Реформа РАН
281,538
2,332
|
AndreyK-AV ( Специалист ) |
| 30 июл 2013 17:34:44 |
Тред №599645
новая дискуссия Дискуссия 83
Придется привести начало интервью Фортова, а то конспирология от группы поддержки ликвидационной комиссии заходит за разум 
И «Люди, которые создали этот закон, должны явиться на свет божий»
В «Газете.Ru» завершилось онлайн-интервью с президентом РАН Владимиром Фортовым
В редакции «Газеты.Ru» завершилось онлайн-интервью с президентом РАН Владимиром Фортовым. Он отметил губительность непродуманной реформы РАН, посоветовал Минобрнауки обратить внимание на отраслевую науку и рассказал о планах привлечения в науку молодежи.
Вопрос: —Мой вопрос касается образовавшегося после второго думского чтения документа о реорганизации РАН. Почему-то масса мнений о нем (от восторженных мы-победительных до совершенно убитых) не говорят прямо о самом неприемлемом в нем -- об образовании полного разрыва между РАН и научными институтами, ныне ей принадлежащими. Почему-то никто, в том числе и Владимир Евгениевич, не обращают внимание на самый важный в своей несуразности момент принятого во втором чтении документа: в нем вообще не прописана ВЕДОМСТВЕННАЯ ПОДЧИНЕННОСТЬ ИНСТИТУТОВ. Отсюда возникает самый важный вопрос (если смотреть на проблему не с уровня РАН, министерства или пресловутого Агентства, а с уровня реально существующего и работающего института): кто теперь будет принимать решения об учреждении, реорганизации, реформировании, ликвидации научного института, на вывесе которого будет написано "Институт РАН", вырабатывать и утверждать его устав (и будет ли устав вообще), планы. Дальше, остаются ли работники институтов РАН работниками РАН, остается ли профсоюз работников РАН и осуществляет ли он функции защитника интересов работников институтов РАН. Аналогично, остаются ли и выполняют ли прежние функции по отношению к работникам институтов РАН поликлиники, ЦКБ, детские сады и другие инфраструктурные организации, ранее принадлежавшие РАН, а теперь вообще повисающие в воздухе, т. к. даже новоявленному "министерству научной недвижимости" вменяется что-то типа выполнения функций собственника по отношению к имуществу только научных (но не инфраструктурных) организаций. // Дмитрий Ламден (ОИВТРАН)
Ответ: —Я прежде всего должен поблагодарить «Газету.Ru» за приглашение сюда. Потому что она такая... очень независимая. И мнения там появляются самые разные, и они очень часто бывают такими неожиданными. Я люблю ее читать. И поэтому спасибо, что пригласили. Прежде чем ответить на конкретный ваш вопрос, я должен сказать, что развитие событий было для нас неожиданным. Мы в Академии наук не знали, что готовится такой закон. Более того, мы до сих пор не знаем, кто автор этого закона и какие аргументы, какие резоны были заложены в этот закон. По крайней мере то, что мы видим, — оно вызвало у нас тогда сразу резко отрицательную реакцию. И я, например, как исполняющий обязанности президента узнал накануне вечером про этот закон.
Я был приглашен к Дмитрию Анатольевичу Медведеву — мне показали этот закон и сказали, что нужно его реализовывать, поскольку правительство его вносит. На следующий день (буквально это все развивалось часами) было заседание правительства, куда я попал. Я выступил с резким, так сказать, мнением, что закон должен быть отозван — по целому ряду причин. Такие вещи (и я в этом убежден) не должны приниматься без обсуждения с научной общественностью, то есть с теми людьми, ради которых вообще это все делается. Тем более что в законе — в том виде, в котором мы его увидели, — про научного сотрудника, про его нужды, его перспективы, его интересы вообще не написано ничего. Словом, после этого начались довольно активные действия со стороны Академии наук. И даже сейчас (прошло уже довольно много времени, полтора месяца, даже меньше) я должен сказать, что научное сообщество едино. Если не считать двух-трех поддерживателей этого закона среди ученых, все остальные — и те, кто критиковал президиум Академии наук, и те, кто поддерживал президиум, — они выражают резкое неприятие этого закона.
