Большой передел мира
250,130,430
504,281
|
mn01 ( Эксперт ) |
| 16 сен 2014 23:12:50 |
Тред №812534
новая дискуссия Дискуссия 163
Кризис понимания
Борис Якеменко
Очередные санкции США и ЕС, направленные против России и выражающие стремление Россию уничтожить (британский премьер Кэмерон заявил об этом открыто, но все сделали вид, что ничего не заметили) исходят, как обычно, от абсолютного непонимания Западом России и российского менталитета. Это во-первых. А во-вторых, ими в данном случае руководят не экономические интересы, не политическая целесообразность, а собственные фобии. То есть то, что происходит, – это триумф иррационализма, вполне возвращающий нас, в терминологии Роберто Вакка, в «новое средневековье».
В чем главная проблема возникшей коллизии? Сегодня мы отчетливо видим то, что несколько лет назад было скрыто. А именно – то, что Запад никогда не понимал нас. А кого не понимают, того боятся. «Другие народы нас не знают и не понимают.., – писал Иван Ильин, – они боятся России, не сочувствуют ей и готовы радоваться всякому ее ослаблению». А почему? «Западная Европа не знает нас, во-первых, потому, что ей чужд русский язык..., – продолжает Ильин. – Западная Европа не знает нас, во-вторых, потому, что ей чужда русская православная религиозность... Европа не знает нас, в-третьих, потому, что ей чуждо славяно-русское созерцание мира, природы и человека… Наша душа открыта для западной культуры: мы ее видим, изучаем, знаем, и если есть чему, то учимся у нее; мы овладеваем их языками и ценим искусство их лучших художников; у нас есть дар вчувствования и перевоплощения. У европейцев этого дара нет. Они понимают только то, что на них похоже, но и то искажая на свой лад. Для них русское инородно, беспокойно, чуждо, странно и непривлекательно... Они горделиво смотрят на нас сверху вниз и считают нашу культуру или ничтожною, или каким-то большим загадочным недоразумением...»
Не понимая, пытались нас объяснить, истолковать, приспособить к собственному пониманию методом упрощения и примитивизации. «Россия интригует нас, потому что ее история богата, ее культура необычайно глубока, а по территории она является самой большой страной мира. Она интригует нас из-за холодной войны. И независимо от того, будет ли там создана демократия нашего типа, у нас всегда будет проблема с Россией из-за кардинальных отличий в системном восприятии» (П. Десаи).
Мы были и остаемся чужими. Чужаками. Своим принято многое прощать – чужим не простят и мелочи по принципу «у них всегда так». И пусть эта проблема лежит в эмоционально-исторической плоскости, от этого ничего не меняется. Мало того, последние годы показали, что если именно в этой плоскости нет понимания, экономические технологии и промышленные тождества не способны при всем желании объединить души. 1990-е годы показали, что отношение к России никуда не ушло из известной, раз и навсегда заданной координаты, точно обрисованной норвежским историком И. Нойманном, который писал о том, что Европа на протяжении пяти последних столетий смотрела на Россию и оценивала ее сквозь призму ученичества. «Начиная с эпохи Просвещения она воспринималась как ученик – то хороший, то наученный дурному, то двоечник, который должен учиться, но не хочет, то лентяй…» Они десять лет ждали, когда нерадивое чадо станет прилежнее и начнет приносить хорошие отметки. Не дождались.
А сейчас наступило очень удачное время, чтобы нас наказать. Вспомним показательный тезис Буша о нашем генетическом коде: «Русские неспособны к демократии генетически». Иными словами – «и не надейтесь». Так устанавливается система координат. Иными словами, мы, живущие в России, для них не совсем люди. Мы аборигены. Туземцы. У которых все девяностые за бусы, зеркальца и кумач выманивали золото и жемчуг. То есть мы имеем дело с острейшей политической реальностью. Реальностью, основанной на том, что мы – чужие. Нас не понимают. И не стараются понять. Значит, нужно сделать нас понятными. Приспособить к своему понятийному шаблону. Со всеми вытекающими отсюда последствиями – политическими, экономическими и культурными. Так что дело не в Украине.
В российском обществе это понимают. И вполне закономерно иллюзорное ощущение того, что Запад готов снять с себя для России последнюю рубаху, сменилось более трезвым «они против нас». И причина этого – вовсе не пропагандистские усилия Кремля, как гласит один из древних либеральных мифов. А та наглядная несправедливость, что творилась на глазах всего мира, в частности, в Сербии, на Ближнем Востоке…
Это первое. Теперь что касается санкций. Нельзя не заметить интересную их особенность – они направлены исключительно против элиты (или того, что ей считается на Западе). Понятно, почему это делается. С народом не договоришься, с элитой можно договориться всегда (а с отдельными ее представителями наверняка). Народ не запугаешь (особенно наш), а элиту запросто. Народ не сбежит и не предаст, а вот элита… И предаст, и отречется, и усомнится. Как те трое из двенадцати. Кстати, Иуда Искариот среди апостолов числился именно «элитой» – был образован, в отличие от других, простых рыбаков, и ему было поручено носить денежный ящик для пожертвований.
Народа в их схеме не существует в принципе. Это особенно хорошо, как под микроскопом, было видно по событиям на Украине, когда там западные страны организовывали антироссийский переворот. После Майдана разговоры о поддержке, рейтингах нынешней «власти», заклинания о «победившем на Майдане народе» тут же исчезли. Народа нет. Потому что как только на сцену событий выходит реальный народ (особенно наш), с ним нельзя сделать вообще ничего. Опыт войн 1812-1814 и 1941-1945 гг. это показывает с исчерпывающей очевидностью.
Следующая важная деталь – поскольку санкции касаются элит (и в некоторой степени обеспеченного населения крупных городов), они вообще не касаются провинции, на которой, собственно, Россия и держится. Поэтому провинция никак не может поддержать санкции, а, следовательно, поддерживает Путина. Проамериканская Болотная провалилась, в том числе, и по этой причине. Тогда весь протест был средством развлечения и самопиара некоей группы людей в пределах МКАД (ничтожно малое количество людей в провинциальных городах на оппозиционных митингах это подтверждало) – и все.
