Если кому-то нужно было починить крышу, залатать после какого-нибудь повреждения вследствие военных действий, я первым приходил и чинил крышу. Или окна. Помогал по огороду. Так что все были довольны, что я там. Я дружил там с людьми, которые действительно ждали, когда придёт Россия, а они, в свою очередь, дружили с местными властями. Так что у меня были хорошие связи. Так всё сложилось.
— Все эти два года вы провели в селе Богоявленка?
— Не... Я был на Украине два с половиной года и там находился не всё время, но значительную часть.
— Можно сказать, Богоявленка стала дорога вашему сердцу, поскольку вы хорошо узнали всех жителей села, работали с ними бок о бок, помогали им.
— Скажу так: мне стали дороги люди и мои животные, но не село само по себе — оно было скорее сродни тюрьме.
— Что вы имеете в виду?
— Когда ты в тюрьме, друзей у тебя на самом деле нет. В действительности каждый может воткнуть тебе нож в спину. По крайней мере, есть такая вероятность. А те, кто всем заправляет, готовы будут тебя убить, если узнают, что в действительности ты им не друг.
— И это, наверное, было сложнее всего — не знать, что и от кого ожидать в следующий момент. Как вы считаете?
— Я бы сказал, в психологическом плане сложнее всего было не стать настолько озлобленным, чтобы лишиться способности вести нормальную жизнь. Ведь село находилось на определённом расстоянии от линии фронта, и украинская артиллерия, по сути, вела огонь с позиций по соседству со мной. А для меня каждый выстрел украинской артиллерии означает, что гибнут мои друзья.
Мне оставалось лишь слушать (звуки выстрелов. — RT), и я ничего не мог с этим поделать. Я мог разве что передавать всю доступную мне информацию, которой в большинстве случаев, скорее всего, было недостаточно для того, чтобы по-настоящему давать отпор. И жить с мыслью о том, что где-то там погибают мои друзья и я совершенно бессилен им помочь. Было невыносимо тяжело.
— Согласно сообщениям в СМИ на прошлой неделе, вас эвакуировали из-под Угледара.
— Всё так.
— Как вы там оказались? Вам кто-то помог туда перебраться или там находилось село, в котором вы жили? Как всё было?
— На момент моей эвакуации линия фронта проходила ровно посередине села, где я жил. Так что, едва выбравшись из села, мы, по сути, оказались на дружественной территории. Не то чтобы в полной безопасности, но на дружественной территории. Всё благодаря военнослужащим 29-й (гвардейской общевойсковой. — RT) армии Восточного военного округа (Минобороны РФ. — RT).
— Что вы почувствовали в сердце, когда наконец-то поняли, что находитесь вне опасности?
— Я не сразу это осознал. Вероятно, я настолько привык находиться в опасности, что у меня ушло немало времени, чтобы по-настоящему осознать тот факт, что мне больше ничто не угрожает. Кажется, увидев российских военных в селе, я первым делом ощутил эйфорию. Я был очень рад их видеть. Буквально за полчаса до их появления я сидел в погребе и слышал украинских бойцов прямо над головой, в летней кухне (дома. — RT), где я жил. Я ожидал, что начнётся перестрелка, чтобы их выбить, но они ушли сами.
https://russian.rt.com/ussr/article/1391237-amerikanec-intervyu-rt
— Дэниел, большое спасибо, что согласились с нами сегодня побеседовать.
— Рад такой возможности.
— В ходе пресс-конференции вы рассказывали, что до прибытия в зону боевых действий вы пару лет находились в Польше в качестве миссионера. Могли бы вы рассказать нам об этом подробнее?
— Хорошо. Я жил в небольшой польской деревушке, где есть протестантская церковь, и работал с детьми в летних лагерях, давал им уроки английского — разумеется, с христианской тематикой. Это летом, а в течение остального года, находясь там, я просто старался жить по-христиански, подавая хороший пример. В этом суть миссионерства.
— И именно ваша миссионерская деятельность побудила вас пересечь границу и прибыть на Украину в феврале 2022 года?