Что дальше происходило. Дальше происходило то, что была встреча с Владимиром Владимировичем Путиным, который поддержал нас в том, что этот закон должен быть модифицирован. Он попал в Думу буквально через пару дней после появления, что тоже является, так сказать, спринтерским спортом. Идея была у разработчиков закона сразу в трех чтениях принять — и поставить в этом деле как бы точку. Значит, Владимир Владимирович оказался на нашей стороне, он вник в это дело. И на втором чтении закон был, мы считаем, сильно изменен в лучшую сторону. Тем не менее сегодня дискуссия вокруг этого закона очень острая. Я вообще благодарен всем ученым, которые проявили неравнодушие и понимание того, что речь идет совсем не о шуточных вещах. Речь идет о том, сможет ли наша Академия наук выполнять свои функции и сможет ли она быть полезной нашему президенту и нашему обществу — либо она попадет под управление бюрократов, людей, слабо разбирающихся в науке, но, как они думают, хорошо разбирающихся в деньгах. Во всяком случае, сегодня есть некая поляризация взглядов на то, какой закон должен быть.
Нас поддержало очень много людей. Я особенно хочу отметить Сергея Евгеньевича Нарышкина, который очень неформально к этому отнесся. Мы получили колоссальное количество откликов. Вы это знаете, вы публиковали их. Мы получили и получаем очень много импульсов из-за границы. То есть нам пишут нобелевские лауреаты, пишут наши коллеги, очень обеспокоенные судьбой нашей науки. Поэтому сегодня ситуация такая, что где-то в начале сентября в комитете, который возглавляет академик Черешнев, будет еще один анализ этого дела. Сейчас собираются поправки, их довольно много. Но все они носят такой, знаете, характер улучшения закона для научного работника. Мы стараемся, чтобы он был ориентирован не на собственность, которая совсем не главный момент сегодняшней науки, а на то, чтобы мы не потеряли темп, чтобы у нас не развалили школы, чтобы люди могли свободно заниматься любимым делом, чтобы молодежь чувствовала себя комфортно. Наша задача состоит в этом.
Теперь я должен сказать, что, конечно, президиум Академии наук работает так, как он должен работать по уставу. Три раза собирался президиум в течение одной недели или десяти дней. И наша позиция сегодняшняя — это позиция президиума, это не позиция отдельных людей. Мы считаем, что диалог должен вестись, он должен идти на пользу. И мы здесь рассчитываем на помощь и понимание Владимира Владимировича Путина, который при встрече с ведущими академиками — с Юлием Сергеевичем Осиповым, Юрием Максимовичем Примаковым, с президентами академий сельскохозяйственных и медицинских — он, в общем, вник в это дело и взял это на ручное управление. Мы очень надеемся, что ручное управление приведет нас на тот аэродром, который будет всем понятен и интересен.
Интервью большое, разностороннее и имеет смысл его прочесть.
...
ниже окончание интервью
—Сохранится ли при РАН комиссия по борьбе со лженаукой? Какой вы видите дальнейшую роль академии в борьбе с царящим в обществе мракобесием? // "Газета.Ru"
—Я убежден, что это одна из наиболее серьезных задач, которая стоит сейчас не только перед Академией наук, но и вообще перед наукой. И здесь я вам скажу следующее: эту часть работы особенно поддержал наш президент. На общем собрании он сказал, что эта наша задача очень важная. Она важная, действительно. Но я не могу сказать, что ее можно решить как-то так... Сегодня, по подсчетам ЮНЕСКО, число людей, которые занимаются наукой, и число вот этих хиромантов, мракобесов приблизительно одинаковы. И их число растет все время. Вот включите вы эту передачу — «Рен-ТВ», по-моему, — это просто... Или зайдите в книжный магазин — посмотрите, сколько научно-популярной литературы, а сколько — эзотерической. В любом магазине. Вы увидите разницу.