С одной стороны, это было связано с тем, что либералы в целом и болотные вожди в частности народ презирали и им брезговали и все это видели. С другой – провинции были совершенно непонятны их лозунги, призывы, проблемы и в целом их беспокойство. Ю. Каграманов точно отмечал, что «провинция мыслит образами реальности, ощутимыми образами. Образами окружающих предметов и явлений». Им понятно, когда нет хлеба или привычного набора продуктов, когда вместо трех раз в день автобус начинает ходить один раз. Когда задерживают пенсию, а хлеб, сахар и чай на огороде не растут. Когда нет бензина. Когда задыхается местный заводишко. И т.д. Но их не волнуют «распилы», «черные схемы», «вывод наличности», «коррупционная составляющая», «правовой нигилизм», «недопуск наблюдателей на выборы», «неработающие камеры» и прочее. Для них все эти борцы – никто и звать никак (что подтвердили и опросы) и стоят они в одном ряду с дешевыми эстрадными звездами и цена им такая же – копейка в базарный день. То же самое касается и санкций – провинция вообще не понимает, что это такое. Но она хорошо понимает, кто такой Путин и что он для них сделал. Поэтому санкции сегодня имеют сугубо пиротехнический эффект, который, однако, приносит и некоторую пользу.
Еще одно существенное соображение. Как известно, существует понятие моральной устойчивости армии в бою (его приводит М.Гаспаров в своих «Записях»). То есть при каком количестве потерь в живой силе армия чувствует свое поражение. У многих армий (например, итальянской или турецкой) этот показатель – около 15%. Иными словами, гибель 15 процентов солдат и офицеров армия воспринимает, как поражение и бежит. У российской армии этот показатель был всегда больше 75 процентов. То есть практически «до последнего солдата». То есть, когда сражается всего лишь пятая часть, она верит в победу. Но армия – это часть народа. То есть это показатель моральной устойчивости не только армии, но и всего народа. А теперь представьте себе, сколько надо Западу приложить усилий, чтобы 75 процентов людей в России (или больше) почувствовали свое «поражение», почувствовали себя проигравшими. Задача эта невыполнима в принципе.
И в заключение о пресловутой фуагре. Запад может полностью перекрыть каналы поставок продовольствия в Россию и это ничего не изменит. И не только потому, что в России есть все свое. Дело в том, комфорт, к которому десятилетиями направляются все усилия западной цивилизации, давно преодолел уровень просто «сытости» граждан и перешел на новый уровень – «сытости от фуагры» или «сытости от парной телятины», которая существенно отличается от простой «сытости от хлеба с маслом». То есть «сытость от хлеба с маслом» на фоне сотен сортов мяса, сыра, паштетов и колбасы для многих может показаться балансированием на грани голода. В России же сильна генетическая память (мало кто помнит, что маниакальное стремление нынешних дачников растить картошку – это сохраняющаяся генетическая память о военной нужде и голоде) не только о военных и послевоенных годах, но и об эпохе дефицитов и о начале 1990-х, когда не было ничего. Поэтому в России важно быть сытым. Просто сытым. И пока есть любые продукты, обеспечивающие эту сытость, все будет хорошо. Особенно это очевидно, опять же, в провинции. А до хлебных бунтов, с которых, как известно, начался февраль 1917-го, у нас очень далеко.
Поэтому то, что происходит, – это кризис понимания Западом того, что нужно делать. Это лишнее доказательство того, что они не знают, как им быть и как нас заставить согласиться с тем, что «мы проиграли». Это их кризис, а не наш.
Источник
Борис Якеменко
Очередные санкции США и ЕС, направленные против России и выражающие стремление Россию уничтожить (британский премьер Кэмерон заявил об этом открыто, но все сделали вид, что ничего не заметили) исходят, как обычно, от абсолютного непонимания Западом России и российского менталитета. Это во-первых. А во-вторых, ими в данном случае руководят не экономические интересы, не политическая целесообразность, а собственные фобии. То есть то, что происходит, – это триумф иррационализма, вполне возвращающий нас, в терминологии Роберто Вакка, в «новое средневековье».
В чем главная проблема возникшей коллизии? Сегодня мы отчетливо видим то, что несколько лет назад было скрыто. А именно – то, что Запад никогда не понимал нас. А кого не понимают, того боятся. «Другие народы нас не знают и не понимают.., – писал Иван Ильин, – они боятся России, не сочувствуют ей и готовы радоваться всякому ее ослаблению». А почему? «Западная Европа не знает нас, во-первых, потому, что ей чужд русский язык..., – продолжает Ильин. – Западная Европа не знает нас, во-вторых, потому, что ей чужда русская православная религиозность... Европа не знает нас, в-третьих, потому, что ей чуждо славяно-русское созерцание мира, природы и человека… Наша душа открыта для западной культуры: мы ее видим, изучаем, знаем, и если есть чему, то учимся у нее; мы овладеваем их языками и ценим искусство их лучших художников; у нас есть дар вчувствования и перевоплощения. У европейцев этого дара нет. Они понимают только то, что на них похоже, но и то искажая на свой лад. Для них русское инородно, беспокойно, чуждо, странно и непривлекательно... Они горделиво смотрят на нас сверху вниз и считают нашу культуру или ничтожною, или каким-то большим загадочным недоразумением...»
Не понимая, пытались нас объяснить, истолковать, приспособить к собственному пониманию методом упрощения и примитивизации. «Россия интригует нас, потому что ее история богата, ее культура необычайно глубока, а по территории она является самой большой страной мира. Она интригует нас из-за холодной войны. И независимо от того, будет ли там создана демократия нашего типа, у нас всегда будет проблема с Россией из-за кардинальных отличий в системном восприятии» (П. Десаи).
Мы были и остаемся чужими. Чужаками. Своим принято многое прощать – чужим не простят и мелочи по принципу «у них всегда так». И пусть эта проблема лежит в эмоционально-исторической плоскости, от этого ничего не меняется. Мало того, последние годы показали, что если именно в этой плоскости нет понимания, экономические технологии и промышленные тождества не способны при всем желании объединить души. 1990-е годы показали, что отношение к России никуда не ушло из известной, раз и навсегда заданной координаты, точно обрисованной норвежским историком И. Нойманном, который писал о том, что Европа на протяжении пяти последних столетий смотрела на Россию и оценивала ее сквозь призму ученичества. «Начиная с эпохи Просвещения она воспринималась как ученик – то хороший, то наученный дурному, то двоечник, который должен учиться, но не хочет, то лентяй…» Они десять лет ждали, когда нерадивое чадо станет прилежнее и начнет приносить хорошие отметки. Не дождались.