— Отчасти. Но, пожалуй, главным мотивом стало моё желание быть в России — если и когда начнётся третья мировая война.
— Недавно выяснилось, что вы тайно работали, скажем так, на российскую разведку в Донецкой Народной Республике на протяжении последних двух лет. Как вам удавалось так долго оставаться нераскрытым?
— За это я говорю: слава Господу Богу! Я тщательно следил за тем, чтобы все мои переписки в Telegram были удалены, чистил кеш, принимал все необходимые меры предосторожности.
Но за всё время моего пребывания в том селе мой телефон ни разу никто не проверял. Для меня это очень удивительно — и для всех, думаю, очень удивительно. Наверное, сильно помог паспорт США. И то, что я действительно многим в селе помогал.
Все были довольны, что я там. Если кому-то нужно было починить крышу, залатать после какого-нибудь повреждения вследствие военных действий, я первым приходил и чинил крышу. Или окна. Помогал по огороду. Так что все были довольны, что я там. Я дружил там с людьми, которые действительно ждали, когда придёт Россия, а они, в свою очередь, дружили с местными властями. Так что у меня были хорошие связи. Так всё сложилось.
— Все эти два года вы провели в селе Богоявленка?
— Не... Я был на Украине два с половиной года и там находился не всё время, но значительную часть.
— Можно сказать, Богоявленка стала дорога вашему сердцу, поскольку вы хорошо узнали всех жителей села, работали с ними бок о бок, помогали им.
— Скажу так: мне стали дороги люди и мои животные, но не село само по себе — оно было скорее сродни тюрьме.
— Что вы имеете в виду?
— Когда ты в тюрьме, друзей у тебя на самом деле нет. В действительности каждый может воткнуть тебе нож в спину. По крайней мере, есть такая вероятность. А те, кто всем заправляет, готовы будут тебя убить, если узнают, что в действительности ты им не друг.
— И это, наверное, было сложнее всего — не знать, что и от кого ожидать в следующий момент. Как вы считаете?
— Я бы сказал, в психологическом плане сложнее всего было не стать настолько озлобленным, чтобы лишиться способности вести нормальную жизнь. Ведь село находилось на определённом расстоянии от линии фронта, и украинская артиллерия, по сути, вела огонь с позиций по соседству со мной. А для меня каждый выстрел украинской артиллерии означает, что гибнут мои друзья.
Мне оставалось лишь слушать (звуки выстрелов. — RT), и я ничего не мог с этим поделать. Я мог разве что передавать всю доступную мне информацию, которой в большинстве случаев, скорее всего, было недостаточно для того, чтобы по-настоящему давать отпор. И жить с мыслью о том, что где-то там погибают мои друзья и я совершенно бессилен им помочь. Было невыносимо тяжело.
— Согласно сообщениям в СМИ на прошлой неделе, вас эвакуировали из-под Угледара.
— Всё так.
— Как вы там оказались? Вам кто-то помог туда перебраться или там находилось село, в котором вы жили? Как всё было?
— На момент моей эвакуации линия фронта проходила ровно посередине села, где я жил. Так что, едва выбравшись из села, мы, по сути, оказались на дружественной территории. Не то чтобы в полной безопасности, но на дружественной территории. Всё благодаря военнослужащим 29-й (гвардейской общевойсковой. — RT) армии Восточного военного округа (Минобороны РФ. — RT).
— Что вы почувствовали в сердце, когда наконец-то поняли, что находитесь вне опасности?
— Я не сразу это осознал. Вероятно, я настолько привык находиться в опасности, что у меня ушло немало времени, чтобы по-настоящему осознать тот факт, что мне больше ничто не угрожает. Кажется, увидев российских военных в селе, я первым делом ощутил эйфорию. Я был очень рад их видеть. Буквально за полчаса до их появления я сидел в погребе и слышал украинских бойцов прямо над головой, в летней кухне (дома. — RT), где я жил. Я ожидал, что начнётся перестрелка, чтобы их выбить, но они ушли сами.
https://russian.rt.com/ussr/article/1391237-amerikanec-intervyu-rt
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!