—Но «Рен-ТВ» — государственный канал.
—И что теперь? Я же говорю о содержании.
—У вас есть какие-то рычаги, чтобы поменять, переломить эту картину -- хотя бы на телевидении, касательно тех же самых каналов? // "Газета.Ru"
—Ну я даже не знаю... У нас есть комиссия по борьбе с лженаукой. Гинзбург ее породил, Виталий Лазаревич. Я с момента организации ее там имею честь работать. Там был Эдуард Петрович Кругляков. Какие рычаги там могут быть?
Это очень комплексный, сложный вопрос. Он в общем-то связан непосредственно и с образованием, и с менталитетом, и так далее. Поэтому одна Академия здесь не решит. Это вообще-то задача запросов общества.
Общество наше сегодня, конечно, дичает. По-моему, Гёте говорил, что высшая стадия развития цивилизации соответствует полному одичанию. Это во всех странах так. То есть когда люди имеют блага жизненные и все меньше и меньше затрачивают на них свои усилия, то на результат есть разные точки зрения. Одна точка зрения принадлежит Энгельсу, который говорил, что, как только человек взял в руки палку, он стал эффективней добывать себе еду, у него появилось свободное время. Это свободное время привело к развитию его сознания. И поэтому мы стали с вами такими. А другая линия такая, что современный человек тратит на добычу еды 3–4 процента своего времени. Остальное время что он делает? Лежит на диване...
—Как в обход вашей комиссии в свое время удалось запустить в космос гравицапу и возможно ли такое сегодня? // "Газета.Ru"
—К великому сожалению, это возможно. Мы знали про это. Мы приложили все усилия — и официальные, и неофициальные. Я разговаривал с Перминовым несколько раз на эту тему. На что мне было сказано, что, вы знаете, вот американцы готовы заплатить шесть миллионов долларов за этот проект... Я ему говорю: немедленно продавайте. Конечно, это дело ничем не кончилось. Потому что, когда они слетали и это дело посмотрели... Мы специально выездную сессию отделения сделали там у них — и это было видно, что это халтура полная, такого не бывает. Это та область человеческого знания, которая понятна до конца сегодня, раздел механики. Тем не менее, видите, сегодня руководят такие люди, которые... Я не Перминова имею в виду, а имею в виду просто вот... там какой-то союз ветеранов космонавтики... Нет, ну это позорная история наша, чего уж тут. Позорная. И дальше будет хуже. Потому что чем дальше будут расходиться наука и принятие решения, тем ближе мы будем подходить к авариям, всяким неудачам. Это гарантировано. И вот, в частности, Академия наук нужна для того, чтобы удерживать от этого. Удерживать страну, политических деятелей, людей, принимающих решения, от неграмотных таких вот проектов и предложений. А их идет без конца. Я могу сказать, что каждый день я прихожу на работу — и такая стопка всяких там гравицап, черная материя, как из нее энергию качать...