А сейчас наступило очень удачное время, чтобы нас наказать. Вспомним показательный тезис Буша о нашем генетическом коде: «Русские неспособны к демократии генетически». Иными словами – «и не надейтесь». Так устанавливается система координат. Иными словами, мы, живущие в России, для них не совсем люди. Мы аборигены. Туземцы. У которых все девяностые за бусы, зеркальца и кумач выманивали золото и жемчуг. То есть мы имеем дело с острейшей политической реальностью. Реальностью, основанной на том, что мы – чужие. Нас не понимают. И не стараются понять. Значит, нужно сделать нас понятными. Приспособить к своему понятийному шаблону. Со всеми вытекающими отсюда последствиями – политическими, экономическими и культурными. Так что дело не в Украине.
В российском обществе это понимают. И вполне закономерно иллюзорное ощущение того, что Запад готов снять с себя для России последнюю рубаху, сменилось более трезвым «они против нас». И причина этого – вовсе не пропагандистские усилия Кремля, как гласит один из древних либеральных мифов. А та наглядная несправедливость, что творилась на глазах всего мира, в частности, в Сербии, на Ближнем Востоке…
Это первое. Теперь что касается санкций. Нельзя не заметить интересную их особенность – они направлены исключительно против элиты (или того, что ей считается на Западе). Понятно, почему это делается. С народом не договоришься, с элитой можно договориться всегда (а с отдельными ее представителями наверняка). Народ не запугаешь (особенно наш), а элиту запросто. Народ не сбежит и не предаст, а вот элита… И предаст, и отречется, и усомнится. Как те трое из двенадцати. Кстати, Иуда Искариот среди апостолов числился именно «элитой» – был образован, в отличие от других, простых рыбаков, и ему было поручено носить денежный ящик для пожертвований.
Народа в их схеме не существует в принципе. Это особенно хорошо, как под микроскопом, было видно по событиям на Украине, когда там западные страны организовывали антироссийский переворот. После Майдана разговоры о поддержке, рейтингах нынешней «власти», заклинания о «победившем на Майдане народе» тут же исчезли. Народа нет. Потому что как только на сцену событий выходит реальный народ (особенно наш), с ним нельзя сделать вообще ничего. Опыт войн 1812-1814 и 1941-1945 гг. это показывает с исчерпывающей очевидностью.
Следующая важная деталь – поскольку санкции касаются элит (и в некоторой степени обеспеченного населения крупных городов), они вообще не касаются провинции, на которой, собственно, Россия и держится. Поэтому провинция никак не может поддержать санкции, а, следовательно, поддерживает Путина. Проамериканская Болотная провалилась, в том числе, и по этой причине. Тогда весь протест был средством развлечения и самопиара некоей группы людей в пределах МКАД (ничтожно малое количество людей в провинциальных городах на оппозиционных митингах это подтверждало) – и все.
С одной стороны, это было связано с тем, что либералы в целом и болотные вожди в частности народ презирали и им брезговали и все это видели. С другой – провинции были совершенно непонятны их лозунги, призывы, проблемы и в целом их беспокойство. Ю. Каграманов точно отмечал, что «провинция мыслит образами реальности, ощутимыми образами. Образами окружающих предметов и явлений». Им понятно, когда нет хлеба или привычного набора продуктов, когда вместо трех раз в день автобус начинает ходить один раз. Когда задерживают пенсию, а хлеб, сахар и чай на огороде не растут. Когда нет бензина. Когда задыхается местный заводишко. И т.д. Но их не волнуют «распилы», «черные схемы», «вывод наличности», «коррупционная составляющая», «правовой нигилизм», «недопуск наблюдателей на выборы», «неработающие камеры» и прочее. Для них все эти борцы – никто и звать никак (что подтвердили и опросы) и стоят они в одном ряду с дешевыми эстрадными звездами и цена им такая же – копейка в базарный день. То же самое касается и санкций – провинция вообще не понимает, что это такое. Но она хорошо понимает, кто такой Путин и что он для них сделал. Поэтому санкции сегодня имеют сугубо пиротехнический эффект, который, однако, приносит и некоторую пользу.
Еще одно существенное соображение. Как известно, существует понятие моральной устойчивости армии в бою (его приводит М.Гаспаров в своих «Записях»). То есть при каком количестве потерь в живой силе армия чувствует свое поражение. У многих армий (например, итальянской или турецкой) этот показатель – около 15%. Иными словами, гибель 15 процентов солдат и офицеров армия воспринимает, как поражение и бежит. У российской армии этот показатель был всегда больше 75 процентов. То есть практически «до последнего солдата». То есть, когда сражается всего лишь пятая часть, она верит в победу. Но армия – это часть народа. То есть это показатель моральной устойчивости не только армии, но и всего народа. А теперь представьте себе, сколько надо Западу приложить усилий, чтобы 75 процентов людей в России (или больше) почувствовали свое «поражение», почувствовали себя проигравшими. Задача эта невыполнима в принципе.
И в заключение о пресловутой фуагре. Запад может полностью перекрыть каналы поставок продовольствия в Россию и это ничего не изменит. И не только потому, что в России есть все свое. Дело в том, комфорт, к которому десятилетиями направляются все усилия западной цивилизации, давно преодолел уровень просто «сытости» граждан и перешел на новый уровень – «сытости от фуагры» или «сытости от парной телятины», которая существенно отличается от простой «сытости от хлеба с маслом». То есть «сытость от хлеба с маслом» на фоне сотен сортов мяса, сыра, паштетов и колбасы для многих может показаться балансированием на грани голода. В России же сильна генетическая память (мало кто помнит, что маниакальное стремление нынешних дачников растить картошку – это сохраняющаяся генетическая память о военной нужде и голоде) не только о военных и послевоенных годах, но и об эпохе дефицитов и о начале 1990-х, когда не было ничего. Поэтому в России важно быть сытым. Просто сытым. И пока есть любые продукты, обеспечивающие эту сытость, все будет хорошо. Особенно это очевидно, опять же, в провинции. А до хлебных бунтов, с которых, как известно, начался февраль 1917-го, у нас очень далеко.
Поэтому то, что происходит, – это кризис понимания Западом того, что нужно делать. Это лишнее доказательство того, что они не знают, как им быть и как нас заставить согласиться с тем, что «мы проиграли». Это их кризис, а не наш.
Источник
ОТВЕТЫ (1)
|
Provinsialka ( Слушатель ) |
| 17 сен 2014 00:08:18 |
Цитата: mn01 от 16.09.2014 21:12:50
Это Россия, детка!...
Самое страшное для политика - это равнодушие. Когда никто не интересуется делами, когда фигура никому не интересна. В этом смысле Президенту России Владимиру Путину беспокоиться не нужно. Он вызывает уважение у основной массы российских избирателей и жгучее неприятие у несистемной оппозиции, которая «ходит» в посольство США за инструкциями...
1.
