Тред №357792

Панарин: Андрей Ильич, возвращаясь к сегодняшнему этапу, мы не упомянули в этом раскладе Китай. Он уже глобальный игрок, он национальный или кластер?

Фурсов: Нет, Китай, безусловно, становится глобальным игроком. В свое время в начале 90-х годов журналисты сказали, что в мире существует 4 глобальных племени: китайцы, англосаксы, евреи и арабы. Но я бы внес коррективу в эту схему. Я убрал бы арабов, потому что арабы интегрированы.

Панарин: То есть, остаются три?

Фурсов: Нет, остаются два. Дело в том, что англосаксонская и еврейская элита тесно связаны между собой, особенно после того, как после смерти королевы Виктории в 1902 году европейская аристократия собралась и решила, что можно жениться на финансистах, выходить замуж за финансистов, банкиров - независимо от их национальности. За последние сто лет сформировалась мощная англосаксонско-еврейская элита, которая очень сильна. Кстати, это одно из достижений западной цивилизации за последние четыреста лет.

Панарин: То есть, фактически цементирование определенного…

Фурсов: Да, совершенно верно.

Панарин: А как Китай?

Фурсов: А вот очень интересная вещь. С 90-х годов XX века, последние 20 лет китайцы противостоят этой единой западной элите.

Панарин: То есть, мы пока, в общем-то, не глобальные игроки?

Фурсов: Мы уже или пока не глобальные игроки. Итак, два глобальных игрока, у каждого свои сильные и слабые стороны. В лице китайской элиты Запад впервые столкнулся с глобальным игроком неевропейского типа, потому что Советский Союз - это в рамках геокультуры просвещения, это все равно в рамках христианской культуры.

Панарин: То есть, это противоборство в рамках одного проекта, по сути?

Фурсов: Да, один проект. Что такое Советский Союз? Советский союз был левым проектом модерна, идущим от якобинцев. Китайцы – глобальный игрок не европейского, а восточного типа. Кроме того, в лице китайской элиты западная элита столкнулась с очень древним противником. Скажем, если в англосаксонской элите евреи представляют очень древний элемент (2500-3000 лет), то в лице китайской элиты они столкнулись тоже с очень древней элитой.

Панарин: То есть, тоже многотысячелетним компонентом, определенным архетипом.

Фурсов: Да. Проблема только в том, что китайцы являются мировым игроком последние 20 лет, а западная элита является мировой в течение последних 200-300 лет.

Панарин: Но китайцы быстро набирают, можно ли так сказать?

Фурсов: Они быстро набирают, но трудно набрать тот опыт, который набрали европейцы. Дело в том, что китайская элита формировалась в рамках одной империи, где самыми крупными потрясениями были восстания крестьян и дворцовые заговоры. А что имела европейская западная элита за последние 300-400 лет? Постоянные войны, революции, борьба государств между собой, потому что Европа - межгосударственная система. Затем Северная Атлантика. То есть, финансовый, информационный опыт, накопленный западной элитой, совершенно уникален.

Панарин: А когда между ними, с вашей точки зрения, произойдет глобальная битва? Это год, два, три, или она уже идет?

Фурсов: Она подспудно идет. Но до открытого столкновения дело может и не дойти, потому что Китай хорошо интегрирован в мировую систему, в мировой рынок, и китайцы делают все, чтобы проникать медленно, бесконфликтно.

Панарин: Китайские рестораны.

Фурсов: Да. У китайцев есть замечательная стратегия "цань ши" - поедать медленно, как шелковичный червь поедает листья. Они так и двигаются. Другое дело, что трудно сказать, есть ли у Китая глобальный план, поскольку Китай настолько считает себя в центре мира, что глобальный план – это, так сказать, слишком много чести для современного мира.

Панарин: То есть, они смотрят на всех остальных как на окраину?

Фурсов: Китайцам достаточно контролировать информационно-финансовую зону у себя и вокруг. Но у них серьезнейшие социальные проблемы, связанные с их экономическими успехами. И чем больше у Китая будет экономических успехов, тем острее будут социальные проблемы. Например, в Китае возник пусть не очень богатый, но массовидный средний слой, который стал по-другому питаться. Скажем, он стал активно питаться мясом.

Панарин: Это хорошо или плохо?

Фурсов: Это хорошо в краткосрочной перспективе. Но смотрите: чтобы произвести 1 тонну мяса, нужно 7 тонн зерна, а чтобы произвести 1 тонну зерна, нужно 1000 тонн воды. А с водой в Китае напряженка. В этом году в Китае было уже 180 тысяч крестьянских волнений.

Панарин: То есть, получается, что вроде бы мелочь: с одной стороны, люди стали есть лучшее, а с другой - это приводит к таким серьезным последствиям.

Фурсов: Да. Безусловно, китайское руководство это прекрасно понимает. Но есть процессы, которые очень трудно обуздать. И рано или поздно разрыв между богатыми и бедными группами, между богатыми и бедными провинциями в Китае должен привести к очень существенным потрясениям.

Панарин: Андрей Ильич, вот два глобальных игрока. А Россия-то как? Как мы должны действовать в этой борьбе? Или стоять в стороне и ждать?

Фурсов: Я думаю, что Россия должна воспользоваться классической китайской стратегией, с помощью которой Китай…

Панарин: Мы же не китайцы.

Фурсов: Да. Но нужно активно пользоваться опытом англосаксов, евреев, китайцев, нужно брать лучшее. Но я должен сказать, как ни цинично это прозвучит (мир, к сожалению, цинично устроен), серьезный глобальный кризис может быть шансом для России. Если мы посмотрим на русскую историю, то увидим: каждый раз Россия выскакивала, делала рывок…

Панарин: Когда, на ваш взгляд, выбегали мы из этого капкана?

Фурсов: Мы выскакивали из капкана тогда, когда начинались серьезные кризисные явления. Смотрите, после первой русской Смуты (начало XVII века) Россию можно было брать голыми руками. Однако в Европе бушевала Тридцатилетняя война 1618-1648 годов, и им было не до России. А когда она закончилась, Россия была уже достаточно сильна, чтобы самой начать военные действия.

Петровские реформы угробили экономику России, и Россию в принципе в 20-30-е годы XVIII века можно было брать голыми руками. Но в Европе шла война в самом начале XVIII века за испанское, потом за австрийское наследство. А к середине XVIII века Россия уже встала на ноги так, что могла бить Фридриха II.

Панарин: И взять Берлин.

Фурсов: Совершенно верно. "Едут, едут по Берлину наши казаки". И, наконец, после Гражданской войны, после революции 1917 года Россию тоже можно было взять голыми руками. Однако шла борьба между англосаксами и немцами, внутри англосаксов между англичанами и американцами, между Рокфеллерами и Ротшильдами. И Сталин сыграл на этих противоречиях так, что мы смогли сломать хребет Гитлеру.

Панарин: То есть, получается, что, как это ни цинично и парадоксально, этот глобальный кризис может стать шансом для нас.

Фурсов: Но при двух условиях: воля и разум.

Панарин: А что тут важнее? Или оба важны?

Фурсов: И то, и другое. Должна быть политическая воля. И нужно очень хорошо знать мировые расклады. У нас, к сожалению, нет реальной, адекватной картины мира. Нужна новая наука об обществе и мире. То есть, при этих двух условиях возможно использовать кризис. Но воля и разум должны быть атрибутами, я называю это "субъект стратегического действия". То есть, должен возникнуть субъект, у которого есть воля порвать пасть противнику и есть мозги понять, как это сделать. Будем надеяться, что такой субъект у нас появится.