—Вы усматриваете какую-то, может быть, тенденцию, связь между продолжающимися, не так редко происходящими авариями (тот же самый "Протон", другие аварии на инфраструктурных объектах у нас в стране) с какими-то системными провалами, подготовкой научных кадров, недоработками, неуделению необходимого внимания на подготовку молодых специалистов? // "Газета.Ru"
—Вы знаете, это сложный вопрос. Потому что каждая авария, особенно техногенная, техническая, она имеет свою фамилию-имя-отчество. Это всегда. Это то, что у нас падает техническая дисциплина, падает ответственность. Падает исполнительская дисциплина. Это хорошо известно, и про это говорят наши руководители сплошь и рядом. Путин проводит совещания, которые фактически сводятся к тому, что надо, наконец, относиться к технике как к некоему очень ответственному делу. И не допускать того, что, допустим, вы датчик не такой сделали, а потом его привернули. Кстати, против этого тоже есть техническое решение простое: надо сделать не четыре дырки, а три. Вот и все. И такие вот правила, знаете, они в технике давно известны и приняты. Когда была чернобыльская авария (второго типа, там две было аварии), получилось так, что на генератор было подано напряжение сети. А было подано напряжение сети потому, что в одном канале, в одной шахте, шли силовые провода и управляющие. Поэтому когда напряжение попало в управляющий провод, он включил этот второй — и он сеть включил. Он начал тогда работать не как генератор, а как двигатель. Поскольку он был не в режиме, он быстро разбил подшипники — появился водород, он взорвался. Вот, например, такие вещи техническими регламентами запрещены. Этого просто нельзя делать. Если вы посмотрите на любой космический прибор, если вы обращали внимание, там не одна вот эта фишка, а их несколько. Почему? Чтобы развязать каналы сигнальные и силовые. Короче, это некое инженерное искусство, это некое такое действительно искусство. И оно тоже сейчас очень сильно пострадало. Потому что люди посчитали, что главное — экономика, остальное мы все купим. Можете купить правильную вещь, да, но поставите вверх ногами.
—Есть ли возможность у Академии наук осуществлять экспертную функцию? Есть ли возможность говорить принимающим решение: это гравицапа, это -- нет; это настоящая популярная наука, это -- нет. // "Газета.Ru"
—Легко отвечу на этот вопрос. Кроме Академии наук, ну и высшей школы... Вы знаете, мы не разделяем высшую школу и Академию наук — это один, так сказать, научный такой объем. Кроме Академии наук, где собраны квалифицированные специалисты, подчеркну, всех областей знания, это сделать некому сегодня квалифицированно. А поручают разным конторам — в зависимости от того, какой результат люди хотят получить. Одобрение нужно получить — обращаются к одним... Это очень опасное дело.
Вот так как и писалось, внезапно без объявления войны Правительство....
И «Люди, которые создали этот закон, должны явиться на свет божий»
В «Газете.Ru» завершилось онлайн-интервью с президентом РАН Владимиром Фортовым
В редакции «Газеты.Ru» завершилось онлайн-интервью с президентом РАН Владимиром Фортовым. Он отметил губительность непродуманной реформы РАН, посоветовал Минобрнауки обратить внимание на отраслевую науку и рассказал о планах привлечения в науку молодежи.
Вопрос: —Мой вопрос касается образовавшегося после второго думского чтения документа о реорганизации РАН. Почему-то масса мнений о нем (от восторженных мы-победительных до совершенно убитых) не говорят прямо о самом неприемлемом в нем -- об образовании полного разрыва между РАН и научными институтами, ныне ей принадлежащими. Почему-то никто, в том числе и Владимир Евгениевич, не обращают внимание на самый важный в своей несуразности момент принятого во втором чтении документа: в нем вообще не прописана ВЕДОМСТВЕННАЯ ПОДЧИНЕННОСТЬ ИНСТИТУТОВ. Отсюда возникает самый важный вопрос (если смотреть на проблему не с уровня РАН, министерства или пресловутого Агентства, а с уровня реально существующего и работающего института): кто теперь будет принимать решения об учреждении, реорганизации, реформировании, ликвидации научного института, на вывесе которого будет написано "Институт РАН", вырабатывать и утверждать его устав (и будет ли устав вообще), планы. Дальше, остаются ли работники институтов РАН работниками РАН, остается ли профсоюз работников РАН и осуществляет ли он функции защитника интересов работников институтов РАН. Аналогично, остаются ли и выполняют ли прежние функции по отношению к работникам институтов РАН поликлиники, ЦКБ, детские сады и другие инфраструктурные организации, ранее принадлежавшие РАН, а теперь вообще повисающие в воздухе, т. к. даже новоявленному "министерству научной недвижимости" вменяется что-то типа выполнения функций собственника по отношению к имуществу только научных (но не инфраструктурных) организаций. // Дмитрий Ламден (ОИВТРАН)
Ответ: —Я прежде всего должен поблагодарить «Газету.Ru» за приглашение сюда. Потому что она такая... очень независимая. И мнения там появляются самые разные, и они очень часто бывают такими неожиданными. Я люблю ее читать. И поэтому спасибо, что пригласили. Прежде чем ответить на конкретный ваш вопрос, я должен сказать, что развитие событий было для нас неожиданным. Мы в Академии наук не знали, что готовится такой закон. Более того, мы до сих пор не знаем, кто автор этого закона и какие аргументы, какие резоны были заложены в этот закон. По крайней мере то, что мы видим, — оно вызвало у нас тогда сразу резко отрицательную реакцию. И я, например, как исполняющий обязанности президента узнал накануне вечером про этот закон.