В 1992 году вышла в свет книга американского философа и политолога (и по «случайному совпадению» сотрудника Госдепа США) Френсиса Фукуямы «Конец истории и последний человек», в котором автор утверждал, что победа в мире либеральной демократии западного образца является конечной точкой социокультурной эволюции человечества. Что означает, по его мнению, и формирование окончательной формы правительства. Фукуяма утверждал, что само по себе распространение подобной формы правления не означает конец историческим событиям, но только лишь знаменует собой прекращение эпохи идеологических противостояний, революций и глобальных войн. А вместе с этим конец искусства и философии.
Этот труд получил широчайший резонанс в западной печати и в научной среде. Грохот от «падения» Советского Союза вызвал острую потребность осмысления новой реальности, которая, тогда в 1992 году, только-только начинала вырисовываться контурно на фоне оседающего пепла, оставшегося от разрушенного второго в мире центра силы, каковым являлся СССР. Вполне оправданно, что неожиданность для самих США подобной геополитической ситуации, когда они остались один на один со всей планетой, без привычного им сдерживающего противостояния с равным по силе партнёром, вызвала не у них некое «головокружение от успехов» (каковым теперь уже можно назвать этот труд Фукуямы). Тогдашний оглушительный успех этой книги (которую сегодня уже цитировать никто на Западе не любит), кажущаяся её парадоксальность, её востребованность самыми разными слоями западного общества, есть не что иное, как «оговорка по Фрейду». Когда кто-то, человек, страна или цивилизация, вслух заявляют о себе и осмысливают самих себя как совершенный итог развития всего человечества, то, как говорится, жди беды.
Ведь что означает ощущение себя идеалом, выше которого больше никому прыгнуть не удастся? Это означает право судить других, принимать за них решение и принуждать к нему через убеждение или через силу. В самом деле, было бы странно позволять другому человеку или другой стране на равных участвовать в выработке, принятии и реализации решений, касающихся двух сторон, если противоположная сторона менее развита, цивилизована и дееспособна. Тот, кто менее дееспособен (а как иначе назвать человека, страну или цивилизацию, которые ещё не достигли некоего обязательного уровня развития), не может на равных нести ответственность именно в силу своей меньшей или недостаточной дееспособности. Жизнь подтверждает это правило многократно. Мы принимаем решение за своих детей, учитывая, насколько это нам кажется возможным, их мнение до самого их совершеннолетия. То есть до того момента, пока они не станут настолько же дееспособны, как и мы сами. Большие и мощные страны всегда принимают решение исходя из собственных интересов в первую очередь и лишь во вторую исходя из интересов более слабых и малых соседей. Равноправие — это и равносильность, и равноотвественность, и равнопризнаваемость. Всё иное без этих трёх опор не имеет права называться равноправием. Иногда бывает, что равноправие возможно без равносильности, если более сильная сторона, исходя из своих нравственных и цивилизационных установок, допускает в отношениях как равноотвественность, так и равнопризнаваемость. Роль силы в этом случае играет внутренняя установка на самоограничение силы со стороны более сильного, но в то же время и развитого нравственно. Но если вы себя, любимого, признаёте за эталон, за высшую точку развития, то вы априори не способны дать своему партнёру равноправие, если этот партнёр не будет вам равносильным (или если это не будет вам тактически выгодно для чего-то на каком-то этапе.
Нужно, впрочем, отметить, что любая цивилизация в истории человечества всегда ощущала себя лучшей по отношению к другой, с кем контактировала. Иначе бы людям и народам, её составляющим, не было бы смысла и стимула её создавать, проще бы было влиться в другую. С этой точки зрения нет ничего удивительного в том, что и западная цивилизация (как и любая другая, в том числе и Русская цивилизация) считает себя лучшей по отношению к другим. Но нужно отметить следующий, очень, на мой взгляд, важный момент: быть «лучше» по самоощущению — не означает реально быть венцом творения, эталоном и «концом истории». Например, Русская цивилизация, ощущая себя наиболее многогранно развитой, во-первых, не ощущает себя конечной точкой развития для всего человечества, а во-вторых, таковой она не ощущает себя даже для самой себя. Оставляя бесконечный период для собственного саморазвития и самосовершенствования. Это то, чего никогда не было у западной цивилизации. Внутри себя её апологеты всегда ощущали себя центром Вселенной и примером для всех рас и народов. Даже ещё в совсем недавние по историческим меркам времена, когда отрицали личную гигиену, ели руками и выбрасывали собственные помои рядом с домом из окна.
Вообще, опыт самой европейской истории нас учит, что, как только какая-то из стран или цивилизаций начинала философски, а вслед за этим и политологически и геополитически осмыслять себя как «венец истории», как единственно возможное из всех существующих состояний для «настоящего человека», так тут же (с точки зрения исторического процесса, а не человеческой жизни) приходили большая кровь, хаос и разруха. Древний Рим в древнем мире. Святая инквизиция в Средние века. Третий рейх в новейшей истории. Вот самые очевидные примеры политической реализации философской парадигмы «конца истории» и победы Цивилизации Рима, власти Святого Престола или «арийского духа и крови». Далее тот, кто называл себя венцом развития человеческой цивилизации, был вынужден бороться с теми, кто не принимал навязываемый им чуждый цивилизационный выбор. Когда именно он начнёт бороться с варварами, с еретиками или «недочеловеками» — это вопрос времени, но никак не вопрос выбора. С этой точки зрения сегодняшняя борьба Запада с «тоталитарными, недостаточно демократичными или просто нелиберальными режимами», создание новой «оси зла» — это абсолютно привычный «европейский выбор». Можно сказать, что как только в 1991 году был развален Советский Союз, то Запад тут же вернулся в своё «привычное» состояние собственной исключительности. На этот раз его исключительность была выражена в либерально-демократической парадигме, которая на первый взгляд «человеко- и миролюбива». Но пусть никого не обманывает очередная «смена наряда». Так уж устроена философская и политологическая общественная мысль западного общества, что как только пропадает равносильность с ними (или выгодность для них как временная замена равносильности), то никакой равноответственности и равнопризнаваемости никому и никогда, и нам в том числе, от них добиваться не удавалось. Это не плохо и не хорошо. Это проверенная веками данность. Это необходимо учитывать при выстраивании с Западом собственных отношений. В некотором роде, лично мне, это представляется где-то даже больше хорошо, чем плохо. Хорошо своей многотысячелетней предсказуемостью. В целом западные страны и западная цивилизация могут быть приятными и полезными партнёрами. При одном условии: когда у вас есть большая дубинка или мощная армия. Если вы, не расслабляясь на внешний лоск, трудитесь над тем, чтобы сохранить равносильность с ними, то после этого вы можете получать от общения с западными «партнёрами» ту выгоду и те результаты, которые вам нужны.
