Тред №375849

Он немигающими, полными боли глазами смотрел на угасавшего, как огонь, свечи друга. Шерсть Бармы словно потеряла цвет, обесцветилась, превратилась из сочного серебряного тусклым, блеклым, серым. Глаза, эти умные добрые – да! – глаза, полуприкрытые тяжёлыми мохнатыми веками, смотрели ан Граага с нежностью и болью. И благодарностью. Чудовище благодарило Граага за всё, что орк сделал для него. Грааг был всем для бегемота, и тот был счастлив в свои последние мгновения сжимать когтистой лапой ладонь самого близкого существа во вселенной. Яд убивал Барму. Глаза закрывались…

Орки не плачут. Грааг это знал, как никто другой. И как никому другому в целом мире этому могучему, вызывающему неприкрытое уважение своей внутренней силой орку хотелось просто дать волю своему чувству и разрешить слезам скатится по грубой щеке.

Грааг сам будто уменьшился в размерах, мощные руки повисли безвольными плетями, мышцы не реагировали на повторяющиеся сигналы, посланные его практически уже взорвавшимся от напряжения и боли мозгом. Хотелось остаться здесь, рядом с едва дышавшим телом друга навсегда. Не было Рагазака, не было орчихи-мамы, ждавшей возвращения сына и своего “пушистого балбеса”, Бармы, развеялось племя. Больше нет ничего…

Но как же так?! Как, вдруг разгорелось возмущенное пламя горячего сердца, - вставай, слабак! Поднимись, орк! Твой друг ещё дышит, он не умер! Борись, сделай всё возможное и даже чуть больше, сделай так, как чудовище не раз и не два делал для тебя, сопливый вождь! Делал и не забивал себе голову самокопанием и жалением себя! Грааг вскинул голову. В глазах бушевал огонь надежды. Потом поднялся и с рёвом схватил друга за руку (руку! Не лапу!) и с оглушающим рёвом, в котором, казалось, плеснулось безмерной волной вера в лучшее и надежда потянул его, изо всех сил упираясь в промозглую почву:

- Я дотащу тебя до лекаря! Я спасу тебя, как спас тогда! Я сделаю это. Пожалуйста, подожди, Барма! Барма!

Орк даже не смог сдвинуть тело друга с места. Но он упорно рыл землю своими дорогущими ботинками, он рычал и упирался. Эльфийка было подумала, что орк сошёл с ума от горя, глядя на безумные, совершенно дикие глаза не орка, а зверя.

Эльфийка стояла за спиной Граага и понимала, что слова неуместны. Слёзы, блестевшие в свете луны, одна за другой скатывались по прекрасным щекам девушки.

Внезапно она обернулась. Вокруг в полной тишине стоял большой эльфийский отряд. Полумесяцем расположились знаменитые на всю Империю лесные стрелки – истинные мастера владения луками. Девушка заметила нескольких эльфов в зимней раскраски одежде в кронах прилегающих к Низине деревьев, вольно раскинувших свои ветки. Впереди на великолепном единороге восседал сам Элафанаил, Владыка эльфов этих мест. Немного позади него правильным секстраэдром расположилась элитная охрана Владыки – троё ветеранов-лучников и трое мастеров клинка – танцующих со смертью, как их уважительно называли другие народы. Все лица обращены на Граага и лежавшего рядом с ним, стоящим на коленях, чудовище. Конечно, птицы сообщили эльфам, что на

дочь Владыки напали виверны. Конечно, эльфы прибыли так быстро, как только смогли. Конечно, эльфы опоздали. Уже не было нужды даже в одном стрелке, не говоря уж о щёголях-танцорах.

Друид подошёл к дочери и обнял за плечи.

- Лиамастинель, Лиама, с тобой всё в порядке? – Эльфийка только коротко кивнула. Друид повернулся к подбежавшей девочке и присел на одно колено. – А стобой, храбрая воительница?

Малышка кивнула и указала пальчиком в сторону орка и чудовища.

Элафанаил поднялся, сделал несколько шагов и положил руку на плечо Граагу.

- Мне очень жаль.

Эльфы, сопровождавшие Владыку хранили горестное, тягостное молчание. Казалось, они даже дышать перестали.

Грааг с усилием, словно в забытье отвёл глаза от ужасной, сочащейся алой кровью и проклятым ядом раны на шее Бармаглота. Увидел отряд лесных снайперов. Увидел эльфийку и ребёнка, живых и постепенно приходящих в себя. Тяжело поднял кготовые лопнуть от сдерживаемых слёз глаза на Элафанаила. Орк мог бы многое сказать Владыке. Что негоже такому “высокому эльфу” отпускать дочь и внучку в опасные земли, надеясь на иллюзорную защиту богинь, деревьев и земли. Что все его хвалёные стрелки не стоят и волоса с головы Бармаглота, спасшего их от ужасной участи. Что он, Грааг, вождь племени истинных, чистокровных, а не каких-то подделок под них, эльфов, орков уже фактически лежит рядом с Бармой, мёртвый от сознания ненужности дальнейшей жизни. Он мог это сказать…

Но спросил только одно:

- Можно помочь?

- Нет, Грааг, - Эльф покачал головой. – Наша магия не поможет твоему… другу. Знание друидов направлена не лес, на эльфов и на звёзды. Ему, - Элафанаил с почтением указал на Браму своим витым посохом. – нельзя помочь. Мне очень жаль…

Грааг повернулся обратно к Барме и склонил голову. Мир рухнул окончательно. Время замерло.

Сквозь паутину боли и жалости Грааг услышал лёгкие шаги и увидел, как маленькая эльфийка бесстрашно подходит к ним. Девочка думала, что это большое существо, только что спасшее их от мерзких и страшных тварей, просто очень устало и легло отдохнуть. Она не понимала, почему все такие грустные и почему никто не разговаривает. Она набралась храбрости подойти к когтистому косматому зверю и выразить ему свою благодарность так, как умела.

- А как его зовут, олк? – спросил ребёнок. Девочка не выговаривала букву “р”, и все фразы, имеющие в своей основе что-то “рычащее” в другое время вызвали бы как минимум улыбку у старого орка.

- Бар… - Грааг сглотнул подступивший ком. – Бармаглот. Барма…

- Бал-маг-лот. Бал-ма! – по слогам повторила малышка. – Класивое имя для такого класивого звеля! А мою лошадку, - маленькая леди быстро повернулась и указала на единорога своей мамы, который лишб недовольно взмахнул пышной гривой – уникорн не «лошадка»! - зовут Флавания. Плавда, тоже плекласное имя? – Чистые глаза ребёнка смотрели прямо в мёртвые глаза Граага, постепенно вдыхая в них если не огонь, то хотя бы искорку.

- Правда. – Искренне ответил Грааг. Ещё раз сглотнул подступившие слёзы и шумно потянул носом.

- Можно я поглажу его?

Грааг не колебался. – Да.