Я был приглашен к Дмитрию Анатольевичу Медведеву — мне показали этот закон и сказали, что нужно его реализовывать, поскольку правительство его вносит. На следующий день (буквально это все развивалось часами) было заседание правительства, куда я попал. Я выступил с резким, так сказать, мнением, что закон должен быть отозван — по целому ряду причин. Такие вещи (и я в этом убежден) не должны приниматься без обсуждения с научной общественностью, то есть с теми людьми, ради которых вообще это все делается. Тем более что в законе — в том виде, в котором мы его увидели, — про научного сотрудника, про его нужды, его перспективы, его интересы вообще не написано ничего. Словом, после этого начались довольно активные действия со стороны Академии наук. И даже сейчас (прошло уже довольно много времени, полтора месяца, даже меньше) я должен сказать, что научное сообщество едино. Если не считать двух-трех поддерживателей этого закона среди ученых, все остальные — и те, кто критиковал президиум Академии наук, и те, кто поддерживал президиум, — они выражают резкое неприятие этого закона.
Что дальше происходило. Дальше происходило то, что была встреча с Владимиром Владимировичем Путиным, который поддержал нас в том, что этот закон должен быть модифицирован. Он попал в Думу буквально через пару дней после появления, что тоже является, так сказать, спринтерским спортом. Идея была у разработчиков закона сразу в трех чтениях принять — и поставить в этом деле как бы точку. Значит, Владимир Владимирович оказался на нашей стороне, он вник в это дело. И на втором чтении закон был, мы считаем, сильно изменен в лучшую сторону. Тем не менее сегодня дискуссия вокруг этого закона очень острая. Я вообще благодарен всем ученым, которые проявили неравнодушие и понимание того, что речь идет совсем не о шуточных вещах. Речь идет о том, сможет ли наша Академия наук выполнять свои функции и сможет ли она быть полезной нашему президенту и нашему обществу — либо она попадет под управление бюрократов, людей, слабо разбирающихся в науке, но, как они думают, хорошо разбирающихся в деньгах. Во всяком случае, сегодня есть некая поляризация взглядов на то, какой закон должен быть.
Нас поддержало очень много людей. Я особенно хочу отметить Сергея Евгеньевича Нарышкина, который очень неформально к этому отнесся. Мы получили колоссальное количество откликов. Вы это знаете, вы публиковали их. Мы получили и получаем очень много импульсов из-за границы. То есть нам пишут нобелевские лауреаты, пишут наши коллеги, очень обеспокоенные судьбой нашей науки. Поэтому сегодня ситуация такая, что где-то в начале сентября в комитете, который возглавляет академик Черешнев, будет еще один анализ этого дела. Сейчас собираются поправки, их довольно много. Но все они носят такой, знаете, характер улучшения закона для научного работника. Мы стараемся, чтобы он был ориентирован не на собственность, которая совсем не главный момент сегодняшней науки, а на то, чтобы мы не потеряли темп, чтобы у нас не развалили школы, чтобы люди могли свободно заниматься любимым делом, чтобы молодежь чувствовала себя комфортно. Наша задача состоит в этом.