Вот с такими исходными данными в 1992 году Россия, как самая большая, богатая и потенциально сильная часть СССР, осталась один на один со странами Запада. Лишённая меры равносильности с ними, она тут же столкнулась и с отсутствием равнопризнаваемости и равноотвественности. Ничего удивительного в этом не было, хотя в самом начале у большинства граждан тогда и у значительной части ещё и сейчас существовало и существует заблуждение о том, что «Западу от нас ничего не надо» или о том, что «Запад нам поможет». Но геополитика диктует свои законы. И они никак не соотносятся с мечтами и заблуждениями западноориентированных сограждан. Надо Западу от нас очень много. И ещё как надо. И уж точно последним в этом мире, кто нам на самом деле поможет в трудную минуту, будет именно Запад.
2.
Если не останавливаться на долгой истории становления капитализма в Западной Европе и на его генезисе, а сразу озвучить вывод из этой истории, то тогда можно констатировать, что к началу ХХ века промышленный капитал уступил пальму первенства капиталу финансовому. Вопрос о том, насколько это было обусловлено объективными факторами, а насколько субъективными, мы сейчас оставим за скобками. Нас интересует Россия после СССР, которая столкнулась с Западом. Наши западные «партнёры» хоть в отличии от СССР и «добежали до финиша» в этой «мирной гонке разных социальных систем», но сделали это из последних сил. Выражаясь медицинским языком, состояние Западного мира было «стабильно тяжелым». Достаточно сказать, что Соединённые Штаты Америки имели на момент начала перестройки в СССР (что, по сути, было началом управляемого сноса Горбачёвым советской государственности) процент инфляции, выраженной в двузначных числах, и количество безработных лишь чуть ниже, чем во времена Великой депрессии. Снова, как и в XV веке, на момент начала эпохи «великих географических открытий», необходимо было кого-то ограбить, чтобы опять зажить припеваючи. Но Запад не был бы Западом, если бы он просто грабил. Ему практически всегда необходимо красивое объяснение, «сказка о грабеже». Это обязательная часть «европейской ментальности», часть «европейского самосознания». Европеец не может просто прийти, убить и ограбить. Он привык, убивая и грабя, «исполнять миссию». Приятным дополнением к которой и является «военная (награбленная) добыча». Европеец нёс «католическое слово Христа» с огнём и мечом в разные времена - от Мехико до Манилы и Псковщины. Чуть позже он нёс просто абстрактную «цивилизацию». Ещё чуть позже — боролся у нас с «тюрьмой народов», а потом уже руками национал-социалистов с «иудобольшевиками». Потом «бился с тоталитаризмом». Сейчас вновь пытается «бороться с авторитарным режимом за честные выборы».
Вообще, «бремя белого человека» для европейца — что для нас, для русских, любимая женщина в наших руках: своя ноша не тянет. И всегда это «бремя» имело существенную компенсацию в виде имущества награбленного у «цивилизуемых и спасаемых». Повторяемость европейского метода выживания «путём грабежа» поражает. Этапы одни и те же.
Этап первый: выбор цели. Цель должна соответствовать нескольким критериям. Она обязана обладать тем, что жизненно необходимо Западу. Условно говоря, это может быть золото, как в Средние века, или же нефть и газ сегодня. Это человеческие ресурсы, плодородная почва, весь спектр продуктов первичной добычи и переработки ресурсов, от льна и пеньки раньше, до сырой нефти и леса-кругляка сегодня. Выбирая цель, Запад исповедует один принцип: «то, что нужно мне, уже моё». Россия, после СССР потерявшая равносильность, а вслед за ней и равноответственность и равнопризнаваемость, имела дело с Западом, который видел в ней свою очередную, интересную ему цель.
Этап второй: целенаправленное проведение политики «хаоса». Хаос на интересующей Запад территории необходим ему с единственной целью: довести «цивилизуемое» общество, а вместе с ним и институты его государственности до состояния шока. Это единственное состояние, в котором «цивилизуемый объект» может быть максимально управляемым. В другом состоянии он не будет готов действовать против собственных интересов в пользу интересов «цивилизующего». Только шок, как результат хаоса, может принудить негров работать за еду на плантациях. Индейцев отдавать золото, маис, табак и пряности за право жить. Индусов существовать в нищете и междоусобицах ради доходов Ост-Индской компании. А русских крушить собственную основу и базу в виде государственности и промышленности в обмен на очередной транш кредита от МВФ и очередную похвалу за «успешное движение в сторону демократии».
Этап третий: политика на поддержание выгодного Западу статус-кво.
Это действия колониальных властей на подавление ростков любого национально-патриотического самосознания, единственно могущего бросить вызов со стороны «цивилизуемых» «цивилизаторам». Особо стоит ответить, что Запад всегда, и особенно на втором и третьем этапе, во многом опирается на силы внутренней элиты «цивилизуемого народа» путём её прямого подкупа и включения её в систему «насаждаемого цивилизаторства». С этой точки зрения Россия после СССР в 90-е годы ничем не отличалась от любой «цивилизуемой» территории, на которую обращал своё внимание Запад. Ни по уровню урона национальному богатству в его пользу, ни по уровню прямых и косвенных человеческих потерь, которые всегда измеряются миллионами жизней. Даже по форме подкупа, коррумпированности и включённости в систему западных ценностей представителей местной «туземной элиты» ничего нового в ХХ веке предложено не было. Нищета и смерть приходили одинаково и к американским индейцам, и к индусам, и в русские города. И точно так же одинаково включённые в поддержание такого порядка вещей, участвующие в ограблении и умерщвлении собственных народов в пользу «цивилизаторов» представители индейских вождей, индийских махарадж и российского олигархата и продажного чиновничества были подкупаемы, учили своих детей на Западе, там же хранили свои награбленные у собственного народа накопления.
Политика хаоса и шока позволяла Западу добиваться поразительных результатов во все времена. Конкистадоры в Средние века, огнём и мечом уничтожившие великие цивилизации Америки, с этой точки зрения ничем не отличаются от «чикагских мальчиков» или еврокомиссаров сегодняшнего дня.
3.