Теперь я должен сказать, что, конечно, президиум Академии наук работает так, как он должен работать по уставу. Три раза собирался президиум в течение одной недели или десяти дней. И наша позиция сегодняшняя — это позиция президиума, это не позиция отдельных людей. Мы считаем, что диалог должен вестись, он должен идти на пользу. И мы здесь рассчитываем на помощь и понимание Владимира Владимировича Путина, который при встрече с ведущими академиками — с Юлием Сергеевичем Осиповым, Юрием Максимовичем Примаковым, с президентами академий сельскохозяйственных и медицинских — он, в общем, вник в это дело и взял это на ручное управление. Мы очень надеемся, что ручное управление приведет нас на тот аэродром, который будет всем понятен и интересен.
Интервью большое, разностороннее и имеет смысл его прочесть.
...
ниже окончание интервью
—Сохранится ли при РАН комиссия по борьбе со лженаукой? Какой вы видите дальнейшую роль академии в борьбе с царящим в обществе мракобесием? // "Газета.Ru"
—Я убежден, что это одна из наиболее серьезных задач, которая стоит сейчас не только перед Академией наук, но и вообще перед наукой. И здесь я вам скажу следующее: эту часть работы особенно поддержал наш президент. На общем собрании он сказал, что эта наша задача очень важная. Она важная, действительно. Но я не могу сказать, что ее можно решить как-то так... Сегодня, по подсчетам ЮНЕСКО, число людей, которые занимаются наукой, и число вот этих хиромантов, мракобесов приблизительно одинаковы. И их число растет все время. Вот включите вы эту передачу — «Рен-ТВ», по-моему, — это просто... Или зайдите в книжный магазин — посмотрите, сколько научно-популярной литературы, а сколько — эзотерической. В любом магазине. Вы увидите разницу.
—Но «Рен-ТВ» — государственный канал.
—И что теперь? Я же говорю о содержании.
—У вас есть какие-то рычаги, чтобы поменять, переломить эту картину -- хотя бы на телевидении, касательно тех же самых каналов? // "Газета.Ru"
—Ну я даже не знаю... У нас есть комиссия по борьбе с лженаукой. Гинзбург ее породил, Виталий Лазаревич. Я с момента организации ее там имею честь работать. Там был Эдуард Петрович Кругляков. Какие рычаги там могут быть?
Это очень комплексный, сложный вопрос. Он в общем-то связан непосредственно и с образованием, и с менталитетом, и так далее. Поэтому одна Академия здесь не решит. Это вообще-то задача запросов общества.
Общество наше сегодня, конечно, дичает. По-моему, Гёте говорил, что высшая стадия развития цивилизации соответствует полному одичанию. Это во всех странах так. То есть когда люди имеют блага жизненные и все меньше и меньше затрачивают на них свои усилия, то на результат есть разные точки зрения. Одна точка зрения принадлежит Энгельсу, который говорил, что, как только человек взял в руки палку, он стал эффективней добывать себе еду, у него появилось свободное время. Это свободное время привело к развитию его сознания. И поэтому мы стали с вами такими. А другая линия такая, что современный человек тратит на добычу еды 3–4 процента своего времени. Остальное время что он делает? Лежит на диване...