Чтобы понять иррациональность случившегося с нами в нулевые при Путине, мы можем представить себе Ацтекскую империю времён начала покорения Америки. Испанцы, шок, элита, продавшаяся конкистадорам, и идущий полным ходом демонтаж ацтекского государства. И тут всё меняется. Это как если бы Монтесума перед смертью передал бы бразды правления своему преемнику, который перекупил бы элиту у испанцев. На том основании, что «плачу столько же, но я и мой палач ближе, чем испанцы». Бессовестный грабёж поменял бы на выгодную торговлю, в результате которой поднял бы уровень жизни ацтеков существенно выше, чем во времена Монтесумы. Затем бы, к примеру, в августе 1508 года, разбил вооружённое испанцами и обученное по испанским стандартам войско соседнего племени. Стал бы собирать разрозненные испанцами племена индейцев вокруг себя и начал программу перевооружения ацтекской армии. Приняв программу, в ходе которой к 1518 году ацтекская армия поднялась бы до уровня, при котором испанцы не смогли бы больше вооружённым путём поставить ацтеков на колени.
Такой сценарий сейчас воспринимался бы нами как историческая фантастика. Но при всей натянутой условности подобного примера мы не можем не отметить, что нечто подобное случилось в России на рубеже 90-х и нулевых годов. Россия в 90-е уже была крепко опутана «цивилизаторами». Реальный Монтесума встретил испанцев словами: «Мы вас ждали, это ваш дом». Примерно так же, если не словами, то делами, встречал «цивилизаторов» наш отечественный «Монтесума» Б.Н. Ельцин. Но только у реального Монтесумы не было преемника, а у Бориса Николаевича он появился. В итоге история России совершила маленькими шажками за 15 лет такой же крутой разворот, как и в описанном мной гипотетическом примере в жанре исторической фантастики из гипотетической истории империи ацтеков. В свете чего вновь, как и 15 лет назад, в полный рост актуальным остаётся вопрос, на который многие до сих пор ищут свой ответ: «Ху из мистер Путин?»
Искать же его, на мой взгляд, будет ошибочно в идеологических, экономических или же политологических величинах. Когда мы оперируем ими, то уподобляемся французам из «Войны и мира» Льва Толстого. Он описывал Отечественную войну 1812 года следующей аллегорией: француз, в правильной позиции эффективно фехтуя против русского противника, дошёл до Москвы. И был немало удивлён, когда русский, откинув шпагу, взял в руки дубину и начал молотить ею по французскому темечку до тех пор, пока не выгнал его за пределы собственной страны. Толстой этим примером имел в виду ситуацию, когда русскими были нарушены, как считали французы, существовавшие тогда «правила войны». Все эти диспозиции, генеральные сражения, фланговые атаки и прочие «хрусты французской булки в белых перчатках». Когда основной опасностью для французской армии стал рассерженный русский мужик с оглоблей, не обученный куртуазным манерам «рыцарской войны», а просто молча уничтожавший любого француза с ружьём без всякой там галантности.
Когда мы пытаемся дать ответ на вопрос: «Ху из мистер Путин?» и применяем собственные идеологические, экономические или политологические воззрения, то мы, подобно гипотетическому толстовскому французу, принимаем «правильную» позицию фехтовальщика и готовы в ней «расфехтовать» любого противника. Проблема же заключается в том, что наши сегодняшние противники из западной цивилизации в этой «правильной фехтовальной позиции» не стоят. Им всё равно, насколько мы умелы в своих воззрениях. У них нет «шпаги и правил», а есть лишь «дубина глобализма» и «оглобля собственной исключительности». И молотят они этой дубиной вперемешку с оглоблей по темечку всего мира с завидным и регулярным постоянством. Непонимание этого приводит к постоянному разрыву собственного идеологического, экономического и политологического шаблонов с реальностью, в которой «мистер Путин» вынужден отбросить «куртуазные манеры». Которые велят такому-то политическому деятелю, с такими-то политическими взглядами, в таком-то вопросе вести себя так, а в таком-то эдак. И, отбросив их, он вынужден против «дубины глобализма» и «оглобли собственной исключительности» взять в руки «булаву государственного суверенитета» и где-то молотить «цивилизаторов» по темечку, а где-то убегать и сидеть тихо в кустах, в засаде, переводя дух. Так как нет доблести в смерти, если она не приближает Победу. С этой точки зрения «мистер Путин» – это «человек-функция». Компьютерная антивирусная программа, если хотите. Чистильщик за карьеристами, конъюнктурщиками и троцкистами, союз которых с «цивилизаторами» и позволил обвалить СССР с началом перестройки. А в чём состоит его «функция», каковы её параметры и в чём опасность ситуации, если сегодняшняя функция не получит продолжения и развития завтра, я расскажу в следующей части.
4.
Фридмановская школа неолиберализма учит, как лучше и правильнее «отодвинуть» государство от исполнения собственных функций. Снижение налогов, полная свобода торговли, приватизация не только самых лакомых кусков госсобственности, но и части государственных функций (образование, медицина, пенсионное обеспечение, поддержание правопорядка и так далее). Общее снижение расходов на социальную сферу, ослабление в целом государственного контроля. Зачем им это надо, спросите вы? А всё для финансового благополучия корпораций. Для трансформации власти денег во власть политическую. В идеале в будущем — люди и народы вообще без государств и без законов, а лишь движимые одной лишь экономической (финансовой) целесообразностью. Мир, в котором существовали государства, опирающиеся на собственных граждан, в том числе и на тех, кто занимался бизнесом, безвозвратно, как казалось многим, ушёл с распадом Советского Союза. На смену ему пришёл мир, в котором корпорации опираются на государства для решения сугубо своих корпоративных целей. А собственные граждане в нём уже превращаются во врагов, если они не соответствуют цели корпорации, выраженной в улучшении финансовой отчётности. Не верите? Вот вам цитата Милтона Фридмана, связанная с проблемой частных и государственных школ в Новом Орлеане после урагана Катрина: «Защищать нашу свободу как от внешних врагов, так и от наших граждан: оберегать законность и порядок, способствовать заключению частных контрактов и развитию соревнований на рынке». И это сказано не о гражданах России, Ирака, Югославии или Ливии. Это сказано об американских избирателях: «как от внешних врагов, так и от наших граждан». На сегодняшний день ТНК, существующим по правилам глобализма в рамках теории «неолиберализма», от всех государств мира нужны лишь их армии и полиция, чтобы эффективно защищать корпоративный бизнес. Как итог такой мудрой «неолиберальной» политики в том же самом Новом Орлеане, о котором так откровенно высказался Фридман, до урагана Катрины было 123 государственных школы и 7 частных. После «восстановления» города - 4 государственных и 31 частная школа (данные на 2006 год).
Эти теории мы сполна испробовали на себе в России в 90-х годах. Этап первый: создание хаоса (1985-1991). Этап второй: доведение общества до состояния шока, в котором разрываются все привычные общественные связи, рушится привычная социальная среда, демонтируются работоспособные государственные институты власти (1991-1993). Этап третий: когда состояние хаоса доходит до своей кульминации, когда граждане не думают ни о чём, кроме собственного физиологического выживания, а государство полностью деморализовано. В это время происходит резкое усиление репрессивной составляющей государства (расстрел Белого дома танками), необходимое для принудительного проведения радикальных реформ. Целью которых является перераспределение бывшей государственной собственности и привлекательных для корпоративного бизнеса функций государства (1993-1999). С точки зрения «неолибералов», Россия была вполне себе уже «корпоративным» государством в 1999 году, когда Путин встал у руля страны. Дело оставалось за малым: передать в руки транснациональных компаний всё, что было «наприватизировано» за предыдущий период. Вопрос собственности чрезвычайно важен. «Ходорковские» и «невзлины», сделав своё дело и поработав «зиц-председателями» на самом опасном промежутке времени, совершив всю грязную и черновую работу, должны были передать (продать) приватизированные активы в руки организаторов хаоса. То есть крупным международным монополиям. Укрупнение того же ЮКОСа до размеров крупнейшей нефтедобывающей корпорации в мире и подготовка его к продаже играло в этом процессе роль «стартового пистолета»
. И вот тут у организаторов, у политических и финансовых спонсоров «неолиберальной» революции в России—СССР, после семёрки и валета, выпал не ожидаемый ими туз, а та самая роковая русская «пиковая дама». Появление Путина на вершинах власти не могло произойти само по себе как результат случайного стечения обстоятельств. Вопросы собственности и власти требуют трепетного и вдумчивого отношения. Принимать решения «на авось» тут не принято. Подобная расслабленная «куртуазность» в вопросах собственности и власти, надежда на случайность или на то, что «само собой как-нибудь», обычно приводят к феерическим поражениям и потере всего приобретённого. Наши геополитические партнёры «властным романтизмом» никогда не страдали, демонстрируя из века в век самый что ни на есть циничный прагматизм. Иное поведение - это смерть политическая, за которой, в большинстве случаев, следует и смерть физическая. Времена, когда они ещё могли себе позволить «романтику в политике», закончились на мифическом короле Артуре или в крайнем случае на Ричарде Львиное Сердце.
Так как же так вышло, что после стольких удач у них вместо туза выпала дама? Как так вышло, что страна, лишённая политической власти, с украденной (приватизированной) собственностью, не имея ни армии, ни организованного и спаянного единой целью населения, смогла вернуться на мировую арену. Смогла сохраниться, смогла снова получить свой, пусть ещё не такой, как раньше, но уже весомый голос, при этом вернув себе многие из утерянных государственных функций, подняв при этом уровень жизни своих граждан и новую, пусть ещё и робкую, но уверенность в завтрашнем дне? Если бы кто-нибудь «из них» когда-нибудь задал бы мне этот вопрос, то я бы, приобняв за плечо вопрошающего Буша, Тэтчер, Фридмана, Ротшильда, Рокфеллера, Клинтона (и жену его), а также всех прочих «саркози», ответил бы, глядя прямо в глаза, понятной им из их же фильмов фразой: «Это Россия, детка!» И ничуть не шутил бы. Россия — это отдельная цивилизация, живущая по собственным законам развития. Это первое. И второе: Россия — это единственная мировая цивилизация, КОТОРАЯ НИКОГДА НИКЕМ НЕ БЫЛА ПОКОРЕНА ДО КОНЦА. Вот именно поэтому именно в России и случилась, как сказал бы Б.Н. Ельцин, такая вот «загогулина».
Мы часто и не задумываясь о том, почему это именно так, говорим, что у нас есть уникальная способность переваривать в себе другие культуры и, принимая что-то со стороны в лоно собственной цивилизации, трасформировать это таким образом, что получаемое на выходе уже мало походит на то, что внедрялось нам извне. Подобный «цивилизационный иммунитет» смог сохраниться у нас именно благодаря тому, что российская государственность существует без перерыва более тысячи лет. Потому, что наша государственность, возникшая на стыке Запада и Востока, вобравшая в себя элементы и того, и другого, объединяющая в себе как западные, так и восточные народы и субкультуры, смогла выработать особую цивилизационную особенность, свою собственную систему «хорошо—плохо». Свои особенные методы выживания, синтезирующие в себе восточный коллективизм с западным индивидуализмом. России удалось в себе соединить несоединимое: общество, существующее как спаянный общей целью коллектив индивидуалистов. Отсюда, кстати, и наша слабость: не имея общей цели-идеи, мы распадаемся на индивидуалистов «без царя в голове». Но отсюда и наша сила: оставаясь индивидуалистами, осознавая своё предназначение действовать с индивидуальной, «частной» инициативой, однако будучи объединёнными общей целью, бессознательно «выдавать на гора» кумулятивный эффект собственных побед. Это вам не западный «строй рыцарей», где каждый сам за себя. И не восточная орда, где каждый лишь винтик и действует по правилам роя. «Это вам Россия, детка!» Тут бессознательная цель, ощущаемая большинством, заставляет каждого, не задумываясь даже, делать то, что дóлжно. Индивидуально и самостоятельно, без особого приказа. И сумма этих дел и мыслей заставляет индивидуумов напрягать свои силы ради коллективной цели. Потому что так надо и так правильно. Потому что мы так чувствуем. Пусть даже и не можем иногда толком объяснить, почему правильно это, а не то.