—Как в обход вашей комиссии в свое время удалось запустить в космос гравицапу и возможно ли такое сегодня? // "Газета.Ru"
—К великому сожалению, это возможно. Мы знали про это. Мы приложили все усилия — и официальные, и неофициальные. Я разговаривал с Перминовым несколько раз на эту тему. На что мне было сказано, что, вы знаете, вот американцы готовы заплатить шесть миллионов долларов за этот проект... Я ему говорю: немедленно продавайте. Конечно, это дело ничем не кончилось. Потому что, когда они слетали и это дело посмотрели... Мы специально выездную сессию отделения сделали там у них — и это было видно, что это халтура полная, такого не бывает. Это та область человеческого знания, которая понятна до конца сегодня, раздел механики. Тем не менее, видите, сегодня руководят такие люди, которые... Я не Перминова имею в виду, а имею в виду просто вот... там какой-то союз ветеранов космонавтики... Нет, ну это позорная история наша, чего уж тут. Позорная. И дальше будет хуже. Потому что чем дальше будут расходиться наука и принятие решения, тем ближе мы будем подходить к авариям, всяким неудачам. Это гарантировано. И вот, в частности, Академия наук нужна для того, чтобы удерживать от этого. Удерживать страну, политических деятелей, людей, принимающих решения, от неграмотных таких вот проектов и предложений. А их идет без конца. Я могу сказать, что каждый день я прихожу на работу — и такая стопка всяких там гравицап, черная материя, как из нее энергию качать...
—Вы усматриваете какую-то, может быть, тенденцию, связь между продолжающимися, не так редко происходящими авариями (тот же самый "Протон", другие аварии на инфраструктурных объектах у нас в стране) с какими-то системными провалами, подготовкой научных кадров, недоработками, неуделению необходимого внимания на подготовку молодых специалистов? // "Газета.Ru"
—Вы знаете, это сложный вопрос. Потому что каждая авария, особенно техногенная, техническая, она имеет свою фамилию-имя-отчество. Это всегда. Это то, что у нас падает техническая дисциплина, падает ответственность. Падает исполнительская дисциплина. Это хорошо известно, и про это говорят наши руководители сплошь и рядом. Путин проводит совещания, которые фактически сводятся к тому, что надо, наконец, относиться к технике как к некоему очень ответственному делу. И не допускать того, что, допустим, вы датчик не такой сделали, а потом его привернули. Кстати, против этого тоже есть техническое решение простое: надо сделать не четыре дырки, а три. Вот и все. И такие вот правила, знаете, они в технике давно известны и приняты. Когда была чернобыльская авария (второго типа, там две было аварии), получилось так, что на генератор было подано напряжение сети. А было подано напряжение сети потому, что в одном канале, в одной шахте, шли силовые провода и управляющие. Поэтому когда напряжение попало в управляющий провод, он включил этот второй — и он сеть включил. Он начал тогда работать не как генератор, а как двигатель. Поскольку он был не в режиме, он быстро разбил подшипники — появился водород, он взорвался. Вот, например, такие вещи техническими регламентами запрещены. Этого просто нельзя делать. Если вы посмотрите на любой космический прибор, если вы обращали внимание, там не одна вот эта фишка, а их несколько. Почему? Чтобы развязать каналы сигнальные и силовые. Короче, это некое инженерное искусство, это некое такое действительно искусство. И оно тоже сейчас очень сильно пострадало. Потому что люди посчитали, что главное — экономика, остальное мы все купим. Можете купить правильную вещь, да, но поставите вверх ногами.
—Есть ли возможность у Академии наук осуществлять экспертную функцию? Есть ли возможность говорить принимающим решение: это гравицапа, это -- нет; это настоящая популярная наука, это -- нет. // "Газета.Ru"
—Легко отвечу на этот вопрос. Кроме Академии наук, ну и высшей школы... Вы знаете, мы не разделяем высшую школу и Академию наук — это один, так сказать, научный такой объем. Кроме Академии наук, где собраны квалифицированные специалисты, подчеркну, всех областей знания, это сделать некому сегодня квалифицированно. А поручают разным конторам — в зависимости от того, какой результат люди хотят получить. Одобрение нужно получить — обращаются к одним... Это очень опасное дело.
Вот так как и писалось, внезапно без объявления войны Правительство....
Отредактировано: AndreyK-AV - 31 июл 2013 00:06:06
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!