На практике это означает, что наши геополитические «партнёры» точно знают цивилизационные коды и систему ценностей собственных народов и народов, которые они покоряли. Маркетинговые и рекламные технологии, первоначально придуманные для продвижения товара, применяемые сегодня с целью политических манипуляций для продвижения отдельных политиков или идей, на нашей российской почве дают периодические сбои, приводящие «партнёров» к провалам. Столетия борьбы с нами дали им «знание» о нашей «военной тайне»: о необходимости в рамках нашей цивилизации общей цели-идеи, которая только и может спаять наше общество в единое целое и сделать его непобедимо устойчивым. Это знание позволило им «поймать» нас дважды в течение ХХ века, в 1917 и 1991 годах, в момент, когда с общей целью-идеей ощущался острый дефицит. Но вот что уже делать дальше, с, казалось бы, уже покорённым народом, этим знанием они не обладают. Отсюда и их поражения после побед: СССР на месте разрушенной Империи и новая Россия, расправляющая плечи после краха СССР. Это их проблема. Мы другие. И активность наших партнёров связана не только со «шкурным интересом», не только с тем, что мы богаты природными ресурсами. В немалой степени их многовековая и маниакальная потребность прийти к нам то с мечом, то с разговорами связана с тем, что мы не укладываемся в их голове. Сам факт нашего успешного существования - это вызов всей западной парадигме развития. Мы исповедуем другую религию, мы исповедуем другие, отличные от них ценности, и мы богаты. Для обычной европейской политической мысли этого достаточно для того, чтобы признать нас туземцами, опасными и подлежащими к разграблению и покорению. Но что особо их раздражает, так это то, что мы в массе своей выглядим, как они. То есть мы… белые. Если бы мы - народы России, объединённые общей Русской цивилизацией, - были бы другими, отличными от них, как негры, китайцы или ацтеки, с другой внешностью и культурой, то борьба с нами была бы «просто бизнес и ничего личного». Но мы бросаем вызов ИХ культуре и ИХ цивилизации, являя иной, отличный от них путь развития. И бессознательно это вызывает страх и недоверие. А в политике это приводит к тому, что за последние десять веков больше всего войн и нашествий мы отразили именно от них, от «цивилизованных» европейцев. Последние же 300 лет почти сплошь все войны — это войны с Европой! И даже редкие вкрапления сюда, на общем фоне, русско-турецких войн или с Персией-Японией, хоть это и войны на Востоке, но на деньги и при прямой поддержке стран Запада!
Но вернёмся к России в самое начало правления Путина. В 1999 году про нашу страну можно было сказать: «клиент созрел». Вся собственность от государства перешла в руки «зицпредседателей». Армии нет как таковой. К началу 2-й кампании в Чечне боеспособных частей было, набранных «с миру по нитке», около 30 000 человек. Государства нет - кризис 1998 года сделал систему государственных обязательств полностью отсутствующей институцией. Народ был занят собственным выживанием. Идеи нет. Желание отделиться от России, по примеру республик СССР, набирало обороты и принимало законченные формы в национальных республиках. ИХ план был прост и апробирован многократно. Удар извне. Перекрытие маршрутов транспортировки нефти и газа на Запад, вмешательство стран НАТО под предлогом обеспечения бесперебойности поступления энергоресурсов в Европу плюс угроза неконтролируемого распространения ядерного оружия (вспомните о трёх боеспособных дивизиях, занятых к тому же войной на Кавказе) — всё это был прекрасный повод «в связи с нестабильностью» продать всё приватизированное-украденное. И довесок к этому - распад страны. Управлять несколькими небольшими государствами извне явно проще, чем одним большим (это уже опыт распада СССР). И вот, во исполнение этого сценария, банды Хаттаба и Басаева, прообраз сегодняшних банд в Сирии, включающие в себя частично местное население, распропагандированное и обманутое, частично наёмников со всего света, двинулось на Дагестан.
Я говорил уже о том, что приход Путина к власти не мог состояться сам по себе, случайно. Естественно, его подбирали с учётом такого развития событий, и естественно, что «всё предусмотрели». Никому неизвестный чиновник из силовиков был «идеальной» кандидатурой. Отсутствие политического веса, массы сторонников, политической силы, на которую бы он мог опереться, без государственных и материальных ресурсов. В то же время - силовик, он мог быть использован втёмную для прогнозируемого Западом развития событий. Силовой опыт мог гарантировать его включённость в проблему «прогнозируемого сноса» русской государственности, если бы вдруг что-то пошло не так. А его микроскопический вес как политика обеспечивал уверенность в том, что Путиным можно будет вертеть как марионеткой, так как «один в поле не воин». Заодно Путин смог бы сыграть роль «козла отпущения» в разрушении государства, как за год до этого такую же роль сыграл Кириенко в разрушении экономики. Но это Россия...
Как поступили китайцы, проиграв опиумные войны и попав в кабальную зависимость от стран Запада? Сказано — проиграли, значит, проиграли.
Отпустили косички, как признак поражения, и носили их до тех пор, пока Запад сам не ослабел и не разжал хватку. Как поступили немцы, когда подписали акт о капитуляции? Пошли к советским войскам за тушёнкой с кашей, а к США за планом Маршалла и покорно каются за ту войну до сих пор. А как поступили народы России в 1999 году? Сработал наш «русский код». Знаменитое путинское: «мочить в сортире», та страсть и боль, с которой он это на всю страну сказал, разбудили в народе «общее бессознательное». Сникерсы – это хорошо, и иномарки подержанные вместо «Жигулей» — тоже неплохо. Магазинчик собственный – вообще отлично, свобода слова – это прекрасно, но... Общее бессознательное было в другом, оно лежало в плоскости «да пошли вы все на ..., надоели хуже горькой редьки..., 1000 лет не знаем на своей земле поражений в войнах и сейчас хотим побеждать и гордиться». Это «мочить в сортире», разбудив общее бессознательное ожидание абсолютного большинства, дало общую цель и уверенность и общую жажду побед. Любых побед. От взятия Гудермеса и Грозного до побед в хоккее. От убийства лидеров боевиков, лично причастных к гибели и страданиям наших граждан, до очередных громких контрактов «Газпрома» и 3-го места сборной страны на чемпионате Европы по футболу. Страна, привыкшая побеждать, и народ, который сознавал себя народом-победителем, хотели побед так же жадно, как путник жаждет воды в пустыне. И были так же неразборчивы во вкусе и смыслах этих побед. Отбросили боевиков обратно? Отлично! Березовский сбежал, а у Гусинского забрали НТВ? Прекрасно, посмеялись над нами — пора и честь знать! Выросла цена нефти на полдоллара? Замечательно! Пусть нам от этого пока ни холодно, ни горячо, но хоть на полдоллара, но мы их уделали! Россия, спаянный коллектив самостоятельных индивидуалистов, снова стала страной-цивилизацией, стремящейся к любым победам. И тут же дали сбой все расчёты всех институтов, изучавших и изучающих нас. Как так? За кого им воевать? Они должны сдаться! А мы не сдавались. И не «за яхту Абрамовича» гибли парни из Псковской дивизии, останавливая полчища боевиков и видя перед смертью, что их там предательски бросили без поддержки. А из этой бессознательной тяги к победе, из русского коллективно-индивидуалистского нежелания уступить, из чувства униженности страны, родившей не рабскую покорность, а ярость и жажду победы. Пусть даже и ценой собственной жизни...
5.
...Далее по ссылке - все не влезает Ссылка